— Хорошо, Андрей Львович, — сказал водитель. — А какой именно? Они разные бывают, кактусы.
— Пустыню видел по телевизору? Вот такой и купи. Главное, побольше.
Когда машина подъехала к министерству обороны, Гумилев сказал водителю:
— Отбой по кактусу.
— Понял, Андрей Львович.
— Сам привезу. Настоящий. Из пустыни…
Вылетать пришлось в тот же день вечером, потому что согласовалось все неожиданно быстро. Часть груза, принадлежащую миссии ООН, отправили еще днем, а скарб гумилевской «Илиады» находился в Сеще в ожидании группы. До Сещинского аэродрома добрались на вертолете, и теперь Гумилев стоял возле огромного «Руслана» и смотрел, как бортовые передвижные краны загружают на нижнюю палубу самолета вездеходы. Это были специальные машины на базе армейских «Тигров», доработанные и модернизированные в гаражах гумилевской конторы его специалистами. В опломбированных контейнерах, помимо научной аппаратуры и других причиндалов, хранилось оружие и обмундирование. А пока все члены группы были одеты в одинаковые темно-зеленые комбинезоны, на груди — нашивки с фамилиями на русском и английском, на рукаве — голубые флажки ООН.
Вессенберг о чем-то разговаривал с Артемьевым, оба курили: эстонец сигару, а Артемьев тоненькую папироску, он их набивал сам. Вояки держались вместе, тоже переговаривались, потом Санич побежал к самолету за что-то ругать аэродромных работников.
— Давно я не летал на таком мастодонте, — сказал Решетников. Он стоял рядом с Гумилевым и тоже был одет в темно-зеленый комбинезон.
— Я вообще на таком не летал, Константин Кириллович.
— Ничем не отличается от простого лайнера, разве что комфорта поменьше. У них там есть на верхней палубе кабина для сопровождающих, туда нас и посадят. Стюардесса, ясное дело, не положена.
— Ну, на этот случай у нас с собой все припасено, — подмигнул Гумилев.
К ним подошел командир корабля, невысокий подполковник.
— Заместитель командира авиаполка Синицын, — шепнул Решетников.
— Все готово, товарищи, — сказал подполковник. — Погрузка идет к концу, можете занимать свои места. С погодой, вроде, все порядке, тьфу-тьфу.
— Есть, товарищ Синицын, — отозвался Гумилев. — Через минуту рассядемся. В Америку прибудем по графику?
— Если ничего не случится, — развел руками подполковник и снова плюнул через левое плечо.
Кабина для сопровождающих оказалась достаточно уютной. Гумилеву приходилось летать на обычных военных бортах, и в памяти навсегда остались их холодные полутемные салоны с приделанными к стенкам жесткими сиденьями. Здесь, как и говорил Решетников, все напоминало обычный авиалайнер. Усевшись, Гумилев поерзал, устраиваясь поудобнее, и объявил:
— Поскольку полет предстоит долгий, разрешаю это дело отметить. Но только после того, как взлетим, и в разумных пределах. То, что каждый с собой чего-то да протащил, я в курсе. Надеюсь, это будет первым и последним нарушением полученных инструкций.
Он оглянулся — все улыбались, только Грищенко отчего-то покраснел. Видимо, слишком много всего с собой нагрузил.
Синицын объявил по радио, чтобы приготовились к взлету. Гумилев пристегнул ремень, а Решетников выглянул в иллюминатор и зябко поежился:
— Сколько раз летаю, и всегда боюсь. Дернул меня черт как-то прочесть книгу «История авиакатастроф»… Весьма жуткое чтение, уверяю. А больше всего, знаете, пугает, если, например, управление откажет. То есть самолет может еще долго лететь, но сесть — уже никак. Был случай в Японии, они несколько часов так болтались, пока в гору не врезались.
— Найдете же вы, о чем рассказать на взлете, — с деланной укоризной сказал Гумилев, который на самолетах летать вовсе не боялся. — Вероятность погибнуть на земле, в автокатастрофе, куда выше, чем разбиться на самолете.
— Это все инсинуации, — возразил Решетников. — А если посмотреть с другой стороны, то примерно один из двух миллионов полетов заканчивается катастрофой, тогда как у автомобилистов — одна из восьми миллионов поездок. И где выше вероятность?
— Надеюсь, у нас сегодня не двухмиллионный полет, — буркнул Гумилев, и «Руслан» начал разгон по взлетной полосе.
Гумилев неоднократно наблюдал за пассажирами в поездах и всегда удивлялся их поведению. Расположившись на своем месте в купе или плацкарте, они тут же начинали выкладывать на стол жареную курицу в фольге, вареные яички, картофелины, огурцы и помидоры, кое-кто ставил бутылку водки. Как только поезд трогался, большинство начинало раздирать на части курицу, чистить яйца или нарезать помидоры. Любители выпить бежали к проводнице за стаканами, если забыли вдруг купить одноразовые.
Самое смешное, что многие из этих людей только что, максимум час-полтора назад, уже перекусили дома «на дорожку» и выпили «за счастливую поездку». Но, видимо, что-то такое есть в человеческой натуре, что заставляет в путешествии развлекаться едой.
Члены «Илиады» исключением не были. Запасливый Грищенко в самом деле расстарался — копченое сало, какие-то соленья, домашняя колбаса, здоровенные помидоры «бычье сердце», даже неизменная курица. Остальные не отставали, только у Ивановой были какие-то худосочные бутерброды с торчавшими листьями салата, да эстонец вообще ничего не ел.
Гумилев и Решетников ограничились сотней граммов коньяка.
— Интересно, по прилету будет банкет? — спросил Решетников.
— Наверное, да. Губернатор Джонсон производит впечатление весьма радушного человека. Да и во время эпидемии себя хорошо проявил, не стал ждать, пока из администрации президента начнут ценные указания давать. В итоге спас множество людей.
— Я слышал, но лично с ним сталкиваться не приходилось…
— Мне тоже не приходилось, только по телефону общались. Вот и столкнемся. Ну да бог с ним, с банкетом. Что будем делать с транспортом? Как и планировали, выдвинемся на вездеходах через периметр якобы с исследовательскими целями, а потом исчезнем?
— На мой взгляд, наиболее приемлемый вариант.
— Вы по-прежнему против вертолета?
— Решительно против. Я уже говорил, что у обитателей Закрытой Территории есть средства противовоздушной обороны. По земле передвигаться значительно безопаснее, хотя и медленнее.
— То-то, что медленнее. И пропасть сложнее. А вертолет… тут-то как раз и можно сослаться на средства ПВО.
— Давайте все же решим на месте. Действуя по обстоятельствам.
— Да я понимаю, — сказал Гумилев. — Просто подумал, что каждый день на счету.
Он встал из кресла и прогулялся по проходу. Бойцы предложили угоститься, Гумилев вежливо отказался и подошел к Вессенбергу, который читал книгу.
— А что граф Суворов ничего не ест? — шутливо поинтересовался Гумилев.
— Что? Почему Суворов? — эстонец оторвался от книги.
— Была такая старая телевизионная реклама, вы, наверное, не видели. Суворов там отвечал, что до первой звезды, дескать, нельзя.
— Почему нельзя кушать до первой звезды? — удивился Вессенберг.
— Пост был, — объяснил Гумилев. — Но в самом деле, почему не едите?
— Спасибо, я кушал в столовой незадолго до вылета. Еще не время. Ешь вполсыта, пей вполпьяна — проживешь век дополна.
— Какой вы… продуманный, Индро Юльевич, — добродушно улыбнулся Гумилев. — Что читаете, если не секрет?
Вессенберг вместо ответа закрыл книгу и показал обложку.
— «Великое путешествие кроликов»?!
— Я не читал. Хотел понять смысл вашей шутки тогда, на встрече. Теперь понимаю. Очень хорошая книга, я вам благодарен за рекомендацию.
— Не стоит, — сказал Гумилев и вернулся на свое место.
— Странный человек, — заметил он, садясь.
— Какая наука, такой и человек. Представьте себе, что вы постоянно имеете дело с формами жизни неземного происхождения. Станешь тут странным.
— Вессенберг постоянно имеет дело с формами жизни неземного происхождения?! — Гумилев поднял брови. — Я полагал, что он чистый теоретик.
— Не совсем, — уклончиво сказал Решетников. — У нас есть кое что… еще со времен Сталина… Разумеется, это очень высокий уровень секретности, да и есть некоторые нюансы… в общем, нечего там особенно исследовать. Это еще одна из причин, почему нам нужна Зона 51. Уж не знаю, почему, но в этом смысле американцам повезло больше.
— Понял, — сказал Гумилев.
Аэропорт Твин Фоллз был предназначен для местных рейсов на небольших «Эмбраерах» и физически не мог принять такую машину, как «Руслан». Сесть громадный самолет еще мог, но для взлета единственная посадочная полоса была слишком короткой. Однако стараниями все того же Джонсона полосу в кратчайшие сроки укрепили и удлинили еще тогда, когда окончательное решение о принятии миссии еще не было принято. Хитрый губернатор выбил на это деньги из правительства Альянса, здраво рассудив, что русские, может, и не прилетят, но хорошая взлетно-посадочная полоса на дороге не валяется.
К сожалению, губернатор не смог лично встретить миссию; его чиновники пообещали, что Джонсон наведается непосредственно в Твин Фоллз, где их уже ждет гостиница «Америтель Инн». Там же миссию ООН ожидали прикрепленные к ней агенты Пол Ковальски и Шон «Буч» Маккормик, прибывшие из Вашингтона.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ Голгофа
Фургончик остановился, дико заскрипев изношенными тормозами, в полуметре от Шибанова, который уже собрался было отскочить. Ростислав опустил винтовку и подошел к открывшейся дверце, из которой вылезал вислоусый старичок в огромной стетсоновской шляпе.
— Ты еще кто такой? — сварливо спросил дед и прищурился. Лицо его было сложным переплетением морщин, из которых торчал бугристый нос. — У тебя глаза разного цвета. Это подозрительно.
— Я не сделаю вам ничего плохого, — поторопился объясниться Ростислав. — Мы и не ожидали, что встретим автомобиль…
— Автомобили сейчас тут редко ездят, это ты верно сказал, парень. Но это ни хрена и не автомобиль. На таком автомобиле только чертям в аду в сортир ездить. Потому у меня его никто и не отнимает. Я тоже никому не нужен, потому и живой. Воевать староват, отобрать у меня нечего…
— А бензин? — деловито спросила Мидори, которая вместе с Атикой тоже подошла к фургончику и стояла рядом, с винтовкой наперевес.
— А у меня нету бензина, — хитро улыбаясь, сказал старичок. — Это электромобиль, заряжается от солнца. Я всем показываю пустой бак, он специально приделан, и говорю, что остались капли. А кому нужен такой жуткий рыдван без бензина?
Старик гордо подбоченился.
— Панели батарей стоят на крыше. Я, знаете ли, изобретал на досуге, пока эта страна не провалилась в тартарары. Имею несколько патентов. Правда, ими сейчас можно только подтереться, если они еще уцелели в моем домике в Элко.
— А старичок-то по части ругательств даст фору Джею, — шепнула Ростиславу Атика.
— Я все слышу, — сказал старичок. — Вылезайте уж все из кустов, чего прятаться, раз тут еще какой-то Джей имеется.
— Джей, к сожалению, не здесь… — Шибанов протянул руку. — Меня зовут Расти. Это Атика, моя жена. Это — Мидори.
— Оливия! Оливия, вылезай! — вместо того, чтобы представиться, громко закричал дед. Боковая дверца фургона с грохотом отъехала в сторону, и с подножки с достоинством спустилась маленькая старушка в такой же стетсоновской шляпе, правда, украшенной искусственной выцветшей розой. В руках она держала дробовик стволом вниз.
— Это Оливия, моя супруга. А я — Ромео Грэнджерфорд. Только теперь старик пожал руку Шибанову.
— Что это за молодые люди? — поинтересовалась старушка. Она была такая же древняя и морщинистая, как и ее муж, в мешковатом джинсовом комбинезоне и домашних тапочках на босу ногу.
— Господь их ведает, Оливия, — сказал Ромео. — Остановили нас.
— С утра останавливают уже третий раз, — недовольным тоном произнесла Оливия. — Хорошо хоть не стреляют.
— Третий раз? — переспросил Ростислав. — А кто останавливал и где?
— Известно кто, солдаты, — махнул рукой старичок. — Вернее, эти олухи, которые считают себя солдатами. Видите ли, у них посты. Когда я служил в Корее, в восьмой армии генерала Риджуэя, это да, мы были солдаты! А здесь какой-то сброд с оружием.
Насколько Шибанов помнил, корейская война была в начале пятидесятых годов двадцатого века. Получалось, что деду Ромео уже за восемьдесят. Собственно, так он и выглядел.
— Так что вам надо? — спросил дед.
— Воды. А вообще, наверное, на юг, — сказал Шибанов. — В Неваду.
Ростислав и девушки пробирались по пустынной местности уже несколько часов и Шибанов сам себе удивился, что у него еще хватило выдержки на светскую беседу со старичком, когда всем, включая кота, пить хотелось невыносимо.
Оливия засуетилась и вытащила из фургона пластиковую бутыль с мутноватой водой и мисочку, в которую плеснула немного коту Такого наслаждения от глотка воды, пусть даже грязноватой, пресной и теплой, Ростислав не испытывал, казалось, никогда в жизни. Девушки, напившись, горячо благодарили старичков.
— А вы куда направляетесь? — наконец смог продолжить беседу Шибанов.
— Мы едем в Неваду, но не уверен, что хотим вас подвезти, — нахмурился дед. — Сами понимаете, что вдвоем с Оливией нас никто не трогает, а если увидят вас, да еще с оружием…
— Ромео, мы непременно обязаны подвезти этих молодых людей! — безапелляционно заявила Оливия и принялась чесать за ухом кота, который высунул морду из-под куртки Мидори, где спал. — Не будут же они идти пешком по этой ужасной дороге.
— Вот всегда так, — буркнул Ромео так, чтобы его слышал только Шибанов. — Если бы я сказал, что вас нужно взять, она бы стала пилить меня, что я собираю по дороге всякое отребье… Старая грымза постоянно говорит мне назло.
По довольному виду старичка Ростислав понял, что именно по этой причине он и отказывался посадить их в фургончик.
Внутри фургончика оказалось уютно. Шибанов поместился впереди, рядом с Ромео, а девушки — сзади, в украшенном вышитыми салфетками салоне, вместе с Оливией. Та сразу принялась радушно угощать их обедом, сетуя, что остался только вчерашний жареный койот. Койота по достоинству оценили все, включая Крысиного Короля. Ему положили изрядную порцию, и вообще придали статус почетного гостя. Оливия непрестанно умилялась, говорила, что самое хорошее, что с ними случилось за последние полгода — это вот этот милый котик. Крыс не возражал, сыто облизываясь. В благодарность за угощение он позволил себе немного полежать на коленях Оливии, но вскоре перебрался к Атике и тут же уснул.
— Вы едете в Неваду в какое-то конкретное место? — спросил Ростислав, обгладывая тонкое ребрышко и выкидывая его в открытое окно.
— Знаешь, Расти, я объехал уже все эти чертовы штаты. Могу сказать одно — везде хреново, — старичок со скрежетом переключил рычаг коробки передач. — Нахлебники вроде нас с Оливией никому не нужны. Приходится охотиться или чинить что-то нужное за еду… В Неваде мы не были с год, вот и решили посмотреть, что там. Говорят, в Вегасе до сих пор полно больных.
Ростислав подумал, что давно уже не слышал выражения «больные» применительно к инфицированным. Чокнутые, психи, дебилы… Хотя они в первую очередь действительно больные. И, если бы не иммунитет, он был бы с ними.
— Зачем же туда ехать?
— А заодно и проверим, — задорно сказал старичок. — Там хотя бы нет войны, насколько я знаю. Такой, как у нас между этим хреновым Макриди и этим хреновым Солт-Лейк-Сити. В сам Вегас мы, понятное дело, соваться не станем, в больших городах делать нечего. А вот в маленьких можем и пригодиться.
— Жили мы как-то в маленьком городе… Уотерхоул, может, слыхали?
— Не слыхал, — признался Ромео. — Мало ли их возникало и исчезало. А ты-то кем был, пока не началась эта кутерьма?
— Хоккеистом.
Шибанова давно уже никто не спрашивал, чем он занимался раньше, в мирное и тихое время. Это перестало интересовать людей, всех куда сильнее занимало, что человек может сейчас. Хорошо ли он стреляет. Может ли отремонтировать двигатель автомобиля, заменив его части снятыми с другого, порой совсем иной марки. Умеет ли вкусно приготовить крысу, койота, ящерицу. Примеров было достаточно: то же Макриди, скорее всего, действительно торговал подержанными автомобилями, а трусливый Гофер был риэлтором.
На деда слова Шибанова не произвели впечатления.
— Небось неплохо платили, — только и сказал он, объезжая перевернутый ржавый пикап. — А девчонки?
— Моя жена фотографировалась для журналов.
— Голая, что ли? — заинтересовался Ромео, но остыл, когда узнал, что Атика фотографировалась одетой для рекламы. Никак не заинтересовало старичка и то, что Мидори была довольно известной киноактрисой.
— Я кино давно не смотрю, — заявил дед. — Раньше еще были некоторые толковые картины с Джоном Уэйном, Оди Мерфи… Рейган неплохо играл, потом зачем-то поперся в президенты, как будто ему там медом намазали. А дальше началась сплошная белиберда.
И заключил:
— Странно, что вы вообще живые до сих пор. Совершенно никчемные у вас профессии, парень.
Знал бы ты еще, кто был Джей-Ти, подумал Шибанов.
Джей-Ти лежал в запертом армейском фургоне. Свет еле-еле проникал туда сквозь узкие вентиляционные отверстия под самым потолком, но разглядывать в фургоне все равно было нечего. Подстилка в виде тонкого матраса, армейское синее одеяло, подушка. По нужде Джея-Ти выводили в кусты под конвоем двух охранников — один стоял перед ним, второй за спиной. Впрочем, о стыдливости бывший рэпер давно позабыл, как и о нормальных туалетах с унитазом и биде.
В еде ему не отказывали. Жареное мясо, зеленый горошек, пюре из вареной репы с большим количеством подливки, апельсиновый джем, белые сухари, свежая вода, даже немного разбавленного виски. Виски Джей-Ти пить не стал, решив, что голова должна быть ясной.