Роман понял, что эхо его «подвигов» дошло до ушей торговцев рынка Буффа. Но дело заключалось в том, что ему до сих пор не удавалось встретиться в схватке с врагом. Их эскадрилью перевели в Африку. Его преследовала цепь неудач. Однажды их самолет, где он был вторым пилотом, попал в песчаную бурю, зацепился за дерево и упал, уйдя на метр в землю. Летчики остались целы. Буквально через несколько дней Роман испытал еще одно потрясение: упал, перевернулся и загорелся на взлете самолет «Бленхейм». Экипаж еле успел спастись. Третья катастрофа произошла с самолетом, летевшим в Каир. Этот «Бленхейм» разбился в джунглях, на севере Лагоса. Пилот и штурман погибли, а Гари, летевший пассажиром, осваивавшим маршрут, не получил ни царапины. Его нашли через двое суток, – он был без сознания, в адской жаре, в закупоренной кабине самолета, где спрятался, спасаясь от чудовищных зеленых африканских мух. «Мой прославленный и любимый сын! Мы с восхищением читаем в газетах о твоих героических подвигах. В небе Кельна, Бремена, Гамбурга твои расправленные крылья вселяют ужас в сердца врагов…»
В Центральной Африке изношенный самолет Кацева на бреющем полете врезался в стадо слонов. Пилот и один слон погибли, Роман опять остался цел. В Ливии, куда они перебазировались, готовя новое наступление на Роммеля, Роман заболел тифом с кишечным кровоизлиянием. Врачи считали, что у него один шанс из тысячи, чтобы выжить. Ему сделали пять переливаний крови. Его товарищи-летчики дежурили у койки, сменяя друг друга и отдавая свою кровь. На пятнадцатый день врачи сказали, что Роману осталось жить несколько часов. В его палату доставили гроб. Тело Гари было покрыто гнойными язвами, воспаленный язык распух, левая сторона челюсти, треснувшая в одной из аварий, загноилась, а кусочек кости, отколовшись, торчал из десны наружу. Он продолжал истекать кровью. Ледяные простыни, в которые обертывали его тело, через секунду становились горячими. И в довершение всего огромный солитер в это же самое время метр за метром выходил из его внутренностей. Вдруг Роман увидел святого отца, вошедшего в палату, чтобы причастить умирающего. Он отослал его и потерял сознание.
И все-таки он не умер. Началось медленное, тяжелое выздоровление. Едва придя в сознание, Роман задал первый вопрос: когда сможет вернуться на фронт? Врачи развеселились. Они не были уверены, сможет ли он ходить…
Летчик Роман Гари на войне в Северной Африке. 1941 г.
После госпиталя его отправили в отпуск, на реабилитацию, в Долину Фараонов, в Луксор. Там он продолжал писать свой первый роман «Европейское воспитание», который начал еще в 1940 году в свободные минуты между вылетами, в лазаретах, во время ремонта самолетов. Опять пришло письмо от матери – Роман не писал ей уже больше трех месяцев, но почему-то в ее письме не ощущалось никакого беспокойства. Последнее письмо, судя по дате на конверте, было отправлено после того, как она не получала от Романа никаких вестей несколько месяцев. Очевидно, она отнесла это на счет почты.
«Дорогой мой мальчик. Умоляю тебя, не думай обо мне, не бойся за меня, будь мужественным… Поскорее женись, так как тебе всегда будет необходима женщина рядом. Быть может, в этом моя вина. Но, главное, быстрее постарайся написать хорошую книгу, так как потом она будет тебе большим утешением. Ты всегда был художником… Я хорошо себя чувствую. Старый доктор Рязанофф мною доволен. Он передает тебе привет. Мой дорогой мальчик, будь мужественным. Твоя мать».
Что-то в этом письме тревожило Романа. Что-то в нем было не так. Он впервые уловил в материнском послании нотку отчаяния, в нем чувствовалось несвойственная серьезность и выдержка. Слава Богу, главное – жива…
За пять фунтов египетский таксист Ахмед облачился в военную форму Романа и прошел медосмотр в английском каирском военном госпитале вместо него. В августе 1943 года эскадрилью, где воевал Роман, перевели в Англию, на военно-воздушную базу в Хартфорд-Бридж.
Каждое серое промозглое утро на бомбардировщике «Бостон» пилот Арно Ланже, штурман Роман Кацев и стрелок Бодан летали бомбить военные и промышленные объекты нацистской Германии. Каждый день какой-нибудь из вылетевших экипажей не возвращался. Как сказал Гари: «Небо для меня пустело все больше и больше». А по ночам в гофрированной хибарке он писал свой роман. Изо рта шел пар, руки коченели, несмотря на то, что он был в летной куртке и меховых сапогах. А утром отправлялся в очередной боевой вылет. Закончив роман, он послал рукопись Марии Будберг. Каким образом он на нее «вышел», как говорят нынче, неизвестно. (Кстати, именно тогда впервые появился псевдоним, который стал литературной фамилией нашего героя. В детстве мать ему пела старинный русский романс «Гори, гори, моя звезда»… Первое слово этой песни, заменив «о» на «а», Роман и поставил на титульном листе своей первой книги.
О Марии Игнатьевне Закревской, девичья фамилия Бенкендорф (фамилия первого мужа), Будберг (фамилия второго мужа) следует сказать особо.
Мура (так ее звали близкие) была женщиной незаурядной, с экстраординарной судьбой. Будучи любовницей английского дипломата Локкарта, она была арестована в Советской России в связи с обвинением его в шпионаже в 1918 году; прошла через застенки ЧК; говорят, к ней был неравнодушен заместитель Дзержинского Петерс – возможно, не без взаимности, ибо Локкарт был освобожден. Потом Корней Чуковский познакомил Муру с Максимом Горьким, и она стала его близкой подругой, по сути, женой. Уехала с ним в Италию и оставалась рядом вплоть до 1928 года, когда великий пролетарский писатель вернулся в СССР. Именно ей Горький оставил ящик секретных архивных документов, которые побоялся везти на родину, начинающую становиться тоталитарным государством. Существует мнение, что Мура, испугавшись угроз ЧК—НКВД, привезла архивы Горького чуть ли не лично Сталину. И еще над ее головой витает страшное подозрение, что она непосредственно причастна к убийству Алексея Максимовича. Тех, кто интересуется судьбой этой загадочной особы, отсылаю к книге Нины Берберовой «Железная женщина», посвященной жизненному пути Закревской-Бенкендорф-Будберг.
В то время, когда Роман послал ей свою рукопись, Мария Игнатьевна была невенчанной женой великого фантаста Герберта Уэллса.
И вот наступило 23 ноября 1943 года. Этот день сыграл в жизни Романа Гари очень важную роль. Они летели бомбить военные немецкие заводы. И попали в зону зенитного обстрела. Некоторое время они летели в гуще разрывов. Вдруг Роман услышал в наушниках, как вскрикнул пилот Арно Ланже. А потом раздался его хриплый голос:
«Я ранен. Ничего не вижу. Я ослеп».
И в это же время сам Гари почувствовал, что ранен в живот. Летчикам перед полетами выдали стальные шлемы. Американцы и англичане использовали их по назначению, то есть надевали на головы. Французы же прикрывали другую часть тела, которую считали более существенной. Убедившись, что драгоценный орган не пострадал, Роман облегченно вздохнул. Самолет вышел из зоны обстрела. Гари понимал, что теперь он должен взять обязанности пилота на себя. Но в бомбардировщике «Бостон» кабины пилота и штурмана были разделены стальной
перегородкой, проникнуть в пилотскую кабину было невозможно. Дальше удивительный полет проходил как бы под суфлера. Штурман Гари передавал ослепшему летчику команды, которые тот виртуозно выполнял. Выполнял наощупь! Они приняли решение лететь дальше и бомбить цель, которая им поручена. После того, как бомбы были сброшены, Гари продолжает руководить слепым пилотом. «Бостон» поворачивает в сторону Англии. Экипаж решает, что когда они достигнут берегов Великобритании, то прыгнут с парашютом. Но выясняется, что кабину летчика Ланже заклинило, верхний люк не открывается. Ни Гари, ни стрелку-радисту даже не приходит в голову, что они могут бросить товарища и спрыгнуть на землю одни, оставив раненого пилота погибать… И тогда они решают произвести посадку на свой аэродром. Операция предстояла очень опасная.
Первая попытка не удалась. Они промазали, пролетели мимо. Вторая тоже не удалась. И только с третьей попытки они смогли посадить самолет на взлетно-посадочную полосу. Это был первый случай в истории французских ВВС, да, может быть, и в истории всей авиации, когда слепой летчик посадил самолет по указаниям штурмана.
За этот подвиг каждый член экипажа самолета эскадрильи «Лотарингия» был представлен к боевой награде – Кресту Освобождения.
Несколько слов об этом ордене. Почему де Голль именно этот орден ценил больше всего?
Этот вопрос я задаю Николаю Вырубову, герою Франции, кавалеру многих боевых орденов, в том числе и Креста Освобождения.
Вот что он ответил: «Когда де Голль возглавил движение «Свободная Франция», он считал, что не имеет права давать ордена. Ибо он не глава государства, не глава правительства. Орден – это национальная награда, дается от имени государства. Поэтому он не мог награждать, скажем, Почетным легионом. И тогда он создал свой орден. И с самого начала решил, что будет только одна тысяча крестов. Из них триста или четыреста оказались посмертными.
Имена кавалеров этого ордена выбиты золотом при входе в Дом Инвалидов. Среди них не только французские фамилии. Дмитрий Амилахвари, Николай Вырубов. И наш герой Роман Гари. Есть и другие.
Впоследствии Гари был награжден не только Крестом Освобождения, но и орденом Почетного легиона, Боевым крестом и множеством других боевых наград. А ранение в живот оказалось неопасным. Не были задеты жизненно важные центры.
…Тем временем пришел ответ от английского издателя, который прочитал книгу и был в восторге от нее. Книга была срочно переведена на английский язык и под названием «Лес гнева» вышла в Англии. А вскоре после этого она вышла на французском языке и во Франции и получила премию французской критики.
Книга стала литературной сенсацией. Гари писал: «Я почувствовал, что родился».
Когда он возвращался с боевых полетов, то у трапа самолета его ждала толпа корреспондентов. Его снимали, брали интервью, он чувствовал себя героем, и это очень льстило его самолюбию.
А тут подоспело очередное письмо:
«Дорогой сын! Вот уже долгие годы, как мы в разлуке, и надеюсь, что теперь ты привык не видеть меня, так как и я не вечна.
Помни, что я всегда в тебя верила. Надеюсь, что когда ты вернешься, ты всё поймешь и простишь меня. Я не могла поступить иначе…»
Гари не понимал, какой номер она еще отколола? Он чувствовал тонкую иронию, ему виделось ее виноватое лицо, какое бывало у нее тогда, когда она понимала, что переборщила… Письмо кончалось так:
«Всё, что я сделала, я сделала потому, что была тебе нужна. Не сердись. Я хорошо себя чувствую. Жду тебя…»
Он напрасно ломал себе голову…
И вот наступило время свидания с матерью. Он мчался по берегу Средиземного моря в открытом джипе. Он был в офицерском мундире с нашивками капитана. На кителе красовались ордена и медали – он надел все. В рюкзаке лежала книга «Европейское воспитание» на двух языках, английском и французском, вырезки из прессы, премия французской критики. Он послал несколько телеграмм, предупреждая ее о своем приезде. Ехал и радовался тому, что сейчас увидит ее. Он не видел мать целых четыре года. Когда Роман подъехал к отелю «Мермон», его никто не встречал. Он ждал, что мать будет стоять в дверях отеля с победным флагом, но никого не было. И вообще понадобилось много времени, чтобы понять – а где же она? Что случилось? Ницца изменилась, друзья разъехались. Он стал искать знакомых. И узнал страшную правду: три с половиной года назад, через несколько месяцев после его отъезда в Англию, мать умерла.
Но он же всю войну получал от нее письма!.. Он не мог понять, в чем дело… Просто какая-то мистика…
Оказывается, эта удивительная женщина, зная, что умирает, написала ему в больнице около 250 писем и попросила приятельницу, жившую в Швейцарии, регулярно отправлять их сыну. Вот откуда были эти послания все годы войны! Вот почему на ее весточках не было дат! Она своими письмами продолжала вселять в него бодрость, силу. Это был ее последний подвиг. И, может быть, именно благодаря ее письмам, несущим в себе любовь, Роман выжил в этой страшной войне…
Война окончена. Капитану Роману Гари 31 год
В память о матери у него остались лишь эти письма и одна-единственная крошечная фотография с удостоверения личности.
Военный летчик, которому исполнился тридцать один год, стоял около отеля. Странное одиночество навалилось на него. Теперь он стал человеком без роду, без племени. У него не было никого. Он остался один-одинешенек на всем белом свете…[5]
Евгений ЕвтушенкоПоскольку мы расстаемся на этих страницах с матерью Романа, последние слова будут о ней.
Экзальтированная фантазерка, наделенная неизъяснимой наивностью и своеобразным кодексом чести, патриотка, сочинительница, мистификаторша, выдумщица, смешная очаровательная интриганка, актриса, она была цельной и чистой натурой. Ибо вся ее одержимость служила одной цели – святой благородной материнской любви. Если бы во Вселенной проводился конкурс среди матерей, Нина Борисовская, думаю, заняла бы там первое место. Место Великой Матери…
Итак, военная глава жизни Романа Гари кончилась. Кончилась навсегда. Началась новая глава – дипломатическая. Он работает теперь в министерстве иностранных дел. Это кажется мистикой, если мы вспомним материнские пророчества: «Мой сын будет французским посланником!!!»
А дело-то объяснялось просто. Освобожденной Франции требовались новые политики, дипломаты, свободные от коллаборационистского прошлого, от вишистских настроений, не замаранные сотрудничеством с оккупантами. Многих фронтовиков приглашали работать в здание на Кэ д’Орсе, где помещалось Министерство иностранных дел. Среди них был и Гари – герой, фронтовик, писатель. Романа Гари назначают секретарем посольства в Болгарии. Он едет туда с молодой женой. Он недавно женился. Это английская писательница Лесли Бланш, женщина, конечно, молодая, но все-таки на семь лет старше его. Она редактор знаменитого журнала «Vogue», автор многих интересных книг. В частности, она пишет роман «Всадники рая» о вожде горцев Шамиле. Регулярно путешествует по Кавказу, собирая материал для своей книги. Первое время, когда молодых супругов представляли, то говорили так:
– Познакомьтесь, это Лесли Бланш и ее муж!
Первой женой Романа стала английская писательница Лесли Бланш
Но вскоре картина переменилась. Роман работал много и выпускал книгу за книгой. И каждый раз успех сопутствовал ему. Бланш оказалась хорошей женой, и то, что она старше, было гармонично для их семейной жизни, ибо Роман привык к материнской опеке. Молодая чета приехала в Софию тогда, когда во всех странах народной демократии – в Венгрии, Чехословакии, Польше и, конечно, в Болгарии – коммунистические вожди начали избавляться от соперников. Процессы следовали один за другим. Молодые, популярные, свободолюбивые лидеры попадали под жернова сталинского режима. В Болгарии Роман и Бланш подружились с Петковым, видным политическим деятелем, лидером демократического крыла коммунистической партии. Потом Роман Гари видел, как его казнили, и на всю жизнь запомнил лицо мертвого казненного друга. С тех пор он возненавидел тоталитарный режим… В Болгарии Гари написал роман «Тюльпан». Это фарс, который местами приближается к чаплинскому гротеску. Не стану пересказывать сюжет, ибо всего Гари сочинил 30 книг. А я уже и так основательно поэксплуатировал его дивную книгу «Обещание на рассвете». Вам, дорогой читатель, придется поверить на слово, что «Тюльпан» – интересное, яркое, очень смешное сочинение.
Через некоторое время Романа отзывают в Париж. Они с женой возвращаются в столицу Франции, где Гари начинает работу в департаменте Европы над проектом «Единая Европа».
Каждый раз, приступая к очередной дипломатической работе, он полон энтузиазма, энергии, но это быстро уходит. Он сталкивается, как правило, с рутиной, штампами, казенщиной. А его свободолюбивая душа всего этого совершенно не выносит…
Днем, в обеденный перерыв, он прибегает в гостиницу рядом со зданием министерства иностранных дел, где снимает крошечный номер, чтобы писать свой следующий роман. Он становится «сумасшедшим» писателем. Любую секунду использует для того, чтобы сочинять, сочинять и сочинять. Спустя некоторое время его переводят в Берн, он уже советник посольства. Поначалу Гари рьяно принимается за дело, но Берн, даже после Софии, а уж тем более после Парижа, кажется ему мертвым, тоскливым городом. Пытаясь разбудить сонную скуку, он устроил эскападу, неожиданную для дипломата: однажды в зоопарке прыгнул в ров к медведям. И находился там до тех пор, пока не приехала пожарная машина. Когда его вынимали, он сказал: «Ни один медведь даже не шелохнулся, не двинулся в мою сторону. А чего от них ждать? Это же швейцарские медведи. Они такие же скучные, как все в этом городе…»
Пресс-атташе при представительстве Франции в ООН.
Красив, умен, модный писатель.
Завистники называли его «секс-атташе»