Дневник Сестры - Анна Джейн

Моя сестра стала странной: перестала общаться с друзьями, ее бледность и задумчивость меня пугают. Она пропала и больше не приходит домой. И, кажется, она верит в вампиров и ведьм. А мне снятся странные сны. Сны о том, как спасти сестру.

Джейн Анна – Дневник сестры

1

Я не знала, что происходило с моей старшей сестрой. Она мало спала по ночам, бродила приведением в белой длинной ночной рубашке по всей квартире. Несколько раз, когда сестра возвращалась домой после долгих прогулок с друзьями, ее одежда была в чем-то буром, а руки и лицо – в странных порезах. Алика старательно прятала это, и родители с радостью ничего не замечали. Она похудела и выглядела больной, ее тональный крем совсем не помогал скрыть бледность лица. Однажды я нашла в ее сумке страшный искривленный нож и прямоугольный амулет с непонятными знаками, а пару дней назад я видела, как она сидит в своей комнате, запрокинув голову вверх, так, что некрасиво проступали скрытые тонкой кожей вены, и хрипло смеется. Сестра смотрела в одну точку, не слыша, как я окликаю ее. Мне стало неуютно, и в голову закрались уже не первые подозрительные мысли: что с Аликой? Нервы? Депрессия? Ссора с друзьями? А может быть…. алкоголь, наркотики?

Конечно, я спрашивала ее, что случилось? Много раз спрашивала, а Алика только отмалчивалась с безразличным видом или с невеселой улыбкой отвечала: «Тебе все кажется, сестренка. Успокойся».

Алику никогда нельзя было назвать веселой и жизнерадостной, но в последние два месяца она стала настоящим символом вселенской скорби и глобальной задумчивости. Я частенько называла ее «фанатиком гляделок в одну точку». Она перестала даже злиться на мои шуточки.

О том, что сестра странная, я пыталась сказать вечно занятым родителям, но они от меня только отмахивались, как и брат, который всегда не очень-то меня и слушал. Они всепросто ничего не замечали.

А потом Алика пропала. Она ушла гулять куда-то со своими друзьями, и больше не вернулась. Ни вечером, ни ночью, ни следующим утром. И через день, и через два, и через четыре сестренка не появилась.

Она пропала, как и тысячи людей, об исчезновении которых говорят по телевизору. Я никогда не могла подумать: то, что случается лишь на плоских экранах, произойдет в нашей семье. Это казалось абсурдом.

В первый день, после того, как сестра не явилась ночевать, не позвонив и не предупредив (телефон она не взяла с собой – он так и лежал в прихожей), родители были очень раздражены, думая, что «Алика загуляла с друзьями». Такое с ней было пару раз: еще в ту пору, когда она училась в школе. Не обнаружив сестры утром, родители ушли на работу в полной уверенности, что старшая дочь к их приходу будет дома. Когда она не ночевала вторую ночь, родители, наконец, действительно встревожились, стали куда-то звонить, ругаться, даже плакать. Приехали наши родственники. Старший брат успокаивал маму, отец и дядя – бабушку, а я, пропустив школу, заперлась в своей комнате: при все плакать мне было неловко. Наверное, в этом мы были похожи с сестрой – мы всегда плакали в одиночестве, деликатно не замечая слезы друг друга.

На следующее утро вся семья была в панике, к тому же мама внезапно вспоминала, что в городе завелся маньяк. О нем твердили все местные СМИ еще пару недель назад. Услышав это, я поняла, что такое выражение как «кровь холодеет от ужаса», правдиво. Вот и моя остыла и ледяным потоком обрушилась с сердца во все жилы: так страшно мне стало за сестру. Бабушке пришлось вызвать врача, а тетя и сама мама еще долго не могли успокоиться и пили какие-то таблетки. Отец то и дело срывал зло на мне, брате или многочисленных подчиненных, которые постоянно ему названивали и приезжали. Дядя, занимающий в милиции какую-то важную должность, развивал нехилую деятельность по поиску племянницы. Именно он к вечеру, приехав, успокоил нас немного, заявив, что того самого маньяка поймали буквально накануне, потому если Алика и стала жертвой убийцы, то только совсем другого. После этого не слишком тактичного заявления врач снова понадобился бабушке. Ее доктор как раз находился в доме – на тот самый случай, если кому-то в семье станет плохо.

Легче никому не стало и после того, как милиционеры, прибывшие ранним утром, совместными усилиями нашли в вещах Алики письмо, где своим мелким прямым почерком она написала, что уходит, но скоро вернется, и что не следует беспокоиться за нее – она «сама сделала свой выбор». Она скромно подписалась «ваша Алика» и добавила чуть ниже «простите меня, я не хотела бы, чтобы вы волновались из-за меня. Я вас очень люблю»

Страх за нее, конечно, намного уменьшился, но не исчез. Появилось тревожное недоумение: зачем Алике, абсолютно благополучной девушке, уходить из дома? Без вещей, денег, телефона. Может быть, кто-то заставил ее написать эту записку, или, может быть, ее загипнотизировали?

Я честно рассказывала милиции и родственникам обо всех странностях сестры, и это очень заинтересовало и милицию, и папу с его частными сыщиками, которых он нанял в лучшей детективной конторе. Они задавали мне миллионы вопросов несколько часов, а потом за меня взялась мама.

– Почему ты раньше не говорила, что сестра стала странной? Почему молчала? – Сегодня она не накрасилась – и было непривычно видеть ее такую: бледную, с естественного цвета губами.

– Я говорила. Вы меня не слушали. – Отвечала я тихо, но все-равно удостоилась чести послушать сомнительную и истерическую лекцию по поводу того, как невнимательно относилась я к сестре.

В тот же день выяснились странные вещи. Оказалось, Алика давно, уже как три месяца, перестала общаться со своей прежней компанией, в меру неформальной, в меру инфантильной. Непонятно, с кем она каждый день уходила гулять и с кем, запершись в комнате, болтала часами. Сестра поддерживала связь только лишь с одной подругой – томного вида девочкой, чьи медовые гладкие волосы до бедер были похожи на парик. Ее звали Алина, и общались они с сестрой со средней школы. Все умилялись: «Алика и Алина – подружки, надо же!« Эта молчаливая вежливая Алина ничего о сестре не знала, сказав, что в последний раз они виделись неделю назад, а почему Алика покинула их компанию – ей тоже неизвестно.

Зато у старшей сестры был парень, которого она с упорством скрывала ото всех. Родственники и милиция немедленно заинтересовались им, но вообще ничего не смогли выяснить. Парня видело буквально несколько человек, и все они твердили, что он был красивым: черноволосым, светлокожим и в больших солнечных очках; богатым: разъезжал на шикарной машине, и одежда его была явно дорогой. А еще он был странным: прятал лицо, носил только лишь черную одежду. Еще одна подруга Алики, случайно видевшая их вместе сказала, что «этот молодой человек как будто излучал опасность». В день своего исчезновения соседи видели, как сестра садилась в его машину, на которой, кстати говоря, не было номеров. И это все, что удалось узнать.

2

Этот вечер, четвертый без сестры, был таким же долгим и сумрачным. Родители ругались, обвиняя в случившемся друг друга.

– Это ты во всем виноват! – Кричала мама, то закрывая ладонями рот, то все лицо. – Она сбежала из-за тебя!

– Это почему, интересно, из-за меня? – Сощурившись, поинтересовался отец.

– Ты никогда не уделял детям должного внимания! Ты живешь только ради себя! –

– Я? Я живу для себя? Что ты мелешь! Я зарабатываю вам всем деньги, и не малые деньги, заметь! – Орал в ответ папа, размахивая руками не из стороны в сторону, а вверх-вниз. – Это тебя никогда дома не бывает. Шляешься черте где!

– Кто бы говорил! – Взвизгнула мама. – Ты не признаешь вину перед детьми! Вечно занят!

– Я известный бизнесмен, между прочим! У меня день расписан по минутам! Нет ни свободной секунды! А ты, дорогая моя, между прочим, мать троих детей! Хранительница очага! Ты должна была следить за Аликой! А она сбежала с каким-то выродком! Или вообще в секту попала!

– Расписан день по минутам? – Сквозь слезы, которые никак не могли повредить водостойкому макияжу, прошипел мама. – По секундам? И любовницы твои тоже расписаны? На девок время находишь, а на родную дочку не смог?

– Немедленно замолчи! – Зарычал отец, почему-то метнув злой взгляд на меня и брата, притихшего, как и я. – Что ты несешь?!

– Перестаньте. Своими воплями вы мою внучку не вернет. – Попыталась вмешаться бабушка, ища поддержки у дяди.

– Иди в свою комнату. – Шепнул брат Саша мне. – Иди, они долго будут ругаться. Уже поздно.

Я кивнула ему и осторожно вышла из гостиной, долго еще стояла в коридоре и слушала их крики и ругань и то, как помощник отца, брат и дядя пытаются их утихомирить, размазывала по щека злые мелкие слезы, а затем ушла в своею комнату, заперлась, надела наушники и на всю громкость включила первую попавшуюся в MP-4 плеере песню. Музыка громыхала, солист что-то рычал, перекрикивая бас-гитару и барабаны, а я все-равно уснула прямо в кресле.

Я осознала, что сплю.

Музыка играла, и даже в этом странно зыбком сне я слышала знакомые ритмичные аккорды, и могла угадать, что это за песня звучит мрачным фоном. Кажется, я уже не находилась в своей комнате, была в каком-то темном помещении, сидя на жестком кресле.

Мне никогда не снились сновидения, в которых я осознавала, что я сплю. Странно ли это – проснуться во сне?

Я слушала музыку, пытаясь рассмотреть место, где нахожусь. Я не знаю, сколько это продолжалось, мне казалось, что долго, но, кажется, это было всего несколько минут. Потом появилась она – женщина с красивым глянцевым лицом и глазами-льдинками. Она возникла прямо передо мной из ниоткуда, а я знала, что это сон и не удивилась, сама себе напоминая Алису из «Страны Чудес»

– Правильно, не нужно меня бояться. – Произнесла женщина, усаживаясь прямо передо мной на точно такое же кресло. – Прости, что беспокою тебя, дитя.

Я кивнула ей в ответ, чувствуя головокружение. Музыка стала глуше.

Какие же странные были ее глаза – миндалевидные, с радужками самого светлого серого цвета. Я смотрела в эти глаза и не понимала, почему мне снится незнакомая женщина.

– Я здесь по делу. – Спокойно сообщила пришедшая в мой сон. – Я хочу, чтобы ты забрала сестру назад.

– Вы знаете, где Алика? – С надеждой спросила я. – Что с ней? Как она себя чувствует? Она в порядке?

– Твоя Алика, – Скривила тоник е губы в усмешке женщина. – Чувствует себя превосходно. Просто великолепно.

На миг мне почудилось отвращение в ее голосе, но, наверное, это мне всего лишь почудилось, потому что в следующую секунду ее голос был абсолютно нейтральным. Музыка становилась все тише, а черную комнату изредка сотрясала мутно-багряная рябь.

– Где сестра? Вы знаете?

– Да.

– Где? – Вырвалось у меня из груди испуганный вздох.

Она не ответила на мой вопрос. На стенах комнаты заплясали светло-красные огоньки. Потом они стали темно-оранжевыми: их цвет и танец постоянно менялся. А музыка в плеере становилась еще и еще тише.

– Ты хочешь, чтобы твоя сестра…осталась нормальной? Тогда…

– Что значит нормальной!? – Я перебила ее, и женщина нахмурила тонкие изломанные посередине брови. Рубиновая рябь на стенах комнаты отразилась на миловидном лице этой странной женщины.

– Это значит, таким же человеком. – Пояснила нехотя она.– Как ты. Как твои родители. Как ваш брат. И не перебивай меня, времени мало. Я могу указать место, где она лежит.

– Что значит – лежит? – Встрепенулась я. Воображение, которое в этом сне работало медленно, но ярко, неспешащей рукою подсунуло мне нехорошую картину: сестра в разорванном любимом платье гранатового цвета, лежит в темном, мрачном месте, неестественно вывернув тонкую белую шею с потеками крови, с ссадинами и синяками на связанных тугой веревкой руках и ногах.

– Ну не все так плохо. Там намного уютнее. И без такого активного членовредительства. – Усмехнулась женщина, потирая алые губы указательным пальцем. – Но, в принципе, верно.

– И что делать? – Услышала я на слабом фоне все еще играющей музыки свой робкий голос.

– Найди ее. В одиночку не ходи – напротив, собери как можно большее количество людей. Ваших представителей порядка. Можно будет подключить и вашу прессу – но этого ты не успеешь. Сестра будет спать. Ей нужно будет сделать переливание крови. Как можно быстрее. У тебя есть один день, сестра Алики. Эта ночь и день.

– Где она? Скажите мне, пожалуйста. Понимаете, мы все ее ищем… – Вцепилась я в подлокотники, вроде бы с силой, но пальцы едва сжали их. Комната качнулась влево.

– Я скажу тебе, где сейчас твоя сестра. – Подняла на меня пронзительный взгляд женщина и сама подалась вперед. – Если ты пообещаешь, что никогда и никому не расскажешь, откуда ты узнала это.

Головокружение усилилось, я с трудом удержалась, чтобы не завалиться на одну сторону

– Обещаешь? – Шипящим шепотом спросила обладательница глаз-льдинок. – И я скажу тебе, где тайное место твоей сестры. Без меня ты уже никогда не узнаешь, где Алика.

– Обещаю. – Сглотнула я, слыша какой-то стук.

Она вяла мою руку – быстрым, почти молниеносным движением, легко сжала ее сжала и я тут же почувствовала жар по всему телу. По комнате побежали рубиновые полосы. Стук усиливался.

– А…. что…

– Нарушаешь обещание – в твой дом придет смерть.

Я испуганно зажала рот руками. Но в этом сне я плохо чувствовала страх.

– Теперь не перебивай. Твоя сестра в опасности, но ты ей поможешь. Сейчас она не в городе. В охраняемом месте, где стоят дома для богатых. Это место зовется «Северный ключ», ты знаешь, где это, верно? Дом, где…м-м-м… держат твою сестру – большой, двухэтажный, из серо-белого камня, ты его быстро сможешь узнать – в нем есть большие круглые окна. Красная черепица. И стоит у самого озера.

– Откуда вы знаете? Вы кто? – Спросила я несколько раз взволнованным голосом, безмерно удивленная. Стук равномерно звучал, не думая останавливаться.

Она ласково посмотрела на меня взмахнула рукой и комната почему-то исчезла. Вместо черных стен я увидела черную ночь, освещенную где-то далеко внизу огоньками.

Ветер играл с моими волосами, холод царапал кожу, ночь пугала своей тусклой круглой луной. Только звезды не пугали – они ярко мерцали в небе.

– Где мы? – Огляделась я.

– Узнаешь? – Прошептала женщина. – Оглядись. Тебе должно быть знакомо это место. Ты часто бывала здесь.

– Крыша нашего дома? – Пробормотала я с изумлением. Я На крыше многоэтажного дома, где жила моя семья, сделали что-то вроде веранды, огородив ее высоким забором. Сначала многие ходили сюда – посмотреть на город с 16 этажа казалась заманчивой идеей. Потом ходить почти перестали. А Алика, действительно, часто сидела здесь на лавочках.

– Ты хочешь знать, зачем мы здесь? Девочка, твои родители не поверят тебе, если ты скажешь им, что местонахождение твоей сестры тебе приснилось. Ты должна будешь предоставить доказательства. Ее дневник. Я покажу тайник твоей сестры, в котором она прячет его.

– Что? Дневник? Зачем – Уже ничего не понимала я, глядя то на звезды, то в странные глаза-льдинки.

Женщина с глянцевым лицом вдруг нервно оглянулась.

– Времени мало, не перебивай, иначе ничего не получится. В дневник, на самую последнюю странице ты должна будешь вложить бумагу с электронным текстом – описанием этого самого дома, где сейчас находится твоя сестра. Чтобы твои родители думали, что она сама вложила бумажку. Утром скажешь, что нашла дневник где-нибудь в гостиной или, например, за книгами в библиотеке отца. Сам дневник находится здесь, на крыше. Проснешься – и сразу возьми его, не медли. От входа нужно повернуть налево и идти до того места.

Она показала рукой на кирпичное ограждение, разделяющее крышу на две части. Один из самых нижних кирпичей вдруг засветился бирюзовым светом. Стук обретал все большую и большую громкость.

– Запомни. Просто отодвинь его. – Сказала женщина. – Там будет углубление. И там же будет лежать дневник.

– Да.

– Ни слова о том, что тебе снилось. Иначе – твоей семье будет плохо. А теперь прощай. Помоги сестре.

– Но… кто вы? – Едва слышно спросила я, чувствуя, как яростный стук становится все громче, а головокружение и слабость – сильнее.

Женщина улыбнулась и начала растворяться, не забыв повторить напоследок:

– Никому. Ни слова.

– Постойте… – Мои руки ослабли сами собой, хотя я отчаянно хотела ухватить тающую женщину с глазами-льдинками, чтобы она не уходила от меня. – Постой…те.

Кажется, все это время стучало мое сердце.

Мои веки потяжелели, закрылись сами собой, а когда я уже проснулась, то поняла, что до сих пор сижу в своей комнате. С наушниками, в кресле, неудобно свесив ноги, и отлежав руку.

– Ох. Как же я так уснула? – Пробормотала я, снимая наушники, в которых до сих пор хрипло пел любимый певец очередную злую песню про неразделенную любовь, месть и страдания. Непривычная тишина стала ударом для моих барабанных перепонок, заставив меня болезненно поморщиться.