— Где?
— У себя.
Вашингтон, округ Колумбия 15 апреля, утро
Уже и не утро! День! И за полдень!
Сколько же часов он проспал? Если, конечно, тяжелое изматывающее забытье назвать сном…
Удивительное дело! Вчера, когда Молдер, на полусогнутых добрался-таки до Скалли, он точно помнит, что был в штанах…
Он еще что-то бормотал по инерции:
— Все в порядке! Все в порядке, напарник! А она увещевала:
— Нет. Не все. Ничего не в порядке. Ты в зеркало на себя смотрел? Ты совсем больной. Давай ложись. Я хочу, чтобы ты лег. Куртку.
Снимай-снимай. Рубашку тоже. Господи, вся в крови! И… все остальное тоже. Снимай, сказала! , А он:
— Скалли, их нужно найти! А она:
— Найдем-найдем. Обязательно найдем. Но пока тебе необходимо обязательно прилечь.
А он:
— Надо выяснить, кто убил моего отца. А она:
— Выясним-выясним. Но пока тебе нужно отдохнуть, прийти в себя. Не двигайся. Погоди, дай платок положу на лоб. У тебе жар… Вот так. Вот, хороший мальчик.
И он упал в сон. Без всяких таблеток.
Но он точно помнит — поверх одеяла, в джинсах и рубашке.
И вот — утро. А он — в разобранной постели, в трусах.
А где партне… то есть напарник?
— Скалли?..
Одежда его вся тут. И наплечная кобура. Только… Личного оружия нет. Унесла. Куда? Где ты, напарник?!
Где бы ни была, но по «мобильнику» ты мне ответишь! За все ответишь!
— Скалли?
— Молдер! Ты проснулся? Там у меня в кофейнике «Моккона»…
— При чем тут «Моккона»! Скалли, ты забрала мой пистолет? Не лги мне!
— Я… отвезла его в нашу лабораторию баллистики.
— Ты сейчас там? Не лги мне!
— Значит, там. Ну и что сказали баллисты?
— Что проведут сравнительный анализ, как только пулю извлекут из… трупа. Сказали, если пули одного калибра, то сравнительный анализ не займет много времени.
— Значит, ты подозреваешь меня. Не лги мне!
— Значит, я пытаюсь тебя оправдать.
— Почему ты не посоветовалась со мной?
— Ты был невменяем. У тебя был жар, горячка. Я боялась…
— .. .что я и тебя в горячке тоже пристрелю?
— Тоже?
— Ну ты же так думаешь.
— Молдер! Я уже звонила… нашему руководству и пыталась прощупать сложившуюся ситуацию.
— Руководству?! Нашему! Сдается мне, у нас с тобой разное руководство. Во всяком случае, мы руководствуемся разными мотивами! Я доступно выражаюсь, напарник?!
— Ага, молчишь! Сказать нечего? Да ты же стучала на меня с самого начала! Думаешь, я не знаю о твоих донесениях твоему долбанному руководству?! Не лги мне!
— Молдер! Всё не совсем так! Всё совсем не так! Ты же не знаешь, что и как я докладывала…
— Ага! Никто тебя за язык не тянул! Докладывала, значит!
— Молдер! Ты сейчас не способен здраво рассуждать. Я на твоей стороне. Доверься мне, Молдер!
— Ну коне-ечно! У тебя моя дискета с икс-файлами, у тебя мой пистолет. Ты еще и доверия от меня требуешь. Не многовато ли будет? А ключ от моей квартиры тебе не надо?! Ах да, он у тебя есть! Хозяйничай, напарник! Не забудь только свет в клозете гасить и сливать за собой, срань господня!
— Молдер!!!
— Срань господня!!!
Можно ли истолковать запальчивое «Хозяйничай, напарник!» как разрешение?
Нельзя истолковать. Разве что с точностью до наоборот.
Но если нельзя, но очень хочется, то можно.
И — нужно!
Баллисты действительно оперативно проведут сравнительный анализ пуль — из обоймы Молдеровского табельного оружия и из тела убиенного профессора. А не угодно ли, баллисты, — третью пулю? До кучи, что называется.
Сейчас только агент Скалли, вооружившись плоскогубцами и пинцетом вы-ко-вы-ря-ет ее из стены в квартире напарника. Ну-ка, ну-ка, пошла, пошла! Есть! В целлофановый пакетик ее…
А что там у нас под окнами? Не трогай жалюзи, агент Скалли. Смотри сквозь.
Да ничего необычного под окнами.
Ну, остановился обычный служебный-бытовой фургончик.
Ну извлекли обычные рабочие в комбинезонах из него тяжеленный баллон.
Ну понесли куда-то в этот же Молдеровс-кий дом, выпали из поля зрения.
Ну возвращаются обратно с тем же или таким же баллоном обратно, грузят в фургон.
Ну уехали.
Обычная замена чего-то железного на что-то железное. Городские коммунальные службы обеспечивают налогоплательщиков ненавязчивым американским сервисом.
Все бы так, но почему же фургончик без номеров-то?!
Надо посмотреть, что там такого наработали рабочие в комбинезонах! Там — то ли в подвале, то ли на чердаке. Куда они баллон тягали? Вверх? Вниз? Вроде не кислородный баллон, не ацетиленовый — габариты поменьше. Питьевой-водяной? Тогда на чердаке.
Черт, темно! Хитросплетения труб, ребристые ступени, тикающие-вздыхающие-хлюпающие механизмы загадочного предназначения. Сантехником от бога надо быть, чтобы разобраться. К тому же, техника и женщина — две вещи несовместны.
Впрочем, Скалли прежде всего агент ФБР и только потом женщина. Агент ФБР — он, по определению, на все руки от скуки! Поиск предназначения, значит? Сейчас, сейчас! Фонариком посветить и найти.
Вот — они, баллоны. Питьевые-водяные. С ответвлениями шлангов, уходящих куда-то в никуда. Рядком. Все равны, как на подбор. Но вот тут — свеженький, не пыльный, и резьба свежая. Так-так. Надо посмотреть…
…но, отдавая должное универсальности агента ФБР, следует отдать должное и уровню коммунального обслуживания населения. А чем выше уровень, тем сложней механизмы, обеспечивающие его. То есть провозишься с ними и не заметишь, как время пролетело, как вечер наступил. Так и так на чердаке темно.
Вечер же наступил. Поздний вечер.
Поздним вечером возвращается агент Молдер на такси к себе домой от своего напарника… или все-таки партнера?., все-таки в трусах проснулся, заснув в джинсах… аи, до того ль, голубчик было… Нет, но все-таки интересно! Все-таки их же тянет друг к другу, подсознательно тянет. Будто магнитом.
Оп! Стоп! Отложим в долгий ящик. Для агента Молдера вдруг обнаружился магнит попритягательней! Обнаружился у дома напротив.
Агент Молдер отпустил такси за сотню метров от своего дома — профессиональный навык. Пройтись пешим ходом, попутно изучая обстановку, — профессиональный навык.
Не мнительность, но чутье. Прав был башковитый хакер Вонючка: «Когда и за вами будут охотиться, вы тоже почувствуете… без возможности объяснить тому, за кем не охотятся».
Вот оно — тень, крадущаяся вдоль стены. Еще метров десять и — окажется на углу. А с того угла весьма удобно провести воображаемую прямую до окна Молдеровской квартиры. Воображаемую, пока эту прямую не проводит пуля. А из чего выпустить пулю, у охотника имеется — судя по силуэту. И охотник не безымянный, не неизвестный — судя по силуэту. Агент Молдер всегда узнает бывшего напарника — хоть по силуэту, хоть… по почерку.
Крайчек! Куда ж ты делся, Крайчек, после того, как ушел из ФБР? Куда ж ты ушел, к какому дьяволу на рога? Из силовой структуры уходят только в другую силовую структуру, не так ли, Крайчек? Но агент Молдер знал бы. Узок наш круг, Крайчек. И если о тебе вдруг ноль информации — как отрезало, значит ты в такой силовой структуре, о которой ноль информации, кроме досужих сплетен. «Полярный волк» — тренированные убийцы, выкормыши спецотдела устранения, охотники.
И поглядим, Крайчек, кто из нас двоих охотник! Из двоих профессионалов тот охотник, кто первым обнаружит другого. Ты обнаружен, Крайчек! И ты будешь иметь дело с агентом Молдером! Это тебе, Крайчек, не беззащитных стариков в ванной комнате отстреливать!.. Да, агент Молдер сразу и вдруг понял, кто убил его отца. Сразу и вдруг! Нет, не по наитию, не осенило. Осознанно. В долю секунды хаотичная, бессистемная мозаика сложилась в логичную, упорядоченную картинку. Сложилась со скоростью мысли, которая опережает слова. Но если попробовать изложить словами быстротечную мысль, то…
Вчера отец хотел что-то ему сказать. Не успел. Был убит…
Но откуда знать убийце, успел или нет профессор Молдер передать информацию агенту Молдеру? А вдруг успел? Из ванной комнаты как-то было плохо слышно и видно…
И чтобы со стопроцентной гарантией похоронить информацию, надо отправить сынка вслед за папашей. Или даже сначала — сынка…
Но вчера не получилось, промашка вышла. Скалли говорила: стреляли… Что ж, вторая попытка — не пытка.
Идиотизм — спустя всего сутки возвращаться на место неудавшегося покушения с целью повторить. Но — мнимый идиотизм. Рассчитанный на стереотип мышления: какой же идиот будет спустя всего сутки возвращаться на место неудавшегося покушения с целью повторить?! Не идиот, а подлинный профессионал.
И вот Крайчек здесь. С пистолетом в руке. Крадущийся вдоль стены. К углу, из-за которого такая, знаете ли, проводится замечательная прямая с точкой пули в конце!
Когда твари испуганы, они очень агрессивны.
Шаг. Еще шаг. Последний шаг. Тут-то мы тебя, Крайчек, и ждем! За углом!
Срань господня, пистолет-то у Скалли! Пустая кобура…
Ничего! Агент Молдер киллера Крайче-ка — голыми руками! Главное — внезапность! Как выскочит, как выпрыгнет! Полетят клочки по закоулочкам.
Вот! Пора! Выскочил, выпрыгнул!
Продолжительный и эффектный мордобой с обилием разворотов-пируэтов-кульбитов — это для подросткового кино. Задача подлинного профессионала — обездвижить противника в минимальную единицу времени.
Поддаешь снизу вверх по руке с пистолетом, перехватываешь кисть, крепко бьешь ею же о кирпичный угол — и оружие птичкой взмывает в воздух. Лови! Поймал! И продолжай движение, продолжай — уже круговой, обвивающее. И ты уже взял шею противника в мертвый захват, как давеча Железный Винни. А пистолет… Что ж, пистолет — у виска, как и положено.
И еще положено деморализовать голосом. Не истошным криком, но нутряным рыком. Момент истины.
— Кр-р-райчек! Я тебя сейчас убью что так, что эдак! Понял?! Напоследок скажи мне правду. Ты убил моего отца?! Отвечать, сволочь!!!
Он бы, Крайчек, может, и ответил, когда б не Скалли.
Вечно когда она нужна, ее нет. А когда не нужна, тут как тут!
Она тут как тут. Закончила возиться с коммунальным хозяйством, спускается с чердака, а тут… Ба! Знакомые все лица!
— Молдер!!! Остановись! Не стреляй!
— Вот еще! Он у меня на мушке!
— А ты у меня!
И ведь так и есть! Она, напарник Скалли, держит его, напарника Молдера, на мушке! Уж не Молдеровский ли пистолет у нее? Да зачем! У нее и свой есть — в напряженных вытянутых руках.
— Так стреляй, Скалли! С тебя станется.
— Молдер!.. Не стреляй.
— Он убил моего отца, Скалли! И он должен получить свое!
Так получай же!
Выстрел в ночи.
Однако что-то не то и не так…
Молдер схватился за плечо и с чувством глубокого удивления рухнул наземь.
А Крайчек энергичным вспугнутым волком метнулся в темноту и пропал.
И возглас потревоженных жильцов:
— Опять стреляли?
— Опять!
— Да что ж за дом такой стал! Ни дня без пальбы!
— О, боже! Кто-нибудь вызовите полицию!
Резервация племени Навахо Нью-Мексико 16 апреля, день
Сон? Явь?
Откуда в средоточии цивилизации, в Вашингтоне, в округе Колумбия взяться типичному вождю краснокожих?!
А образина, нависшая над Молдером и вглядывающаяся в его задрожавшие веки, — типичный вождь краснокожих.
И говорит образина человеческим голосом:
— Он очнулся… — констатирует на хорошем английском языке.
Значит, не сон. Значит, явь. Если «он очнулся», значит, был в небытии.
А кому образина проконстатировала, что «он очнулся»?
А-а, Скалли. И ты здесь? Значит, доподлинно явь. Не хватало еще, чтобы она ему во снах являлась! Она его и наяву достала до самых печенок!
Печенок не печенок, но плечо ноет, ноет плечо.
— Молдер? Молдер, это я. Вот, попей. Ты тридцать шесть часов ничего не пил. Плечо скоро заживет. Пуля прошла навылет.
— Ты в меня стреляла, Скалли!
— Стреляла. У меня не оставалось выбора. Ты собирался убить Крайчека.
— Что значит — собирался?! И собираюсь. Я его еще убью. Он же убийца. Он убил моего отца, он. А убить убийцу — не грех.
— Предположим. Но если это и так, то он стрелял в твоего отца из того же пистолета, который ты у него отнял. И?.. Если бы ты прикончил Крайчека из его же оружия, то ни за что не доказал бы, что и твой отец… не на твоей совести… Молдер… мне жаль, что твой отец погиб.
— Спасибо за запоздалые соболезнования.
— Все как-то не выдавалось времени, чтобы тебе сказать.
— Откуда ты узнала, что это Крайчек? Там же было темно.
— Да ты сам орал на весь квартал: «Кр-р-райчек! Я тебя сейчас убью!»
— Как ты оказалась рядом с моим домом именно в тот момент? Или вы с Крайчеком были заодно?
— Допрос, Молдер?
— Вопрос, Скалли.
— Я не заодно. С Крайчеком — не заодно. Я заодно с тобой, напарник. Из лаборатории баллистики я вернулась в твою квартиру, чтобы извлечь пулю из стены. И тут из окна заметила машину, развозящую воду. Но без номеров! А в котельной, на чердаке, обнаружила вот это. Свинтила и упаковала в полиэтилен. Теперь у нас есть косвенное, но веское доказательство…
— Доказательство чего?
— Это дозатор. Поддерживает баланс микроэлементов в питьевой воде. Тебе подмешивали какую-то дрянь в питьевую воду. ЛСД, амфетамины, вроде того…
— О, господи! Значит, в моем доме… Та старая леди, что убила мужа… То был не просто приступ ревности.
— Полагаю, совсем не приступ ревности. Полагаю, нервный срыв под воздействием этой дряни. И те, кто убил твоего отца, хотели стереть тебя в порошок. Последовательно и постепенно накачать тебя этой дрянью, превратить в неуравновешенного психопата. Тем самым восстановить против тебя всех, в кого ты веришь и кто верит тебе.
— М-да. Наверное, я слишком близко подобрался к истине. К запретной истине Где мы?
— Я на всякий случай отвезла тебя подальше… от запретной истины. Или, наоборот, поближе к ней. Это как посмотреть… Мы в Фар-мантоне, в Нью-Мексико. Два дня ехали сюда. Горы, степь, пустыня. Мне хочется, чтобы все первопричины твоего психоза сошли на нет.
— Угу. А этот… вождь краснокожих… он психотерапевт?
— Это Алберт Хостин. Алберт в годы Второй мировой был шифровальщиком. Он использовал код навахо для правительства. Он зашифровывал файлы, он же и только он может их расшифровать.
— Как ты его отыскала?
— Помогла одна… мисс в Вашингтоне. Тоже навахо. Счастливая случайность. Но он предчувствовал, что мы приедем. Так он, во всяком случае, утверждает.
— Утверждает? По-моему, он немой.
— Он немногословный, Молдер. Алберт?
— На прошлой неделе нам, народу навахо, было знамение.
О! Заговорил, речистый! Первые слова после «Он очнулся»! И как заговорил! «Знамение»! Ну, разумеется, знамение! А то!
— И что икс-файлы, Скалли?
Все-таки агент Молдер предпочтет общаться с напарником, прочно стоящим на земле двумя ногами, с сугубым материалистом. А то — знамение, знамение, понимаешь!
— Большинство икс-файлов — на специфическом жаргоне. Потребуется, так сказать, перевод перевода. Но общий очевидный смысл улавливается.
— Очевидный?
— Очевидно, существовал международный заговор молчания. Ни много ни мало — с 1940 года. Алберт утверждает, что кое-какие тайны похоронены здесь, неподалеку от резервации. Он готов проводить тебя туда, как только ты будешь в состоянии…
— Я в состоянии.
— Гм…
Действительно, «гм». Стоило Молдеру резво вскинуться, демонстрируя наплевательство к ране в плече, как боль столь же резво бросила его обратно на тахту. Лежи, агент, и не выпендривайся. Отлежись.
— Твое счастье, человек, что она отлично стреляет…
О! Снова заговорил, речистый!
— Или несчастье… — горьковатая получилась у Молдера ирония.
— Сантиметром ниже — и ты бы вообще никогда не поднялся, человек.
— Вашими молитвами, Алберт, вашими молитвами.
— Кто знает, человек, кто знает… Может быть, мои молитвы еще пригодятся тебе.
— Ну так помолись, Алберт, чтобы я был в состоянии…
— Завтра.
— Почему не сегодня?
— Сегодня помолюсь. А завтра ты будешь в состоянии, человек.
— И на том спасибо.
— Пожалуйста, человек.
Абсолютно непробиваем Алберт Хостин. Стрелы сарказма, стрелы иронии отскакивают от него, как от броневого.
— Ну-ну… А ты, Скалли? Ты в состоянии? Сегодня? Завтра?
— Увы, Молдер, тебе придется действовать одному. Я не явилась к Скиннеру для доклада ни позавчера, ни вчера, ни сегодня. Получается, что и завтра не получится. Только послезавтра. Понятия не имею, чем это обернется, но ничем хорошим. Надо ли усугублять?
— Ты осознаешь, что сильно рискуешь?
— Риск — благородное дело, Фокс.
— Но не всегда благодарное, Дэйна.
— Я больше рисковала, когда стреляла в тебя.
— Благородная ты моя! Благодарю тебя! Благодарю, что так позаботилась обо мне.
— Ладно, сочтемся славой… Да! Молдер… Вот еще что… Мое имя тоже есть в этих икс-файлах. Оно появляется в последних записях.
— В каком контексте?
— Непонятно. До конца не ясно. Нужна доскональная расшифровка. Но каким-то боком это имеет отношение к вакцинации, к общему медицинскому обследованию. Не знаю…
— А я знаю?
— Узнай. Я хочу, чтобы ты это выяснил, Молдер. Мне это нужно.
— Узнаю. Надеюсь, уже завтра. Завтра, завтра — не сегодня. Так говорят не всегда только лентяи, но и деятельные люди, которые просто планируют день заранее, с вечера.
…Наступит вечер, пройдет вечер — будет ночь, ночь пройдет — наступит утро, пройдет утро — будет день…
То ли Алберт Хостин и впрямь помолился за человека Молдера, но тот проснулся деятельным и дееспособным. Одним словом, в состоянии. Вполне в состоянии. Рука на перевязи, но уже не сильно беспокоит. Болит, но не зверски. Побаливает.
Двинулись, Алберт?
Двинулись.
— Садись в машину, человек. Я поведу.