— Туда, кстати, позвонить можно, я наизусть номер помню, — оживился он, но тут же сник. — А вот с подружками сложнее. Только объяснить могу, где живут. Хотя… Их телефоны записаны в органайзере, но его у меня отобрали, — кивнул он в сторону Миющенко.
— Это не проблема, — откликнулся опер и открыл сейф. — А что касается родителей, так я уже проверил, — сделал он ударение на слове «я». — Галины там нет и не было.
— Пока, — сказала я и, заметив его подозрительный взгляд, добавила: — Пока не было, но может появиться. А вы уже оповестили родителей о том, что она убита?
Миющенко в ответ довольно презрительно фыркнул, давая понять, что не такой уж он дурак, как я думаю.
После того, как я переписала из записной книжки Луговичного в свою то, что сочла нужным и задала еще несколько вопросов, его увели.
Когда он прощался и посмотрел мне в глаза, я почему-то подумала: теперь в моих глазах Рудик ищет не свое отражение, а то, что могло бы дать ему надежду.
— Что ж, я понял, теперь вы будете носиться по городу в поисках Галины? — спросил Миющенко и закурил, предложив и мне, «Яву».
— Правильно поняли, Анатолий, — подтвердила я, достав свои сигареты. — Кстати, паспорт Луговичной дома был? Я могу исключить возможность, что она поселилась в гостинице далекого города?
— Да, паспорт на месте. А в Аткарск автобусом можно добраться.
— Или на такси. Если деньги есть, — добавила я, выпуская к потрескавшемуся потолку колечки дыма. — А деньги у них есть. Вспомните — когда проверяли наличие в квартире денег и ценностей, Луговичный не мог с уверенностью сказать, десять тысяч рублей оставалось накануне на текущие расходы или двадцать, домашним банком ведала Галина. В принципе она и в столицу на такси могла рвануть, — продолжала вслух рассуждать я, как-то позабыв, что рядом Миющенко.
— Да-а, живут же люди, — с завистью протянул опер.
— Поэтому вы их и ненавидите? — не удержалась я от очередного укола. — Сволочи с жиру бесятся, а вам денег предложить не догадываются, когда в историю попадают. Вот пусть и мучаются…
— Да при чем тут это?! — вспыхнул Анатолий. — У нас просто дел невпроворот. Есть ли время в Пинкертонов играть?
— К тому же за нищенскую зарплату, — подперчила я. — Проехали, господин офицер. Надоела эта тема. Покажите лучше рубашку Луговичного. Я ее у вас в сейфе приметила.
Миющенко нехотя снова открыл сейф и выложил передо мной на стол поверх бумаг пластиковый прозрачный пакет со специфической биркой.
Я не стала его открывать. И так все видно. Бурое пятно на манжете было сочным и представляло собой почти ровный круг. Сразу заметно, что в это место просто налили кровь, сцедив предварительно, к примеру, в стакан.
— Ну и нож заодно, — попросила я, возвращая ценную улику номер один.
— Он пока у экспертов остался. Обычный хлебный нож.
— Ну, не скажите. Хлебным ножом фирмы Золинген можно трубчатую кость перепилить. Так что наверняка Луговичный им труп жены расчленил и вывез на свалку, — снова съязвила я.
Миющенко озадаченно почесал подбородок. Я пожалела о своей шутке.
— Мне пора, Анатолий. Надо постараться успеть завершить все до того, как дело Луговичного передадут в прокуратуру. Вы сколько еще его у себя держать будете?
— Вообще-то уже завтра хотели перевести. А что?
— Значит, считаете, что у вас против него достаточно улик? Вернее, улики достаточно убедительны?
— А разве нет? — ехидно оскалился он, от чего сделался еще противнее, но немедленно сменил тактику. — Но вы, я уверен, все сделаете, как надо. Не зря же я к вам обратился.
— Не зря. Вы, Анатолий Несторович, человек благородных кровей. Не дадите парню ни за что пропасть. И спасибо за помощь. Кстати, вам проценты от аванса, который я уже получила, сейчас выдать?
Пришлось выдать.
По дороге к родимому дому я купила в мини-маркете круглосуточного действия нарезку из бекона и пять яиц, чтоб было чем ужинать и завтракать. И еще — большую шоколадку. Для улучшения деятельности мозга. Он любит сладкое.
Первым делом, несмотря на то что было начало двенадцатого ночи, я позвонила в Аткарск. Трубку долго не снимали. Наконец послышался сонный мужской голос:
— Алло.
— Здравствуйте. Извините, что так поздно. Это Галина школьная подруга. Вы ее не позовете?
— Очумела, что ли?! — неожиданно взорвался мужчина. — Время знаешь сколько?!
— Я же извинилась, — попыталась я растрогать собеседника, — мне очень нужно.
— Да она уж давно тут не живет. Сами ее раз в год видим, — немного смягчился он. — Она у мужа в Тарасове живет. И чего это вы все звонить вдруг стали да заходить?
— А номер телефончика не дадите? — взмолилась я.
Он назвал. Я еще раз извинилась, поблагодарила и повесила трубку.
Так, скорее всего, жены Рудика там нет. Но не исключено, что отец скрывает приезд дочери по ее же просьбе. Хотя вряд ли, слишком уж натурально он говорил. Да и, пожалуй, сомнительно, чтобы Галина стала посвящать родителей в свои интимные проблемы. Мальвина говорила, что отношения у нее с родичами были не очень доверительными, Галина старалась меньше афишировать свое провинциальное происхождение. Вот и отец подтвердил это, сказав, что видится с дочерью крайне редко, — рассуждала я, стоя под струями прохладного душа и смывая всю красоту, наведенную искусной Светкиной рукой.
Успокаивала ли я себя этими доводами, не позволяющими мчаться завтра в Аткарск? Возможно. Потому что слишком устала, хотела спать и не мыслила сейчас дальних поездок по жаре и пыли. Утро вечера мудренее. Итак, спокойной ночи.
Глава 4
Утром, позавтракав остатками своих вечерних закупок, я еще немного поразмышляла, как бы собирая в кучку прошедшие события и собственные умозаключения, связанные с ними.
Итак, Галина Луговичная, живя с мужем, постоянно испытывала чувство ревности и заодно самоуничижения. Не выдержав такого психологического натиска, она решила заявить о себе, показать Рудику кузькину мать, так сказать. Пусть, мол, посмотрит, на что способна его женушка, которую он почитает, как назойливую муху.
Сама ли она додумалась до такой извращенной мести или кто подсказал, этого я пока не знала. Но примерно представляю, как она действовала. А действовала неплохо, даже смело. Не побоялась себя до крови порезать, продуманно поступила с ножом, ключи свои дома оставила и всю одежду, кроме пеньюара, тоже. Кстати, об одежде… Не могла же она уйти из дома в таком виде… О деньгах, имевшихся в квартире, Луговичные толком не знают. Плюс-минус десять тысяч. Стало быть, Галочка спокойно могла потратить определенную сумму на покупку новых нарядов. Что Мальвина Васильевна сказала о вкусах невестки? А сказала она, что Галочка всегда одевалась в магазине «Фламинго». Самом дорогом, между прочим, в Тарасове. Не заглянуть ли туда с невольно возникающим вопросом? И если окажется, что она там недавно побывала и Мальвина не в курсе о вновь приобретенных вещах, то это прибавит мне уверенности в данной версии. Мало того, можно будет приблизительно просчитать, судя по новой экипировке Галины, насколько долго она собиралась пить из мужа кровь, пролив свою. Может, она там и зимними вещами разжилась?
Хорошо, далее: дружеская беседа с ее товарками тоже должна принести результат. Даже если они и попытаются водить меня за нос. Недаром я целый курс лекций по психологии в университете пережила. И на «отлично» сдала, кстати сказать.
Значит, план действий на сегодняшний день практически определен. И я стала обзванивать подруг Галины Луговичной. Звонок Карине Козловой принес отрицательный результат: мне сообщили, что она неделю назад укатила в Сочи. Попытка дозвониться до Сластниковой тоже не увенчалась успехом — никого не было дома. Аналогичная ситуация сложилась и с Наташей Родченко — никто не ответил. В последнюю очередь я набрала номер Ольги Черниковой.
— Да? — прозвучал в трубке мелодичный женский голос.
— Здравствуйте. Могу я услышать Ольгу?
— Это я.
— А это Татьяна Иванова. Частный детектив. Хотела бы задать вам несколько вопросов о Галине Луговичной. Если можно, не по телефону, — деловым тоном проговорила я.
— Меня уже опрашивали. Я с ней давно не виделась. Так что ничего не могу вам сказать, — довольно резко отозвалась Черникова.
— И все же, — продолжала настаивать я.
— Ну, хорошо. Только в одиннадцать мне надо уйти.
— Я приеду минут через двадцать. Сейчас девять. Долго не задержу. Вас устроит?
— Ладно, — нехотя согласилась она.
— Назовите, пожалуйста, ваш точный адрес, — попросила я, так как смутные описания Рудиком ее дома меня не очень устраивали.
Домом Ольги Черниковой оказался трехэтажный коттедж, обнесенный кирпичным забором. Я, как было велено, нажала на кнопку звонка, вделанного в стену возле железных ворот, обратив при этом внимание на видеокамеру, находящуюся на самом верху забора. В ту же минуту ворота пришли в движение. Откатившись на должное расстояние, они впустили меня… в дендрарий. Иначе не знаю, как назвать этот дворик — кругом сплошные цветники необыкновенной красы и короткая изумрудная травка.
— Ну, хорошо. Только в одиннадцать мне надо уйти.
— Я приеду минут через двадцать. Сейчас девять. Долго не задержу. Вас устроит?
— Ладно, — нехотя согласилась она.
— Назовите, пожалуйста, ваш точный адрес, — попросила я, так как смутные описания Рудиком ее дома меня не очень устраивали.
Домом Ольги Черниковой оказался трехэтажный коттедж, обнесенный кирпичным забором. Я, как было велено, нажала на кнопку звонка, вделанного в стену возле железных ворот, обратив при этом внимание на видеокамеру, находящуюся на самом верху забора. В ту же минуту ворота пришли в движение. Откатившись на должное расстояние, они впустили меня… в дендрарий. Иначе не знаю, как назвать этот дворик — кругом сплошные цветники необыкновенной красы и короткая изумрудная травка.
Проинформированная словоохотливой Мальвиной Васильевной, я знала, что Ольга полгода назад схоронила мужа, но тем не менее все еще живет в хорошем достатке с малолетней дочерью на руках. Хороший достаток — мягко сказано.
Я прошла по гладко заасфальтированной дороге к дому. Поднявшись по невысоким мраморным ступеням, чуть не ударилась лбом о внезапно открывшуюся железную дверь. На пороге стояла Ольга в светлых обтягивающих бриджах и бирюзовой топ-маечке. Немного выше меня ростом, сложена, как фотомодель, кудрявые смоляные волосы ниже плеч, миндалевидные глаза. Словом, стройная лань. Иначе не назовешь.
Будь я мужчиной с некрепкими нервами, в обморок бы упала от вида этой царицы парнокопытных. Но я, к счастью, женщина, да и нервы у меня в порядке. А посему сразу для себя отметила, что Рудик вряд ли бы «запал» на такую красотку. Ведь он привык сам блистать, а не находиться в чьих-то лучах. Потому-то и отозвался о ней в несколько пренебрежительном тоне.
— Проходите, пожалуйста, — сухо произнесла хозяйка дома.
И я зашла. Мне казалось, что вполне представляю себе, насколько роскошно могут жить люди. Но интерьер этого особняка мои представления поколебал. Не вдаваясь в подробные описания жилища, скажу, что мы устроились в креслах, обтянутых натуральной пятнистой воловьей кожей, возле, если не ошибаюсь, малахитового столика, на котором, под стать ему, стояла массивная пепельница. Мы закурили.
— Скажите, пожалуйста, Ольга, — начала я разговор, — что вы думаете о Галине Луговичной?
Она улыбнулась краешком губ. Ценю, когда у собеседника есть чувство юмора.
— А что конкретно вас интересует? — дробно стряхнула она еще недостаточно нагоревший пепел с длинной черной сигареты, что говорило о некоторой нервозности.
— Да все. Что вы вообще думаете о ней? Какой у нее характер?
— Простой, — односложно ответила Ольга.
— А почему вы с ней поссорились? — спросила я, чувствуя, что беседа не клеится и пора спасать ситуацию более интимными вопросами. Брать ее за живое, чтоб разговорить.
— Мы не ссорились. Нас рассорила Валюша Сластникова, наша общая подруга. Раньше мы все трое были, как говорят, не разлей вода, а потом произошел этот неприятный инцидент.
Кажется, сработало: на неотразимом и до того довольно бесстрастном лице женщины появились признаки переживаний.
— Какой именно? — уточнила я.
— Валюша убедила Галю, что Рудольф изменяет ей со мной. Полная чушь! Но Галя пришла ко мне, наговорила кучу гадостей. После этого мы больше не виделись.
— А вы пытались протестовать?
— Конечно. Но когда она привела в качестве довода аргумент, что у меня нет мужа и поэтому я кидаюсь на чужих, я выставила ее за дверь. Было очень больно. Он ведь умер, — и Ольга уставилась в пространство за моей спиной.
— Да, понимаю, — сочувственно вздохнула я. — А почему вы обозначили ее характер как простой?
— Да потому, что сама она до такого не додумалась бы. Она довольно доверчива и наивна. Единственное ее отрицательное качество — мало думать собственной головой. Оттого часто попадала под чужое влияние. В данном случае Валюшино.
— А зачем Сластниковой понадобилось вас ссорить?
— Не знаю, — пожала Ольга плечами и затушила сигарету. — Может, ревновала ко мне, хотела, чтоб Галя только с ней общалась. Нет, не понимаю. Мы ведь еще в институте на первом курсе подружились, и никогда никаких разногласий не было. Даже когда Галя бросила учебу и вышла замуж, мы продолжали дружить. Она мне больше Сластниковой нравилась, секреты умела хранить. В отличие от той, — довольно зло произнесла она последнее слово.
— А что вы скажете насчет Валентины? — тут же спросила я.
— Ну, знаете, Валентина такая напористая девица. Всегда добивается чего хочет, любыми путями. Она очень влияла на Галю, постоянно ей что-то советовала. Вплоть до того, чтоб Галька с мужем развелась. А Галина приходила потом ко мне, делилась, спрашивала мое мнение.
— А вы?
— Что я? Естественно, говорила, чтоб она с ума не сходила. Не такой уж и плохой этот Рудольф. Она у него как у Христа за пазухой жила. Ну, бывали у них конфликты. Он ведь ужасно самолюбив, капризен. И где гарантии, что найдешь мужа лучше? Может, Валентину раздражало, что я наперекор ее советам свои давала?
Сластникова интересовала меня все больше. Уж не она ли порекомендовала Галине организовать этот спектакль с собственным «убийством»?
— А что вы можете сказать о Карине Козловой и Наташе Родченко? Они тоже близкие подруги Гали.
— О, этих я практически не знаю. Виделись пару раз у Галки на дне ее рождения. Ой, по-моему, все это ужасно. И странно. Я знаю, что Рудольфа уже посадили. Но что-то не верится, что он мог такое совершить. Неужели Галя могла довести его до такого состояния своими претензиями?
— Ну, его еще не посадили, как вы изволили выразиться. Пока только следствие идет, и я хочу помочь ему. В конце концов, Галю так пока и не нашли. Сейчас еще нельзя утверждать, что она мертва.
— Господи, это какой-то кошмар, — искренне произнесла Ольга и потянулась за новой сигаретой. — Меня опрашивать приходили, но ничего толком не сказали. Я только поняла, что Рудольфа взяли, а еще подумала, что и меня подозревают. Все интересовались нашей ссорой. Вот как и вы. Но неужто вы все думаете, что…
— Не волнуйтесь, Оля, если бы вас в чем-то подозревали, то точно бы на три дня к себе забрали для выяснения обстоятельств. Либо у вас железное алиби имеется, либо по каким-то другим причинам милиция не заинтересовалась вами.
— Да. Меня спрашивали, где я была в то утро. Но я ездила в Смирновское ущелье. Совсем рано. Оксанка моя там на профилактическом лечении. Врачи могут подтвердить. Вот сейчас опять поеду, — машинально взглянула она на часы.
— Что ж, не буду больше задерживать. Спасибо за беседу, — поднялась я с места. — И напоследок: Валя Сластникова в хороших отношениях с мужем?
— Да как вам сказать? По-моему, просто живут вместе. Высокими отношениями, в смысле любви, это не назовешь. Женаты лет пять. Он — пожарный, она — врач. Оба постоянно на дежурствах. Видятся мало. Мало общаются. Михаил вообще человек неразговорчивый. Но может быть, именно это и есть самый прочный союз?
— Может быть, — задумчиво произнесла я.
Магазин «Фламинго» сиял стеклом, никелем и пестрел всевозможными тряпками высшего класса, на ценниках которых были указаны не рубли, а условные единицы. Ко мне моментально подлетели две юные продавщицы в униформе, одна из которых, с кукольным личиком и хорошо подвешенным языком, стала интересоваться, чем интересуюсь я. Вторая, тоже напоминающая Барби, стояла на подхвате, готовая продемонстрировать имеющийся товар.
— Я не за покупками, девочки, — пришлось испортить им настроение. — Хочу просто узнать, кто из вас знает Галину Луговичную, — и на всякий случай я достала две ее фотографии.
— Ну-у, знаем, — с некоторым подозрением посмотрели сначала на снимки, а потом на меня обе куколки, ответив почти хором.
— Скажите, пожалуйста, когда она заходила к вам последний раз?
— А вам зачем? — прищурилась первая.
— Веду частное расследование по факту ее исчезновения, — без обиняков ответила я.
— Ой! — прижала ручку к груди вторая.
— Она пропала? — переспросила первая, в неподдельном ужасе округлив глаза, явно отличные индикаторы ее настроения.
— Да. Пропала. Без вести. И вы очень поможете следствию, если скажете, когда видели ее последний раз, — тоном, не терпящим возражений, повторила я вопрос.
— Да на прошлой неделе, в пятницу, — без запинки ответила все та же, с глазами-индикаторами.
— Она что-нибудь купила у вас?
— Да, купила, — она подняла очи к потолку и сразу стала задумчивой. — Летний повседневный сарафан, пляжные сланцы, ветровку и…
— И трикотажные спортивного стиля штанишки, — пришла ей на помощь другая девушка.
— Угу, прекрасно. Опишите поподробнее эти вещи, — почти возликовала я про себя.
— Ну, сарафанчик из крепа. Темно-синий фон, по нему мелкие белые ирисы, фасончик довольно прост: тонкие лямочки, от груди сразу клеш, длина до колена. Довольно дешевенький. Всего семьдесят баксов, фирма незначительная, по-моему, «Хакин Мод». Спортивное трико «Пума» за восемьдесят долларов, серый цвет, и сланцы ярко-зеленые с белой полосой на высокой подошве, за тридцатник, — перечисляла она. — Серая ветровка стоила, кажется…