— Это было бы еще более неловко.
— Ну, — сказал я, — что тебя больше устраивает — нелепо или неловко?
— А что бы предпочли вы, Дональд?
— Пускай будет нелепо, — ответил я. — Принимая во внимание твои чувства. Скажи, что я — твой брат.
— Как скажете.
Пожелав ей доброй ночи, я повесил трубку.
Утром отправился в пункт проката и взял «шевроле».
Поехал в Колинду.
Насколько мне удалось определить, никто не проявлял к моим передвижениям ни малейшего интереса. Если не считать обычного автомобильного потока, на дороге все было чисто. Я то притормаживал, то прибавлял скорость.
Не обнаружил за собой никакого преследования.
В Колинде купил газету.
В колонке объявлений ни слова о свидетеле дорожного происшествия 13 августа.
Я зашел в дорожный отдел полицейского участка, просмотрел записи.
На следующий день после столкновения Картер Джексон Холгейт в установленном порядке сделал заявление, в котором сообщал о том, что на пересечении Седьмой и Главной улиц в три тридцать пополудни совершил наезд на автомашину; что другая машина под номерным знаком ТВН 626 принадлежит Вивиан Дешлер, проживающей в «Мирамар Апартментс»; что у автомашины Холгейта поврежден передний бампер, стоимость ремонта оценивается в 150 долларов; что повреждение задней части другой машины «незначительное».
Я направился к «Мирамар Апартментс». Машина Дорис Эшли была на автостоянке.
Вскоре после двух девушка вышла из дома и своей семенящей походкой торопливо зашагала к автостоянке.
Улучив момент, когда она отвернулась, я завел мотор и поехал к супермаркету. Там я припарковал машину и вошел внутрь.
Войдя в супермаркет, Дорис взяла тележку, положила в нее несколько пакетов и двинулась к кассе.
Я подошел к кассиру и, понизив голос, спросил:
— Слушай, приятель, нельзя ли в кредит?
— Только наличными, — покачал он головой.
— На короткий срок. Я бы хотел…
Он снова покачал головой:
— Извините, мы никому не отпускаем в кредит. Даже самому президенту Соединенных Штатов. Только наличными. Если желаете рассчитаться чеком, другое дело.
Обратитесь к управляющему. Но — никакого кредита.
— Даже на сумму не больше пяти долларов? — настаивал я.
Он яростно замотал головой.
Подняв глаза, я увидел, что Дорис Эшли уставилась на меня, стараясь понять, что происходит. Она не могла слышать наш разговор, но видела, что кассир отрицательно качает головой, а я поворачиваюсь уходить.
— Дональд! — окликнула она.
— Привет! — ответил я с удрученным видом.
— Дональд, подожди меня. Подожди, надо поговорить.
Она поспешила к стойке кассира.
— Посчитайте, пожалуйста. — Бросив перед кассиром двадцать долларов, она пошла к турникету и взяла меня под руку. — Дональд, почему ты вчера сбежал?
— Я… испугался, что не совладаю с собой.
— Как это понимать?
— Я сказал то, что совсем не собирался говорить.
— Ты о чем, о твоем прошлом? Ты мне ничего и не говорил.
— Не-а… о твоих ножках.
— А что в этом такого, Дональд? — рассмеялась она.
— Они красивые.
— Дурачок! — упрекнула она. — Неужели я не знаю, что ножки у меня — ничего? И они у меня не только для того, чтобы ходить, — когда надо, помогают произвести впечатление… а ты мне действительно понравился, Дональд. Ты был любезен, помог вывести машину.
— Так ты не сердишься, что я…
— Я бы рассердилась, если бы ты вел себя иначе.
— Пожалуйста, мэм, — обратился к ней кассир. — Три доллара и двенадцать центов. Вот сдача с двадцати.
Дорис шагнула за бумажным пакетом.
Помедлив ровно столько, сколько нужно, я сказал:
— Разрешите? — и подняв ее пакет, поднес к машине.
— Поставь сзади, Дональд.
Я положил пакет на заднее сиденье и распахнул перед ней дверцу.
— Что ты собираешься делать, Дональд?
— Возвращаюсь в Сан-Франциско.
— Повидал человека, с которым хотел встретиться?
— Да.
— Добился, чего ожидал?
— Нет.
— Садись, — сказала она.
— Я…
— Садись. Подвезу хоть на край города… только на этот раз не выскакивай.
Я залез в машину.
Короткая юбочка Дорис приподнялась чуть выше края чулок. Но сейчас моя соседка не собиралась ее поправлять.
Она вывела машину с площадки стоянки, и — уже на выезде — перед моими глазами мелькнула долговязая фигура парня, сидевшего вчера за рулем «форда». На сей раз он восседал в видавшем виды «плимуте».
Мы вписались в автомобильный поток. «Плимут» следовал через четыре машины от нас.
— Дональд, тебе одиноко, правда?
— Может быть.
— И тебе не хватает э-э… женского общества?
— Возможно.
— Ты едешь в Сан-Франциско, Дональд, и там снова попадешься. Ты хотел чего-то здесь? Чего ты хотел — найти работу в супермаркете?
— Возможно.
— И из-за того, что не получил, решил вернуться к прошлому… Едешь в Сан-Франциско — зачем?
— Там есть люди.
— Мужчина или женщина?
— Женщина.
— Молодая?
— Не очень.
— Симпатичная?
— Да.
— Знал ее до того?
— До чего?
— До того, как попал в беду.
— Возможно.
— Дональд, ты же знаешь, чем кончится. Тебе нужны деньги, вернешься к старым дружкам и не успеешь оглянуться, как снова попадешь туда.
— Куда?
— В Сан-Квентин. — Она окинула меня долгим пристальным взглядом.
Я молча понурил голову.
— Дональд, знаешь что?
— Что?
— Зайдем ко мне домой.
— Что? — встрепенулся я.
— Мне нужно с тобой поговорить, — заявила она. — Расспросить кое о чем. Кто знает, может быть, сумею помочь. Есть хочешь?
— Не очень.
— Но ты же голоден.
— Поесть не отказался бы.
— Слушай, у меня в холодильнике чудесная вырезка.
Я приготовлю, а ты посидишь и немного расслабишься.
Ты, по-моему, на взводе, и это меня беспокоит. Не такой уж ты конченый, чтобы опять возвращаться к старому.
— Ты ужасно много принимаешь на веру, возразил я.
— Иногда нужно принимать на веру, особенно друг друга.
Я помолчал, глядя, как она ведет машину.
— А сегодня они нравятся, Дональд?
— Что?
— Мои ноги.
— Потрясающие ножки.
Дорис улыбнулась.
Мы молча ехали до самого дома. Она отыскала свободную площадку.
Краем глаза я увидел, как долговязый прижал свой «плимут» к обочине дороги, в полуквартале от нас.
Я вышел из машины, обошел кругом и распахнул дверцу перед девушкой.
Освободив колени из-под рулевого колеса, она соскользнула на землю.
— Возьми пакет с продуктами, Дональд.
— Слушаюсь, мэм.
— Дорис, — поправила она.
— Слушаюсь, Дорис.
Я взял пакет и захлопнул дверцу. Мы вошли в дом и поднялись на лифте.
Дорис направилась к квартире, вставила в дверь ключ и, войдя внутрь, сказала:
— Будь как дома, Дональд. Хочешь выпить?
— Пожалуй, нет.
— Немного рановато, — согласилась она. — Сейчас приготовлю тебе хороший бифштекс.
— Нет, — стал возражать я, — не надо. Я…
— Молчи, — приказала она. — Устраивайся поудобнее вот в этом кресле, а я примусь за бифштекс и буду с тобой разговаривать.
Я уселся в указанное мне удобное кресло.
Дорис расторопно передвигалась по квартире.
— Овощей много не получишь, — рассуждала она, — зато будет чертовски вкусный кусок мяса, хлеб с маслом, картофельные чипсы и кофе… Как больше нравится — с кровью, прожаренный?..
— С кровью.
— Хорошо, — одобрила она.
— А ты? — спросил я.
— Я только что позавтракала, не так давно… кроме того, слежу за фигурой.
— Я тоже, — сообщил я и прикусил язык.
Она рассмеялась, шутливо подбадривая меня:
— Валяй следи, Дональд. Я не возражаю.
Сунула в розетку вилку кофеварки, бросила мясо на решетку и, подойдя ко мне, села на подлокотник кресла.
— Ищешь себе дело, Дональд?
— Ищу.
— Может, сделаешь кое-что для меня?
— Что именно?
— Есть работа.
— С удовольствием.
— Правда, как бы сказать… несколько опасная.
— Ради тебя готов рискнуть.
— Дональд, да не отодвигайся от меня. Я не кусаюсь.
— Боюсь.
— Чего боишься?
— Боюсь, чего могу наделать.
— Чего ты можешь наделать?
— Не знаю.
— Дональд, тебе одиноко. Ты так долго был лишен женщин, что забыл, как с ними обращаться. Обними меня за талию. Ну… вот так.
Она взяла мою руку. Я обнял ее за талию. Глядя сверху на меня, Дорис улыбнулась. Я обнял покрепче.
Она соскользнула с подлокотника кресла и, усевшись мне на колени, обвила рукой шею. Прижалась губами к моим. Медленно раскрыв губы, обмякла в моих объятиях.
Через минуту снова заговорила:
— Дональд, ты — прелесть. Теперь будь паинькой.
Я — мигом. Надо посмотреть бифштекс.
Выскользнув из моих рук, пошла на кухню, взяла вилку с длинной ручкой, перевернула бифштекс на решетке, положила вилку на место и с затуманенным взглядом и томно раскрытыми губами вернулась ко мне.
В дверях зазвенел звонок.
На мгновение в глазах ее мелькнули неуверенность и испуг.
— Нет, о Боже, нет, — прошептала она.
Звонок повторился.
Дорис подбежала ко мне. Схватила за руку, поднимая с кресла.
— Скорее, Дональд, — шепнула она. — Спрячься в стенной шкаф. Побудь там. Всего несколько минут. Да скорее же!
Я изобразил тревогу.
— Муж? — спросил я.
— Нет-нет. Я не замужем, дурачок. Это… быстрей сюда.
Она подтолкнула меня к створке шкафа. Открыла ее.
Шкаф был длинный, во всю стену. С одной стороны висела женская одежда, с другой — раскладушка.
Я спрятался среди одежды, и она прикрыла створку шкафа. Я услышал, как открылась дверь, и мужской голос спросил:
— Что поделываешь?
— Варю кофе, — смеясь, ответила Дорис.
Я расслышал, как он вошел и захлопнул за собой дверь. Шаги по комнате, потом мужской голос:
— Гляди-ка, кресло-то теплое.
— Конечно, теплое, — снова засмеялась она. — Сидела в нем. Я-то теплая, тебе ли не знать?
— Знаю, — обронил он.
Снова минутное молчание. Потом ленивый мужской голос:
— Как поживаешь, Дорис?
— Ездила вот за покупками.
— Что новенького?
— Пока ничего.
— Похоже, ждать осталось недолго.
— Ага.
Я слышал, как она ходит по кухне, до меня донесся аромат кофе. Стук чашки о блюдечко.
— Заметила, повысили вознаграждение?
— Какое вознаграждение?
— Вознаграждение свидетелю. Вчера — сто долларов.
В сегодняшней газете — двести пятьдесят.
— О! — удивилась она.
Повисло долгое молчание. Наконец мужчина спросил:
— Так ты ничего не слыхала?
— Конечно нет, Дадд. Сразу бы сказала, если бы что новенькое было.
Снова молчание. Потом мужской голос:
— Опасаюсь этой проклятой страховой компании.
Если они начнут совать нос куда не следует, испортят нам всю музыку.
— Думаешь, они продолжат расследование?
— Если что-то заподозрят, будут копаться до скончания века, — ответил он. — А времени у нас — в обрез.
Корову надо доить, пока дает молоко. Что толку доить, когда оно кончится… Что у тебя, черт возьми, горит?
— Горит?
— Да. Похоже, воняет горелым мясом.
— О Боже мой! — воскликнула Дорис.
Я услышал ее быстрые шаги, потом мужской голос прорычал:
— Какого дьявола! Что все это значит?
Запах подгоревшего мяса проник даже в шкаф.
— Какого черта ты там делаешь? — требовал мужской голос.
— Совсем забыла, — начала оправдываться она. — Готовила бифштекс. Оставила на решетке и забыла, когда ты вошел.
— Для кого готовила?
— Есть захотела.
— Кого ты пробуешь одурачить?
— Никого. Готовила и все. Могу я, черт побери, в собственной квартире поджарить себе бифштекс?
Послышались шаги. Тяжелые, властные, грозные. Затем мужской голос произнес:
— Ладно, лапочка. Сейчас посмотрим. Погляжу сам, что тут у тебя происходит.
Раздался звук открывшейся и закрывшейся двери. Послышался голос Дорис:
— Не надо, Дадд, не надо!
Стук тела, ударившегося о стену, вероятно, он ее оттолкнул.
Шаги приблизились к шкафу, где я прятался.
Я распахнул створки шкафа и вышел наружу.
Направлявшийся к шкафу крупный мужчина остановился как вкопанный.
— Не меня ли ищете? — спросил я.
— Ты чертовски прав, тебя, — сказал он, надвигаясь всем корпусом.
Я не двигаясь смотрел на него.
— Дадд, не надо, — попросила Дорис.
— Дадд, дай мне объяснить.
С искаженным злобой лицом он уставился на меня.
Я увидел поднятую руку, но не стал уклоняться. Все равно достанет следующим ударом. Принял удар.
Почувствовал, что валюсь на спину. Потолок пошел кругом, что-то стукнуло в затылок, и все померкло.
Когда я пришел в себя, в квартире все еще стоял запах горелого мяса. Дорис что-то быстро и испуганно тараторила. Слова доносились будто издалека. Я их различал, но смысл не доходил до моего сознания.
— Неужели не понимаешь, Дадд? Это как раз тот человек, какого мы ищем. Можно пустить его в дело.
Я его нашла и хотела познакомиться поближе. Хотела убедиться, что подойдет, а потом передать тебе. А ты полез напролом и все испортил.
— Кто он? — резко выкрикнул Дадд. В его голосе все еще было недоверие.
— Откуда я знаю? Зовут Дональд, вот и все. Только что из Сан-Квентина. Приехал сюда поискать работу в супермаркете. Один из кассиров сидел вместе с ним, и Дональд надеялся, что тот поможет, но парень не захотел иметь с ним дела. Я видела, как он отшил Дональда.
Тут появилась я и…
— Откуда знаешь, что он сидел в Сан-Квентине?
— Сидел, — заверила она. — Будь спокоен. Он отрицает, но, говорю тебе, никакого сомнения. Сидел, и на воле недавно. Соскучился по приличной компании.
— И такую компанию собиралась ты ему составить?
— Ладно. Если хочешь знать, я хотела помочь ему избавиться от одиночества.
— Уверен, это ты умеешь.
— Я намеревалась узнать о нем побольше и, если бы дела пошли хорошо, рассказала бы тебе.
— Почему думаешь, что он сидел в Сан-Квентине?
— По тому, как познакомились.
— Каким образом?
— Мою машину прижала на стоянке другая машина.
Он закоротил зажигание и отвел ее с дороги. Думаю, он профессиональный угонщик. Держит в кармане кусок проволоки, чтобы напрямую включать зажигание.
Наступило долгое молчание. Потом мужчина сказал:
— Проклятье, никогда не лезь сама! Говорил тебе, что мозгами в нашем деле шевелю я. Ладно, иди намочи в холодной воде махровое полотенце. Попробуем привести парня в чувство.
Их голоса по-прежнему слышались как будто издалека. У меня было ощущение, словно они обсуждают предмет, не имеющий ко мне никакого отношения.
Послышался звук мужских шагов, на лоб капнула вода, потом на лицо легло ледяное полотенце. Кто-то расстегнул молнию на моих брюках, сдернул их вниз, поднял рубашку и положил мне на живот мокрое холодное полотенце.
Мышцы живота невольно напряглись. Судорожно вздохнув, я открыл глаза.
Надо мной, с любопытством разглядывая меня, наклонился здоровый малый.
— О'кей, — сказал он. — Порядок. Вставай.
Я предпринял пару безуспешных попыток подняться на ноги, и тогда он, нагнувшись, ухватил меня под мышки, посадил и, обхватив огромной ручищей, рывком поставил на ноги. Оглядев меня, он вдруг расхохотался.
— В чем дело? — спросил я.
— Сунь рубаху в штаны и застегни «молнию».
Он поднял полотенце, с которого капало на пол, и швырнул его через всю гостиную к двери ванной. Оно тяжело шлепнулось о натертый пол. Дорис поспешно подняла его, скрылась за дверью ванной комнаты и тут же вернулась, испуганно глядя на меня.
— Ты… ничего, Дональд?
— Не знаю, — делая усилие улыбнуться, ответил я.
— Не держи зла, — сказал мужчина. — Я — Дадли Бедфорд. А как тебя?
— Дональд.
— А фамилия?
— Лэм.
— Еще раз.
— Лэм.
— Л-э-м-б? — переспросил он.
— Лэм. — Я повторил по буквам: — Л-э-м.[1]
Бедфорд на миг задумался, потом рассмеялся, откинув голову.
— Теперь дошло! — прорычал он. — Выходит, в бегах?
— Нет, — возмутился я. — Просто такая фамилия.
— Водительское удостоверение есть?
— Еще нет.
— Сколько времени на воле?
Я промолчал.
— Ну, — подтолкнул он меня, — как давно на воле?
Я отвел глаза.
— Я не сидел.
— О'кей, о'кей, будь по-твоему. Тогда какого черта ты околачиваешься здесь?
— Не знаю, — сказал я. — Девушка предложила угостить бифштексом.
— Садись там, — приказал Бедфорд. — Будет разговор.
— Что тут говорить? Я не знал, что она замужем.
— Она не замужем, — возразил Бедфорд. — Ее хватит и на тебя, и на меня, и еще на полдюжины таких.
Ни я ей не хозяин, ни она мне. Мы просто вместе работаем. Теперь вопрос: хочешь работать с нами?
— Нет, — ответил я.
— Что значит нет?
— Нет — значит нет.
— Ты же еще не знаешь, что тебе предлагают.
— Конечно, знаю.
— Откуда?
— Ты сказал.
— Что я сказал?
— Ты спросил, хочу ли я работать с вами двумя, и я сказал — нет.
— Понял, — протянул он. — Умник. Так, значит?
— Значит, так, — подтвердил я. — Я знаю, чего не хочу.
— Ладно, тогда чего ты хочешь?
— Хочу найти порядочную работу.
— Откуда ты знаешь, что мы предлагаем тебе непорядочную работу?
— Не с того бока подошел.