Ирина остервенело молча чистила зубы. Нина Ивановна не собиралась отступать:
— Что же ты, Иринк, такая? А? Всегда у тебя мать узнает обо всем последняя. Ведь прошлый раз хоть бы словом обмолвилась! Так нет же…
Ирина выплюнула воду.
— Мама! Ну в самом деле! — Ирина была на грани слез. — У меня голова кругом идет, если бы ты знала! Это не то, что ты думаешь! Давай вообще поговорим об этом в другой раз, мам. Сегодня я не в состоянии. Да и вообще нехорошо, что мы тут секретничаем, а он там с Антошкой на кухне — один.
Но когда женщины вернулись из ванной, кухня была пуста. От Нины Ивановны не укрылось, как поледнела дочь, как засуетилась она, торопливо накидывая куртку.
— Ну-ка сядь, дочка, — мягко приказала Нина Ивановна. — Ну-ка выкладывай, чё это с тобой?
Ирина отмахнулась от матери и прислушалась: со двора доносился восторженный голосок сына и поскуливание собаки.
— Да в сарае они, — продолжала Нина Ивановна, не сводя, глаз с дочери. — Альфа в понедельник ощенилась, так что там щенки. Чё ты прыгаешь? Он что, какой-нибудь нехороший? Он, может, бандит какой? Иринк, ты чё всполошилась? Дочк, говори-ка мне как есть…
Мать встревожилась не на шутку. Ирину тронул ее испуганный взгляд. До чего может додуматься мать, на-смотревшись триллеров по телевизору?
— Нет, мам, он не бандит. Он — Антошкин отец!
— Ох, Ирка… — Мать залпом допила Антошкин чай застыла, сжав двумя руками полотенце. Минуты две молчала. — Он чё, женат? — В вопросе было столько обреченности, что Ирина улыбнулась.
— Мам, ты думаешь, если женат, то это его единственный недостаток? Нет, он не женат. Но требует об-щения с Антошкой. Для меня это немало. Я четыре года была уверена, что я у сына одна! А теперь…
— Ревнуешь, что ли? — подсказала мать.
— Мам, ну как с тобой разговаривать? Ну а ты сама разве не ревнуешь? Антошка — мой! Я его родила для себя! А не для кого-то. Уж в тебе-то я всегда была уверена.
Думала, ты меня понимаешь, а ты…
Нина Ивановна слушала и кивала, будто знала наперед, что скажет дочь. Ирина видела, что в этих материнских кивках заключено отнюдь не молчаливое согласие.
— Я понимаю, дочка, одно: он — мальчик, и ему нужен мужчина рядом. Если б хоть дед был жив…
Тут она, как обычно при упоминании о муже, принялась промокать полотенцем слезы. Ирина пожалела, что затеяла этот разговор.
— Ты думаешь, что одна Антошке добра желаешь, Иринка, — всхлипывая, причитала Нина Ивановна. — А я вот смотрю на него и хочу, чтобы у него все было, как у других деток: и мама, и папа. Я видела, дочка, что Антошка для тебя — свет в окне, никогда тебя про его отца не спрашивала. Считала, что дело это твое, как знаешь. Но вот я его воочию увидела и поняла: хороший человек. Да, да, не смотри на меня так. Я мать, я жизнь прожила. Ты знаешь, я по лицу вижу, когда человек плохой… И как он на тебя смотрит, дочка, я заметила: нравишься ты ему.
— Да и не смотрел он на меня. Тебе показалось. — Ирина поднялась и подошла к окну. — Ты многого не знаешь, мам.
— Мне и не надо знать. Это ваше дело, молодое. Вы и разбирайтесь. Одно тебе скажу, Иринка: век одной вековать тоже не сахар. Это ты сейчас хорохоришься, пока молодая и делом занята. Да сын за твой подол держится. А подрастет? Уйдет? Я тебе советую: присмотрись. Не отталкивай мужика. Сейчас таких, положительных, днем с огнем не сыщешь. В фирме какой-то работает по машинам. Опять же спортом занимается. Ему есть чему мальчика научить. Не отталкивай.
Спорить с матерью не хотелось. Доказать ей свою точку зрения архитрудно: Нина Ивановна видит жизнь в своем личном ракурсе. Только вот Ирина-то варится в этой жизни, а Нина Ивановна лишь наблюдает. Не знает она той меры, в которой сместились ценности и приоритеты. Если бы она видела ту даму в иномарке рядом со Свечниковым! Скорее всего ее озадачил бы сам факт: дама за рулем. Да еще бы оправдание ему придумала: «А может, это его сестра? И он ее ездить учит?»
Ах, мама, мама… не с таким выражением на лице обнимают сестры даже самых разлюбимых братиков. — Мам, идем, все соберем. Пожалуй, пора ехать. Нина Ивановна отложила полотенце и послушно поднялась вслед за дочерью.
Антошка вел Сергея за руку по тропинке вниз, к реке. За ними увязался лохматый маленький пес Булька. За Булькой неторопливо следовал его верный спутник — длинношеий гусь Лапоть. Вся компания шествовала солидно, не спеша, соблюдая дистанцию.
— У тебя настоящая гончая машина? — старательно выговаривая слова, спрашивал Антошка.
— Конечно.
Подошли к белой машине, сплошь пестреющей рекламой, и остановились.
— Она с картинками, — удовлетворенно отметил мальчик и прерывисто вздохнул. Свечников почувствовал этот вздох — это желание залезть внутрь машины, потрогать руками кнопки и рычаги, подержаться за руль. Сергей распахнул дверцу:
— Ты можешь все посмотреть.
Не ожидая повторного приглашения, Антошка шустро влез на водительское место. Булька и Лапоть остановились на почтительном расстоянии от пестрой машины и стали наблюдать.
Сергей занял место второго пилота. Смотреть на мальчика — сплошное удовольствие. Антошка, высунув язык, крутил руль, переключая рычаг скоростей, нажимая на гудок. Булька с Лаптем отбежали, испугавшись сигнала, и остановились у самой реки.
— А ты меня кататься научишь? — Антошка доверчиво заглянул Свечникову в глаза.
— Само собой. Вот только немного подрастешь и сможешь ногой педали достать.
— А не обманешь?
— Ну что ты, Антон! Я даю тебе честное слово. Ты только подрастай давай.
Свечников осторожно взял ребенка за обе теплые ладошки и повернул к себе. Он смотрел в блестящие темные глаза и пытался проглотить застрявший в горле комок. Антошка первый разорвал молчание:
— А у меня дома много машин. Хочешь, я тебе покажу? Ты ко мне в гости придешь? Сергей кивнул:
— Если твоя мама разрешит.
— Разрешит! Ко мне Лешка со второго этажа приходит и Андрюшка. Мы шумим, в войну играем, мама все разрешает. Приходи!
— Договорились. А теперь, я думаю, нужно нам с тобой машину вымыть. А то, боюсь, мама будет недовольна такой пылью.
Сергей достал из багажника ведро, шампунь, тряпки. Антошка козленком скакал вокруг машины.
— А воду в бане возьмем! — радостно кричал он.
Сергея ошеломили те новые ощущения, которые он испытывал, узнав, что Антошка — его сын. Бесконечная нежность к этому маленькому белокурому созданию буквально затопила его. Он и не подозревал в себе такого потенциала отцовской любви. Так и подмывало сказать ребенку правду. Но интуиция подсказывала, что рано.
И Свечников-второй был против. На ребенка нельзя обрушить подобную новость вот так — с бухты-барахты. Придется потерпеть.
Свечников сел за руль и усадил мальчика к себе на колени. Ребенок замер от счастья. Сергей подвел машину к палисаднику. Через полчаса его спортивная «восьмерка» блестела как новая — и снаружи, и изнутри.
Он подхватил Антошку на руки и направился к дому. На крыльце уже стояли сумки с продуктами. Поднимаясь по ступенькам, Сергей мельком посмотрел в кухонное окно и заметил, что за занавеской стоят обе женщины и тревожно наблюдают за ними в четыре глаза…
Всю дорогу до города Ирина молчала. Зато Антошка буквально не закрывал рот. Он завалил Свечникова вопросами: что значат все эти указатели на дороге? Какой марки встречная машина? Сможет ли Сергей обогнать вон того, зеленого?
Свечников подробно объяснял, рассказывал, обгонял. Ирина отчаянно ревновала.
Кажется, он вознамерился доказать ей, что легко добьется привязанности мальчика. Да они просто не замечают ее! Она здесь лишняя. Антошка упивается разговорами о машинах, а Свечников и рад. Как просто: явился и покорил сердце мальчика! И всем своим видом подчеркивает, что она, мать, никак не может помешать этому. А как помешаешь? Антошка, кажется, без ума от него…
Подъехали к дому. Свечников выпрыгнул из машины, открыл Иринину дверцу, подал руку. Она вышла из машины, и прежде чем успела возразить, Свечников подхватил обе тяжелые сумки и двинулся, не оглядываясь на Ирину, к подъезду. Сказать, дескать, не надо, я сама справлюсь? Глупо. Она и не поднимет эту тяжесть. Мать, наверное, решила обеспечить их овощами до конца года. Пришлось молча следовать за ним. Ирина невесело усмехнулась про себя: ловко он перехватил инициативу, не придерешься. Сейчас заявит, что хочет чаю с дороги. И она, конечно же, должна будет изображать гостеприимную хозяйку. Когда хочется закрыться, никого не видеть, ни о чем не думать, а еще лучше — уткнуться в подушку и хорошенько пореветь!
Пока Ирина открывала дверь и нервничала при этом, чувствуя на себе взгляд Сергея, Антошка предвкушал, как будет демонстрировать гостю свою коллекцию машин.
— Мама, мы с Сережей поиграем немножко, ты разрешишь?
Ирина решительно прошла в прихожую, включила свет. Едва Сергей прикрыл за собой дверь, как Ирину прорвало. Из последних сил пытаясь себя сдерживать, она стала выговаривать сыну:
— Во-первых, не Сережа, а дядя Сережа. Я, кажется, объясняла тебе, сынок, как нужно обращаться к взрослым! Во-вторых, сегодня мы все устали. И дяде Сереже нужно на работу. В-третьих, вынь палец изо рта!
Она уже почти кричала, чувствуя, как неизбежно близится самая настоящая истерика. И тут почувствовала жесткую ладонь на своем запястье. Сергей сжал ей руку до боли, и она замолчала.
Антон ушел в комнату, надув губы. Ему редко приходилось видеть мать такой сердитой. Он никак не мог взять в толк, в чем виноват.
— Ира, стоп! Ты злишься на меня. Ну так и ругай меня. Можешь ударить. Зачем на ребенка-то кидаться?
Свечников повернул ее к себе и взял за вторую руку. Ирина раздраженно попыталась высвободиться. Не получилось.
— Ты еще посоветуй, как воспитывать моего ребенка! — шепотом отчеканила она прямо ему в лицо.
— Нашего ребенка.
— Какой ты быстрый! Не кажется ли тебе, дорогой, что ты играешь не по правилам?
— Я не играю! — Сергей держал ее железной хваткой. Он приблизился вплотную и теперь жестко бросал ей каждое слово, изо всех сил стараясь говорить тихо: — Я пытаюсь наверстать упущенное, и ты мне не помешаешь. Ты была с ним рядом все эти четыре года, а я — нет. По твоей вине, детка. Но теперь я обрел сына, и тебе со мной не справиться.
Она чувствовала его волнение, его горячее дыхание обжигало. Вот теперь она в полной мере понимала, насколько он опасен. Она действительно с ним не справится. Что же делать?
В том же духе он заключил:
— Или ты примешь мои условия и мы будем вместе, или тебе придется трудно со мной!
— Похоже, ты мне угрожаешь?! — Глаза Ирины сузились, и она изо всех сил дернула свои руки.
Сергей улыбнулся и спрятал ладони в карманы комбинезона.
— Зачем же угрожать? Считай, что я сделал тебе официальное предложение.
— Считай, что я ответила тебе отказом! — в тон ему выпалила Ирина и рванула на кухню. Там она терла занемевшие руки и слушала, как Свечников что-то вполголоса объясняет Антошке, как топчется в прихожей, отодвигая сумки от дверей, как наконец захлопывает за собой дверь.
Она опустилась на табуретку и стала тихонько раскачиваться из стороны в сторону, придавленная тяжестью своих невеселых дум.
Глава 14
Все получилось примерно так, как и было задумано. И все же не так. Лучше. У Ирины просто дух захватило, когда она шагнула в это темно-синее пространство с изображением звезд и пупырчатых круглых планет. Причем планеты были изображены так, что создавалась иллюзия их свечения. Звезды же на самом деле мерцали, поскольку были не нарисованы, а подвешены к потолку и от малейшего движения воздуха принимались тихонько покачиваться. Пол, замаскированный под лунный грунт, добавлял в общую атмосферу свою изюминку.
— Ну что ж… Не придерешься, — лаконично подытожила свой осмотр хозяйка.
Дизайнер чуть повел уголком губ.
— Ирина Алексеевна, а можно я свою девушку приведу на автоматах поиграть?
— Можно. Конечно, можно, о чем речь.
Ирина перешла в главный зал и села за стол. У перил с двух сторон стояли высокие пальмы. Сергей все-таки откопал где-то точно такую же и привез в кафе. Смотрятся они и правда неплохо. Эдакие экзотические странники у входа в страну чудес. К обеду должен подъехать Лева с ребятами, поработать в подвале, а у нее, как назло, все утро боли в боку. Вот опять. Так схватило, что пошевелиться нельзя. Даже дышать больно. Ирина постаралась расслабиться, дышать как можно ровнее. Вроде получше. Со стороны магазина послышалась какая-то возня, и показалась Машкина спина. Мария тащила коробку с занавесками. Они же договорились повесить занавески в готовом зале! Совсем вылетело из головы!
— Ставь утюг, — отдуваясь, распорядилась Мария. Ирина попыталась встать, и тут же режущая боль посадила ее на место.
— Кажется, я сегодня не работник.
— Что у тебя? Сердце?
— Бок что-то. С самого утра. Отпустит и опять схватит. Никогда так не было.
— Наверное, что-нибудь тяжелое подняла? Сколько раз я тебе говорила: не хватайся за все сама. Меня зови, Ивана. Ты же думаешь, что ты двужильная!
Ирина поморщилась:
— Ничего я не поднимала. Сейчас пройдет. Вот анальгин выпью…
Но и через час, когда Мария уже перегладила синие атласные занавески и разложила по всему залу на столах, боль не проходила. Она прочно обосновалась в боку и не давала сделать ни одного лишнего движения.
Машкино терпение иссякло.
— Ну вот что: я вызываю «скорую»! Вдруг у тебя что-нибудь серьезное?
— И не вздумай! Пускай лучше Юра меня домой отвезет — я отлежусь, грелку приложу.
Машка подбоченилась и встала напротив Ирины.
— Это не дело. Ты дома-то двинуться сможешь? А если тебе хуже будет? Брось, я вызываю.
— Маш, не надо, а? — От боли Ирина потеряла способность сопротивляться. Мария была непреклонна и уже набирала номер «Скорой».
Бригада приехала довольно быстро и без лишних разговоров приказала собираться в больницу.
— Но у меня сын в садике! — ужаснулась Ирина.
— Мы его заберем, — заверила Мария, помогая подруге надеть плащ.
…Операцию делали вечером. Ирина очнулась после наркоза, оглядела непонимающим взглядом палату с пятью железными койками, отметила краем сознания, что, кроме нее, в палате лежат еще двое, и снова провалилась в вязкий неестественный сон.
Утром стали знакомиться. Массивная женщина в годах, Татьяна Борисовна, была бухгалтером из магазина. Лежала с почками. Другой соседкой оказалась шестнадцатилетняя девочка Юлька. Ей тоже, как и Ирине, удалили аппендицит. Но Юлька передвигалась довольно резво и целый день торчала в коридоре, заигрывая с побитыми мальчиками из травматологии.
В больнице, как в подъезде, обживаешься быстро. Случайные люди вскоре становятся приятелями и за день узнают друг о друге больше, чем соседи по лестничной клетке, живущие рядом годами.
К вечеру Ирина уже знала, как зовут Юлькиных маму и сестру, а в придачу кошку и собаку. А также сколько внуков у Татьяны Борисовны и какие у каждого внука повадки и пристрастия. О себе Ирина старалась особо не распространяться. Вставать ей пока не разрешали, и за ней с рвением взялась ухаживать шустрая Юлька. Жить можно. Вот только мысли о сыне не давали покоя. Мальчик должен некоторое время, пусть недолго, жить у чужих. Для четырехлетнего ребенка это время может показаться вечностью. Не нужно было забирать его…
Только завидев в дверях Машкину деловую физиономию, Ирина немного оживилась. Мария впорхнула в палату и одарила всех своей щедрой улыбкой.
— Ну как ты?
— Жива. Впервые в жизни побывала под наркозом.
— И как ощущения?
—Кайф.
Машка выложила на тумбочку Иринин халат, полотенце, ночную сорочку, мыло, расческу.
— Молодчина, Маш. Что бы я без тебя делала… Как там Антошка? Не капризничал? С Танюшкой не дрался?
Машка отвела глаза и покосилась на Татьяну Борисовну. Юльки в палате не было. От Ирины не ускользнуло некоторое Машкино замешательство. Что-то темнит Мария…
— Видишь ли, Ир… — Машка начала рыться в сумке, что-то старательно там перекладывая. — Антошка не у нас ночевал. Он остался дома… Он…
Ирину горячей волной окатило. Потом холодной. Потом опять горячей. Что она несет? Как это — дома? Она что, рехнулась? Ребенка одного оставила?
— Мария… — Больше Ирина ничего выговорить не смогла. В горле пересохло.
— Ир, ты меня не поняла. Его забрал Сергей. Я в садик прихожу, а он там. Ну, мы детей забрали, поехали к тебе, мне же нужно было вещи твои забрать. А у Танюшки температура тридцать девять, врач мне в садике сказала: ангина у нее. Ну и Сергей говорит: «Антошку я вам, Маша, не отдам — он может от Тани заразиться…»
Мария еще что-то сбивчиво бормотала, но Ирина уже не слышала. Опять он! Все против нее! Он уже ведет себя как хозяин! Теперь он будет хозяйничать в квартире… Боже, а как он справится с ребенком? Ведь он и понятия не имеет, как обращаться с детьми!
Маша снова осторожно покосилась на Татьяну Борисовну — та собиралась на уколы. Едва за Ирининой соседкой закрылась дверь, Мария затарахтела как пулемет, без остановки:
— Ты бы хоть меня предупредила! Я оказалась в дурацком положении! Он меня на кухню позвал и объявил, что он — Антошкин отец. Я чуть не кувырнулась с табуретки! Говорит: раз мать в больнице, то он за сына отвечает, и все в этом роде. Я прямо растерялась. Нет, я обалдела просто. Потом до меня дошло: а они ведь и правда похожи! Я все думала: кого мне этот Сергей напоминает? Оказывается, Антошку!
Тут Мария совершила непоправимую ошибку: она разулыбалась. Расцвела в улыбке до ушей. Ирину эта неуместная улыбка окончательно вывела из себя. Добила.
Ну надо же — всех очаровал! Даже Машка, ее преданная Машка, на его стороне!
— И чему ты радуешься? — хмуро буркнула Ирина, исподлобья созерцая сияющую физиономию подруги.