– Нет, не видел. Наверное, это было поздно. А меня вчера в сон потянуло. Когда я засыпал, все было спокойно.
– Где вы засыпали?
– Как где? У себя в спальне.
– А окна вашей спальни куда выходят?
– Окна моей спальни?.. Окна моей спальни выходят на пруд.
– Значит, вы могли видеть, как брат казнит ваших граций?
– Да, мог. Только я этого не видел. Я очень хотел спать…
– Хорошо, в какое время вы легли спать?
– Поздно уже было. Темно. Ну, часов в двенадцать… Да, где-то так…
– А где в это время находился ваш брат?
– Он ушел в свою комнату. У него своя комната в доме…
– Он ложился спать?
– Я знаю только то, что он включил телевизор.
– Так, понятно. А где в это время находились ваши гости?
– Гости? Ну, гости были в гостевом доме…
Костин показал на стоящий в отдалении гостевой коттедж, исполненный в таком же стиле, как и главный дом, но в меньшей пропорции.
– Первый этаж Ковальские заняли, второй – Муравлевы.
– А когда вы труп обнаружили, ваши гости уже уехали, так я понимаю?
– Ну, не совсем. Ковальские еще раньше уехали. Когда я проснулся, их уже не было…
– А когда они собирались уезжать?
– Ну, сегодня. После завтрака… Но Леня не исключал, что может уехать раньше. Он в Питере живет, в городской администрации работает, большой человек. Человек-то большой, а работать заставляют, как молодого. Он коммунальным хозяйством занимается, а вы должны знать, что это такое – там прорвало, там где-то что-то не так посчитали, народ жалуется, начальство на ковер вызывает… Может, случилось что-то…
– А вы ему не звонили?
– Да нет. Собирался, а тут как закрутилось…
– А Муравлевы когда уехали?
– Ну, эти уехали, как только про труп узнали. Миша сказал, что они ничего не видели, не слышали, так что, если вдруг менты… э-э, если вдруг милиция будет спрашивать, он ничего сказать не сможет. А день портить, сказал, не хочет. Да и уезжать он утром собирался. Сказал, что проспится немного и поедет…
– А он много выпил?
– Ну, как все.
– И ничего не видел?
– Ну, если ему верить, то да.
– Где живут Муравлевы?
– В Москве. У них квартира в Москве и дом на Новой Риге. Они то в городе, то за городом…
– Ладно, разберемся. А могу я гостевой дом осмотреть?
– Гостевой дом? Да, конечно. И я с вами, можно?
Костин явно не хотел пускать процесс на самотек, ему хотелось контролировать действия сыщиков. Явно боится упустить какой-то опасный для него момент, подумал Круча, значит, что-то с ним нечисто.
– Хорошо, – согласился оперативник.
Уходя, Костин даже не взглянул на своего мертвого брата, сиротливо лежавшего на мостках… Похоже, между ними действительно пробежала черная кошка. Когда-то. А сегодня ночью эта кошка, возможно, столкнула их лбами. Круча все больше склонялся к такой мысли.
Дорожки были чистыми, и трава на газонах густой, не дававшей земле попасть на обувь. И пруд обложен камнем везде, где только можно, – открытого грунта не заметно. Зато обувь могла запачкать гипсовая пыль и крошка от обезглавленных статуй. Именно на это и рассчитывал Круча, когда шел в гостевой дом. Вдруг кто-то из гостей пытался урезонить разбушевавшегося Вадима? Возможно, молотком по голове.
Прихожая в гостевом коттедже оказалась просторной – со шкафами для одежды, вешалками, ящиками для обуви. Только вещей здесь нет, а из обуви лишь гостевые тапочки. Четыре пары тапочек распечатаны, видно, что ими недавно пользовались. А еще с десяток пар ждали своего часа в прозрачных заводских упаковках. Пол кафельный, чистый, но все-таки можно разглядеть следы от обуви. Однако гипсовой пыли не видно, во всяком случае, невооруженным глазом.
Зато Круча заметил плевок с кровью. Кто-то сплюнул на пол, но попал на стенку в каких-то сантиметрах от плинтуса. Явно в сердцах это сделал. Возможно, после драки, в которой ему или ей разбили нос или губу. Слюна смешана с кровью. Плевок уже подсох, но все-таки он еще свежий. Возможно, этой ночью он и появился.
– Какие-то не очень культурные у вас гости, Евгений Максимович, – рассматривая плевок, предположил Круча. – Нормальные люди в чужом доме не харкают… Признайтесь, Евгений Максимович, ваши гости много вчера выпили?
– Ну, Леня на ногах еле стоял. Миша его уводил…
– Леня этот мог харкнуть?
– Ну, вообще-то, он человек интеллигентный. Но вчера, скажем так, был никакой…
– Он пародонтозом не страдает?
– Да вроде бы нет…
– А гипертония у него есть?
– Гипертония? Давление?.. Ну да, бывает. Он даже в больнице лежал. Ну да, точно, гипертонический криз у него был…
Кровь могла попасть в слюну из больных десен или через носоглотку. Кровотечение могло вызвать высокое давление, но не исключался и удар в нос. Может, Леонид Ковальский подрался с Остроглазовым? Вдруг он сначала обменялся ударами с Вадимом, а потом ударил его молотком по голове? Только в сильном душевном волнении можно было плюнуть на пол в гостевом доме… А может, это не Ковальский сделал, а Муравлев? Или даже сам Костин?
Круча вызвал Краськова, чтобы он занялся плевком, а сам зашел в каминный зал, где на журнальном столике стояла початая бутылка коньяка, три бокала и коробка шоколадных конфет. Один бокал пустой, а два других недопиты. Причем на этих двух бокалах были хорошо видны следы губной помады.
– Я так понимаю, Евгений Максимович, вы провожали гостей сюда, – сказал Круча.
– Да, провожал… Леню помогал тащить…
– И куда вы дели Леню?
– Ну, на кровать положили.
– А куда делась его жена?
– Ну, Мише мало было, он бутылку открыл, жену Лени позвал, и Элла к ним присоединилась. Он и меня звал, но я отказался. Норму свою чувствовал, да и спать хотелось.
– Понятно… Значит, Леня спать лег, а его жена коньяк здесь пила…
– Ну, выходит, что да. Только, я смотрю, они немного выпили.
– Немного, – согласился Круча.
Граммов двести в бутылке не хватало, на троих это пустяк. К тому же, скорее всего, пил в основном только Миша, женщины лишь составили ему компанию. Выпили по чуть-чуть и разошлись по своим спальням.
Круча заглянул в спальню, куда отвели Ковальского. Одеяло на кровати отброшено в сторону, одна половина постели смята, а другая как будто и не тронута. Похоже, что жена Ковальского даже не ложилась в кровать.
На столике трюмо Круча заметил раскрытую женскую косметичку. Губная помада лежала на столике, там же валялась тушь для ресниц, пудра с кисточкой, тональный крем. Похоже, Элла Ковальская не смывала косметику, а, напротив, накладывала ее. Зачем? Почему она спать не ложилась?.. И почему оставила свои вещи, когда уезжала? Спросонья забыла? Или очень спешила?..
Душевая кабинка в ванной на первом этаже использовалась по своему прямому назначению: засохшая мыльная пена на стекле, перевернутый и к тому же открытый шампунь на тумбочке. Вряд ли Ковальский принимал душ. Скорее всего, это купалась Элла. Причем, если судить по перевернутому флакону с шампунем, на ногах она стояла не очень устойчиво. Полотенце лежало на полу, на него Элла становилась, когда выходила из кабинки.
Она вытерлась, надела банный халат, накрасилась, переоделась и куда-то ушла. Даже в постель к пьяному мужу не легла… Нет, она еще волосы сушила. На фене, что был установлен в ванной, Круча заметил длинный светлый волос.
– Какие волосы были у Эллы? – спросил он у мнущегося в дверях Костина.
– Почему были? Красивые у нее волосы.
– Темные? Светлые?
– Светлые. Блондинка она. Яркая блондинка.
– Красивая?
– Ну да, губа у Лени не дура… Он на ней лет пять назад женился. Самому уже сорок с небольшим стукнуло, а ей тогда двадцать два года было или двадцать три, точно не помню. Да это и не важно, главное, что молодая. Он мужик при деньгах и с положением, ну, она и купилась…
– Ну и что она, эта Элла, любит его?
– Чего не знаю, того не знаю. Кто ж о таком спрашивает?
– О таком не спрашивают. Такое замечают.
– Ну да, замечают… Я бы не сказал, что Элла от Лени без ума, но и неприязни к нему точно не испытывала. Под ручку с ним ходила, жалась к нему. Глазки никому не строила…
– Точно никому?
– Да нет, не строила…
Круча поднялся на второй этаж. В ванной полный порядок, душевая кабинка начищена и блестела. На трюмо чисто, кровать заправлена, правда, не очень хорошо.
Он велел никого не впускать в гостевой дом, пока обстановку в нем не опишет следователь. И экспертам там есть над чем поработать.
– Мне бы еще хотелось осмотреть комнату вашего брата, Евгений Максимович, – сказал он, сожалея о том, что не начал свой обход с нее. Вдруг экономка Роза уже убралась там – по простоте душевной или по злому умыслу своих хозяев.
Хозяйский дом впечатлял как снаружи, так и изнутри. Огромный холл высотой в два этажа был совмещен с каминным залом. Гранитные полы, мраморные колонны, роскошная лепнина на потолках и стенах, статуи в древнегреческом стиле, амфоры, богатые картины, и все это в ярком свете. Пасмурно на улице, зато здесь, казалось, тепло и солнечно.
Во дворе и в гостевом коттедже Костин казался унылым и подавленным, зато здесь воспрял духом и расправил крылья. Круче даже показалось, что сейчас тот укажет ему на дверь. Но нет, он проводил его в комнату, где должен был провести ночь его брат.
Покрывало на кровати было смято, но простыня и одеяло не тронуты. Видимо, Вадим не разбирал постель, когда ложился. Телевизионный пульт на тумбочке, и больше ничего. В ванной Круча обратил внимание на бритвенный набор, зубную щетку с пастой и распечатанный флакон с мужским «Диором». Значит, Вадим не только телевизор здесь смотрел, он еще и к свиданию готовился.
– Евгений Максимович, а скажите…
Степан осекся. Костина рядом не было. Только что находился здесь поблизости и вдруг куда-то исчез.
Он вышел в малый холл, поднялся по лестнице на второй этаж. Там было с полдюжины дверей, но его интересовала сторона, которая выходила на пруд.
Глава 4
Дверь открылась бесшумно, Костин даже не услышал, как Круча зашел в спальню. Ладонью левой руки он энергично сбивал засохшую грязь со штанины джинсов.
– Евгений Максимович, ну зачем же так?
Круча вырвал у него джинсы, но Костин тут же попытался вернуть их обратно. Лицо искажала гримаса, вылепленная из смешанных чувств паники и гнева.
– Это мой дом! Вы не имеете права!
Послышался треск разрываемой ткани. Судя по всему, это лопались по швам не просто джинсы, а вещественное доказательство.
– Евгений Максимович, мне придется применить силу! – пригрозил Круча.
Но Костин продолжал тянуть одну штанину на себя. Еще чуть-чуть, и джинсы разорвутся надвое.
– Вы не имеете права! Это самоуправство! Я буду жаловаться!
Круча отпустил свою штанину, и Костин, потеряв равновесие, упал, стукнувшись головой о тумбочку. Ускорение он получил значительное, и масса тела у него не маленькая, да еще и стукнулся очень неудачно – виском об угол.
Какое-то время Круча оцепенело смотрел на неподвижное тело. Неужели сломалась височная кость? Неужели смерть? Он опустился перед Костиным на одно колено, когда вдруг открылась дверь.
– Что вы наделали? – послышался истошный женский крик.
– Ничего страшного, будет жить.
Он уже нащупал пульс и теперь мог надеяться на благополучный исход.
– Я спрашиваю, что вы сделали? – возмущенно смотрела на него Серафима Яковлевна.
– Ну, чего стоите, «Скорую» вызывайте!
Женщина в панике убежала, а Степан поднял с пола злополучные джинсы и вскоре понял, чего так боялся Костин. Это была его одежда, и на ней смутно виднелся гипсовый след. И еще он осмотрел правую голень Костина. А там синяк. Видно, это Вадим швырнул в него кусок от гипсовой головы, которая испачкала штанину и ушибла ногу. Неудивительно, что Костин разозлился на своего сумасшедшего брата.
Круча достал из кармана телефон, вызвал к себе Синицына и Шульгина.
– Ой, как больно!
Костин пришел в себя, с трудом оторвал спину от пола, сел, обхватив руками ушибленную голову. В это время вернулась его жена:
– Женя! Женечка! Что с тобой?
Всполошенная Серафима села рядом с ним, обняла его и полыхнула взглядом в сторону Кручи.
– Кто дал вам право распускать руки? Вы за это ответите!
– «Скорую» вызвали?
– Не ваше дело!
– В больницу его надо везти. Возможно, ушиб головного мозга. Возможно, с кровоизлиянием. Лучше на «Скорой» отправьте, так без проволочек будет.
– У вас забыла спросить!.. Я вам такое устрою!
– Я вас прекрасно понимаю, Серафима Яковлевна. Но спрашивать у меня надо. Потому что мне нужно знать, в какую палату положат вашего мужа. Надо будет охрану выставить.
– У него своя охрана!
– Вы не так меня поняли. Вашему мужу нужна будет другая охрана. Чтобы он не сбежал.
– От кого он может сбежать? – непонимающе смотрела на него женщина.
– Ну не от вас же… Ваш муж подозревается в убийстве гражданина Остроглазова, и его придется взять под стражу. Возможно, суд изменит меру пресечения. Мой вам совет – не поскупитесь на хорошего адвоката, он вам сейчас очень нужен…
– Командир, не убивал я Вадима! Не убивал! – простонал Костин.
В это время в комнату зашел следователь Синицын:
– Что такое, товарищ подполковник?
– Да вот, Гриша, гражданин Костин пытался уничтожить улику…
Он показал гипсовую отметину на штанине:
– Потерпевший перед смертью скульптуру разбил, а отбитый кусок в своего брата швырнул. В ногу попал. Там у него гематома на ноге. Надо будет снять побои, приобщить к делу.
– Сделаем.
– Не убивал я Вадима! – Костин в отчаянии мотнул головой, но едва не лишился чувств от сильной боли.
– Ваше поведение, Евгений Максимович, свидетельствует об обратном.
– Что мое поведение?.. Ну да, видел я, как Вадим бил мои статуи!
Степан вынул из кармана маленький цифровой диктофон, включил, а возвращать на место не стал.
– Видели?
– Видел.
– Вы же спать легли?
– Да вот проснулся!
– Когда это было?
– Ой, не могу больше! – зажмурился от боли Костин.
Круча видел его глаза и верил, что ему действительно больно. Уж очень он неудачно упал. Хорошо, что углы у тумбочки закругленные, иначе могло быть гораздо хуже, вплоть до летального исхода.
– Давай-ка, Евгений Максимович, на кровать.
Он помог Костину лечь на кровать, а Серафима отправилась за обезболивающим. Принесла таблетку кетанова и стакан воды.
Круча пожал плечами. Возможно, в таких случаях больному нельзя ничего давать без назначения врача, но если жена Костина не боится брать на себя ответственность, то останавливать он ее не будет. Хотя предупредить, пожалуй, надо.
– Серафима Яковлевна, у вас есть медицинское образование?
– Экономическое у меня образование.
– Тогда, может, вам не стоит заниматься самолечением? Может, лучше дождаться врача?
– Машина из клиники пока доедет, часа два может пройти.
– Из клиники?
– Да. Из частной. У Жени «золотая» страховка.
– Понятно.
В России тоже появилось очень качественное медицинское обслуживание. Но не для всех. А для тех, кто в состоянии платить хорошие деньги за медицинскую страховку. Костин может позволить себе такую роскошь, поэтому его заберет особая «Скорая помощь» для вип-клиентов. Но ведь это долго, пока машина из Москвы доедет, а потом еще и обратный путь. Что, если у Костина очень серьезная травма и он не доживет до операционного стола?
– У вас, Серафима Яковлевна, такая же страховка?
– Да. Но мне помощь не требуется. Разве что от вас. Но это к прокурору надо обращаться, да? – совсем невежливо спросила она.
– Как вам будет угодно. Я вашего мужа не толкал, он сам упал. Когда пытался вырвать у меня вещественное доказательство. Возможно, доказательство его вины.
– Женя не убивал Вадима. Неужели вам это не понятно? – Костина смотрела на Кручу, как учительница на беспросветного двоечника.
– А кто его убил?
– Я не знаю.
– А что вы знаете?
– Я знаю, что мы проснулись от шума. Женя поднялся, выглянул в окно и увидел, как Вадим ломает его харит. Он оделся, вышел во двор.
– Когда это было?
– Ночью.
– Я понимаю, что ночью. В каком часу?
– Так, сейчас. Я ведь на часы глянула. Да, это было без двадцати… – с трудом вспоминала Серафима. – Нет, в тридцать пять минут второго. Где-то так… Я пошла за Женей, я все видела.
– Что вы видели?
– Я видела, как Вадим бросил в Женю кусок головы. Видела, как Женя его ударил.
– Куда? Чем?
– Кулаком, – отозвался Костин. – В нос.
– А молоток где был?
– Я не знаю. Он без молотка уже был, когда я подошел. Он стоял с обломком головы в руке, как тот Гамлет с черепом… Я его давно таким пьяным не видел… Я его спросил, что ты делаешь, а он в меня обломком швырнул. Больно было, я его ударил. А потом за шкирку схватил и в дом увел.
– Да, в дом увел, – подтвердила Серафима. – Мы его в комнату отвели. Надо было Гену к нему приставить.
– Гену? Какого Гену?
– Охранники у нас, три человека, они посменно дежурят.
Круча кивнул. Он видел у въездных ворот небольшое кирпичное строение, там в униформе стоял рыжеволосый парень. Он и ворота открыл, и показал, где машину поставить. А к пруду, где плавал труп, их подвел хозяин дома.
– Вчера Гена дежурил. Надо было Вадима ему под надзор отдать.
– Почему не отдали?
– Да Женя сказал, что не надо охраннику показывать наше грязное белье.
– Грязное белье?
– Ну, в смысле сор из избы выносить не надо, – замялась Серафима. – Все-таки Вадим его брат, а Женя его ударил…
– Ну, ударил и ударил, что здесь такого?
– Так Вадим гадости всякие говорил!
– Какие гадости?
– Это наше семейное, – еще больше смутилась женщина.
– Семейное грязное белье, да?
– Ну, не грязное…
– Фим, ну что ты такое говоришь? Какое белье? Какой сор? – Костин кривился и от боли, и от недовольства собственной женой. – И зачем нужен был какой-то Гена, если я сам справился с Вадимом? Он лег и заснул.