— Мужская еда? — спросила Шаллан.
— Всегда ненавидела эти разграничения, — ответила Тин. — Я выросла в Ту Байле, мои родители работали переводчиками. Никогда не понимала, что определенная еда считается мужской или женской, пока не посетила родину родителей в первый раз. Но до сих пор подобное разделение кажется мне глупым. Буду есть, что пожелаю, спасибо большое.
Еда Шаллан была более соответствующей и пахла сладким, а не острым. Она начала есть, только теперь поняв, насколько сильно проголодалась.
— У меня есть самоперо, — сказала Тин.
Шаллан подняла взгляд, кусочек лепешки замер в соусе.
— Оно связано с самопером в Ташикке, — продолжила Тин, — в одном из их новых информационных центров. Нанимаешь там посредника, и они могут выполнять разные поручения. Поиск, запросы, даже передавать с помощью самопера твои послания в любой крупный город мира. Очень впечатляет.
— Кажется полезным, — осторожно проговорила Шаллан.
— Так и есть. Можно узнать что угодно. Например, я поручила своему посреднику разузнать все возможное о доме Давар. По всей видимости, это маленькое, отдаленное имение с большими долгами и чудаковатым главой, которого, возможно, уже нет в живых. У него есть дочь, Шаллан, которую, судя по всему, никто никогда не видел.
— Я и есть та дочь, — ответила девушка. — Я бы сказала, что «никто» — это преувеличение.
— Тогда зачем, — проговорила Тин, — неизвестному потомку второстепенного веденского рода путешествовать по Замерзшим землям с группой работорговцев? При этом не уставая повторять, что ее ждут на Разрушенных равнинах и что ее спасение будут праздновать? Что у нее есть могущественные связи, достаточные, чтобы оплатить жалование целого наемного войска?
— Иногда правда более удивительна, чем ложь.
Тин улыбнулась и наклонилась вперед.
— Все в порядке. Со мной можешь не притворяться. На самом деле у тебя здесь все идет как надо. Я подавила свое раздражение и решила взамен восхищаться тобой. Ты новичок в нашем деле, но талантливая.
— В нашем деле? — переспросила Шаллан.
— В искусстве мошенничества, конечно же, — пояснила Тин. — Великое действо, когда притворяешься человеком, которым на самом деле не являешься, а затем сбегаешь со всеми богатствами. Мне понравилось, как ты все провернула с дезертирами. Рискованная затея, но она окупилась. Однако теперь ты в затруднительном положении. Притворяясь, что являешься женщиной, стоящей на несколько ступеней выше, чем на самом деле, ты обещаешь огромное вознаграждение. Я устраивала похожую аферу раньше, и самая трудная часть в конце. Если ты не справишься, эти «герои», которых ты наняла, не испытают ни малейшего сомнения, прежде чем вздернуть тебя на виселице. Я заметила, что ты умышленно затягиваешь наше продвижение к равнинам. Не уверена, да? У тебя ум за разум заходит?
— Совершенно точно, — тихо ответила Шаллан.
— Что ж, — сказала Тин, вернувшись к еде, — я могу тебе помочь.
— А что взамен? — Эта женщина явно любила поговорить. Шаллан склонялась к тому, чтобы позволить ей продолжить.
— Я хочу принимать участие во всем, что ты задумала, — ответила Тин, ткнув хлебом в миску, как мечом в большепанцирника. — Ты не просто так проделала весь этот путь к Замерзшим землям. Твой замысел — не какая-то мелкая афера, но не могу не заметить, что у тебя недостаточно опыта, чтобы его осуществить.
Шаллан побарабанила пальцем по столу. Кем же она будет для этой женщины? Кем ей нужно быть?
«Похоже, она настоящий профессионал в мошенничестве, — подумала Шаллан, вспотев. — Я не смогу одурачить такого человека».
Не считая того, что ей уже удалось. Случайно.
— Как ты оказалась здесь? — спросила Шаллан. — Во главе охранников каравана? Часть какой-то аферы?
Тин рассмеялась.
— Здесь? Нет, ради этого не стоило бы беспокоиться. Возможно, я слегка преувеличила свои заслуги, когда договаривалась с хозяевами каравана, но мне нужно попасть на Разрушенные равнины. У меня не было своих собственных ресурсов для подобного путешествия. Таких, чтобы гарантировать безопасность.
— Все же, как женщина вроде тебя умудрилась остаться без ресурсов? — спросила Шаллан, нахмурившись. — Я бы предположила, что такого не могло случиться.
— Но случилось, — ответила Тин, сделав неопределенный жест. — Как видишь. Ты должна свыкнуться с переменами, если хочешь стать одной из нас. Что-то приходит, затем уходит. Я застряла на юге без сфер, а теперь добираюсь в более цивилизованные области.
— На Разрушенные равнины, — уточнила Шаллан. — Там тебя тоже ждет какая-то работа? Афера... которую ты собираешься провернуть?
Тин улыбнулась.
— Дело не во мне, детка. Дело в тебе и в том, что я могу для тебя сделать. Я знакома кое с кем в военных лагерях. Там теперь практически новая столица Алеткара, там происходит все самое интересное в стране. Деньги текут рекой, как вода после шторма, но все считают, что это граница, поэтому законы соблюдаются нестрого. Женщина может преуспеть, если знает нужных людей.
Тин наклонилась, ее лицо стало серьезным.
— В противном случае она очень быстро наживет кучу врагов. Поверь мне, ты захочешь познакомиться с теми, кого я знаю, и захочешь с ними работать. Без их одобрения на Разрушенных равнинах не происходит ничего значительного. Так что спрашиваю тебя еще раз. Чего ты надеешься там добиться?
— Я... знаю кое-что о Далинаре Холине.
— О самом старом Терновнике? — удивилась Тин. — В последнее время он ведет скучную жизнь, весь из себя важный, будто какой-то герой из легенд.
— Да. Ну, то, что я знаю, будет для него очень важно. Очень.
— И что за тайна?
Шаллан не ответила.
— Пока не хочешь разглашать информацию, — проговорила Тин. — Что ж, понятно. Шантаж — непростой бизнес. Ты будешь рада, что взяла меня в сообщницы. Мы ведь теперь заодно, так?
— Да, — ответила Шаллан. — Я действительно думаю, что смогу кое-чему у тебя поучиться.
ГЛАВА 25. Чудовища
Каладин считал, что для того, чтобы ему оказаться в совершенно незнакомой ситуации, требовалось как следует постараться. Он был рабом и хирургом, нес службу на поле битвы и в гостиной светлоглазых. Он многое повидал для своих двадцати лет. Иногда ему казалось, что слишком многое. У него накопилось много воспоминаний, которых он предпочел бы не иметь.
Однако, несмотря ни на что, он не ожидал, что этот день принесет ему настолько необычное и повергающее в замешательство событие.
— Сэр? — произнес Каладин, делая шаг назад. — Что вы хотите, чтобы я сделал?
— Оседлай ту лошадь, — сказал Далинар Холин, указывая на пасущееся неподалеку животное.
Лошадь стояла совершенно неподвижно, ожидая, когда трава полезет вверх из своих нор. Затем она бросалась на нее и быстро кусала, из-за этого трава пряталась обратно в укрытие. Каждый раз лошадь набивала полный рот, часто вырывая траву с корнем.
Кобыла была одной из многих, бродивших и резвившихся вокруг. Каладина не переставали поражать богатые люди вроде Далинара; каждое такое животное стоило огромного количества сфер. И Далинар хотел, чтобы он взобрался на одну из них.
— Солдат, — продолжил Далинар, — ты должен уметь ездить верхом. Может наступить время, когда тебе придется охранять моих сыновей на поле битвы. Кроме того, сколько времени понадобилось, чтобы добраться до дворца той ночью, когда тебе сообщили о происшествии с королем?
— Почти три четверти часа, — признал Каладин.
С тех пор прошло четыре дня, и за это время Каладин нередко обнаруживал, что уже почти на грани.
— У меня есть конюшни рядом с бараками, — сказал Далинар. — Ты мог бы доехать тогда намного быстрее, если бы отправился верхом. Возможно, ты не будешь проводить много времени в седле, но это важный навык, которым ты и твои люди должны владеть.
Каладин оглянулся на других членов Четвертого моста. Все вокруг пожимали плечами — они робели, за исключением Моаша, который с готовностью кивнул.
— Полагаю, — сказал Каладин, поворачиваясь к Далинару, — если вы думаете, что это важно, сэр, мы попробуем.
— Молодец, — ответил Далинар. — Я пошлю за главным конюхом. Это Дженет.
— Мы будем ждать его с нетерпением, — проговорил Каладин, стараясь, чтобы тон голоса соответствовал сказанному.
Двое из людей Каладина последовали за Далинаром, когда он направился к конюшням — нескольким большим, добротным каменным строениям. Каладин заметил, что когда лошади оставались снаружи, им позволялось свободно перемещаться по открытому участку к западу от лагеря. Его ограждала низкая каменная стена, но, конечно, лошади могли спокойно ее перепрыгнуть.
Двое из людей Каладина последовали за Далинаром, когда он направился к конюшням — нескольким большим, добротным каменным строениям. Каладин заметил, что когда лошади оставались снаружи, им позволялось свободно перемещаться по открытому участку к западу от лагеря. Его ограждала низкая каменная стена, но, конечно, лошади могли спокойно ее перепрыгнуть.
Но они не поступали подобным образом. Животные бродили, выслеживали траву или лежали, пофыркивая и издавая ржание. По мнению Каладина здесь странно пахло. Не навозом, просто... лошадьми. Он посмотрел на одну из них, пасущуюся рядом, прямо около ограды. Каладин ей не доверял. Лошади, похоже, чересчур смышленые. Правильные вьючные животные, как чуллы, были медленными и покладистыми. Он бы поехал на чулле. А подобное создание... кто знает, о чем оно думало?
Моаш подошел к нему, наблюдая, как удаляется Далинар.
— Он тебе нравится, не так ли? — тихо спросил мостовик.
— Он хороший командир, — ответил Каладин, инстинктивно отыскивая взглядом Адолина и Ренарина, ездивших верхом неподалеку. По-видимому, лошади нуждались в периодической выездке, чтобы оставаться в хорошей форме. Штормовые создания.
— Не сближайся с ним слишком сильно, Кэл, — сказал Моаш, все еще наблюдая за Далинаром. — И не слишком доверяй. Помни, что он светлоглазый.
— Этого я точно не забуду, — сухо ответил Каладин. — Кроме того, не ты ли чуть не упал в обморок от радости, когда он предложил нам оседлать этих чудовищ?
— Ты вообще сталкивался со светлоглазыми верхом на подобных созданиях? — спросил Моаш. — На поле битвы, я имею в виду?
Каладин вспомнил грохот копыт, человека в серебристой броне. Мертвых друзей.
— Да.
— Тогда ты знаешь, каково преимущество, — пояснил Моаш. — Я с радостью приму предложение Далинара.
Оказалось, что начальник конюшен не он, а она. Каладин удивился, когда к ним подошла хорошенькая молодая светлоглазая женщина с парой конюхов.
Она была одета в традиционное воринское платье, хотя не из шелка, а чего-то более грубого, и с разрезами спереди и сзади от лодыжки до бедра. Под платьем у нее виднелись женские брюки. Темные волосы конюха стянуты в хвост, без украшений. Ее лицо было напряженным, чего Каладин не ожидал от светлоглазой женщины.
— Кронпринц говорит, что я должна позволить твоим головорезам прикасаться к моим лошадям, — сказала Дженет, сложив руки на груди. — Я не в восторге.
— К счастью, — ответил Каладин, — мы тоже.
Она оглядела его сверху донизу.
— Это ты, так ведь? Тот, о ком все говорят?
— Может быть.
Дженет фыркнула.
— Тебя нужно подстричь. Хорошо, слушайте, солдатики! Мы собираемся делать все правильно. Я не позволю вам навредить моим лошадям, ясно? Слушайте и слушайте хорошенько.
За этими словами последовала одна из самых скучных и затянувшихся лекций в жизни Каладина. Женщина повторяла снова и снова об осанке — спина прямая, но не слишком напряженная. О том, как заставить лошадь двигаться — тычок пятками, но не слишком резкий. О том, как ехать верхом, как относиться к животному, как правильно держать поводья и как удерживать равновесие. Все это до того, как позволить хотя бы прикоснуться к одному из созданий.
В конце концов скуку прервало прибытие человека верхом. К сожалению, наездником оказался Адолин Холин, скакавший на белом монстре, которого называл своим конем. Животное возвышалось на несколько ладоней над всеми лошадьми, что им показывала Дженет. Конь Адолина, с его массивными копытами, блестящей белой шкурой и бездонными глазами, выглядел так, будто принадлежал к совершенно другому виду.
Адолин с ухмылкой оглядел мостовиков, затем поймал взгляд главного конюха и улыбнулся менее снисходительно.
— Дженет, — сказал он. — Очаровательно выглядишь сегодня, как и всегда. Это что, новое платье для верховой езды?
Женщина наклонилась не глядя — она как раз рассказывала о том, как управлять лошадьми — и подняла с земли камень. Спустя мгновение она повернулась и бросила его в Адолина. Принц уклонился, подняв руку, чтобы защитить лицо, хотя Дженет и промазала.
— Ой, да ладно тебе, — начал было Адолин. — Ты же больше не расстроена тем...
Еще один камень. Этот пришелся по руке.
— Ну, ладно, — сдался Адолин и погнал своего коня прочь, ссутулившись, чтобы представлять менее удобную мишень для камней.
В конечном счете, после того как Дженет на своем примере продемонстрировала, как седлать и обуздывать лошадь, она закончила лекцию и посчитала их достойными коснуться некоторых лошадей. Несколько ее конюхов, как мужчин, так и женщин, засуетились на поле, чтобы выбрать подходящих верховых животных для шестерых мостовиков.
— В вашем штате довольно много женщин, — заметил Каладин, обратившись к Дженет, пока конюхи работали.
— Верховая езда не упомянута в «Искусствах и величии», — ответила она. — Тогда о лошадях знали мало. У Сияющих были ришадиумы, но даже из королей мало кто имел доступ к обычным лошадям.
Дженет прятала безопасную руку в рукаве в отличие от большинства темноглазых женщин-конюхов, которые носили перчатки.
— И это важно, потому что?.. — спросил Каладин.
Нахмурившись, она посмотрела на него в недоумении.
— «Искусства и величие»... — подсказала Дженет. — Устои мужских и женских искусств... Ну, конечно! Я все смотрела на узлы капитана на вашем плече, но...
— Но я всего лишь невежественный темноглазый?
— Конечно, если именно так вы предпочитаете себя называть. Без разницы. Слушайте, я не собираюсь читать вам лекцию об искусствах — я уже устала вещать для ваших людей. Давайте просто условимся, что каждый, кто хочет, может быть конюхом, ладно?
Ей недоставало лоска, которого Каладин ожидал от светлоглазых женщин, и он счел это приятным. Лучше женщина, которая откровенно снисходительна, чем наоборот.
Конюхи выводили лошадей из загона к манежу в форме кольца. Группа паршменов с понурыми взглядами принесла седла, потники и уздечки — после лекции Дженет Каладин знал, как называется подобное снаряжение.
Он выбрал животное, которое казалось не слишком злобным, — приземистую лошадку гнедой масти с косматой гривой. Каладин оседлал ее с помощью конюха. Рядом уже закончил Моаш и пытался забросить себя в седло. Когда конюх отошел, лошадь Моаша двинулась сама, без его понуканий.
— Эй! — сказал Моаш. — Стой. Ух ты! Как мне заставить ее остановиться?
— Ты бросил поводья, — ответила ему Дженет. — Штормовой дурак! Ты хотя бы слушал?
— Поводья, — сказал Моаш, хватая их.— А я не могу просто хлопать ее по голове хворостиной, как чуллу?
Дженет потерла лоб.
Каладин посмотрел в глаза выбранного чудовища.
— Послушай, — мягко сказал он, — ты не хочешь это делать. Я не хочу это делать. Давай к взаимному удовольствию покончим со всем этим как можно быстрее.
Лошадь тихо фыркнула. Каладин глубоко вздохнул, схватился за седло, как ему объяснили, и поднял одну ногу в стремя. Он раскачался и забросил себя в седло. Затем ухватился за луку седла мертвой хваткой и стал крепко держаться, готовый быть сброшенным, когда зверь понесет.
Его лошадь склонила голову и начала лизать камни.
— Эй, ну-ка, — пробормотал Каладин, поднимая поводья. — Пошла! Двигайся!
Кобыла его проигнорировала. Каладин попробовал ткнуть ее в бока, как ему говорили. Животное не сдвинулось с места.
— Считается, что ты какая-то разновидность повозки с ногами, — сказал Каладин лошади. — Ты стоишь больше, чем деревня. Докажи мне, что это правда. Пошла! Ну же! Вперед!
Лошадь лизала камни.
«Чем занимается это создание?» — подумал Каладин, наклоняясь набок.
С удивлением он заметил зеленые стебельки, высунувшиеся из норы. Облизывание одурачило траву, которая решила, что пошел дождь. Часто после шторма растения раскрывались, чтобы напитать себя водой, даже если ими решали поживиться насекомые.
«Хитрая бестия. Ленивая. Но хитрая».
— Тебе нужно дать ей понять, что ты главный, — сказала Дженет, проходя мимо. — Натяни поводья, выпрямись, потяни ее голову вверх и не давай есть. Она так и будет бродить, если ты не проявишь настойчивость.
Каладин попытался послушаться и действительно сумел — наконец — оттащить лошадь от еды. От кобылы странно пахло, но запах не казался таким уж неприятным. Каладин заставил животное двигаться шагом, и как только у него получилось, направлять лошадь стало не трудно. Однако было непривычно, что кто-то другой выбирает, куда идти. Да, Каладин держал поводья, но в любой момент она могла встать на дыбы или сорваться в галоп, а он был не способен ничего поделать. Половина обучения Дженет оказалась посвящена тому, что не следует пугать верховое животное — требовалось оставаться спокойным, даже если оно быстро поскачет, и что никогда не нужно подкрадываться к нему сзади.