Дело принимало нежелательный оборот. Но она хотя бы не дрожит, участвуя в конфликте. Она в самом деле справилась. Наконец-то.
— Что ж, скажи мне, капитан, — произнесла она. — Как тебя зовут?
— Каладин.
Необычно. Похоже на имя светлоглазого.
— Превосходно. Теперь у меня есть имя, которое я смогу упомянуть, когда расскажу о тебе кронпринцу. Ему не понравится, что с невестой его сына обращаются подобным образом.
Каладин махнул нескольким своим солдатам. Люди в синей форме окружили ее, Ватаха и...
Куда подевался Газ?
Она повернулась и обнаружила его в конце коридора. Каладин тоже увидел его и заметно вздрогнул.
— Газ? — произнес Каладин. — Как это понимать?
— Э... — Одноглазый мужчина начал заикаться. — Л-лорд... Э-э, Каладин. О, ты, э-э, офицер? Значит, твои дела пошли в гору...
— Ты знаешь его? — спросила Шаллан Каладина.
— Он пытался меня убить, — ответил Каладин ровным голосом. — И не один раз. Он — одна из самых ненавистных маленьких крыс, которых я знал.
Великолепно.
— Вы не невеста Адолина, — сказал Каладин, встретившись с девушкой взглядом, в то время как несколько его людей с радостью схватили Газа, который отступил за спины других охранников, поднимающихся снизу. — Невеста Адолина утонула. Вы лицемерка, выбравшая неправильный момент. Сомневаюсь, что Далинару Холину будет приятно обнаружить какую-то мошенницу, пытающуюся извлечь выгоду из смерти его племянницы.
Шаллан наконец начала нервничать. Ватах взглянул на нее, очевидно, взволнованный тем, что предположения Каладина могли быть верными. Шаллан взяла себя в руки, потянулась к потайному карману и вытащила клочок бумаги, который нашла в записях Джасны.
— Светледи Навани в том зале?
Каладин не ответил.
— Покажи ей это, пожалуйста, — сказала она.
Каладин помедлил и взял бумагу. Он осмотрел ее, но, очевидно, не понял, что держит листок вверх ногами. Это была запись одного из разговоров между Джасной и ее матерью, в котором шла речь об организации помолвки. Связь осуществлялась через самоперо, поэтому существовали две копии: одна, написанная на стороне Джасны, и одна — на стороне светледи Навани.
— Посмотрим, — проговорил Каладин.
— Посмотрим?! — Шаллан обнаружила, что шипит.
Если она не сможет повидать Далинара, тогда... тогда... Шторм побери этого охранника! Она схватила мужчину свободной рукой, когда тот повернулся, чтобы отдать приказ своим людям.
— Это все действительно из-за того, что я тебе солгала? — спросила она чуть мягче.
Он оглянулся на нее.
— Я просто делаю свою работу.
— Твоя работа заключается в том, чтобы оскорблять других и вести себя как осел?
— Нет, я занимаюсь оскорблениями и бываю ослом в свое свободное время. Моя работа заключается в том, чтобы держать таких людей, как вы, подальше от Далинара Холина.
— Я гарантирую, что он захочет меня увидеть.
— Что ж, простите, что слова принцессы рогоедов не вызывают у меня доверия. Не хотите ли пожевать раковин, пока мои люди тащат вас в темницу?
«Ладно, с меня достаточно».
— В темницу? Звучит прекрасно, — ответила Шаллан. — Хотя бы буду подальше от тебя, идиот!
— Ненадолго. Я буду вас допрашивать.
— Что? Не могу ли я выбрать что-нибудь более приятное? Например, казнь?
— Полагаете, я смогу найти палача, способного выдержать вашу глупую болтовню достаточно долго, чтобы подготовить веревку?
— Ну, если ты хочешь меня убить, эту работу всегда может проделать твое дыхание.
Капитан Каладин покраснел, а несколько охранников поблизости начали посмеиваться. Они попытались скрыть свою реакцию, когда он бросил на них недовольный взгляд.
— Мне следовало бы вам позавидовать, — сказал он, поворачиваясь обратно к Шаллан. — Мое дыхание должно находиться близко, чтобы убить, а ваше лицо может уничтожить любого мужчину на расстоянии.
— Любого мужчину? — переспросила она. — Почему же тогда не работает с тобой? Полагаю, вот доказательство того, что ты не так уж и мужественен.
— Я оговорился. Я имел в виду не любого мужчину, а только самцов вашего вида — но не волнуйтесь, я позабочусь о том, чтобы не подпускать к вам наших чулл.
— О? Так твои родители находятся здесь?
Глаза Каладина расширились, и в первый раз Шаллан показалось, что она все-таки его задела.
— Мои родители абсолютно ни при чем.
— Да, в этом есть смысл. Думаю, они не захотят иметь с тобой ничего общего.
— По крайней мере, мои предки обладали достаточным благоразумием не сношаться с губкой! — огрызнулся он, вероятно, имея в виду ее рыжие волосы.
— По крайней мере, я знаю свое происхождение! — огрызнулась она в ответ.
Они свирепо уставились друг на друга. Отчасти Шаллан чувствовала удовлетворение от того, что оказалась способна заставить охранника потерять самообладание, хотя, судя по горящему лицу, с ней произошло то же самое. Джасна была бы разочарована. Как часто она пыталась заставить Шаллан держать язык за зубами? Подлинное остроумие контролируется разумом. Нельзя отпускать его на волю, это все равно что выпустить стрелу наугад.
Шаллан только теперь обнаружила, что широкий коридор погружен в молчание. Огромное количество солдат и прислуги уставились на нее и офицера.
— Ба! — Каладин вырвал свою руку из ее захвата — она не отпускала капитана после того, как привлекла его внимание. — Я изменил свое мнение о вас. Вы явно высокорожденная светлоглазая. Только они способны так бесить.
Он зашагал прочь, направившись к двери королевского зала.
Рядом заметно расслабился Ватах.
— Ввязаться в перепалку с главой охраны кронпринца Далинара? — прошептал он ей. — Разве это разумно?
— Мы спровоцировали инцидент, — ответила Шаллан, успокаивая себя. — Теперь Далинар Холин услышит о нем, так или иначе. Тот охранник не сможет держать мое прибытие в секрете.
Ватах спросил с сомнением:
— Так это часть плана?
— Едва ли, — ответила Шаллан. — Я далеко не так хитра. Но в любом случае сработает.
Она посмотрела на Газа, которого отпустили люди Каладина. Он снова присоединился к ним, хотя их троих все еще держали под пристальным наблюдением.
— Даже для дезертира, — пробормотал себе под нос Ватах, — ты трус, Газ.
Газ просто уставился в землю.
— Откуда ты его знаешь? — спросила Шаллан.
— Он был рабом, — ответил Газ, — на лесном складе, где я работал. Штормовой человек. Он опасен, ваша светлость. Вспыльчивый, смутьян. Я не знаю, как он добился такого высокого положения за столь короткое время.
Каладин не стал входить в зал совета. Однако через мгновение дверь скрипнула. Встреча, похоже, завершилась или, как минимум, решили устроить перерыв. Несколько помощников поспешили убедиться, не нуждаются ли в чем-то кронпринцы, охранники начали переговариваться между собой. Капитан Каладин бросил взгляд на Шаллан и неохотно вошел в зал с листком бумаги.
Веденка заставила себя стоять со сложенными на груди руками — одна в рукаве, другая обнажена — чтобы не выглядеть нервозной. Наконец из зала показался Каладин с выражением раздраженной покорности на лице. Он указал на нее и ткнул большим пальцем через плечо, давая понять, что она может войти. Его охранники пропустили ее, но задержали Ватаха, когда тот попытался последовать за Шаллан.
Она остановила его жестом, глубоко вдохнула и зашагала сквозь подвижную толпу солдат и помощников в королевский зал совета.
ГЛАВА 37. Вопрос точки зрения
Совет наконец подошел к перерыву. Они не закончили — Отец Штормов, похоже, они никогда не закончат — но на какое-то время споры прервались. Адолин встал, потревожив раны на ноге и боку, и оставил беседующих вполголоса отца и тетю. Большой зал наполнился гулом разговоров. Как отцу удавалось держаться? Согласно разработанным Навани часам-фабриалу, висящим на стене, прошло целых два часа. Два часа кронпринцы и их жены выражали недовольство по поводу Убийцы в Белом. Никто не мог прийти к согласию насчет последующих действий.
Они все не обращали внимания на правду, смотрящую им прямо в лицо. Ничего нельзя было сделать. Ничего, кроме того, что Адолин должен оставаться настороже и продолжать тренировки, чтобы научиться противостоять монстру, когда тот вернется.
«И ты думаешь, что можешь его победить? Когда он способен ходить по стенам и заставлять повиноваться себе самих спренов природы?»
Подобные вопросы вызывали дискомфорт. По предложению отца Адолину пришлось нехотя сменить Доспехи на что-то более подходящее.
«На сегодняшней встрече нам требуется создать образ уверенности, а не страха», — сказал Далинар.
Тем не менее генерал Хал был одет в броню и скрывался в соседней комнате вместе с ударным отрядом. Отец, видимо, думал, что вряд ли убийца нанесет удар во время совета. Если бы он хотел убить кронпринцев, то гораздо проще добраться до них поодиночке, ночью. Напасть на всех вместе, в окружении охранников и десятков Носителей Осколков, казалось неблагоразумным решением. В самом деле, на совете очень многие облачились в Осколки. Трое кронпринцев были одеты в свои Доспехи, а другие постоянно держали рядом Носителей Осколков. Абробадар, Джакамав, Реси, Релис... Адолин редко видел, чтобы столь многие собрались сразу в одном месте.
Будет ли хоть что-то из этого иметь значение? Доклады стекались со всего мира в течение многих недель. Короли убиты. Правящие органы по всему Рошару обезглавлены. В Джа Кеведе убийца, по сообщениям, лишил жизни десятки солдат с щитами полуосколков, которые могли заблокировать его Клинок, а также трех Носителей Осколков, включая короля. Наступил кризис, который охватил весь мир, и за ним стоял один человек. Если считать, что он на самом деле был человеком.
Адолин обнаружил, что остановился на краю зала с чашей сладкого вина, которую наполнил энергичный слуга в синем и золотом. Оранжевое вино, практически сок. Адолин все-таки выпил его и пошел искать Релиса. Он чувствовал потребность что-то делать, а не сидеть и слушать жалобы. К счастью, за прошедшее время принц кое-что придумал.
Релис, сын Рутара и знаменитый Носитель Осколков, имел похожее на лопату лицо — плоское и широкое. Казалось, что ему когда-то разбили и расплющили нос. Он носил вычурный сюртук зеленых и желтых цветов. Даже не любопытно. Он мог надеть что угодно, но выбрал такое?
Релис был полным Носителем Осколков, одним из немногих в лагерях, и также обладал титулом чемпиона по дуэлям, что, наряду с его происхождением, вызывало повышенный интерес Адолина. Релис общался со своим двоюродным братом Элитом и компанией из трех сопровождающих Садеаса женщин в традиционных воринских хавах. Одна из дам, Мелали, одарила Адолина свирепым взглядом. Она прелестно выглядела, впрочем, как и всегда, уложив волосы в сложные косы и заколов их длинными шпильками. Что же он такого сделал, чтобы так досадить ей? С тех пор как они встречались, прошла вечность.
— Релис, — обратился Адолин, поднимая чашу, — я просто хотел, чтобы ты знал, что, по моему мнению, очень смело с твоей стороны предложить сразиться с убийцей лично, согласно сказанному тобой ранее. Очень воодушевляет, что ты готов умереть за трон.
Релис мрачно взглянул на Адолина. Как может у кого-то быть столь плоское лицо? Его что, роняли в детстве?
— Ты считаешь, что я проиграл бы.
— Конечно же, проиграл бы, — ответил Адолин, усмехнувшись. — Давай уж начистоту, Релис. Ты владеешь своим титулом уже почти полгода. И не выиграл ни одного важного поединка с тех пор, как победил Эпинара.
— И это говорит человек, который годами отказывался почти ото всех вызовов, — вступила в разговор Мелали, оглядев Адолина с головы до пят. — Я удивлена, что твой папочка отпустил тебя с нами поговорить. Разве он не боится, что ты можешь себя поранить?
— Я тоже рад тебя видеть, Мелали, — ответил Адолин. — Как поживает твоя сестра?
— Не твое дело.
«Ах, да». Вот что он сделал. Невинный промах.
— Релис, — произнес Адолин. — Ты утверждаешь, что справишься с убийцей, в то время как испугался поединка со мной?
Релис развел руками, в одной из которых держал мерцающий бокал красного вина.
— Таковы правила, Адолин! Я выйду на дуэль против тебя, как только ты наберешь подходящее количество побед через год или два. Я не могу просто взять и сразиться с каким-то старым претендентом, тем более, если на кону наши Осколки!
— С каким-то старым претендентом? — переспросил Адолин. — Релис, я один из лучших.
— Ты? — улыбнулся Релис. — После того представления с Эраннивом?
— Да, Адолин, — вступил в разговор Элит, низкорослый лысый кузен Релиса. — За последнее время у тебя было всего лишь несколько поединков разного уровня, причем в одном из них ты, в сущности, жульничал, а во втором выиграл за счет чистой удачи!
Релис кивнул.
— Если я нарушу правила и приму твой вызов, обрушится штормовая стена. Меня начнут подкалывать десятки неумелых фехтовальщиков.
— Нет, не начнут, — ответил Адолин. — Поскольку ты больше не будешь Носителем Осколков. Ты мне проиграешь.
— Какая самоуверенность, — проговорил Релис, посмеиваясь, и повернулся к Элиту и женщинам. — Только послушайте его. Он месяцами игнорирует рейтинг, затем появляется из ниоткуда и считает, что сможет меня побить.
— Я поставлю свои Доспехи и Клинок, — сказал Адолин. — А также Доспехи с Клинком моего брата и Осколок, который я выиграл у Эраннива. Пять Осколков против твоих двух.
Элит вздрогнул. Ему принадлежали только Доспехи, подаренные кузеном. Он повернулся к Релису с голодным видом. Релис сделал паузу, закрыл рот и лениво наклонил голову в сторону, встретившись взглядом с Адолином.
— Ты дурак, Холин.
— Я выдвигаю предложение здесь, при свидетелях, — продолжил Адолин. — Выиграй этот поединок — и получишь все Осколки, которыми владеет моя семья. Что сильнее? Твой страх или твоя жадность?
— Моя гордость, — ответил Релис. — Состязания не будет, Адолин.
Адолин скрипнул зубами. Он надеялся, что поединок с Эраннивом заставит других недооценить его и повысит вероятность очередной дуэли. Не сработало. Релис рассмеялся. Он протянул руку Мелали и потянул ее прочь, остальные последовали за ними. Элит медлил.
«Ну, лучше он, чем ничего», — подумал Адолин, и у него сформировался план.
— Как насчет тебя? — спросил принц у кузена Релиса.
Элит оглядел его сверху донизу. Адолин не был близко знаком с этим человеком. Говорили, что тот неплохой дуэлянт, хотя часто находился в тени своего кузена. Но его голодный взгляд... Элит хотел стать полным Носителем Осколков.
— Элит? — позвал Релис.
— На тех же условиях? — спросил Элит, встретившись с пристальным взглядом Адолина. — Пять твоих против одного моего?
Что за ужасная сделка.
— На тех же условиях, — подтвердил Адолин.
— Принято, — сказал Элит.
Позади него застонал сын Рутара. Он схватил кузена за плечо и с рычанием потащил того в сторону.
— Ты говорил, мне нужно набрать определенное количество побед, — обратился Адолин к Релису. — Что я и делаю.
— Не с моим кузеном.
— Слишком поздно. Ты его слышал. Леди его слышали. Когда мы будем сражаться, Элит?
— Через семь дней, — ответил тот. — В чачел.
Семь дней — долгое ожидание для такого вызова. Значит, он хотел потренироваться, верно?
— А как насчет завтра?
Релис зарычал на Адолина, что вовсе не соответствовало подобающему поведению алети, и оттолкнул своего кузена подальше.
— Не пойму, почему ты так нетерпелив, Адолин. Разве тебе не требуется сосредоточиться на защите отца? Всегда грустно, когда солдат живет дольше, чем его рассудок. Он уже начал мочиться на публике?
«Спокойно», — сказал себе Адолин.
Релис пытался его спровоцировать, возможно, заставить наследника кронпринца сгоряча ударить его. Тогда можно было бы подать прошение королю относительно компенсации и обнуления всех договоров с домом Холин, включая соглашение с Элитом об участии в поединке. Но оскорбление зашло слишком далеко. Его спутники тихо ахнули, отшатнувшись от такой нехарактерной для алети резкости.
Адолин не поддался на отчаянную провокацию. Он получил то, что хотел. Он не определился, как быть с убийцей, но вот это — то, что он делал — было способом помочь. Элит не занимал высоких позиций, но служил Рутару, который действовал, чем дальше, тем больше, как правая рука Садеаса. Победа над Элитом приблизила бы Адолина еще на один шаг к реальной цели. Поединку с самим Садеасом.
Он повернулся, чтобы уйти, но резко остановился. Кто-то стоял за его спиной: мужчина плотного телосложения с округлым лицом и черными вьющимися волосами. Лицо человека покрылось румянцем, нос был слишком красным, на щеках виднелись тонкие вены. У мужчины были руки солдата, несмотря на его легкомысленный наряд, который оказался, как неохотно признал Адолин, довольно модным. Темные широкие брюки, обшитые темно-зеленым шелком, короткий расстегнутый сюртук поверх строго подобранной рубашки. Платок вокруг шеи. Торол Садеас, кронпринц, Носитель Осколков и тот самый мужчина, о котором думал Адолин, — единственная личность, которую он ненавидел больше всего на свете.