Дело нешуточное. В таких случаях помощь может быть опасна для тех, кто ее оказывает: духи своенравны, духи капризны...
«Такое главный охотник решать не властен. — осторожно ответил Типом. — Это колдунское дело».
Армер сидел тут же, рядом с вождем. То, что духи разгневаны на детей Тигрольва, для него не было новостью. Но как сильно разгневаны? И за что? Свои расспросы он начал издали.
«Что же говорит колдун детей Тигрольва? Он мудр и могуч».
«Наш колдун пытался призвать своих духов-покровителей, пытался добраться до наших Предков. Но не вернулся. Теперь он сам ушел к предкам».
«Почему же сыновья Тигрольва не обратились к колдуну детей Ледяной Лисицы? Ведь между вашими Родами давний союз».
Крепыш ответил не сразу, через силу:
«Обращались... Он... тоже не вернулся! Теперь дети Ледяной Лисицы во всем винят нас!»
— Ты знаешь, что означает: «Колдун не вернулся»? — спросил Армер у Аймика.
— Смутно...
— Это значит: духи-помощники оставили его, или оказались слишком слабы. И враждебные силы захватили его душу. Тело такого колдуна лежит неподвижно, не мертвое, но и не живое. А душа... ей не позавидуешь! Впрочем, иногда ее можно отвоевать. Колдун Ледяной Лисицы, видимо, попытался это сделать, да только сам пропал. Вот тут-то я и понял: дело совсем плохое! Духи очень сильно разгневаны, и обращаться к ним с этим очень опасно! И я стал расспрашивать о том, из-за чего обрушился на их Род столь страшный гнев духов и Предков? ...Ох, как не хотели они говорить, как не хотели! Но я-то не сомневался: знают! Просите помощи — так говорите! И твой старший брат в конце концов мне все рассказал. Так я узнал о том, что они сотворили с Атой.
Аймик стиснул свои истертые зубы так, что правую скулу свела острая боль. Тот проклятый день возродился в его памяти с такой силой, будто это было вчера. Армер, словно не замечая его состояния, продолжал:
— Знаешь, почему это все произошло? Из-за старшей жены твоего отца, матери твоих братьев.
— Койра?!
— Да... если это ее имя. Конечно, она не сама предложила; у вас ведь женщины не вмешиваются в мужские дела. Через сына нашептала... не того... второго...
— Пейяган?!
— Может, и Пейяган, мы ведь ваших мужских имен знать не должны. А прозвище у него было...
— Не одно прозвище, много. Лучшее — «Змеиный язык».
— Именно. Так вот, после встречи с тобой он еле-еле до стойбища дотащился. Убитых, конечно, там оставил, на месте; с одной рукой двух мертвяков не дотащить... Что уж он твоим сородичам наплел, — не знаю. Но когда за мертвяками пришли, — над теми уже лисицы поработали. То ли не прихоронил на месте, как должно, то ли... духи вмешались. Убить его тогда хотели. Или изгнать. Да выкрутился.
— Пейяган всегда выкручивался...
(...с помощью Койры. Теперь-то он понимает, какая это была хитрая тварь, какую силу имела в делах общины и Рода. Через отца, понятное дело...).
— Все до поры... Вначале твои сородичи испугались, что вы с Атой к нам пришли, что война начнется. Вот и снарядили посланников якобы за невестами. А убедились, что вас здесь нет, — и успокоились. Только вскоре несчастья начались, да какие! И у твоих сородичей, и у детей Ледяной Лисицы. ...Вот тут-то удача окончательно покинула твоего среднего брата. Колдун ваш сразу поведал, за что такая кара обрушилась... да люди и без того догадывались; все же сотворить такое... Ну, ты сам знаешь, что бывает за это.
Аймик молча кивнул. В жертву духам должен быть принесен тот, кто разгневал духов. И чем дольше, чем мучительнее его смерть, тем действеннее жертвоприношение. Что-то похожее на жалость шевельнулось в его душе.
— Так значит, Пейяган...
— Нет. Его бы ничто не спасло в этот раз, если бы не мать. Она чуяла, что сыну грозит опасность, и решилась подслушать Мужской Совет. И когда услышала... бросилась в ноги колдуну и вождю и созналась, что это она подсказала Пейягану... насчет Аты. Так оно было, нет ли, — никто теперь не узнает... Видно, крепко любила она этого вашего... Да только для него же все еще хуже вышло!..
Аймик содрогнулся. Он уже понял...
— Пейяган не возражал, — видно, его змеиный язык отнялся. А по вашим обычаям, — сам знаешь, кто должен приносить такую жертву духам!
Аймик снова кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Один из ближайших... на ком лежит часть вины, хотя бы невольной...
— Змеиный Язык сделал все, как должно по вашим обычаям. Крепыш сказал: все началось на рассвете, а закончилось глубокой ночью... и он зажимал уши, хотя и не должен был этого делать. И когда все кончилось, духи отняли у Пейягана разум, но жертвы не приняли. Крепыш сказал: должно быть, мать обманула нас; это сам Пейяган придумал. Да ведь безумца не принесешь в жертву: духи только пуще рассвирепеют!
Аймик был потрясен услышанным. ТАКОГО он бы не пожелал даже Пейягану...
Вождь и коллектив. Коренной особенностью социальной жизни архаических социумов являлось то, что она была гораздо больше похожа на семейную, чем на привычную для нас «государственную» жизнь. Да, в общественной жизни архаических социумов коллективные обсуждения важных вопросов играли большую роль. Но реальную жизнь, ее успехи и неудачи, определял вовсе не принцип «большинство всегда право!», а нечто совсем другое. Если в данном социуме имелось сплоченное ядро действительно мудрых и опытных членов рода, чей авторитет был значим для большинства, то и решения принимались взвешенно. Когда же такое ядро было слабым, верх невольно одерживали самые голосистые, и жизнь шла наперекосяк. Конечно, фигура вождя играла здесь не последнюю роль, тем большую, что власть его зиждилась отнюдь не на внешней силе, а на моральном авторитете и традиции. Хотя тот же Ф. Энгельс был склонен заметно преуменьшать значение этой фигуры в родовом обществе — в пользу пресловутого «коллективного мнения».
«Род имеет совет, — писал он, — демократическое собрание всех взрослых членов рода, мужчин и женщин, обладавших равным правом голоса. Этот совет выбирал и смещал сахемов и военных вождей, а также и остальных «блюстителей веры»; он выносил постановления о выкупе (вергельде) или кровной мести за убитых членов рода; он принимал посторонних в состав рода. Одним словом, он был верховной властью в роде».
Но если представить, что верховная власть такого типа действует постоянно, а фигура сахема чисто номинальна — то едва ли такое общество даже в мирное время смогло бы выжить хоть сколько-нибудь долго! А уж в военную пору его разгром был бы совершенно неминуем!
Да, разумеется, в архаических обществах были советы, причем — советы различных уровней. В романе Олега Микулова «Закон крови» описывается особый, так называемый Большой совет, включавший представителей нескольких родов. Собирается он по совершенно исключительному поводу. Ведь нарушение закона крови, или экзогамии, воспринималось людьми того времени как мировая катастрофа. И вот прошло совсем немного времени, и совершенное преступление навлекло на людей уже новые несчастья (по крайней мере, именно так считали сами охотники!). Поэтому требовалось решить, что же делать с детьми Мамонта — сородичами казненного преступника.
...На Поляне празднеств вновь многолюдно. Но не для веселья собрались здесь люди изо всех окрестных общин, — на Большой Совет.
На Большой Совет собирают не всех. Детей и женщин здесь нет и быть не может; но и взрослые мужчины — не все; только старейшие члены общины или более молодые, но известные, прославленные охотники. Пришедшие сидят группами, по родам и общинам, образуя большой круг. Все — в парадных одеждах и при церемониальном оружии, но раскраска не боевая; на лицах — только Родовые знаки. Горит костер в центре круга, — все группы внесли в него свою толику, — и дровами, и Сухой кровью, дабы показать духам: здесь равные собрались, чтобы вместе принять трудное решение; дабы призвать духов на помощь.
Круг незамкнут; открыт к Большой воде. В центре — Рам и его люди. Дети Куницы, созвавшие этот Совет, не имеют в этих краях сородичей; все другие, принадлежащие их Роду, живут где-то на Юге. Но, — это негласно признается всеми, — их колдун, несмотря на молодость, пожалуй, самый опытный в тех делах, в которых предстоит разобраться. Значит, их слово будет веским; быть может, -— самым веским. Правый полукруг от детей Куницы составляет общины детей Серой Совы: ближе люди Нерта, дальше Гарт со своим «мудрым Узуном» и лучшими охотниками, следом за ними -— две общины, живущие на Севере, через два лога от общины Гарта, своей, обособленной жизнью. По левую руку от детей Куницы — три общины детей Мамонта: люди Арго, люди Кано и давным-давно отделившиеся северяне. Они очень редко бывают в этих краях на общих празднествах; даже свадьбы у них -— свои, с соседями-Совами. Но сейчас — пришли.
Первым заговорил Рам.
— Великие бедствия обрушились на всех нас, на наши три Рода, на весь Мир! Предки отворачиваются от нас, духи не хотят помочь! Что мы можем, что должны сделать, дабы умилостивить их? В чем наша вина? Каково ее искупление? Если мы не найдем ответ, — гибель грозит всем. Не нам одним; всему Миру. В этот раз Предки сжалились над нами и солнце вернулось. Но оно может и навсегда закрыться, и эта серая грязь может падать до тех пор, пока не покроет все. Тогда поздно будет думать, поздно каяться. Решать нужно сейчас. Но прежде всего пусть поочередно выскажутся все.
Рам приглашающим жестом протянул правую руку.
(Это хорошо! Это значит: нам, детям Мамонта, говорить последними! Что ж, великий вождь детей Куницы, — спасибо!)
Первым поднялся Нерт.
— В нашей общине еще нет своего колдуна; колдун детей Куницы, наших соседей, пользует нас. Хорошо пользует, спасибо ему. Происходящее — дела колдунские, но и мне, охотнику, есть что сказать.
Он обвел взглядом Арго и его людей и продолжил:
— Не бывает так, чтобы беды пришли ни с того ни с сего. Да еще какие! Нежить появилась. Мы первые от нее пострадали, но только ли мы одни? И на что могли так сильно разгневаться наши Предки, что и солнце скрыли среди дня, и летом нетаящий снег послали? ...Ответ, — вот он!
Нерт протянул руку, указывая на детей Мамонта.
— Никто из нас не сталкивался с нежитью, — до сих пор! Никто и слыхом не слыхивал о долгой ночи и летнем сером снеге! ..Ну, а нарушения Закона Крови помнит кто-нибудь?! Нет. Никто. Вот и ответ. Вот они, виновные в гневе Предков! Те, кто впустил в наш мир всякую пакость! ...Посмотрите: у нас двое детей задохнулись от этой серой пыли! У нас женщина который день после долгой ночи проснуться не может! А у них — ни одной смерти; охотники издали вернулись, и даже ребенок родился! Почему? Пусть скажут!
Нерт резко сел на место, — злой, непримиримый, ненавидящий...
Настала очередь общины Гарта. Вождь был немногословен.
— Нерт, мой великий собрат, сказал: «Происходящее — дело колдунское!» Наш колдун, мудрый Узун, до сих пор таил от меня волю духов. Пусть возвестит ее сейчас.
Похоже, Узун долго готовился к своему выступлению. Было надувание щек, было вращание глазами. Затем руки медленно вознеслись к небу, едва не задев венчающие его главу оленьи рога (Узун на этот раз выступал в шкуре северного оленя), — и началось громогласное вещание!
— Узун видел все, все понимал! И тогда, на свадьбах знал: неладное дело! И духи Узуну говорили: «Смотри, колдун, беда будет!» Но Узуна не слушали; говорили: «Ученик Хорру — великий колдун! Все знает, все умеет!»...
Кто пострадал больше всех? Дети Серой Совы! Наш великий брат, вождь Нерт сказал уже... Только наша община еще раньше пострадала; самой первой! Два охотника погибли; какие охотники были! От них, от сыновей Мамонта!
И потом, — что было бы, если бы не Узун? Кто бы поймал кровосмесителя? Узун навел погоню на след; Узун дал своим охотникам великие талисманы! А Колдун детей Мамонта спасти врага пытался; говорил: «Он не виноват, наш лучший охотник! Другого нужно искать!»
Вот и судите: кто виноват во всем? Почему у всех горе, а у детей Мамонта — радость: у сына вождя родилась дочь? Правильно великий Нерт говорит: виновные — вот они, налицо!
Спрашивал я своих духов: «Что делать? Как жить будем?» Духи ответили: «Живите, как жили; мы поможем. Только — чтобы детей Мамонта с вами не было! Они во всем виноваты!»
Рам поднял правую руку: вопрос.
— Правильно ли я понял мудрого Узуна: все дети Мамонта должны покинуть наши края?
—Да. Все.
Глухой ропот пробежал по всему кругу. Колдун улыбнулся; не губами — про себя. (Ах, Узун, Узун! До чего же ты глуп! Ты решил сыграть на страхах, на предрассудках, на том, что тебе кажется уже совершенно ясным, — а главного и не понял: да ведь в ваших общинах почти все хозяйки очага — дочери Мамонта! Что же, ты все семьи свои порушить хочешь?! А позволят ли тебе это сделать твои же сородичи? Да и дети Куницы, — что скажут? ...Дурак ты, дурак; воистину, — соскучились по тебе «твои духи»!)
Разом заговорили Серые Совы из обеих северных общин, и Рам вынужден был скрестить руки: «Стойте! Договоритесь!»
Они совещались недолго; видимо, только об одном: кому говорить? Выступил длиннобородый; в небрежно накинутой поверх одежды волчьей шкуре; немолодой, и не старый; по-видимому, колдун.
— Наши соседи, дети Мамонта, не были на ваших весенних свадьбах; о случившемся они узнали только от второго горевестника. Как и мы, дети Серой Совы. Наши соседи пострадали больше нас; колдун детей Куницы об этом знает. Я тоже колдун, и тоже расспрашивал духов о случившемся... По-видимому, с разными духами мы говорим, — я и мудрый Узун! Мы не дадим в обиду ни наших жен, дочерей Мамонта, ни наших соседей! Если у мудрого Узуна достаточно силы, — пусть попробует нас прогнать!.. А мы — посмотрим!
(Роптали уже и за спиной Узуна; Айон, сын Гарта, решительно теребил за плечо своего отца...)
Наступила очередь детей Мамонта, — тех, что живут выше по течению Большой воды. Арго внимательно слушал своих северных сородичей: что скажут те, чьи имена он — и то не помнит?
Они даже не смотрели в сторону Арго и Кано; о своем говорили.
— Великий вождь детей Куницы! Собратья! Один из колдунов детей Серой Совы хочет выгнать нас из этого мира. Он уверяет: такова воля Предков! ..А так ли это? Дети Серой Совы, в чем виноваты мы перед вами?! В нашей общине никто не нарушил Закона крови; мы и на свадьбах-то ваших не были; свои у себя справляли. Вы говорите: «Пострадали дети Серой Совы, а дети Мамонта ни при чем». А мы как же? Три смерти в нашей общине, и одна, — странная смерть! Колдун детей Куницы побывал у нас, сказал, — от Нежити! Что же, — против самих себя мы ее приманили, что ли? ...В другом беда наша: не очень-то мы к вашим вестям о нежити прислушались, а наступила долгая ночь, — и вовсе забыли о защите... Сами и поплатились! ..Мне пойдем мы никуда, — если, конечно, соседи наши, Серые Совы, гнать нас не примутся!..
(Ропот все усиливается; и люди Гарта говорят почти вслух; а людей Рама их колдун с трудом успокаивает...)
Кано. Четко, внятно...
— Мы — дети Мамонта! Вредили кому-нибудь?.. НЕТ! Врага призывали? НЕТ! Пострадали от того, что случилось? Да, пострадали! ...И хорошо еще, — не было у нас странных смертей! Не было!.. Мудрый Узун говорит, что мы должны уйти? Уйдем! Готовы! ...Но как быть с нашими дочерями? С теми, кого охотники — Серые Совы и Куницы — в жены себе взяли? Бросить? Убить? Сыновья Серой Совы, готовы изгнать своих жен, не так ли? Так пусть скажут, здесь и сейчас! И пусть женам своим объявят: «Ты, мол, больше и не моя жена вовсе!.. Великий Узун так решил!» А мы, — что ж! — мы своих не бросим!
Узун не выдержал; вскочил не в очередь:
— Не говорил Узун обо всех детях Мамонта; Узун говорил...
Но уже со всех сторон поднимались возмущенные люди: внеочередным словом оскорбляли всех и каждого! Гарт решительно, за плечи посадил своего колдуна на место. Было заметно: вождь детей Серой Совы тоже возмущен. И ему стыдно.
Настал черед Арго.
— Гарт, великий вождь детей Серой Совы, сосед наш, говорить не захотел; своему колдуну дал слово. Пусть и наш Колдун слово свое скажет. Но и я — не промолчу ...Сказали: «Люди Арго во всем виноваты! Они Закон крови нарушили, они нежить вызвали, они долгую ночь устроили, всем навредили, а сами не пострадали» ...Так?! А знает ли Нерт, великий вождь детей Серой Совы, что это такое, — дочь свою потерять? Так, как я, вождь детей Мамонта, потеряй Айрис, свою младшую?! Кому же первый удар был нанесен, — Гарту, Нерту или нам, детям Мамонта? И кто врага захватил? Послушать мудрого Узуна, — так можно подумать: там только люди Гарта и были, а наши — под кустиком отлеживались! Так ли?! Но пусть об этом наш Колдун скажет; ведь если бы не его совет, — ушел бы враг! И — как знать? — что тогда было бы со всеми нами?
Поднялся Колдун. Долго разглядывал своего собрата; наконец спросил:
— Мудрый Узун рассказал о «великих талисманах», которые помогли поймать нашего врага. Быть может, он покажет их нам? И объяснит, почему погиб сын Серой Совы, на чью шею великий Узун собственноручно возложил свой талисман?
«Мудрый Узун» проворчал:
— Талисманы детей Серой Совы — тайна! А почему погиб храбрый Анук, — лучше знать вам, детям Мамонта!