– Я вас также принимаю всерьез, – сухо заметил Щербаков. – В противном случае я никогда не стал бы с вами встречаться.
– Благодарю за комплимент, господин Щербаков.
Брэдли привстал с кресла и сделал полупоклон.
– А что вы, собственно, так волнуетесь?
Заметив облачко недовольства, промелькнувшее на лице Щербакова, журналист поспешил исправить положение:
– Извините, я употребил не то слово. Скажем так: выражаете беспокойство… В связи с чем, генерал? У вас полно своих информаторов. Думаю, вам не составит труда выяснить, кто и почему копает вам яму. Вы же можете пустить в ход свои обширные связи, включая кремлевские. Господин Щербаков, не будете же вы отрицать, что являетесь одним из ближайших советников президента? По крайней мере, с декабря прошлого года. Советник президента… Как говорил ваш великий писатель Алексей Максимович Горький, это звучит гордо.
– Я всего лишь консультант, Майкл, – мягко уточнил генерал. – Я один из тех, кто консультировал время от времени главу государства по некоторым аспектам национальной безопасности. Что же касается степени моего влияния на президента…
Щербаков сделал неопределенный жест рукой.
– Я далек от придворных интриг. Никогда не хлебал щи с барского стола и не ходил с протянутой рукой в надежде на подачку. К тому же у трона сейчас такая давка, что того и гляди затопчут.
– Это вы приложили руку к снятию с должностей хранителей царственного тела? Вы понимаете, о ком идет речь.
В первый раз за время разговора Щербаков весело расхохотался. Брэдли отметил, что услуги дантиста генералу понадобятся еще не скоро, зубы у него были белые и острые, как у молодого мужчины.
– Извините, давно так не смеялся. Приятно, когда тебя считают столь важной персоной.
– И все же, генерал? – настойчиво переспросил Брэдли.
Щербаков перестал улыбаться, его лицо приняло прежнее бесстрастное выражение.
– Скажем так, я не очень расстроен уходом этих людей.
– Сразу чувствуется, что перед тобой дипломат с большим стажем. А это правда, генерал, что, когда вас отправили в отставку с поста заместителя директора СВР, кажется, это было летом 94-го, вам установили пенсию в размере оклада прапорщика?
– Правда.
– Можно полюбопытствовать, почему вас сняли с должности? У вас репутация блестящего специалиста в своей области.
Его собеседник на мгновение задумался.
– Я оказался слишком стар для этой работы. Существует такой порядок: если ты в пятьдесят пять лет имеешь звание ниже генерал-полковника, тебя отправляют на заслуженный отдых.
– И вас не произвели в очередной чин?
Щербаков пожал плечами.
– Как видите.
– Когда вас снимали с должности, вам было 57 лет, то есть на два года больше указанного вами срока.
– У вас хорошо обстоят дела с арифметикой, мистер Брэдли.
– И эти два года руководство почему-то не обращало внимания на ваш возраст.
– Существуют исключения из правил. Но существуют временные рамки и для любого из исключений.
– Софистика, – буркнул журналист. – Почему бы не сказать прямо, что причиной гнева руководства послужило то обстоятельство, что вы без всякого согласования, то есть на свой страх и риск, приступили к созданию агентурной сети на территории бывших республик СССР. Что скажете на это, генерал?
– Не комментируется.
– Вас также поймали за руку, когда вы попытались внедрить специально подготовленных офицеров внешней разведки в политические партии и коммерческие структуры.
– Нет, не поймали, – краешком губ улыбнулся Щербаков. Глаза его при этом оставались совершенно холодными.
– Но такие попытки все же были?
– Задайте этот вопрос своим информаторам. Они просто обожают сочинять обо мне разные небылицы. Это их самое любимое занятие.
Брэдли недоверчиво покачал головой, но, пока его собеседник не выражал недовольства, решил продолжить допрос:
– Говорят также, что вы отказываетесь раскрыть данные об агентурных сетях русских в Западной Европе и Америке, хотя на вас было оказано большое давление. Эти сети все еще существуют? Вы лишь временно законсервировали своих агентов, не так ли, генерал? Кому вы собираетесь передать агентуру ПГУ?
Щербаков невольно вздохнул.
– Не нужно меня разочаровывать, Майкл. Признаться, я считал вас умным человеком.
– То же самое могу сказать и я, – огрызнулся журналист. – Вы меня так же серьезно разочаровали, господин Щербаков. Я не собирался брать у вас интервью, к тому же это совершенно пустое занятие. Наша беседа напоминает дорогу с односторонним движением. Если хотите знать, то я планировал на сегодня другие дела.
– Да-да, я знаю, Майкл, – невозмутимо произнес Щербаков. – Ваши близкие завтра в полдень улетают в Нью-Йорк. Только крайняя нужда заставила меня настоять на нашей встрече. Поверьте, я вас долго не задержу.
– Тогда выкладывайте, что вам от меня нужно, – раздраженно сказал Брэдли. – Если говорить начистоту, то ни с кем из ваших врагов я не встречался и никаких тайных союзов против вас не заключал. Видите, я выложил карты на стол. Теперь ваша очередь. В чем заключается ваш интерес к моей особе?
Он взял со стола сигареты, прикурил от зажигалки. В какой-то момент ему показалось, что во взгляде Щербакова появилось нечто новое – если не симпатия, то, во всяком случае, сочувствие.
– Вы не поверите, Майкл. Я хотел на вас посмотреть. Просто посмотреть.
Брэдли поперхнулся дымом, откашлявшись, с недоумением уставился на Щербакова.
– И всего-то? Из-за этого вы и затеяли весь сыр-бор?
– Я неплохо вас знаю, Майкл, правда, только заочно, – продолжил Щербаков. – Следовало убедиться, что у меня сложилось верное мнение о вас.
– Ну и как? – ухмыльнулся Брэдли. – Соответствую?
– В целом, да, – серьезным тоном сказал его собеседник. – Вы мне симпатичны, хотя кое-что мне в вас не нравится.
– Ну и ладно. Меня это совершенно не волнует.
Брэдли затушил недокуренную сигарету и поднялся.
– Посмотрели? Мнение составили? Тогда я пошел.
– Не торопитесь, мистер Брэдли, – мягко сказал Щербаков. Он по-прежнему оставался в кресле. – Уделите мне еще немного времени. И не нужно обижаться. Впрочем, если наш разговор успел вам наскучить, не смею вас дольше задерживать.
ГЛАВА 7
Брэдли некоторое время колебался, но все же вернулся обратно в кресло.
– Десять минут, генерал.
– Благодарю вас, Майкл, – без тени улыбки сказал Щербаков. – Этого будет достаточно. Знаете, чем вы мне особенно интересны? Любопытно было взглянуть на человека, с которым водит дружбу моя дочь. Когда вы виделись с Викой в последний раз?
– Месяц или чуть больше, – сухо произнес Брэдли. – Вы хотите поговорить со мной о дочери, генерал? Я не уверен, что нам стоит затрагивать эту тему.
С Викторией Строгановой, дочерью генерала Щербакова, он познакомился примерно год назад на вечеринке у своего давнего знакомого, фотокора «КП» Толи Авдеева. Застолье было организовано в честь счастливого спасения Авдеева из чеченской неволи. В апреле 95-го его угораздило влипнуть в неприятную историю. Авдеев в составе небольшой группы журналистов пробрался в осажденный федералами Гудермес. В силу своей чрезмерной любопытности стал совать нос, куда его не просили. Его поведение вызвало подозрение у сотрудников особого отдела северо-восточного фронта сепаратистов. Авдеева аккуратно отсекли от группы товарищей, затем переправили в особый отдел для «душевного» разговора. Допрашивали интенсивно, без дураков. Спасло его лишь то, что дудаевцы быстро разобрались, что перед ними никакой не сотрудник ФСК, а самый настоящий лох, за которого к тому же можно взять хороший выкуп.
Авдеева вместе с попавшими в плен федералами скрытно перевезли в район Шали, где он в сыром, кишащем крысами подвале три недели дожидался решения своей участи. Сумма выкупа была определена на глазок – восемьдесят тысяч долларов. Авдеев сроду таких денег не видел. Чтобы набрать необходимую сумму, пришлось бы продать квартиру, мебель и подержанный автомобиль, но и в этом случае пришлось бы занять недостающие 25–30 тысяч. Авдеев надеялся, что родная газета также не оставит его в беде.
Неизвестно, сколько времени длилась бы эта история с выкупом и каков был бы ее конец, если бы за дело самым решительным образом не взялась Вика Строганова. А узнала она об этой истории совершенно случайно, от коллеги из «Шпигеля». В компании с этим немцем и Жаном Барбю из «Либерасьон» она занималась в это время расследованием результатов деятельности одной с виду скромной американской компании, настолько скромной, что даже юридический адрес ее выяснить оказалось не просто. Эта «фирма» в ходе обвальной приватизации предпринимала активные попытки завладеть контрольными пакетами акций авиастроительных предприятий в Ульяновске, Рыбинске и Перми. Позже они доведут начатое дело до конца, и тогда выявится, что за этой липовой компанией скрываются интересы крупнейших американских корпораций «Боинг» и «Дженерал моторс». По результатам журналистского расследования фирме было вчинено семь судебных исков. Еще через некоторое время Вика Строганова выяснит, на этот раз самостоятельно, что ее европейские коллеги раскапывали эту неблаговидную историю вовсе не бескорыстно – за их плечами стояли «Люфтганза», Евроком и авиагиганты Западной Европы. Львиную долю информации они черпали не из кабинетов УЭП, ГУБОП или УФСБ, и даже не из кабинетов коррумпированных госчиновников, а получали ее в готовом виде от французских и немецких спецслужб.
Но это будет позже, а сейчас Вика на время отложила свое небезопасное занятие и ринулась в новую авантюру – спасать из заточения российского фоторепортера, с которым была знакома лишь заочно. Прибыв в Чечню, задействовала все свои связи, ходатайствовала за Авдеева перед Гилаевым и Курбановым, ей даже удалось переговорить с самим Масхадовым. В чеченских штабах в то время творилась неразбериха, освободить Авдеева сразу не получилось, вариант с обменом также сорвался, но зато удалось снизить сумму выкупа ровно вдвое, до сорока тысяч.
Остальное, как говорится, было делом техники. Вика вернулась в Москву и занялась сбором средств. Жена Авдеева не только отказалась продавать квартиру, – куда ей деваться с двумя малыми детьми? – но даже не захотела расставаться ни с одним долларом из числа тех семи тысяч, что держал дома Авдеев на «черный» день. Сама Вика на тот момент располагала лишь восемнадцатью тысячами, накопленными за полтора года работы «фрилансером». Часть суммы внесла «КП», недостающие средства подбросили коллеги по ремеслу. Брэдли иногда покупал у Авдеева фотоснимки, поэтому, когда Стив Андертон, коллега из АП, поведал ему эту историю, он без лишних расспросов вручил ему полторы тысячи. Спустя несколько дней вместе со Стивом он был приглашен на тот самый банкет, где ему довелось познакомиться с Викой, независимой журналисткой Викторией Строгановой.
В дальнейшем их связали дружеские отношения. Разочарованная в своих немецких и французских приятелях, Строганова порвала с ними всякие отношения. В результате нарушились отработанные связи с европейскими изданиями, на которые она работала последнее время. Именно в этот трудный для нее момент Брэдли предложил ей сотрудничать с американскими информационными сетями. Он снабдил ее рекомендациями и постепенно ввел в курс дела. Их отношения быстро переросли в настоящую дружбу. Он же посоветовал ей взять в напарники Толю Авдеева. Впоследствии тот так привязался к своей спасительнице, что вполне всерьез называл Вику Строганову «госпожой», а себя числил ее верным рабом. В данный момент эта «сладкая парочка» совершала турне по Кавказу, готовя материалы для Си-эн-эн и АП.
Щербаков не торопил журналиста, причем в его молчании не было ничего угрожающего. Брэдли любил общаться с умными и незаурядными людьми, генерала, бесспорно, можно было отнести к этому разряду. И все же чувство дискомфорта не покидало его ни на секунду. То, что Вика Строганова дочь генерала Щербакова, – это факт, и с ним не поспоришь. Вика, его верный и преданный друг – дочь злодея? Не хотелось бы в это верить. Но почему тогда она порвала отношения с отцом? Брэдли вдруг пришла на ум еще одна цитата из справки о Щербакове, которую для него любезно подготовил чиновник ФБР: «Фанатичен, никогда не отступает от своих целей. Любое начатое дело стремится довести до логического завершения».
Брэдли наконец нарушил затянувшееся молчание:
– Генерал, могу я задать вам один вопрос? В чем причина размолвки? Я говорю о ваших… сложных отношениях с дочерью.
Щербаков ответил после небольших раздумий:
– Понимаете, Майкл, Виктория всегда была девочкой самостоятельной. Не исключено также, что в какой-то мере на этой ее черте сказалось длительное пребывание за границей, которое по времени совпало с тем периодом, когда у ребенка окончательно формируется характер. Нет, видимо, нужды объяснять, что у вас, в Америке, отношения между родителями и детьми строятся иначе, чем в России. Да, Майкл, речь идет о том самом пресловутом духе свободы, о котором вы так любите писать и говорить. Зачастую он принимает формы крайнего индивидуализма. В нашем обществе дети более зависимы от родителей и не торопятся рвать пуповину, которая связывает их по взаимному родству.
– Вы думаете, причина заключается только в этом?
На лице Щербакова промелькнуло легкое облачко недовольства.
– Я не настолько глуп, дорогой Майкл. Это лишь одна из возможных причин. После окончания университета Вика выбрала себе ремесло журналиста. Вам должно быть известно, господин репортер, что в России эта специальность является одной из самых опасных. Но одного этого ей показалось мало, она подалась во «фрилансеры», а это опасно вдвойне. Почему-то она решила, что сможет практически в одиночку расчистить эти чертовы авгиевы конюшни, в которые превратилась наша страна. Кроме нее, видите ли, этим делом заниматься больше некому. Дон Кихот в юбке…
Однажды я посоветовал ей снять с полки томик Сервантеса и еще раз перечитать это бессмертное творение. Я сказал ей тогда примерно следующее: «Вика, ты сражаешься с ветряными мельницами, а настоящий живой огнедышащий дракон даже не подозревает о твоем существовании, настолько ты мелкая для него особа».
Он мрачно улыбнулся.
– Она тогда здорово на меня обиделась. А что прикажете делать, Майкл? Вика обожает пускаться в сомнительные авантюры, это ее основное и самое любимое занятие. Засунет голову в пасть какому-нибудь дикому зверю и начинает свое «расследование»: «А чем это вы, господин зверь, питаетесь? Никак человечинкой? Ай-яй-яй, нехорошо, сейчас я охотников позову…» Одного она не понимает, что охотники сражаться с драконами у нас нынче перевелись.
– Я чувствую, что ваша дочь доставила вам массу неудобств, – с неожиданным для себя сочувствием заметил Брэдли.
– Не то слово. Иногда мне приходится буквально за уши оттаскивать ее от добычи, в которую она впивается своими молодыми зубами. Дело дошло до того, что я вынужден был установить за ней негласную слежку. Плюс охрана, о существовании которой она вскоре догадалась.
– И ей пришлось это не по вкусу.
– Да, мы поссорились по-крупному. Я уговаривал ее бросить опасное ремесло, но она рассмеялась мне в лицо. Ушла, хлопнув дверью. А девичью фамилию матери она взяла еще на последнем курсе университета. Не хотела, чтобы на ее будущую журналистскую карьеру повлияло то обстоятельство, что она является дочерью генерала Щербакова, первого заместителя директора СВР. А потом имела место одна препаршивая история, когда мне пришлось оградить дочь от нежелательных контактов. Действовать пришлось решительно, потому что один нехороший человек мог ее здорово подставить. Проблема заключалась в том, что в отношении этого гражданина Вика испытывала какие-то чувства. Каким-то образом она узнала о моей роли в этом деле и с тех пор не хочет меня видеть. С братом у них также сложные отношения, разговаривают сквозь зубы, хотя любят друг друга безумно и очень скучают, когда долго не видятся. Вот такая у нас семейка, Майкл. Видите, я тоже говорю с вами начистоту.
Он помассировал виски указательными пальцами, затем пригладил короткий ежик волос.
– Дочь вам рассказывала обо мне?
Брэдли невольно улыбнулся.
– Как-то я попытался разузнать у Вики кое-что о вас. Знаете, что она мне сказала? «Майкл, еще раз заведешь разговор на эту тему, нашей дружбе конец».
Щербаков негромко рассмеялся.
– Похоже.
– Не зря ваша пословица утверждает: «Яблоко от яблони недалеко падает». Судя по всему, у нее ваш характер, генерал.
Его собеседник согласно кивнул головой.
– У нас в семье как только намечается дискуссия, так сразу искры летят во все стороны. Точно такой же нрав у сына, только он уже научился сдерживать характер. Супруга пытается как-то примирить нас, но куда ей одной против троих.
Улыбка постепенно сползла с его лица, а взгляд вновь стал острым и проницательным.
– Виктория сейчас работает на вас?
Американец вновь насторожился.
– Можно сказать и так, хотя это будет не совсем точно. Я являюсь ее агентом, подбираю ей заказчиков. Вернее, я лишь один из сопродюсеров. В настоящий момент она работает по заданию моего приятеля, шефа московского бюро Ассошиэйтед Пресс.
– Речь идет о мистере Андертоне?
– Да.
– Почему она уехала из Москвы, Майкл? – отрывисто спросил Щербаков.
– Спросите об этом у своей дочери.
– И все же?
– Она уговорила Андертона найти для нее работу за пределами России. Сказала, что устала от Москвы и ее уже тошнит от этого спектакля, который называется президентскими выборами. Стив предложил ей первое, что подвернулось, – тур по республикам Закавказья. Вика согласилась. А в чем, собственно, дело, генерал? Что-нибудь не так?
Щербаков посмотрел ему прямо в глаза, и Брэдли в этот момент показалось, что его окунули в ледяную воду.
– Я хочу, чтобы вы поняли одну вещь, Майкл. Вас втягивают в нехорошую историю. К сожалению, я не могу сейчас раскрыть перед вами все карты. Не имею права, поскольку я не один. Но лучше будет, если вы последуете моему совету. Бросьте свою затею, Майкл. Не думайте, что вы самый умный на свете, уверяю вас, есть люди и поумнее. Вот так.
Щербаков сделал небольшую паузу.
– И еще… Не дай вам господь втянуть в эту грязную историю мою дочь.