- Петр, - сказал Садыков, - хорошо, если бы у нас командовал кто-то один.
- Хоп, капитан, - ответил Петр. - Это дело я возьму на себя.
- Напрасно, - усмехнулся Садыков. - Это мое дело.
- Капитан! - напряженно воскликнул Петр, потому что разговор был при всех, в общежитии. - Это на горе я запасной. А здесь я основной, между прочим. Странно, но при этом Петр набычился, шея покраснела, лицо потемнело.
- С ума сошли, что ли? - сказал Саша, валявшийся на своей раскладушке. Голый по пояс Руслан, гонявший с Маратом чаи за шатким столом, воскликнул:
- Замечательная мысль! И очень справедливая! Так устроены армия, авиация, флот, даже пожарные войска: командует тот, кто старше по званию! Ты, Петя, кем демобилизовался?
- При чем тут? - недовольно сказал Петр. - Старшим сержантом.
- А капитан - старшина первой статьи запаса, - продолжал Руслан, - на одну лычку старше тебя. Так что, Петр, придется подчиняться.
- Руководит тот, кто больше других умеет! - назидательно сказал Марат.
- Молчать, допризывник! - ответил ему Руслан и выставил в его сторону руку. Марат как бешеный тут же прыгнул на эту руку (Руслан потихоньку обучал его самбо). Опрокинули табуретку, подняли пылищу. Сашка не выдержал, вскочил и выгнал обоих в коридор.
Петр еще немного постоял у окна, помялся.
- Ну ладно, я пошел, - сказал он, не обращаясь ни к кому.
- Так мы идем на манты или нет? - спросил Саша (Петр, вернее, его жена пригласила всю команду на манты, и это мероприятие обсуждалось уже второй день: какие манты, какое лучше тесто, в чем суть приправ, и прочие мужские разговоры).
- Какой вопрос? - ответил Петр. - Люська два отгула использовала. Мясо со вчера в ведрах томится.
Он ушел и на другой день прибыл на работу подчеркнуто безынициативный, надутый. Впрочем, это не мешало ему, как и прежде, висеть на стене дольше других. На манты, конечно, сходили, получились он.и на славу, даже сухого вина все, кроме Саши непьющего, приняли, сидели под звездами на вольном воздухе, вообще было хорошо. Все было хорошо, только Петр так и не повеселел, только Лида как бы мимоходом в разговоре заметила: "Не одному же капитану по ночам веселиться!" А в остальном, моряки, все было хорошо...
Команда обедала. Сидели в рабочей столовой - кто в чем, каски висели на стульях, кое-кто даже обвязку с груди не снял. Рабочие, проходившие мимо с подносами, здоровались с Петром Семушиным. Тот коротко кивал - привет. Обедали торопливо.
- Ребята! - сказал Саша Цыплаков. - Я не знаю, почему мы все молчим, но если через три дня мы не выедем под Ключ, сезон можно считать законченным. Придут муссонные дожди - и все. Привет через хребет.
Все посмотрели на Володю.
- А чего ты волнуешься? - сказал Володя. - У нас все идет по графику.
- Отнюдь!
- А что такое? - спросил Володя.
- Ну,- сказал Саша, обращаясь к Петру,- говори, чего ты молчишь?
- Я не молчу, - пробормотал Петр. - Я доедаю второе. Сегодня завезли цемент. Так это не тот цемент. Это плохой карагандинский цемент. Нам нужен цемент марки 500. Из Чимкента.
- Пусть завезут какой надо! - горячо воскликнул Руслан.
- На стройке такого цемента нет, - ответил Петр. - За ним нужно ехать в город. И еще выбивать его.
- Сколько на это нужно времени? - спросила Лида.
- Реально? Неделю, - ответил Петр.
Здесь заговорили все вместе: "Ну ты даешь! " - "Что мы снабженцы?" - "Это абсолютно исключено!"
- Это абсолютно исключено! - кричал Саша. - Эти болты вообще могут держаться на одном трении, как шлямбура! Поставим на тот цемент, какой есть, - сто лет простоят! Вы рассуждаете, как шабашники! - отрезал Петр.
- Не надо нас обижать, Петр, - сказал Володя. - Мы работаем честно, и ты это знаешь.
- И работаем здесь, между прочим, по твоей инициативе, заметил Саша.
- Мало ли что тебе захотелось? - распалялся Руслан. - Может, завтра ты скажешь, что трос не такой, и камень не тот, и погода неподходящая. Давайте еще подождем месяц-другой!
- Что ты скажешь, Лида? - спросил Володя.
- Чем раньше мы отсюда уедем, тем будет лучше, - мрачно ответила Лида.
- Правильно, - сказал Саша. - Я понимаю, Петр, ты здесь работаешь, тебе бы хотелось выглядеть...
- Мне не хотелось бы выглядеть, - сквозь зубы произнес Петр, не поднимая глаз и занимаясь двум я ягодами на дне стакана с компотом. - Я просто не люблю халтурить.
- Слушай, - сказал Руслан, - если здесь ты такой упрямый, что же будет на горе?
Руслан сказал и пожалел - участие Петра в восхождении и так стояло под вопросом.
- Не об этом речь, - вмешался Володя. - Будем ставить эти болты на том цементе, который нам дали. Мы должны уложиться в график. Если нужно, будем работать ночью, привезем свет и будем работать. Халтурить никто не собирается, но и исполнять различные капризы мы не будем. Правильно, Марат?
- Слово капитана - закон, - сказал Марат, облизывая ложку.
Они работали весь оставшийся день, вися на отвесных скалах. Уже привезли огромные тросы, и ребята потихоньку, через систему блоков, вытаскивали их наверх. Загоняли цемент в пробуренные отверстия, ставили на цемент болты. Саша, Руслан, Спартак - все работали с наивысшим напряжением. Уже вечерело, когда на болты завели два первых троса...
Уходили в темноте. Освещаемые фарами бесконечно идущих к плотине машин, они шли по пыльной дороге, иногда оглядываясь на свой камень. Он стоял в неверном равновесии, но несколько черных линий тросов уже крепили его. Он теперь походил на спящего тигра, к которому постепенно пристраивали клетку.
Последним уходил Володя. Было жарко и душно, хотелось пить. Володя постоял, потоптался, направился к компрессорной. Попал в коридор, откуда был виден кусок машинного зала. На глаза попалась какая-то дверь. Он наугад толкнул ее и неожиданно оказался в комнате, самой обыкновенной комнате с диваном и кроватью, со столом, с круглым будильником, с фотографиями на стенах. За столом сидел старый человек в выцветшей голубой майке и пил чай.
- Извините, - сказал Володя, - я у вас воды холодной не попью?
- Чай есть, чай, - сказал хозяин, тяжело встал и достал чистую пиалу из буфета.
- Вода турбины вертит, ток подает, - добавил хозяин, а напьешься только кок-чаем, ясна погода!
Володя снял каску, поправил волосы, расстегнул обвязку, повесил ее на стул, сел.
- Это что же - вы тут живете? - спросил он.
- Живу, - ответил хозяин, - меня зовут все дядя Митя, и ты зови.
Чай у дяди Мити был горячий.
- Не спеши, не торопись, подуй, - подсказал дядя Митя.
- Что же вы тут живете? - сказал Володя. - Над вами камень висит.
- Э, сынок, - махнул рукой дядя Митя, - надо мной столько висело, да все мимо проехало. А самое паршивое - ракеты осветительные. Лежишь весь видимый для невидимого врага. Вот страсть, ясна погода!
- Все-таки жилье вам нужно сменить, - сказал Володя.
Дядя Митя усмехнулся, встал, пошел, прихрамывая, к буфету, взял сахарницу.
- Жилье придется сменить, - сказал он все с той же усмешкой, - это ты прав. Скоро придется получить последнюю прописку.
Он глянул в сахарницу и расстроился.
- Все кончается, - вздохнул он. - Сахар кончается. Жизнь кончается. Лето кончается. Только погода никогда не кончается.
- Жарко, - сказал Володя, попивая чаек.
- Жарко, - сказал дядя Митя. - Что за устройство человек! На Колыме сколько лет мечтал отогреться... Мечтал - лягу когда-нибудь на солнышке и буду три дня лежать, пока насквозь не прогреюсь. А здесь от солнца прячусь, шляпу завел. А какой выход из жизни?
Дядя Митя протянул Володе руку, и Володя прочел на тыльной стороне его сухой сильной руки наколку: "Горя не бойся, счастья не жди".
- Мудрая мысль, - сказал Володя.
- Все было, - продолжал дядя Митя. - Война, тюрьма, жена, дети. Все кончилось. Война кончилась, тюрьма кончилась, жена умерла, дети разбрелись, ясна погода! А теперь я сторож. А чего здесь сторожить? Жизнь свою окончательную сторожу. Вот человек зашел, мне радость.
- Меня Володей зовут, - представился Володя. - Мы как раз камень укрепляем, чтобы он на вас не упал.
- А я что же, не знаю? - сказал дядя Митя. - Знаю. И тебя знаю. Ежедневно вижу над собой. Человек всегда виден. И кто добро творит, и кто зло. Каждый виден другому. Вот кто меня сюда на старость лет пристроил, в эту комнату? Она ведь нигде не числится как жилое помещение. Кто? Добрый человек. Кто мне должность сторожа схлопотал? Тут сторож, конечно, условно, я день и ночь при дизелях состою, однако ж? Добрый человек. Удивишься, когда скажу, - женщина. Красавица наша незамужняя, Юнна Александровна, зам. главный инженер, дай бог ей хорошего жениха.
- За что ж она вас так полюбила? - улыбнулся Володя.
- Из жалости к судьбе. Ну и, конечно, нога здесь слово сказала.
- Какая нога? - не понял Володя.
- Эх, Володя двуногий, радости у нас с тобой разные. Ты пить-гулять, девушек обнимать...
- Не пью, - сказал Володя.
- Я к примеру. А моя радость - вот она, за сейфовым замком.
Тут Володя и вправду разглядел в углу комнатушки старый, с облетевшей краской сейф. Дядя Митя встал и пошел к нему с явной целью открыть, когда в комнату заглянул молодой длинноволосый парень в тельняшке.
- А я что же, не знаю? - сказал дядя Митя. - Знаю. И тебя знаю. Ежедневно вижу над собой. Человек всегда виден. И кто добро творит, и кто зло. Каждый виден другому. Вот кто меня сюда на старость лет пристроил, в эту комнату? Она ведь нигде не числится как жилое помещение. Кто? Добрый человек. Кто мне должность сторожа схлопотал? Тут сторож, конечно, условно, я день и ночь при дизелях состою, однако ж? Добрый человек. Удивишься, когда скажу, - женщина. Красавица наша незамужняя, Юнна Александровна, зам. главный инженер, дай бог ей хорошего жениха.
- За что ж она вас так полюбила? - улыбнулся Володя.
- Из жалости к судьбе. Ну и, конечно, нога здесь слово сказала.
- Какая нога? - не понял Володя.
- Эх, Володя двуногий, радости у нас с тобой разные. Ты пить-гулять, девушек обнимать...
- Не пью, - сказал Володя.
- Я к примеру. А моя радость - вот она, за сейфовым замком.
Тут Володя и вправду разглядел в углу комнатушки старый, с облетевшей краской сейф. Дядя Митя встал и пошел к нему с явной целью открыть, когда в комнату заглянул молодой длинноволосый парень в тельняшке.
- Дядя Митя! - закричал он. - Ты топливо принимал сегодня?
- Полтонны, - ответил дядя Митя.
- Что ж ты, безногий черт, в журнал не записал?
Дядя Митя подумал над ответом, вздохнул и признался:
- Забыл.
- Сахару больше штефкать надо, сахар мозги укрепляет! сказал молодой парень и закрыл дверь. Дядя Митя постоял немного в середине комнаты, нахмурился, вопросительно поглядел на Володю.
- Чего ж это я хотел? Забыл...
- В сейфе что-то... - сказал Володя.
- Эх, прав Николаич, сахару мне надо больше, - ворчал дядя Митя, открывая сейф. Он распахнул его резко и победно посмотрел на Володю, словно ожидал, что тот воскликнет, пораженный видом несметных богатств. В сейфе было что-то странное... что-то поблескивало. Дядя Митя, не увидев желанного восторга, кряхтя нагнулся и вынул из сейфа новенький, блестящий металлом и кожей протез.
- По страшному блату достал! - сказал дядя Митя, держа в руках сокровище. - Через хлебозавод. Ненадеванный.
Тут снова в комнату влетел парень в тельняшке. В руках у него был журнал.
- О, - сказал он, - опять он со своей костылей! Распишись. Дядя Митя достал из буфета очки.
- Ты хоть бы раз в нем прошелся! - сказал парень.
- Николаич, - ответил дядя Митя, склонившись над журналом и долго выводя подпись, - двадцать третьего февраля надену, я сказал.
- Женить тебя, дядя Митя, надо, - сказал этот самый Николаич. - В форму войдешь, будешь бегать бегом от инфаркта.
- Моя невеста с косой ходит, - сказал дядя Митя.
- С косой - это хорошо, - неожиданно рассмеялся парень, - а вот наши беременные ходят. Вот это, старик, проблема мировая!
Парень взял журнал и вышел. Дядя Митя сел за стол, аккуратно сложил очки, воткнул их в старомодный футляр.
- Еще чайку? - спросил он у Володи.
- Нет, спасибо.
- Вот так и живем. Тут, когда камень этот покачнулся, я первый драпу дал, на протезе. Не поверишь, чуть не всех обогнал. отбежал в сторонку и вдруг думаю - чего я бегу? Жизнь прожита, а жить, оказывается, охота, ясна погода!
Вся команда, включая Марата, стояла на дороге перед компрессорной. С камня были уже сняты тросы и веревки, а сам камень был теперь виден из-за клетки стальной сети. Ребята стояли в тренировочных костюмах, и только Марат был при своем героическом виде, в каске, весь перепоясанный веревками. Все смотрели на дорогу, по которой шли самосвалы. Наконец показались две "Волги".
- Едут, - сообщил Руслан.
- Ну, - сказал Володя, - держитесь, моряки! Работу будет принимать какая-то шишка из главка. Чистый зверь, как говорят.
- Капитан, - быстро сказал Саша, - больше ни одного дня. Если что доделать - сегодня ночью.
Володя кивнул. Машины остановились около компрессорной. Из передней "Волги" вышел не кто иной, как Воронков. С ним была Юнна, еще какие-то люди. Улыбаясь, Воронков пошел к Володе.
- Старые знакомые, - сказал он, пожимая руку капитану. Как успехи?
- Нормально, - сказал Володя. Воронков обошел всех, со всеми поздоровался. Пожал руку и Марату, не сказав ему ни слова. Остановился, стал смотреть на камень.
- Когда закончили? - спросил он Юнну.
- Вчера, - ответила Юнна.
- Не трясло еще?
- Слава богу, нет.
- Жаль, а не слава богу, - сказал Воронков. Он повернулся к Володе.
- Юнна Александровна не сможет у вас принять работу, сказал он.
- Это почему? - грозно спросил Саша, но Воронков даже не посмотрел в его сторону. Он говорил только с капитаном.
- И я не могу у вас принять работу, - продолжал он. - Работу у вас примет только приличное землетрясение.
- Мы производили расчеты, Сергей Николаевич, - сказала Юнна.
- Расчеты - это хорошо, - с явной иронией сказал Воронков. А что происходит у Шайхометова?
- Леса нет, - сказала Юнна. - Железная дорога держит за горло. Отсюда все проблемы.
- Минутку, - прервал ее Воронков, - вы, Юнна Александровна, дойдите до слова "однако". Предположим: "однако к пятому августа недостатки будут устранены".
- Однако, - медленно сказала Юнна, - к пятому августа положение станет еще хуже.
Воронков грозно взглянул на Ковальскую, но ничего не сказал.
- Ладно, разберемся на месте у Шайхометова, - тяжело заключил он. Подошел к Марату.
- Ну как? Освоился? - спросил он у сына.
- Нормально, - солидно ответил Марат. - С энергией перебои частенько бывали.
- Где я тебя найду вечером?
- В общаге.
- Володя! - возмутился Воронков. - Ну как он у тебя говорит? В общаге!
- Не доглядел, - засмеялся Володя.
- Это я у тебя так говорю, - сказал Марат отцу. Воронков не нашел ответа и пошел к машине. Юнна торопливо сказала Володе:
- Как наш роман?
- Продолжается, - улыбнулся Володя. - Завтра утром мы улетаем.
- Мне тебе надо сообщить нечто важное. Где ты сегодня вечером?
- Там же, у столба. С десяти.
- С двенадцати, - сказала Юнна и села в машину.
Когда улеглась пыль, поднятая уехавшими машинами, Володя улыбнулся, захлопал в ладоши и сказал:
- Ну что, моряки, поздравляю!
Все стали пожимать друг другу руки. Володя подошел к молчавшему мрачному Петру Семушину и стукнул его по плечу.
- Ну, - сказал он, - а ты боялся.
- Я и сейчас боюсь, - ответил Петр. - И я хочу тебе сказать, капитан, вот что: лучше поругаться на земле, чем на горе.
- Я с тобой не ругался, Петр, - сказал Володя. - Я просто сторонник принципа единоначалия. Так меня научили на флоте.
- А я с тобой поругался, - сказал Петр. - Мысленно, конечно. Я тебе облегчу жизнь, капитан. Ты все равно должен выбирать идут только четверо. Я сам отказываюсь от горы.
Володя помолчал немного. Молчали и все вокруг.
- Когда мы с тобой последний раз ходили вместе? - спросил Володя.
- Пять лет назад, - сказал Руслан вместо Петра, - на стену Короны.
- Это когда гроза была, помнишь? - сказал Саша.
- Да-да, - сказал Володя, - мы тогда связали все железо и кинули вниз на сорокаметровом конце. Помнишь?
- А вы, дураки, - сказала Лида, - стали выталкивать из палатки Вадика Кавешникова, потому что у него было два вставных металлических зуба!
- Он, кстати, сильно сопротивлялся! - вспомнил Володя.
- А что ему оставалось делать? - сказал Петр и улыбнулся. Он запрыгал, как меченый атом: "Ребята, вы что, вы серьезно У меня двое детей, жена любит, вы что?"
Все смеялись.
- Да, славная была гора, - сказал Володя. - Ладно, Петр, решил так решил.
Возникла неловкая пауза.
- И что? Вы его выгнали? - неожиданно спросил Марат.
- Кого? - не понял Володя.
- С железными зубами.
- Это была шутка, Марат. Тогда было немного страшновато молнии били непрерывно, все железо светилось и гудело от электричества, из палатки нос страшно было высунуть. Однако нашелся один человек, который вышел на этот жуткий ливень и под эти молнии, собрал все наше железо - кошки, крючья, ледорубы, завязал все железо на длинную веревку и спустил вниз, чтобы молнии, которые очень любят бить в железо, миновали нас.
- Это ты, Володя? - спросил Марат.
- Это Петр, - ответил Володя.
Ясным ветреным утром команда была уже на аэродроме так громко называлось небольшое поле, где полоскалась под ветром полосатая "колбаса" на мачте и возле дощатого домика стоял одинокий вертолет. Отсюда, с плоскогорья, хорошо был виден город строителей - белый горох домов, спички подъемных кранов над серой ребристой ладонью плотины. Снаряжение было погружено, команда сидела на траве. Немного в стороне тоже возлежали на ветерке оба пилота. Единственный провожающий Петр.
Наконец на дороге, поднимавшейся к аэродрому, показалась машина. Впереди сидела женщина, все узнали Юнну. Пока машина подъезжала, Лида быстро, не глядя на Володю, сказала:
- Одна просьба. Сейчас ты будешь прощаться со своей пассией - не убивай меня до конца.
И, не дождавшись ответа, отошла. В машине кроме Юнны оказались Воронков и Марат. Воронков вышел и уже издали заговорил: