Одни живописуют, как в дружеской обстановке пили чай с Зыкиной и ели бутерброды с черной и красной икрой, другие рассказывают о несуществующих в банке бриллиантах, третьи ходят чуть ли не в бывших любовниках знаменитой певицы, у четвертых она «гостила несколько дней и ночевала на сеновале», пятые «часто с ней общались и дома, и на даче», чуть ли не каждый день. И даже известных в нашей стране дам, заснятых в окружении Зыкиной в Кремле в день юбилея, причислили к друзьям певицы, хотя, кроме Пахмутовой, ни одна из них к ним не относится.
И в передаче «Пусть говорят» (в 3 выпусках) набралось полно «друзей», но, на самом деле, был только один настоящий друг — Виктор Темнов. Остальные, за исключением нескольких человек, где-то что-то слышали о Зыкиной, где-то что-то поднаврали. Кто бы мог, даже не из друзей, а хорошо знающих Зыкину людей, ныне здравствующих, сказать о Зыкиной, не кривя душой? Пахмутова, Добронравов, Плисецкая, Щедрин, Терешкова, космонавты старшего поколения…
Выступление на фестивале поэзии и песни им. Алексея Фатьянова в Вязниках. 2003 г.
По женской линии единственной задушевной подругой Зыкиной была преподаватель Т. М. Гаврилова, умершая в возрасте 84 лет в начале 2010 года. Их дружба длилась более полувека, вплоть до кончины певицы.
С мужской стороны — «великолепная четверка» друзей: поэт Виктор Боков, композиторы Виктор Темнов, Александр Аверкин, Григорий Пономаренко. Все они десятилетия дружили с Зыкиной. Для них она могла сделать все или почти все, чего бы это ей ни стоило. «Все мои почести не стоят одного хорошего друга», — говорила она. Для нее друг был тот, кто всякий раз, когда ты в нем нуждаешься, об этом догадывается. Я помню, как к ней приехал Виктор Федорович Боков (скончавшийся осенью 2009 года в возрасте 95 лет), певица отменила все свои довольно внушительные планы на день (должна была встречаться с B. C. Черномырдиным), и они общались так, как общаются друзья после длительной разлуки, хотя и виделись недавно. Кстати, Зыкина на свои деньги выпустила книгу стихов В. Бокова под названием «Амплитуда», написала посвящение:
Народный артист России Виктор Иванович Темнов, написавший музыку к нескольким программам Государственного академического ансамбля «Березка», в котором проработал двадцать лет, создавший музыкальные программы и танцевальные миниатюры для Театра танца «Гжель», музыку для Ленинградского и Московского мюзик-холлов, народных хоров и ансамблей, написал для Зыкиной более двадцати песен (больше, чем кто-либо другой из композиторов). «Друг от Бога», — говорила о нем Зыкина.
Зыкина рыдала, когда узнала о кончине А. Аверкина. Тогда, в 1995 году, заслуженный деятель искусств России только что отметил 60-летие своим творческим вечером в Колонном зале Дома союзов в Москве.
Во всех фестивалях, посвященных памяти и творчеству Аверкина, певица принимала живое участие. С ее подачи и с ее участием открылся на его родине, в деревне Шафторке, Музей русской песни, которому присвоено имя А. Аверкина, построен и открыт памятник композитору в г. Сасове, что на Рязанщине.
В январе 1996 года погиб в автокатастрофе еще один друг Зыкиной — народный артист СССР Григорий Пономаренко. «Он пришел ко мне, — вспоминала певица, — точнее ворвался, как свежий ветер врывается в открытое окно. То улыбчивый, то шутливый, то робеющий, он снял с плеча баян и заиграл.
И в моей московской квартире заплескалась, сверкая, сама Волга, столько певучести, народности, удали и озорства было в этих бесхитростных мелодиях. Для меня Григорий Федорович самый близкий человек, брат, которому я могу позвонить ночью и сказать: „Гриша, у меня радость“. Или, наоборот, — беда. Этот человек всегда мог и подсказать, и пожалеть, и понять, и поругать. Ему я доверяла на все сто процентов и даже больше, чем сто». На похоронах она пела плач, ему посвященный:
Замечательный композитор-песенник, народный артист СССР Григорий Пономаренко.
* * *Последний юбилей Зыкиной и ее похороны были самыми «урожайными» по части лжи в средствах массовой информации. Правда, и 70-летие певицы не проходило без сенсационного вранья. Одни заголовки чего стоили: «Юбилейный экстаз Людмилы Зыкиной», «Свой юбилей певица приравнивает к государственному празднику», «Зыкина решила потрясти Россию на предмет денег». Но это лишь семечки по сравнению с 80-летним юбилеем и событиями после него.
«Людмила Георгиевна знала наизусть несколько тысяч песен…» — вещает читателям сборник «Имена» за август 2009 года. Интересно, сколько же — пять, десять? В зыкинской антологии их значится не более трехсот. «Она объехала с концертами более 90 стран мира»… — читаем там же. На самом деле, почти в три раза меньше. Мужем ее был не Е. Свалов, а Е. Савалов. И зачем здесь приплетать, что пятым мужем был Александр Аверкин? Откуда это взято? Кто об этом сказал? Может, есть шестой, десятый?.. После смерти певицы можно что угодно писать и говорить, язык-то без костей. «Язык без костей до ума не доведет», — говаривала Зыкина. Но где истина? При жизни Зыкиной много было с ней интервью и встреч, и всегда она говорила, что ложь — самое отвратительное, что есть в человеке. Если бы она знала, там, в гробу, на Новодевичьем кладбище, какая вакханалия лжи развернулась в прессе после ее смерти.
Вранье это оскорбительно для памяти о человеке, снискавшем признание миллионов людей в разных точках планеты, единственной в нашей стране артистке, имеющей больше высоких наград и почетных званий, чем кто-либо другой из деятелей культуры, искусства настоящего и прошлого.
Передо мной «Комсомольская правда» от 9–16 июля 2009 г. Статья в ней называется «Тайны Людмилы Зыкиной». Подзаголовок «Тайна ее голоса». Читаю: «…Школьницей с подружкой шла, гуляя мимо Дома культуры, где проводился конкурс в Хор Пятницкого… Когда Люся запела, художественный руководитель чуть не подпрыгнул от восторга. Из четырех тысяч желающих попасть в хор взяли десятерых…». На самом деле никуда она с подружкой не шла и не гуляла мимо какого-то Дома культуры, в котором никакого конкурса не существовало, и руководитель не «подпрыгнул от восторга», и не было никаких 4 тысяч, а было 1,5, и из них взяли вовсе не десятерых. Вот что пишет Зыкина в книге «Течет моя Волга» (стр. 23–24): «Как-то поехали мы с подругой в центр, в кино. На площади Маяковского висели объявления: „Конкурс в хор русской народной песни имени Пятницкого“.
Девчонки подзадоривали:
— Попробуй! Слабо, небось?
Я с ними даже на мороженое поспорила. Ведь песен-то я знала много.
Постучалась, вошла в зал для прослушивания, рассказала о себе.
— Какие же ты песни знаешь, девочка? — спросили у меня.
— Да все, — не задумываясь, ответила я.
Подошел Захаров — тот самый, чьи песни пела вся страна, а за ним Петр Михайлович Казьмин — один из тогдашних руководителей хора, племянник самого Пятницкого.
— В какой тональности петь будешь?
Что такое тональность, я толком не знала и страшно смутилась. Но тут черемушкинский чертенок словно подтолкнул меня, и я запела:
— А повыше спеть можешь? — поинтересовался Захаров.
— Могу.
— А пониже? Тоже сможешь?
Я спела.
— А где ты работаешь?
— В швейной мастерской.
— Переходи к нам.
— А у вас разве есть пошивочная?
— Да я не об этом. Петь в хоре будешь.
— А разве за это деньги платят?
Захаров улыбнулся, а члены комиссии рассмеялись. Через два часа посмотрела — не поверила: в списке моя фамилия первая! Подошла к секретарю, чтобы проверить — вдруг ошибка, а та говорит: „Поздравляю. Из полутора тысяч тебя приняли да еще трех парней“.»
Читаем статью дальше: «…у певицы пропал голос. Два года не пела и думала, что ее карьера закончилась, но… вдруг на пути встретился молодой мужчина, ее будущий первый муж Владлен Позднов. Она влюбилась — и снова запела. Вернулась на сцену, поехала с хором на гастроли в Индию, где индус нагадал ей всемирную славу и скорое расставание с мужем».
Для Юрия Гагарина Зыкина готова была петь сколько угодно.
На самом деле, не два года не было голоса, а только несколько месяцев (голос пропал из-за сильнейшего стресса в связи со смертью мамы. — Ю.Б.). В первого мужа не она влюбилась, а он в нее влюбился, что называется по уши, и она не устояла, и запела не от любви, а оттого, что голос сам восстановился. И ни с каким хором она в Индию не ездила, а, став солисткой «Москонцерта», летала туда на гастроли в 1962 году. Индус ей никакой славы не нагадал, а сказал лишь, что будут проблемы с мужьями. «…Все мужья изменяли и оставляли Зыкину». Изменял и оставлял только один, а не все. Вранье дальше, «…баянист Гридин, с которым вместе работала и которого увела ее же хористка Надя». Никакая Надя не уводила Гридина и не была хористкой в ансамбле. Надежда Крыгина пела частушки в ансамбле «Золотое кольцо», и ее приглашали иногда в так называемые сборные концерты для выступления вместе с ансамблем «Россия». После того, как Гридин начал выпивать и начались между ним и Зыкиной разногласия по поводу деятельности коллектива, Зыкина решила с ним расстаться. Крыгиной достался обреченный на гибель человек от прогрессирующего цирроза печени, не лишенный отвращения к водке. Вот и все.
Большие сомнения вызывает и тот факт, изложенный в газете, что якобы у Зыкиной был роман с генералом Н. М. Филипенко, который «сам рассказывал о своем романе с Зыкиной». Скорее всего, это тоже очередная утка. Так может сказать любой, не только генерал, кто хоть раз видел «живьем» Зыкину.
В рубрике «Малоизвестные факты» написано: «Однажды в КГБ пришел донос из Министерства культуры на певицу — мол, подозрительно, что она так часто выезжает за границу. Недоброжелателям сказали певицу не трогать. Она своими выступлениями принесла в страну столько золота, сколько весит сама». Опять какая-то невообразимая чушь. Во времена Фурцевой и во времена всех других после нее министров культуры такого не могло быть и так вопрос не ставился. Быть или не быть гастролям Зыкиной за границей, решали зарубежные импресарио, менеджеры, агенты. Они договаривались обо всем с Госконцертом. Золота, что она привозила в страну в виде валюты, не так уж и много. Во-первых, она гастролировала не одна, а с коллективом артистов, музыкантов. Во-вторых, в соцстранах, где она тоже была с коллективами, золотом вообще не пахло. Так что Зыкина была вовсе не в первом ряду тех, кто действительно много привез в страну валюты.
В рубрике «Тайна бриллиантов» читаем: «…На украшения Зыкина тратила весь свой гонорар. Она вкладывала деньги в украшения, скупая их еще в советские годы в комиссионках…». И вроде бы ее приятельница «видела у Зыкиной перстни в палец толщиной…». Очередное вранье, потому что Зыкина не «тратила весь свой гонорар» на украшения и не было у нее никаких перстней в палец толщиной. Далее, будто бы Зыкина «могла вытащить коробочку с перстнем из сумочки и вручить тому, кто ей нравится…». Никакой коробочки с перстнем в сумочке Зыкиной отродясь не бывало, а была емкая косметичка из черной кожи, в которой лежали только украшения, и взять из нее перстень, скажем, или сережки и подарить тому, «кто ей нравился», — это уже из области фантастики. Вранье в статье встречается чуть ли не через строчку. «Политики, зная ее страсть к драгоценностям, частенько (?!) дарили ей изумруды и алмазы». Или «…бриллиант ей преподнес миллиардер Онассис, восхищенный ее голосом». Откуда взялась эта галиматья?
В конце статьи приводятся слова «друга Зыкиной», конферансье, «об уникальных бриллиантах, которые ему показывала Зыкина, чуть ли не целую коллекцию». Единственным конферансье, бывшим в дружеских отношениях с Зыкиной, был Борис Брунов, и, зная его хорошо три десятка лет, уверен — таких безответственных слов сказать он не мог, потому что никакого «алмазного фонда» и коллекции в саквояже Зыкина никогда не возила.
В «Комсомольской правде» от 13–20 августа 2009 года в статье «Коллекция хранится в банке» также много спорного. Эксперт-геммолог Ю. Пузырева преподносится как подруга Зыкиной (также ее представили и на телевидении в передаче «Пусть говорят»). Подруг у Зыкиной было всего два-три человека, остальные или хорошо знакомые, или просто знакомые. Скорее всего, Юлия относилась к последним, а то и вовсе к случайным людям, встречавшимся с Зыкиной один-два раза. Я очень сомневаюсь в том, что Зыкина рассказывала ей, что «в советские годы, собирая коллекцию, она соперничала с Галиной Брежневой и Фурцевой — у кого украшения изысканней». Хорошо зная Зыкину много лет, не могу в это поверить, потому что никакого соперничества просто не было, да и не могло быть. У Фурцевой, я знаю, не бог весть какие бриллианты были, о Галине Брежневой вообще разговора никогда не возникало.
Последние годы, лет десять-двенадцать, когда Зыкина болела, она ни о чем не думала, кроме того, чтобы сохранить здоровье и гастролировать по стране с ансамблем «Россия», и вряд ли она могла поехать в ювелирный салон и подбирать себе что-то из украшений. Вполне допускаю, что шестнадцать лет назад она могла по пути зайти с Гридиным в ювелирный салон, где работала молодая девушка по фамилии Пузырева. Но зачем ей было оценивать свои драгоценности у незнакомой девушки? Вот вопрос. Она могла позвать любого эксперта или ювелира из старой гвардии специалистов, а те приехали бы к ней в кабинет на Фрунзенской набережной в любое время и провели все необходимые экспертизы. Я видел все ее драгоценности множество раз, но никогда не видел бриллиантового перстня аж в 17 карат. И все ее близкое окружение может это подтвердить.
Накануне нового, 1999 года.
Был перстень с бриллиантом в 4 карата — это да. Иногда она переделывала колечки с одним-двумя камнями в одно кольцо, где их сверкало несколько, — такое было.
Что Зыкина разбиралась в бриллиантах, в их чистоте, цветности — это тоже от лукавого. «Коллекция хранится в банке», — утверждает Ю. Пузырева. Во-первых, украшения Зыкиной трудно назвать коллекцией. Во-вторых, кто ее, «коллекцию», туда положил? Сама она этого сделать не могла, потому что косметичка с украшениями пропала еще года четыре назад. Когда я звонил Зыкиной, она мне сказала, что драгоценности то ли украли, пока ехала в поезде из Ленинграда в Москву, то ли позабыла где-то, толком сама не знала, как объяснить пропажу. Словом, факт тот, что драгоценностей последние годы перед смертью у нее не было.
Так кто же положил в банк драгоценности Зыкиной? Вопрос, на который нет ответа. Что касается цены одной жемчужины в «три тысячи рублей», то и здесь возникают сомнения. В конце 90-х ансамбль «Россия» гастролировал в Китае, и все, кто хотел, накупили в пекинском магазине бижутерии жемчуга. У Зыкиной его была целая коробка. И я видел, сидя за столом в гостиной напротив певицы, как она ловко нанизывала жемчужины на нити, делая из них бусы и отбирая из коробки нужные по величине. Сначала сделала в два ряда, и ей что-то не понравилось. Стала вновь собирать бусы, но уже в три ряда, и когда они были готовы, взяла их в руки, рассматривая и оценивая получившееся украшение. «Красиво?» — спрашивает. «А то!» — жаргонным словечком отвечал я. Так что не думаю, что этот жемчуг так высоко ценился, как сказано в газете и с экрана телевидения тоже.
«АиФ», № 23, 2009 г. Интервью с Зыкиной «У нас все — народное». Речь идет в нем о работе ее токарем на заводе имени Серго Орджоникидзе. «Я выполнила план на „отлично“, и мне дали премию — пять бутылок водки. В то время одна бутылка стоила около 500 рублей». А вот что пишет об этом же Зыкина в книге «Песня» на 13-й странице: «…Но норму перевыполнила, и вручили мне четыре красных флажка как ударнице. А за досрочное освоение станка выдали премию 75 рублей…». По-моему, комментарии тут излишни.