«Не сможешь? — вдруг рассердился он. — Знаешь что, вот садись и учи!»
Те часы, что я прозанималась с ним, были для меня трудной школой, а пролетели они незаметно — с такой радостью я его слушала.
Щедрин уверял, что особых сложностей в «Поэтории» нет. Просто мой вокализ вторит поэту: характер партии — народный, интонация — тоже.
Начались репетиционные будни в Большом зале Консерватории. Вокруг сразу сложилась благожелательная обстановка, я не чувствовала себя здесь чужой.
Щедрин, зная вокальные возможности Зыкиной, был уверен, что она справится с партией, предназначенной для оперной певицы. Ему была нужна зыкинская искренность и естественность звучания фольклорного плача, на котором, как известно, была основана главная тема всего сочинения.
Щедрин настойчиво просил от нее большей исполнительской свободы, личностного отношения к зашифрованной нотной строчке — и это придавало ей уверенности в работе над чрезвычайно сложной в техническом отношении вокальной партией в «Поэтории».
«Шутка сказать, — вспоминала Зыкина, — похудела к премьере на 4 килограмма, какая интенсивная работа шла».
На всю жизнь она запомнила премьеру в Большом зале Консерватории, когда напряженную тишину ожидания разорвал одинокий и печальный звук альтовой флейты и полился ее голос — плач с дребезжащим «всхлипыванием» клавесина, создавая неповторимый вокально-инструментальный эффект.
— «Поэторию» долго не разрешали к исполнению, — вспоминала Зыкина, — и знаменитые дирижеры Евгений Светланов, Юрий Темирканов, Геннадий Рождественский не один день ждали — разрешат или не разрешат? Разрешающий звонок последовал за несколько секунд до звонка в зрительном зале.
— Людмила Георгиевна, — спрашивал я, — а правда ли, что Щедрин, помимо сведения песнопения с концертной музыкой, впервые ввел какую-то авангардную сирену, звук ее почти как при пожаре?
— Похоже на пожарную, действительно. Был момент, что часть публики, не поняв, что происходит, во время последней генеральной репетиции ринулась к выходу, думая, что начался пожар. Такой звук в «Поэтории» был. Много чего было. И церковные колокола, и хоры, и «Матерь Божия».
Сначала «Поэтория» редко появлялась в концертных афишах. В перерывах между исполнением нового для нее сочинения Зыкина то и дело заглядывала в ноты: ей казалось, что ее работа в щедринском опусе далека от совершенства. Но когда «Поэтория» была исполнена в Англии, в Бостоне, на Международном фестивале и получила признание за высочайший уровень исполнения, за оригинальное использование фольклора в симфоническом произведении, тогда она поняла окончательно, какую творческую высоту взяла. «Словно академию окончила», — говорила она.
— Людмила Георгиевна, а при чем тут был Эрнст Неизвестный? Газеты английские и о нем писали. По крайней мере, судя по публикациям в прессе, его тоже лаврами не обошли.
— После эмиграции Неизвестного имя его было запрещено. Но Родион Константинович оставил стихи о нем в «Поэтории». И Бостонский фестиваль пригласил на исполнение Эрнста как героя «Поэтории».
С Родионом Щедриным и Андреем Вознесенским после премьеры «Поэтории». 1968 г.
— Ну хорошо, о вашей «Поэтории» я теперь кое-что знаю. Но «живьем» ни разу не слышал.
— Так слушай.
И Зыкина встала и запела тут же, в кабинете:
Закончив петь, спрашивает:
— Ну как?
— Нет слов! Но с оркестром, наверно, еще лучше!
— Еще бы, — согласилась Зыкина.
* * *История создания песни «Течет Волга», ставшей визитной карточкой певицы, такова (за рубежом конферансье или ведущий программы концерта Зыкиной объявлял зрительному залу: «Исполняет мисс Волга из Москвы»).
Поэт Лев Ошанин, родившийся на Волге и проводивший «вечера юношества», как он говорил, на Волге, годы вынашивал мысль написать стихотворение или поэму, посвященную великой русской реке.
«Долго не решался взяться за волнующую тему, — рассказывал поэт, — очень уж боязно было после „Из-за острова на стрежень“ или „Вниз по матушке по Волге“ браться за перо. И вот как-то позвонил мне Марк Григорьевич Фрадкин, известный всем композитор, и сказал, что для панорамного кинофильма о Волге режиссер Яков Сегель, который по заказу Парижа его снимает, просит написать песню. Это было заманчиво и страшновато одновременно. Но я без раздумий согласился: надо так надо. Мы приехали с Фрадкиным к съемочной группе в Волгоград и там на борту парохода „Аргунь“ строка за строкой, поворот за поворотом создавали песню. Вот каким был самый первый вариант песни:
И снова: „Мой причал позади…“.
Была в этом варианте и такая строфа:
Была готова музыка, насколько я вспоминаю сейчас, очень привлекательная. Фрадкину долго казалось, что „Мой причал.“ — это и есть припев песни. А та музыкальная фраза, которая сейчас является рефренной, — „Издалека долго течет река Волга.“ — сначала казалась вступлением к песне.
Четвертая строка рефрена была длиннее. И у меня было так:
Мне это очень нравилось, а Фрадкину — нет. Но я не сдавался. Кончилось тем, что Фрадкин сократил музыку, и влезло только „конца и края нет“. Я сначала обиделся. Но музыка и песня в целом стали значительно лучше. Когда песня в первый раз прозвучала по радио, мне позвонил поэт Владимир Дыховичный и, похвалив песню, сказал: „Слушай, это же очень трудно. Там все слова рифмуются“.
Оказалось, что в рефрене действительно все рифмуется. А я этого не заметил.
Так часто бывает в песне — некоторые формальные особенности используются поэтом интуитивно, без заданной схемы. Но, конечно, если бы была хоть маленькая натяжка, хоть одно неестественное слово, все надо было бы переделывать и отказаться от рифмы. Помню, что во второй части припева никак не находилась третья строка:
Нужна была еще одна, такая же точно по ритму. А потом уже шло: „А мне семнадцать лет…“. Я перепробовал разные строки с рифмой к словам „спелых и белых“. Но сразу все получилось, когда нашлась повторная строка из первой части припева:
Кстати, далеко не все песни выдерживают такую поголовную рифмовку. В „Волге“ рифма оказалась на месте».
Песню «Течет Волга» Людмила Зыкина исполняла так, как будто ее поет сама Волга, сама Россия.
Песню для фильма записал Владимир Трошин. Но когда редакция «Доброго утра» попросила разрешения передать песню перед выходом картины на радио, Сегель разрешение дал, а ролик с записью не дал. И для радиослушателей первым исполнителем песни «Течет Волга» был Марк Бернес.
Через некоторое время на декаде русской литературы и искусства в Узбекистане на прощальном вечере неожиданно для всех «Течет Волга» спела Людмила Зыкина. Трудно объяснить, что я испытал. Она пела эту песню так, как будто ее поет сама Волга, сама Россия, подняла в ней пласты глубины и правды. И после Зыкиной не было, по-моему, ни одной певицы, которая могла сравниться с ней в исполнении «Волги». Мне, как автору текста, было приятно слушать еще и потому, что пела она, не тронув ни одного слова, ни одной запятой. Да и Марк Григорьевич, насколько я знаю, пришел в восторг от зыкинского исполнения «Волги». Вот рассказ самой певицы: «После Бернеса и Трошина популяризацией песни „Течет Волга“ занялись Майя Кристалинская и Капитолина Лазаренко. А я все никак не могла решиться — казалось, нет у меня ровного звучания в низком и высоком регистрах. Но сама себе потихоньку внушала: надо пробовать. Стала осторожно подбираться ко все еще „засекреченной“, но уже разжигавшей мое самолюбие „Волге“. Как видно, шел процесс узнавания песни, проникновения в ее глубинные тайны. Смущало меня и одно немаловажное обстоятельство, что эта песня — мужская. Но затем решила — не так уж это важно. Шло время. Песня словно магнитом тянула меня к себе, и я находила в ней все новые грани и достоинства. Наступил какой-то миг, и я почувствовала, что не могу не спеть ее. Если попытаться кратко сформулировать мое впечатление от этой песни, то я бы сказала — стирание грани между зрительным залом и сценой, между исполнительницей и слушателями. Песня словно перелетает через рампу и входит в душу людей независимо ни от чего — возраста, профессии, характера…»
Слова Зыкиной в одном из интервью по поводу исполнения песни: «На одном из фестивалей слышу — Капа Лазаренко эту песню поет. Думаю: „Надо же, она поет, а я нет“. И уже в Москве в концертной программе „Ветры весенние“ я ее исполнила».
Певица считала, что и было на самом деле, что популярность ей принесла не «Течет Волга», а «На побывку едет» на музыку А. Аверкина и «Мама, милая мама», исполненные в конце 50-х годов под несмолкаемые аплодисменты тысяч и тысяч зрителей как в концертных залах, так и на стадионах больших и малых городов страны. «Волга» лишь прибавила известности в 1963 году.
* * *Как-то разговор с Зыкиной зашел о ее досуге, увлечениях, о том, как она проводила свободное время и много ли у нее этого свободного времени было.
— Да откуда оно, свободное время? В бесконечной кочевой моей жизни, гастрольной круговерти не остается порой ни минутки, чтобы «оглядеться, оглянуться». Может быть, что-то записать из долгого и трудного прожитого дня. И все же, память хранит самые примечательные, самые запоминающиеся события. Конечно, в свободный день хочется и в театр сходить, и музыку хорошую послушать, и много-много чего хочется. Я сейчас покажу мой «маршрутный лист». Тебе за какой год?
— За любой.
Зыкина извлекала из ящика стола папку, а из нее — наугад лист с напечатанным на пишущей машинке текстом.
«1974 год. География гастролей.
Тюмень — Москва — Ленинград — Москва — Новороссийск — Анапа — Геленджик — Краснодар — Горячий ключ — поселок Афинский — Кореновск — станица Динская — Усть-Лабинск — Славянск — Тимашовск — Симферополь — Севастополь — Симферополь — Евпатория — Ялта — Алушта — Ялта — Москва — Калинин — Москва — Калинин — Москва — Черновцы — Ивано-Франковск — Моршанск — Трускавец — Львов.
Югославия: Копер — Опатия — Панчево — Аранджеловац — Чачак — Крушевац — Белград — Копривница — Белый монастырь — Тузла — Добой — Загреб — Брчко — Борово.
Москва — Саратов — Ижевск — Воткинск — Горький — Дзержинский. Япония: Майябаси — Иокогама — Осака — Одовара — Хакодатэ — Такигава — Токио.
Всего: 60 городов (населенных пунктов). Сольных концертов — 164, выступлений — 13, сольных концертов за рубежом — 21. Итого: 198 концертов».
— Еще за какой год тебе показать мои выступления? — спрашивает. — Разница небольшая по количеству концертов.
Я поблагодарил и лишний раз для себя убедился в огромном запасе духовных и физических сил, которыми обладала Зыкина на протяжении многих лет. Вряд ли кто в стране мог с ней сравниться и по этим показателям.
Самым «урожайным» на концерты был 1973 год — 221 выступление по стране и за рубежом: в ГДР, ФРГ, Болгарии, Югославии.
* * *Творческая жизнь Зыкиной на протяжении 32 лет неотделима от Государственного академического русского народного ансамбля «Россия», который она после долгих раздумий и размышлений и создала в августе 1977 года при поддержке Министерства культуры России.
Окончив летом Институт имени Гнесиных и поняв, как она говорила, что «находится во всеоружии», ей захотелось попробовать передать свой опыт и знания другим, создав коллектив, который должен был стать своеобразной школой русской песни для молодежи, пропагандируя не только ее, но и шедевры национальной инструментальной музыки. Прежде чем осуществить мечту, она поделилась своими мыслями со многими известными мастерами культуры, среди которых были И. А. Моисеев, А. Г. Новиков, Л. О. Утесов, ЮЛ. Юровский, один из основателей знаменитого Омского русского народного хора и молодежного симфонического оркестра, ставший на общественных началах первым директором коллектива. (В 2004 году в журнале «Огонек», № 23, было замечено, что французский импресарио Бруно Кокатрикс якобы посоветовал Зыкиной создать свой ансамбль, когда она была на гастролях в Париже в 1964 году, в чем я очень сомневаюсь. У 35-летней Зыкиной даже близко такой идеи не было в те годы, насколько я знаю.).
С Государственным ансамблем «Россия» и его художественным руководителем Виктором Гридиным.
Разумеется, Зыкина начинала не с пустого места, брала в коллектив сложившихся мастеров. Здесь и А. Соболев (виртуоз игры на струнных инструментах — домра малая, домра альтовая, домра басовая, балалайка-контрабас, превосходный аранжировщик, играл в оркестре имени Осипова, был на первых ролях среди музыкантов в ансамбле «Березка», впоследствии главный дирижер «России», народный артист России), и Г. Разуваев (гитарист с огромным репертуаром, аккомпанировал Клавдии Шульженко и Леониду Утесову), и В. Калинский (домрист, владеющий уникальной техникой, работавший в оркестре Всесоюзного радио), А.
Федоров (балалаечник, неподражаемый виртуоз, ученик знаменитого Павла Нечипоренко). Здесь и Д. Царенко, В. Пирский, Е. Калашникова, С. Дятел и многие другие, ставшие либо народными, либо заслуженными артистами России.
Уже в самом начале творческого пути критика отмечала «заметность в новых поисках акварельности и полутонов в исполнительской палитре» ансамбля, «безупречный вкус» и «масштабность создаваемых и выносимых на суд слушателей сочинений». «Это, — говорила Зыкина, — вселяло уверенность в правильности выбора, художественных методов, которыми мы руководствовались. Да и сама атмосфера требовательности, творческого энтузиазма сослужила нам хорошую службу. Поэтому наши концерты — всегда необходимость серьезной подготовки, налаженность и стабильность репетиционного процесса». Чтобы артисты ансамбля были в хорошей форме и не теряли навыков владения инструментом, поддерживали творческий тонус, Зыкина ежегодно после отпуска проводила внутренний конкурс. Каждый музыкант должен был перед коллективом доказать свое право солировать с оркестром. Она поощряла инициативу, когда любой музыкант мог предложить свою аранжировку, инструментовку исполняемых произведений либо свое оригинальное произведение. «Нельзя останавливаться, — говорила она, — иначе смерть всем нашим успехам».
За дирижерский пульт встал муж Зыкиной Виктор Гридин, пришедший к ней из ансамбля песни и пляски имени Александрова, где он считался едва ли не лучшим баянистом армейского коллектива. Автор многих произведений для народных инструментов, великолепный баянист простоял за дирижерским пультом семнадцать лет. «Перед конкурсом, который я объявила на вакантное место дирижера, — рассказывала Зыкина, — я сомневалась, что найду подходящего музыканта. Все знаменитости дирижерского искусства были заняты, и кто из них решился бы пойти в мой ансамбль? Да никто. Тем более в новый, неизвестный коллектив. Когда Виктор сыграл на баяне и продирижировал, я думала: „Господи, только бы согласился на мои условия“. Талант у парня сверкал всеми гранями. Слава богу, он согласился. Слава богу, я не ошиблась. В его пьесах, в обработке народных песен с удивительной красотой переплетались черты народного мелоса и острые современные гармонии. Народность стиля, богатство оркестровой фактуры, знание всех секретов и возможностей народных инструментов — все это было ему присуще. Посмотри, как он репетирует, на каком творческом подъеме». «Класс» он вел действительно мастерски. Он всегда работал стоя и, играя на баяне, руководил оркестром буквально поворотом головы, движением корпуса, взглядом или улыбкой подчеркивал характер исполняемого произведения или сочинения. Чтобы добиться высоких художественных результатов — ритмичности ансамбля, динамики, характера, нужных темпов — он многократно повторял отдельные эпизоды, а уже затем оркестр играл все произведение от начала до конца. Мне пришлось еще много раз сталкиваться с творчеством Гридина, и Зыкина, почуяв, что я кое-что, и весьма существенное, знаю о нем, поручила мне готовить документы на присвоение звания народного артиста России, которого он и был удостоен.
Зыкина не уставала говорить всем и вся, что народная музыка нашла в Гридине своего страстного, убежденного и вдохновенного интерпретатора и что он делал все возможное и невозможное для того, чтобы ее сокровища стали подлинным достоянием народа, чтобы о них не только имели представление, а и знали, любили всем сердцем. Иногда они бранились, спорили из-за тех или иных просчетов, ошибок, то и дело возникающих проблем, но всегда, или почти всегда, находили выход из тупика. Порой шли на компромисс ради решения общей задачи или цели.
С ансамблем Зыкина вошла в свой прежний гастрольный режим. Вновь замелькали города, отели, аэродромы, концертные залы, сцены Дворцов и Домов культуры, полевые станы, поля стадионов…
15 лет длился брак Людмилы Зыкиной с Виктором Гридиным.
29 стран мира объехала Зыкина с ансамблем «Россия», и ни в одной из них не было ни единой капли дегтя в бочке с медом (что, конечно, и удивительно, и почти нереально, но что поделаешь, так было на самом деле). И зрители, и пресса были единодушны в оценке. «А как иначе? — обращала свой взор на меня певица. — Мы откуда приехали? Мы приехали из великой страны, и будьте любезны аплодировать все, кто бы ни был, — премьер-министр, поп-звезда, швея…». Чтобы не утомлять читателей, приведу лишь несколько цитат из зарубежных газет, выбранных из пачки газетных вырезок.