Двое других телохранителей старательно прятали глаза, переминаясь с ноги на ногу.
– Вспомни, сука, как я тебя на зоне прикрывал. Не будь меня рядом, так давно бы хлебал баланду в петушином закутке! – продолжал сипеть Лука.
– А, вот как ты заговорил, падла, – дернулся вихрастый. – Только не надо мне капать на мозги! Не надо, я этого очень не люблю! Я сам все про себя знаю! А тебя я всегда ненавидел. Ты меня в шестерках держал, сам жопу Прохору лизал, а теперь решил авторитетом заделаться. Я тебя, гниду, собственными руками!
Вихрастый внезапно сделал неуловимое движение руками, и тугая капроновая веревка захлестнула шею Луки.
– Ноги! Ноги ему держите! – командовал вихрастый.
Двое других мгновенно подскочили к Луке – один здоровенными ручищами стиснул запястья жертвы, а второй обхватил ноги приговоренного.
С полминуты Лука хрипел и дергался в конвульсиях, после чего язык вывалился изо рта, и он навсегда затих под одобрительный гул бойцов Коляна.
– А вы, ребята, молодцы, – одобрительно похлопал Колян по плечу вихрастого. – Вынули душу из своего командира и глазом не моргнули. Мне такие работнички необходимы, не мне же черную работу исполнять. Но если пикнете поперек хотя бы слово, отправлю всех троих Луке вдогонку! А сейчас подвесьте его к потолку, да чтобы все по-настоящему было.
Глава 18. СТРЕЛЬБИЩЕ
Прошли те времена, когда Колян вместе со своими приятелями развлекался стрельбой, забравшись куда-нибудь в глушь. Чаще всего расстреливались пустые бутылки из-под пива, которых за уик-энд набиралось изрядное количество. Пикнички проходили весело: девки пищали от страха и восторга и в радостном возбуждении отдавались здесь же под кустами, а парни, опьяненные похотью и собственной силой, разряжали обрезы в бутылки и в стволы вековых сосен.
Романтические были времена. Чтобы провести пикник без помех, следовало сделать массу дел: упаковать оружие в чемоданы, долго трястись на рейсовом автобусе, потом топать несколько километров по лесным дорогам… Тогда они сами себе казались заговорщиками, решившими совершить государственный переворот.
Сейчас все происходило намного проще. Стрельбища сделались доступными, и нужно было иметь только немного денег, чтобы пострелять из любого виду оружия, – что, впрочем, так же скучно, как собирать белые грибы в лесу, где подметены все тропинки.
Но в этот раз Колян решил организовать что-то вроде встречи с прошлым – повздыхать ностальгически о тех временах, когда обыкновенный ПМ являлся величайшей редкостью.
Парни решили взять с собой жен и подружек. Надька дулась и повторяла, что ей осточертела безмолвная фигура телохранителя за спиной и что она постоянно ловит на себе косые взгляды и слышит неприязненный шепот соседей. Колян в ответ только усмехался и думал: «Ничего, дам ей в руки автомат Калашникова и пусть стреляет до тех пор, пока уши не заложит. Тогда ей никакой шепот будет не страшены».
Когда еще не было платных стрельбищ, компания стрелков иногда ездила в сосновый бор, на берег живописного озера, поросшего белыми кувшинками. Неподалеку был домик лесника, давнего приятеля Коляна. За две бутылки водки он охотно исполнял роль сторожевого пса, предупреждая братков о всяких нежелательных гостях, и оттого компания чувствовала себя в полнейшей безопасности. Колян не без удовольствия вспоминал давних подруг, с которыми после стрельбы и купания в лесном озере они развлекались на теплом песчаном берегу.
Теперь значительным человеком в бригаде становился оружейник. От его профессионализма во многом зависело не только удовольствие, полученное на стрельбище, но и исход каждой операции. Он был обязан держать оружие в боевой готовности и всегда помнить о том, что братанам придется палить в вооруженных врагов, а это как-никак не картонные мишени.
За время существования бригады Коляна в ней было трое оружейников. Первый из них погорел на том, что держал пулемет за окном собственной спальни в непромокаемом мешке. Когда милиция заявилась к нему с обыском, он сбросил груду железа прямо на голову сержанту, дежурившему под его окнами.
Вторым был исключенный за пьянку из военного училища паренек, свихнутый на войне. В каждом кармане он носил по пистолету и совал под нос ствол даже тогда, когда следовало просто найти для «клиента» разумное слово. Поэтому братва не усмотрела ничего удивительного в том, что однажды вечером остывающий труп бывшего курсанта нашли в сквере с дырой в затылке.
Третьим оружейником стал добродушный двадцатидвухлетний рыжий парень с белозубой улыбкой по кличке Карась. В его обязанности входило держать стволы в идеальном состоянии и надежно спрятанными. В случае необходимости оружие следовало доставить в указанное место в течение часа. Карась явился к озеру раньше других. Он собрал оружие, установил мишени и, стоя в сторонке, терпеливо дожидался похвалы.
Колян в сопровождении братьев Спиридоновых критически рассматривал мишени, сделанные по образу и подобию врагов бригады. Такая традиция издавна существовала в бригаде, и Колян не собирался от нее отказываться. Можно было только предполагать, какая буря чувств охватывала Радченко, когда он нажимал на курок, расстреливая знакомые гнусные физиономии.
Карась знал всех недоброжелателей Коляна, а потому постарался на совесть. Все мишени-портреты были выполнены в натуральную величину. Следовало отдать должное юмору местного художника (талантливому, но вконец спившемуся мастеру, готовому рисовать копии Рубенса и Рембрандта за пару бутылок водки), изобразившего врагов бригады в неприглядной наготе – с костлявыми телами и огромными гениталиями. Двух женщин-чиновниц, с которыми у Коляна имелись счеты, художник наделил огромными отвислыми грудями, кривыми ногами и кислым выражением лица.
Колян хохотал до колик в животе. Он переходил от одной мишени к другой и очень напоминал мальчугана в комнате смеха, без конца твердя:
– Ну ты, бля, даешь!
Братья Спиридоновы оставались неулыбчивыми и следовали за боссом зловещими огромными тенями.
Отсмеявшись, Николай поманил к себе пальцем Карася и, когда тот подошел, одобрительно похлопал его по плечу:
– Молодец, такую выставку для меня соорудил. Давно я так не смеялся. Да, кстати, что там произошло вчера у Таежного вала?
Улыбка на лице Карася мгновенно сменилась жалобной гримасой.
– Понимаешь, Николай, сам не знаю, как получилось… Я смазал, как положено, масла не жалел, а почему осечка вышла, понятия не имею.
– Да? А мне сказали, что стволы ржавьем покрылись. Ну ты не переживай, – вновь похлопал Колян Карася по плечу. – Оружие – это мелочевка, с кем не бывает!.. Согласись, Карась, ведь бывают же вещи и посерьезнее, – без улыбки проговорил Радченко.
– Конечно, Коля, ты уж меня прости…
Атаман не стал дослушивать оправдания Карася и направился к машине, возле которой Надежда, сидя с пятилетней дочуркой на клетчатом, расстеленном на траве пледе, плела венок из цветов.
Карась в присутствии Радченко всегда чувствовал себя неуютно. Так же скверно ощущают себя парнокопытные, когда за стеной вольера раздается львиный рык. Подобное соседство не способствует продлению их жизни. Колян предельно жестоко наказывал и за менее серьезные прегрешения, а тут всего лишь пожурил. Скорее всего, он находился в благодушном настроении, и зря про него говорят, что он робот из костей и мускулов, – что ни говори, а он пацан с пониманием.
Возможно, никто не заметил бы его вчерашней оплошности, если бы Хорьку срочно не понадобились три пистолета-пулемета «Волк». В восемь часов вечера Хорек назначил стрелку Матвею, контролировавшему аэропорт – единственное место в городе, остававшееся неподконтрольным бригаде Радченко. Матвей называл свою территорию не без доли юмора «островком демократии». Будь в стволе масла поболее, не миновать бы стрельбы, а так толковище завершилось двумя осечками, которые выглядели как психологическая атака. Оруженосцы Матвея от страха нагадили в штаны – этим курьезом все и кончилось.
Незадачи не произошло бы, если бы в тот вечер, когда Карась принялся за разборку оружия, к нему на дачу не заявилась бы Раиска. Эту сексапильную деваху он хотел всегда и возбуждался даже от звука ее голоса по телефону. В прошлый раз Раиса была особенно хороша – коротенькая ярко-красная юбка открывала красивые ноги, тяжелые груди, не стесненные лифчиком, соблазнительно колыхались при ходьбе.
Когда Раиска легкой, беззаботной походкой перешагнула порог дачи, где Карась возился с оружием, парню стало уже не до стволов и не до оружейного масла. Его собственный «ствол» готов был прорвать плотную ткань джинсов. Раиса очень напоминала супермодель с обложки американского журнала – холодно-равнодушную, как ночная звезда, и порочную, как Венера. Именно поэтому Карасю приятно было брать ее не на широкой кровати с накрахмаленными простынями, а на сундуке в узеньком коридорчике, заставленном проржавевшими баками и кастрюлями. Почувствовав в себе его твердое горячее орудие любви, Раиска сначала слабо застонала, потом начала удивленно вскрикивать, а затем уже вопила в голос, выгибаясь всем телом навстречу его мощным толчкам. Разве мог Карась предположить, что в это самое время начнет накрапывать затяжной дождик, а любовные игрища продолжатся до вечера. Оторваться от роскошного тела Раиски не было ну никакой возможности!
А все-таки взгляд у Коляна неприятный, и неудивительно, что парней из бригады прошибает пот, когда он смотрит на них в упор. Будь Колян поскупее и не плати он таких денег, на которые можно ежедневно водить девок в кабак, так лучше уж работать хоть грузчиком, хоть дворником – по крайней мере, спокойнее. Карась с улыбкой подумал о том, что последняя ночь, проведенная с Раиской, запомнится ей надолго. А утром они со смехом разыскивали свое нижнее белье, сталкиваясь лбами под кроватью. Колян тем временем подошел к жене.
– Если б ты знала, как сильно я тебя люблю! – приобнял он Надежду за плечи. – У меня, кроме тебя и дочки, никого больше нет.
Надежда подняла на мужа потемневшие глаза:
– Только очень странная у тебя, Коля, любовь получается. С подругами видеться не разрешаешь, к матери сходить нельзя, приставил ко мне каких-то мордоворотов… Одной побыть и то не получается.
– Завистников у меня очень много, Наденька. Не хочу, чтобы они причинили боль моим близким. А так я всегда уверен, что тебя защитят.
Хорек и Угрюмый приехали на пикник с подругами. Каждый из них держался королем, выпендриваясь друг перед другом, однако Коляну достаточно было недоброжелательно посмотреть в их сторону, как они мгновенно менялись в лице, даже разговор их становился тише, как будто они находились не в лесу, а в тесной комнате, в которой спал ребенок.
Нечто подобное Колян наблюдал, когда однажды гостил у деда в деревне на каникулах. Потомственный таежник, заядлый охотник, дед жил в постоянном общении с дикой природой и однажды подобрал в лесу и выходил волчонка. Собаки привыкли к выросшему зверю и охотно играли с ним, но стоило волку ощетиниться и показать желтоватые клыки, как не в меру дерзкий пес поджимал хвост и, трусливо припадая к земле, семенил прочь…
Шашлыки уже подрумянились, и Карась, знавший в мясе толк, предложил снять пробу. Он находился в приподнятом настроении от того, что ржавое оружие сошло ему с рук, и каждому, кто к нему подходил, со смехом рассказывал о том, что после любовных игрищ с Раиской он нашел ее трусы на абажуре. Карася очень радовало то, что вместе со всеми улыбался и Колян. Босс без конца таскал дочь на руках, и у братвы от подобной сцены расползались губы в умиленных улыбках.
Девицы весело щебетали между собой. Даже Надежда оживилась. Обычно лишенная общения, она словно хотела наговориться за многие дни уединения. Николай вновь подумал о том, что не променял бы эту женщину ни на какую другую. Определенно это была самая настоящая любовь – не та похоть, которой страдают подростки во время полового созревания, а самая что ни на есть настоящая любовь, когда словно срастаешься с близким человеком всем своим существом.
– С кем общается Надежда? – тихо поинтересовался Колян у Федора.
– Практически ни с кем, – отозвался Угрюмый. – Правда, позавчера встретила на улице какого-то парня и проговорила с ним минут пятнадцать.
– Вот как? – попытался Колян спрятать приступ ревности за обыкновенным удивлением. – Нужно знать, что это за парень.
– Уже узнали, – кивнул Угрюмый. – Эго ее одноклассник.
Федор хотел что-то добавить, но, заметив приближавшегося Карася, умолк. Оружейник нес шашлык на большой пластмассовой тарелке. Вперемежку с помидорами и репчатым луком на шампуре красовались сочные красно-коричневые куски мяса.
Почетное право первым испробовать шашлык предоставлялось, разумеется, бригадиру. Колян с аппетитом сжевал один кусок, проглотил второй и сладко зажмурился.
– Баранина? – спросил он, снимая с шампура третий кусок.
– Она самая, – с улыбкой подтвердил Карась. – Я понимаю в этом толк. Сначала нужно очистить мясо ото всех жилок. Потом оно должно простоять целую ночь в маринаде. А маринад надо делать так…
– Оставь нас, Карась, – неожиданно жестко перебил его Николай, давая понять, что не намерен беседовать о кулинарных изысках.
Карась пристыженно отошел, сутулясь и проклиная себя за болтливость.
– И как же вы узнали?
– Очень просто, – ядовито усмехнулся Угрюмый. – Поймали пацана поздним вечером на улице, подвесили за ноги, ну он и раскололся…
Федор помялся, как бы заранее прося извинения у Коляна, а потом продолжил:
– У них в школе был непродолжительный роман…
– Ясно. Значит, за Надькой ухаживал. Хмырь!
– Ничего серьезного, – вставил Федор, – они только несколько раз в кино вместе сходили… Ну, перезванивались иногда…
– Теперь-то ему нужно другое от нее! Сделай так, чтобы он больше не подходил к моей жене. Никогда! Надеюсь, ты меня хорошо понял?
Уголки губ Угрюмого резко опустились. Требовать пояснений не полагалось.
– Разумеется, Колян.
Послышались одиночные выстрелы. В пятнадцати метрах девчонки увлеченно палили из пистолетов по бутылкам. Раздался звон разбитого стекла.
– Попала! Попала!
Николай узнал восторженный голос жены. Надежда смеялась, как пятилетний ребенок.
Сзади неслышно подошел один из братьев Спиридоновых, Валька. Братья были так похожи друг на друга, что Колян однажды в шутку предложил одному из них перекрасить волосы и таким образом покончить с путаницей. И уже на следующий день один из братьев превратился в блондина.
– Николай, я все сделал, как ты сказал.
– Вот и отлично, – оживился Колян. – Эй, Карась, с шашлыками закончил?
– Все, последняя партия, – радостно сообщил оружейник, снимая с углей подрумянившееся мясо. – Вот так, на тарелочку… Теперь все. Аллес!
– Пойдем с нами, Карась, побалуемся автоматами, пока наши девушки здесь пистолетиками развлекаются. Ты, кажется, предпочитаешь «узи»?
– Да. Очень удобная штука, за полсекунды целую толпу положить можно.
– А ты практичный, Карась.
– Есть с кого пример брать!
– Да ты еще и шутник. Молодец, мне нравятся ребята с юмором, – похлопал Карася по плечу Колян. – Знаешь, у меня для тебя имеется небольшой сюрприз.
Колян дружески обнял Карася за плечи, и оба двинулись в глубину леса. Братья Спиридоновы шли немного позади. Угрюмый с Хорьком отстали еще на не сколько шагов.
– Какой сюрприз? – голос Карася неожиданно дрогнул от смутного предчувствия беды.
Колян обожал сюрпризы, вот только все они были недобрыми – этакий злодейский факир, у которого в репертуаре сплошь номера с печальным финалом.
– Что ты вдруг так напрягся? – с наигранной лаской поинтересовался Николай. – Расслабься! А ты ведь хитрец, – ласково погрозил он Карасю пальцем, – ты ведь и сам обожаешь сюрпризы.
Метрах в тридцати маячили две фигуры с укороченными АКМ – это пехота оберегала развлечения бригадира. Незаметно за разговором вышли на поляну с мишенями.
– Не понимаю, о чем ты, Колян?
– О чем, говоришь? – Радченко убрал с плеча Карася руку. Походило на то, что дружеские объятия закончились. – Да о твоих стволах, которые дали осечку. А ты, видно, и вправду большой шутник. Неужели ты думал, что я смогу позабыть об этом? А может, решил, что раз накормил меня шашлыками, так я о них и не вспомню? Валек, дай-ка мне ствол.
Крашеный блондин протянул Коляну «узи». Николай дернул затвор и одобрительно качнул головой.
– Та-ак, патрон уже сидит. Здесь полный магазин, это хорошо. Ну, чего застыл? – остановил Колян жесткий взгляд на Карасе. – Иди к мишеням. Там твое место.
– Колян, да ты что… да я ведь…
– Ты не дрейфь, Карась, глупости все это. Наши автоматы ведь не стреляют. Помнишь, вчера выехали на стрелку и у Хорька осечка была? Так вот и сейчас ничего не получится. Ну чего ты застыл? Топай к мишеням. Быстрее! – скомандовал Колян и направил короткий ствол прямо в лицо Карасю.
– Колян, ты чего это?.. Колян, да свои же, – пятясь, бормотал Карась.
– Иди, иди! Твои автоматы все равно не стреляют. Так что не волнуйся!
Кто-то рядом заржал. Колян скосил глаза – это был Хорек. Он с готовностью откликался на всякую потеху, особенно на «шутки» бригадира. Чуть в стороне стояли близнецы Спиридоновы. Даже на их вечно сумрачных лицах появилось выражение злорадного удовольствия от придуманного шефом зловещего аттракциона.
Колян держал «узи» на вытянутой руке. Сильная рука не дрожала, а Карась отступал все дальше.
– Достаточно, – сказал Николай, качнув стволом. – Вот здесь твое место… Между покойным Лукой и Матвеем, – показал атаман стволом на две соседние мишени.
– Колян, ты бы не…
Карась не договорил – пороховые газы яростно выплюнули из дула короткую очередь.
Бригадир не спеша подошел к лежащему навзничь убитому, брезгливо поморщился, взглянув на искаженное болью лицо, и процедил:
– Никогда не любил покойников. Закопайте его, да поглубже. А мне нужно идти, дочка дожидается. Я обещал насобирать ей земляники.
Колян швырнул пропахший пороховой гарью «узи» на землю и добавил: