Сразу за центральным входом, через дорогу, был небольшой базар. Некоторые продавцы оставались там и на ночь, как бы под защитой «шурави». Правда, однажды сержант этого же полка на этом рынке здорово набезобразничал. Будучи дежурным по КПП, он в ночное время зашел на рынок, купил самогонки, нажрался и по пьяни застрелил продавца. Был большой скандал. Сержанта без проблем вычислили по свежей гари в канале ствола и осудили.
Перейдя дорогу, мы направились в сторону площади Пуштунистана. В районе площади народу было много. Хотя воскресенье у мусульман было рабочим днем, но везде шла бойкая торговля. Среди всей этой разношерстной массы мусульман люди в спортивных костюмах выглядели белыми воронами. Многие стали обращать на нас внимание, а торговцы громко зазывать в свои духаны. Мы же, в свою очередь, старались быть безразличными к происходящему, но это если глядеть со стороны. А на самом деле мы были очень сосредоточенны, косили глазами налево и направо, готовые в любую минуту при посягательстве на нашу жизнь применить оружие. Через несколько сот метров мы свернули на менее многолюдную улицу, которая и вела в нужный для них полк. Здесь встречались редкие прохожие, которые не обращали внимания на двух одетых в спортивные костюмы европейцев, или делали вид, что не замечают нас. Вскорости мы подошли к чайхане, которая была на нашем маршруте. Раньше мы уже слышали, что хозяин чайханы тихонько приторговывает самогонкой на розлив. Сюда частенько заглядывают иностранцы, в том числе и русские, – не были исключением и военные. Около чайханы Николай говорит:
– Давай зайдем в это заведение, у меня есть «афоньки» – так на жаргоне военных называлась местная валюта.
– Давай, – согласился я.
Чайхана напомнила мне Фергану – там таких было множество. В дальнем углу сидело несколько человек, в основном стариков, пьющих зеленый чай. Нас поразила тишина внутри чайханы. В ферганской чайхане всегда много шума, и поведение посетителей там совсем другое. Кто помоложе, наливают из чайников в пиалу водку и потихоньку пьют, делая вид, что пьют чай. После нескольких выпитых пиалушек от такого чая не только будешь громко разговаривать, а песню запоешь. Некоторые приходят поиграть в нарды. В ферганских заведениях такого типа бывали и случаи мордобоя. А здесь сам хозяин чайханы вышел посетителям навстречу и весело поздоровался на неплохом русском. Что интересно, те в Афганистане, кто промышлял торговлей, все неплохо знали русский язык, не говоря о детях, которые занимались уличной лоточной торговлей. Мы тоже поздоровались и, войдя вовнутрь заведения, обратили внимание на тарелку, стоявшую в углу стойки. В ней была обычная, как в Союзе, квашеная капуста и несколько пластмассовых вилок. Самогонку хозяин чайханы продавал тихо, чтобы не подвергать себя всевозможным нападкам со стороны земляков. Конечно, этим бизнесом он здорово рисковал. Но бизнес есть бизнес! Водка у него была хорошего качества, но уж слишком вонючая. Своим запахом она напоминала грузинскую чачу. Чайханщик зашел за стойку и тихонько спросил:
– Наливать?
– Давай, – ответили мы.
Он налил два неполных стакана и незаметно от аксакалов протянул их нам. Мы взяли стаканы и, продолжая конспирацию, отвернулись от посетителей и выпили. Конечно же, мы не боялись быть отравленными. В бизнесе афганцам всегда была присуща порядочность, это гарантировалось. И, между прочим, они друг другу помогали и не ставили подножек. Если в магазине при покупке не было нужного товара или размера, его хозяина немедленно выручал сосед. «Шурави» нисколько не сомневались, что чайхана была под наблюдением советских (и не только советских) спецслужб. Поэтому надолго задерживаться в чайхане мы не стали. Николай расплатился с хозяином чайханы.
– Заходите еще, – пригласил тот.
– Спасибо, как-нибудь в другой раз.
На выходе из заведения мы осмотрелись по сторонам и продолжили свой путь в сторону полка. По улице навстречу нам шли трое парней примерно одинакового с нами возраста. Мы на ходу обсуждали какие-то свои проблемы и не обращали внимания на идущих навстречу афганцев. Зато эти парни при виде европейцев думали совсем о другом и заранее спланировали свои действия. Как воспитанные люди, мы уступили им дорогу и немного посторонились, но афганцы подвинулись в нашу сторону и перекрыли движение. Между ними проходил разговор на повышенных тонах. Остановившись напротив нас, они стали яростно жестикулировать руками: особенно старался тот, который выглядел старше других. Ну еще бы, – их трое, а «шурави» только двое. Да и улицы в целом не совсем пустынные, нет-нет да пройдет пара-тройка мужичков.
– Но хрен вы, бандота, угадали! – громко сказал Николай. – С нами у вас номер не пройдет!
До афганцев как бы дошло предупреждение. Они на несколько секунд замолчали и переглянулись. Николай долгое время до службы жил в Фергане и неплохо знал узбекский язык. Вот он и передал мне: «Они нас оскорбляют и цепляются». Хотя об этом можно было сообразить и без перевода!
– Ну что, сейчас начнется, – сказал я Николаю.
Редкие прохожие останавливались и с нескрываемым любопытством наблюдали за двумя компаниями. Таких любопытных на противоположной стороне уже собралась целая толпа. Глядя на это, мы не стали ждать развязки, и сами перешли к решительным действиям. Мы одновременно сбили с ног сразу двоих, и пока Николай расправлялся с третьим, я молотил этих двоих, не давая им подняться на ноги. В чужой стране закон о том, что лежачих не бьют, не действовал, по крайней мере он не распространялся на нас в той ситуации.
– Миша, не давай им встать на ноги, а я пока с этим мудаком разберусь! – тяжело дыша, сказал Николай и напоследок врезал афганцу еще раз: да так удачно, что тот подпрыгнул вверх и со всего маху рухнул на землю. Так, распластанным, он и остался лежать на асфальте. Все же одному афганцу, несмотря на все мои усилия, удалось вскочить на ноги и убежать к толпе на противоположную сторону улицы. Поначалу многие из толпы были просто любопытными, но сейчас они воинственно загалдели и медленно, горячась и подбадривая себя криками, направились в сторону дерущихся с правоверными «шурави», чтобы помочь своим.
– Достаточно с них, уходим, – сказал Николай.
Показывая своим видом безразличие к толпе, мы стали медленно уходить в сторону полка. Отходя, мы часто оглядывались, потому что ожидали применение оружия со стороны толпы, но наша тревога казалось напрасной: никто по нам стрелять не собирался. Тем не менее обстановка стала осложняться. Хотя многие из толпы прекрасно видели, как все началось, толпа однозначно приняла сторону своих земляков. От Николая мне, старшему, досталось «на орехи» прилично!
Тем временем мы быстрым шагом направились в сторону полка. Мы не бежали, хотя и волновались, а продолжали «держать марку» десантников. Тем не менее мы дали толпе понять, что находимся при оружии. У нас два пистолета и аж 32 патрона. Конечно, последствия могли быть самые непредсказуемые. Если бы толпа стала нас преследовать, то мы не раздумывая применили бы по ней оружие. Но в толпе наверняка тоже были люди с оружием, и жертвы могли бы быть и с той, и другой стороны. В таком случае нам бы не избежать в лучшем случае нелицеприятного разговора с командиром дивизии. А самый плохой вариант – это очередной международный скандал, связанный с десантниками. Однако до стрельбы дело не дошло. Слава богу, все обошлось благополучно, и уже через несколько минут, возбужденные, мы входили на территорию парашютно-десантного полка. Проходя через КПП, мы спросили у дежурного лейтенанта:
– Как давно приехали в полк офицеры штаба дивизии?
– Да где-то около часа назад, – ответил лейтенант.
О том, что с нами произошло в городе, мы нигде, никому и никогда не рассказывали, и только изредка сами со смехом вспоминали историю, которая приключилась с нами в Кабуле. Не рассказывали мы о произошедшем потому, что знали: этот случай стал бы обрастать всевозможными небылицами, и все равно дошел бы до ушей руководства дивизии, только в искаженном варианте.
317-й полк с командованием полка, одним парашютно-десантным батальоном и спецподразделениями размещался на территории Королевского дворца. Территория была ухоженная, кругом росли цветы элитных сортов. Садовники-афганцы трудились каждый день и все содержали в порядке. В полку от командира полка мы узнали причину поспешного убытия из бассейна офицеров штаба дивизии. Оказывается, батальон вернулся из района боевых действий. Вот сама собой и раскрылась причина поездки офицеров в бассейн! В течение недели десантники совместно с мотострелками проводили на юге Кабула операцию по уничтожению крупной банды душманов, а сегодня к обеду возвратились домой с победой и без потерь. В дивизии было законом провожать подразделения на боевые действия и встречать их представителям всех служб дивизии. Вот поэтому и было так внезапно прекращено посещение офицерами бассейна. Офицеры сетовали на то, что выходной не состоялся, и не более того.
Во время проверки личного состава и техники ко мне подошел командир полка Рыбкин и пригласил остаться на обед.
– После обеда вместе уедем в штаб дивизии, – добавил командир.
В свое время мы вместе учились в десантном училище, и между нами еще с тех давних времен сохранились дружеские отношения. После проверки личного состава батальона все офицеры штаба дивизии убыли к себе на аэродром. Остальные, как и было договорено с командиром, задержались. Остался и Калашников. Втроем мы зашли в бассейн, освежились в прохладной воде и пошли в столовую на обед. За обедом все как-то непроизвольно вспомнили время, проведенное в Рязанском десантном училище, и тех товарищей, которые вместе с ними находятся в Афганистане. В воспоминаниях время пролетело незаметно. Пора и честь знать! Мы с Николаем поблагодарили командира за вкусный обед и стали собираться к отъезду. Рыбкин отдал указания своему заместителю, чтобы тот выполнил какую-то работу, пока он будет отсутствовать. Я же прямо перед отъездом вспомнил, что в полку есть разведрота, попросил командира на несколько минут задержаться, а сам забежал к разведчикам.
В разведроте находился Качанов, начальник разведки полка. С ним я был знаком давно, мы вместе служили в разведке бывшей Ферганской дивизии. Да и командир роты Мостиброцкий – тоже бывший ферганец. На протяжении всей службы, да и после увольнения из армии, у него с Качановым сохранились дружеские отношения. Времени было в обрез, оно оставалось только на то, чтобы поздороваться с офицерами и бегло окинуть взглядом расположение разведчиков. Затем я покинул расположение роты и не стал мешать работе начальника разведки полка. Когда я подходил к машине, Рыбкин, улыбаясь, показал на часы и сказал:
– По твоей вине произошла задержка на целых 10 минут!
Конечно, это было дружеское замечание, не имеющее никакого значения. А по дороге на аэродром Рыбкин как бы между прочим сказал:
– На днях в полку закончится ремонт бани. Милости прошу на первый пар.
– Ну, раз приглашаешь, командир, то обязательно приедем, – сказали мы.
Через пять минут машина командира полка въезжала на территорию штаба дивизии. От полка до дивизии и езды было всего каких-то десять минут. Около штаба мы еще раз (в который уже раз!) сказали командиру полка большое спасибо за то, что он нас и обедом накормил, и до дома доставил, пожали друг другу руки и расстались. «Кэп» пошел на доклад к комдиву, а мы к себе в палатку. По дороге мы встретили Красногорского.
– Это же где вы были, бродяги? – спросил он у нас.
– У «кэпа» были на обеде.
– Вот блин, а меня не пригласил! – возмутился полковник.
– Не надо было нас бросать на бассейне, – сказал ему я.
– Мы обратили внимание, что вас нет, когда уже подъезжали к полку, но возвращаться не стали. Подумали – не маленькие, доберутся, – оправдываясь, ответил начальник артиллерии дивизии. – Ладно, ну вас к черту, пойду к своим артиллеристам!
Вот так и прошел этот выходной! Помню, как мы с Николаем оба одновременно остановились, посмотрели друг на друга и засмеялись, вспоминая сегодняшнее приключение и не чувствуя больше тревоги. Николай сказал:
– Мы сегодня честь десантников не опозорили!
Да, тогда мы были молодые, сильные и ловкие…
Вечером, когда позволяла обстановка, и особенно в летнее время, находящаяся около штаба дивизии курилка становилась этаким «общественным местом», где не только рассказывались анекдоты, но бурно обсуждались вопросы внешней и внутренней политики. В курилке иногда позволяли себе «обмыть кости» некоторым начальникам, а также посудачить на повседневные темы. Это было своеобразной трибуной, где каждый мог выразить свое мнение. Ведь в глаза начальнику не скажешь то, о чем думаешь про него, а здесь, за глаза, – запросто. Вот и сегодня вечером, после приезда из города, то есть после кратковременного посещения бассейна, в курилке обсуждался какой-то серьезный политический вопрос, который подкинул Калашников. Вопрос был далеко не рядовым, а касался расформирования Ферганской дивизии. Как раз накануне ввода войск в Афганистан ее по чьей-то подсказке взяли да расформировали! [26] Об этой дивизии нет-нет да вспоминали. Николай, распыляясь, твердил своим товарищам о той глупости, которую в такой важный для Союза момент допустили государственные и военные чиновники. Пришлось поддержать товарища и вмешаться в разговор и мне. Не менее эмоционально я рассказал, как полки занимались боевой подготовкой в Фергане. Дивизия в течение двух десятилетий занималась боевой подготовкой в гористой местности! Дивизионные и полковые учения с десантированием проводились в горах. Для разведчиков (не без помощи комдива) был создан свой горный учебный центр, который находился по соседству с альплагерем союзного значения «Дугоба» [27] . Занятия в горах с разведчиками проводили маститые альпинисты: Несповитый, Кузнецов, Крылов, Семенов и Балинский. В честь 46-й годовщины ВДВ разведчики в 1976 году покорили вершину высотой более 4500 метров над уровнем моря.
– И надо же, такую дивизию взяли и расформировали! – сказал кто-то из офицеров.
И тут неожиданно для всех в разговор вмешался Соколов, заместитель начальника оперативного отдела. Он высказался очень жестко:
– Если бы это случилось во времена Сталина, то будьте уверены: виновных, кто принял это бестолковое решение, нашли бы очень быстро, всех признали бы врагами народа и расстреляли.
– Да, Сергей, суровое ты наказание им придумал, – сказал Нагуманов.
После такого услышанного «приговора» все с шутками и прибаутками стали расходиться по «домам», а некоторые даже с оглядкой.
– Миша, давай зайдем ко мне на рабочее место, – пригласил меня Николай.
В его рабочем кабинете (если так его можно было назвать) всегда был порядок. Несмотря на то что доступ сюда был ограничен, лишних документов на столе не было. Николай открыл тумбочку, достал фляжку и предложил:
– Давай по пять капель выпьем.
– Давай, – согласился я.
Мы выпили за благополучный исход выходного дня, поговорили о семьях, которые у нас обоих остались в Фергане, и вскоре ушли на отдых.
С тех пор прошло очень много лет, и, не спросив разрешения у Николая, я попробовал рассказать о том злополучном выходном дне и о тех событиях, которые произошли с ними в той далекой и чужой стране. Сейчас это вспоминается совсем по-другому, а в тот момент казалось, что так и должно быть. Впрочем, и тогда все воспринималось с большой ответственностью. Все чувствовали меру возможного наказания со стороны старшего начальника, да и само слово «дисциплина» сдерживало десантников от возможных мелких проступков. А тот случай, который произошел с ними в Кабуле, каждый пусть воспринимает по-своему.Огненные тропы десанта
В помещении таможенного досмотра набралось много народа. В ожидании начала работы таможенников все мирно разговаривали и знакомились друг с другом. А поговорить было о чем, ведь всем предстояло вместе лететь в район боевых действий, в Афганистан. Раньше это помещение было обычной пристройкой к заводскому комплексу Тузель, но с началом войны «за бугром» его переоборудовали для работы сотрудников таможенной службы. Те добрую половину отхватили для себя, а остальное пространство оставили для улетающих и прилетающих военнослужащих. В зимнее время в этом замкнутом пространстве было более-менее терпимо, а вот в жаркое время года людям приходилось туго. Вот и сейчас многие сетовали на тесноту и духоту, то и дело смахивая пот с лица и шеи. Наконец из соседней двери вышло двое представителей таможни. Народ зашевелился и стал выстраиваться в очередь. Через некоторое время около стойки появилось трое прапорщиков без каких-либо вещей. Они скорее смахивали на военных строителей, чем на тех военнослужащих, которые улетали в Кабул. Один из них подошел к таможеннику и что-то тихо спросил. Тот, не прекращая копаться в сумке очередного военнослужащего, кивнул в сторону стойки. Прапор быстро наклонился, и в руках у него оказались две бутылки водки, которые были изъяты у военнослужащих «как излишки». Оказалось, эта братва не спешила улетать в воюющий Афганистан, а поскольку появился дармовой конфискат спиртного, они решили совместить полезное с приятным и продлить пребывание в Союзе.
Прошедшие таможенный барьер офицеры и прапорщики выходили через указанную дверь и далее шли в сторону взлетного поля. Недалеко от служебного помещения на рулежной дорожке одиноко стоял военно-транспортный самолет Ан-12, который военные называли «почтовиком». Он ежедневно совершал вылет по маршруту Кабул – Кандагар – Шиндант, а затем тем же маршрутом возвращался в Союз. Заодно с почтой самолет развозил по Афганистану и вез обратно офицеров и прапорщиков. К нему и потянулись военнослужащие, поодиночке и небольшими группами. У трапа самолета их ожидали пограничники, чтобы сделать отметку в паспортах о пересечении границы Советского Союза. Около трапа военнослужащие вновь образовали небольшую толпу, которая, не обращая внимания на пограничников, продолжала начатый ранее разговор.