— Она сказала, что представляет галерею?
— Галерею современного искусства в Праге. А вы откуда? Неужели тоже из Чехии?
— Нет, — ответил Дронго, — моя галерея находится несколько восточнее.
— Вы тоже художник, мне говорили…
— Вам говорили неправду. Я скорее ценитель искусства и меценат.
— Это благородное дело. Вы любите живопись?
— Очень. Особенно классическую школу. Поэтому мне так нравятся работы сеньора Карраско. В них чувствуются традиции прошлого.
— Как вы хорошо сказали, — восхитилась она.
У бассейна появился Тургут Шекер. Он был в длинных, гораздо ниже колен, шортах и в светло-серой майке навыпуск. Увидев разговаривающих Дронго и сеньору Ремедиос, он кивнул им в знак приветствия. После чего сел в одно из кресел, стоявших неподалеку.
— Вы видели прошлогоднюю коллекцию Пабло Карраско? — оживилась сеньора Ремедиос. О своем кумире она могла говорить часами.
— Не все. Только отдельные работы. Но нынешние мне понравились больше. В них есть единый стержень, все изделия объединены одной мыслью.
— Как верно, — воскликнула она, — вы уловили замысел мастера!
— Жаль, что вчерашняя презентация оказалась такой скомканной, — продолжал Дронго. — А вы знали, что мистер Рочберг может опоздать на презентацию?
— С чего вы взяли?
— Я слышал, как об этом говорил сеньор Карраско. И мне это показалось странным. Ведь, судя по всему, только из-за новой коллекции работ своего коллеги мистер Рочберг и приехал сюда?
— Конечно, — нахмурилась она, — мы даже оплатили ему билет первого класса и отели в Мадриде, Севилье и Нуово Санкти Петри. Нет, думаю, он не собирался опаздывать. Скорее всего, сеньор Карраско сказал так, чтобы все остальные не волновались. Вряд ли он точно знал, что мистер Рочберг задержится, иначе заранее предупредил бы меня.
— Просто мистер Рочберг не пришел, потому что его убили, — печально подвел итог Дронго.
— Да, его убили, — она помолчала, задумавшись. Затем сказала: — Знаете, я думаю, что это сделал кто-то из местных жителей, случайно оказавшийся в его номере. Или какой-нибудь работник отеля, который польстился на камни, спрятанные у Рочберга в сейфе.
— Тогда неизвестный нам убийца может попытаться и во второй раз похитить драгоценности уже из новой коллекции вашего шефа?
— Теперь это невозможно, — улыбнулась она, — коллекция в сейфе менеджера отеля, и туда никто не сможет попасть. Бернардо сказал, что рядом с кабинетом менеджера установлен полицейский пост. Мы разделили коллекцию. И завтра вечером нам разрешат увезти ценности отсюда.
Тургут Шекер поднялся и пошел ко входу в отель. Дронго внимательно посмотрел ему вслед.
— Вы раньше виделись с кем-нибудь из ювелиров, приглашенных на вашу презентацию? — поинтересовался Дронго.
— Нет. Про Рочберга мы много слышали и, конечно, видели его на фотографиях в журналах.
— А Ямасаки вы знали?
— Тоже только по фамилии и журнальным снимкам. Но разве можно отличить японцев друг от друга. Хорошо еще, что мы подстраховались с «Мавританской красавицей». Здесь никому нельзя доверять.
— Галиндо, Тургут Шекер, Мачадо?
— Никого. Весь секрет замысла состоял в том, чтобы пригласить сюда ювелиров, ставших самыми модными по продажам за прошлый год. Это могли быть и старые, и молодые мастера. Кроме Рочберга, мы никого не знали. Хотя лично я была знакома с Руисом Мачадо. Мы встречались с ним несколько лет назад на французской Ривьере. Он тогда был начинающим ювелиром, а я приехала на открытие магазина фирмы «Шопард» в Канны. Было очень интересно. Там я и познакомилась с Мачадо. Он казался непосредственным и добрым человеком. Но с тех пор многое изменилось, хотя мы сохранили хорошие отношения.
— Вы давно работаете с сеньором Карраско?
— Давно, — ответила она, улыбнувшись, — он идеальный шеф. Требовательный, дисциплинированный, все понимающий. У нас с ним полное взаимопонимание и согласие.
— И даже ваши номера находятся рядом, — напомнил Дронго.
— Верно. Я могу понадобиться ему днем и ночью. Поэтому мой номер всегда рядом с апартаментами сеньора Карраско.
— А Бернардо вы давно знаете?
— Не так давно. Но он раньше работал в полиции. Мы наводили справки, у него были прекрасные характеристики.
— Значит, из приглашенных вы никого раньше не знали? — не унимался Дронго.
— Немного знала Мачадо. И помню его ранние работы. Но остальных никого. Зато сейчас мы все повязаны одним подозрением.
— А Геддеса? Он не показался вам несколько странным?
— Здесь все немного странные, сеньор Дронго. Кстати, почему у вас такое имя? Вы из Югославии? Или из Болгарии?
— Нет, — ответил Дронго, — просто я привык к своему псевдониму и он заменил мне имя.
— Фил Геддес хороший журналист, но ужасный человек, — призналась она, — я не знаю никого, кому бы он мог понравиться.
— Это вы говорите обо мне, — раздался сзади голос Фила Геддеса, и они обернулись. Английский журналист стоял у них за спиной.
— Сеньора Ремедиос рассказывала мне о ваших талантах, — соврал Дронго и заметил благодарный взгляд своей собеседницы.
— Неужели? — удивился Геддес, обходя их кресла. — А мне показалось, что я не понравился сеньоре своим назойливым характером.
— Все в порядке, — быстро сказала она, бросив на Дронго предупреждающий взгляд.
— Извините меня, я должен уйти, — Дронго поднялся, — было очень приятно с вами познакомиться.
Он поклонился и отошел. Сеньора Ремедиос проводила его умиленным взглядом. Этот незнакомец оказался большим джентльменом, чем она могла себе представить. Зато английский журналист Геддес вызывал у нее отвращение своей бесцеремонностью. Что за отвратительная, хамская манера — вмешиваться во все и подслушивать чужие разговоры! Сеньора Ремедиос твердо решила, что этот тип больше никогда не получит эксклюзивных материалов компании Карраско и его не будут приглашать на презентации фирмы. Эрендиру она еще готова была терпеть за ее колкие гадости в адрес остальных мужчин. Здесь в сеньоре Ремедиос говорила женская солидарность. Но терпеть хамство Геддеса она больше не будет.
— Сеньора Очоа, — вкрадчиво сказал Геддес, — вы не могли бы рассказать мне об истории отношений компании вашего патрона и корпорации Рочберга?
— Мы раздали наши пресс-релизы всем журналистам, — холодно заявила она, гордо подняв голову. — Не понимаю, почему я должна делать для вас исключение.
Она увидела, как из здания отеля вышел Руис Мачадо. Очевидно, он собирался спуститься на пляж, так как был в светлых шортах и майке. Подойдя к ним, он вежливо поздоровался.
— Вы собираетесь купаться? — спросила она с ужасом.
— А почему нет? — удивился Мачадо. — Сегодня прекрасная погода. Или вы думаете, что я должен переживать из-за смерти Рочберга? Ничего подобного. Он был жадным и беспринципным сукиным сыном. Простите меня, что я так говорю о покойном, но это правда. И я абсолютно не собираюсь демонстрировать показную скорбь по поводу его смерти. К тому же меня только что отпустили с допроса. Разумеется, я ничего не видел и не слышал. Но на пляж нам разрешили спускаться. Там выставят охрану с двух сторон, чтобы с нами никто не общался. Комиссар считает, что украденные бриллианты находятся у кого-то из гостей отеля и их еще не успели вынести отсюда. Поэтому он собирается провести обыск во всех номерах отеля.
Геддес насмешливо пожал плечами. Дронго, до которого донеслись последние слова Мачадо, обернулся и заметил, как нахмурилась сеньора Ремедиос.
— Наши номера тоже собираются обыскивать? — спросила она с некоторой тревогой в голосе.
— Кажется, да. Никаких исключений не будет, — сообщил Мачадо. — Мы были вместе с сеньором Галиндо, и он бурно возмущался по этому поводу, считая такое поведение полиции оскорбительным. Но обыск начнут уже через час.
Дронго прошел к зданию отеля. Обернувшись в последний раз, он увидел, как сеньора Ремедиос Очоа быстро уходит в другую сторону. Оставшиеся у бассейна Руис Мачадо и Фил Геддес о чем-то тихо говорили между собой. Никто не мог предположить, что сеньора Ремедиос Очоа не доживет до завтрашнего дня. Пока никто не догадывался, что уже сегодня убийца сомкнет свои руки на ее шее.
Сверху за происходящими событиями следил мистер Ямасаки, вышедший на балкон. Пабло Карраско смотрел на своего пресс-секретаря из-за стеклянной витрины ресторана, разделявшего два внутренних двора. Рядом с ним стоял и что-то тихо говорил ему Антонио. Тургут Шекер пересекал двор, возвращаясь к бассейну. Мачадо и Геддес смотрели вслед удалявшейся сеньоре Ремедиос. Бернардо шел ей навстречу. Дронго подумал, что выбор подозреваемого будет как никогда трудным.
Среди наблюдавших за сеньорой глаз были и глаза убийцы. Он уже знал, где, когда и зачем его пальцы сомкнутся на горле несчастной женщины. Убийца не испытывал чувства сострадания или жалости. В этот момент он думал совсем о другом. Его меньше всего волновала чужая человеческая жизнь. Более всего остального его интересовало колье «Мавританская красавица». И он догадывался, где именно может находиться это колье.
Среди наблюдавших за сеньорой глаз были и глаза убийцы. Он уже знал, где, когда и зачем его пальцы сомкнутся на горле несчастной женщины. Убийца не испытывал чувства сострадания или жалости. В этот момент он думал совсем о другом. Его меньше всего волновала чужая человеческая жизнь. Более всего остального его интересовало колье «Мавританская красавица». И он догадывался, где именно может находиться это колье.
Глава 10
Уже в полдень сотрудники полиции начали проводить обыски в номерах. Все гости отеля проявляли понимание и не особенно возражали, когда полицейские внимательно проверяли их постели, стенные шкафы, одежду и чемоданы. По предложению комиссара обыск начался с правого крыла здания, в котором жили большинство приехавших на презентацию новой коллекции гостей.
Дронго переоделся и спустился вниз, предоставив сотрудникам полиции проверять его номер. В первом внутреннем дворе было много людей, пожелавших пока что посидеть в барах и несколько успокоиться. За одним из столиков Дронго заметил Ирину Петкову. Она успела переодеться и была в джинсах и светлой рубашке. Дронго подошел и уселся рядом.
— Есть новости? Вы получили какие-нибудь дополнительные сведения? — обратился он к Ирине.
— Пока нет, — ответила она, — мы проверяем досье на всех ювелиров. Попросили прислать их фотографии. Но даже если выяснится, что нашего Дудника среди них нет, то и тогда мы должны будем попытаться найти убийцу. Может быть, это кто-то совсем другой и наши подозрения не имеют оснований. Очень вероятно, что Дудник побоялся приезжать сюда, допуская, что здесь могут оказаться сотрудники полиции и Интерпола.
— Вы сами говорили, что его называли «Фанфароном». Значит, он может здесь появиться, чтобы оправдать собственную кличку.
— Тогда кто это? Кто-то из приглашенных ювелиров? Или он скрывается под видом журналиста? А может быть, обычного постояльца? Бернардо предложил снять и проверить по компьютеру отпечатки пальцев у каждого из гостей отеля. Боюсь, что это будет сложно сделать. Если гости и журналисты еще согласились на обыск, то процедура взятия у них отпечатков для последующей идентификации может вызвать скандал. Нельзя одновременно подозревать столько людей.
— У него был рост сто семьдесят восемь сантиметров, — задумчиво произнес Дронго, — среди приглашенных есть несколько человек такого роста. Ямасаки, Галиндо, Антонио Виллари. Но последний очень молод. Сколько лет вашему Лимону?
— Больше сорока.
— Антонио явно не подходит.
— Мачадо тоже. У него рост чуть больше ста шестидесяти. Карраско тоже не слишком высок. Метр семьдесят пять, не больше. Хотя он может подойти, если учесть, что он иногда сутулится. Тургут Шекер очень высокого роста, под метр девяносто. Вы тоже явно за метр восемьдесят. Кто остается? Бернардо? Ему больше пятидесяти, и его многие полицейские Андалусии знают в лицо. Может, нашего подопечного действительно здесь нет?
— В любом случае нужно быть готовым к тому, что убийство мог совершить кто-то другой, — согласился Дронго, — и внимательнее приглядеться ко всем, особенно к Галиндо. Ему тоже немного больше лет, чем нужно, но состарить человека совсем не трудно. Особенно если он перенес пластическую операцию. Он слишком громко восхищался работами Карраско. Обычно ювелиры бывают более сдержанны в своих оценках. И не столь впечатлительны.
— Вы подозреваете его?
— Пока нет. Но я пытаюсь понять логику поступков каждого человека. Удивляет его несколько преувеличенное внимание к Пабло Карраско. Вспомните, как он нервничал, когда увидел Антонио Виллари, который оказался вместе с нами в одном поезде. Неужели им двигала такая забота о репутации Карраско?
— Не знаю, я не задумывалась над этим, — призналась она. — Мы узнали, что именно Галиндо приглашен на презентацию новой коллекции Карраско, и поэтому разыграли перед ним небольшой спектакль на вокзале, чтобы он увидел, как меня провожают, и таким образом гарантировал мое возможное алиби перед остальными ювелирами.
— Вы проверяли Галиндо до того, как он здесь объявился? Может, он не тот человек, за которого себя выдает?
— Об этом мы не подумали. Но он похож на человека, которого мы принимали за Энрико Галиндо. Боюсь, что Дудник скрывается не среди ювелиров. Вполне возможно, что у него есть сообщник среди наших гостей, а сам он незаметно наблюдает за нами.
— Да, — согласился Дронго, — теперь я тоже начинаю думать, что такой вариант не исключен.
За соседним столиком устроились Мачадо и Шекер. Они часто появлялись вдвоем. Мачадо не любил громких разговоров и всегда говорил вполголоса. Шекер отвечал чуть громче, у него был резкий голос. Услышав его, Дронго оглянулся и внимательно посмотрел на обоих ювелиров.
— Нам удалось узнать, что Тургут Шекер имел неприятности в Турции, — очень тихо произнесла Ирина, — он сидел в тюрьме за участие в студенческих демонстрациях радикалов.
— Вы полагаете, что он мог познакомиться в тюрьме с Дудником? — насмешливо спросил Дронго.
— Нет, — ответила она, — Дудник никогда не сидел в турецкой тюрьме. Но он сидел в румынской тюрьме, откуда его депортировали в Молдавию, а затем он сбежал. Дудник четырежды судимый и хорошо знает психологию бывших заключенных.
— Любой прокурор хорошо знает их психологию, — возразил Дронго, — это еще ничего не значит.
К их столику направлялся Антонио Виллари, заметивший уже знакомого ему Дронго. Подойдя ближе, он попросил разрешения сесть рядом.
— Я думал, вы не сидите рядом с женщинами, — достаточно грубо сказал Дронго. Было заметно, что ему не нравился Антонио.
— Не нужно меня оскорблять, — обиделся Антонио, — мне сказали, что вы известный эксперт по раскрытию преступлений. Теперь я понимаю, почему вы проявили такую ловкость с фотографом…
— Каким фотографом? — не поняла Ирина.
— Который хотел сфотографировать их вместе, — напомнил Дронго, — Карраско и его друга. А я не пустил.
— Еще бы, вы ведь такой моралист, — возмущенно фыркнул Антонио. — Здесь все чего-то боятся. Пабло никому не доверяет, кроме своего пресс-секретаря. Старая дева влюблена в него как кошка. Бернардо ищет неизвестного убийцу по всем углам, словно его можно найти между кухонных кастрюль. Он даже не понимает, что убийца давно сбежал отсюда с украденными камнями.
— Почему вы так решили? — спросила Ирина.
— Думаю, это был обычный вор, которого Рочберг застал в своем номере. В Андалусии такое случается. Наверное, вор был молодым и неопытным. И от страха убил Рочберга. А потом сбежал.
— От страха сразу убегают, а не убивают, — возразила Петкова, — и не нужно быть таким безапелляционным. Мы же не спрашиваем вас, каким образом вам удалось испачкать свой костюм томатным соком перед самым приходом на презентацию.
— Я достал бутылочку из мини-бара и, когда открывал ее, случайно опрокинул и капнул на рукав, — с обидой, что опять приходится повторять объяснения, сказал Антонио. — А менять костюм уже не хотелось. Я и так опаздывал на презентацию. Я ведь пришел позже остальных.
— Значит, у вас было время зайти к Рочбергу, — неожиданно вставил Дронго.
— Нет, — испугался Антонио, — не было. О чем вы говорите?
— Вы пришли позже всех, — сурово напомнил Дронго, — и вполне могли успеть зайти к Рочбергу, а затем явиться на церемонию. Я ведь слышал ваши слова об американском ювелире. Вы его ненавидели, считая, что он мешает вашей дружбе с Карраско, и не особенно скрывали это. Разве я не прав?
— Перестаньте, — отмахнулся Антонио. Он надул губы и уже готов был разрыдаться. — Почему вы говорите мне гадости? Неужели вы думаете, что я мог убить Рочберга? Как вам такое пришло в голову?
— Вы сами дали мне повод, — возразил Дронго, — к тому же у вас очень сильные руки. Вы ведь играете в теннис или гольф?
— Да, — прошептал Антонио, — мы играем с Пабло в теннис. А при чем тут теннис?
— Рочберга задушили, накинув ему на горло либо ремень, либо металлическую ленту. Может быть, это была леска или нечто подобное, я не в курсе подробностей убийства. Но ясно одно. Убийца должен был иметь сильные руки и быть высоким. Вы ведь высокого роста, сеньор Виллари?
— Я его не убивал, — неожиданно крикнул Антонио, вскакивая со стула, — не смейте так говорить. Я его не убивал. И вообще я не хочу с вами разговаривать. — У него снова изменилось лицо, губы начали дергаться, глаза наполнились слезами. Он повернулся и побежал обратно в здание отеля.
— Зачем вы так с ним? — спросила Петкова. — Вы же видите, что у него неуравновешенная психика. И как мне показалось, совсем не сильные руки. Даже довольно вялые. И пальцы неженки. Такие люди часто срываются на мелочах. К тому же его обижает отношение Карраско. В Европе уже давно не скрывают подобных отношений, а в патриархальной Испании Пабло Карраско вынужден считаться с чувствами своих родственников и своей больной супруги.