Он встал на колени в каком-нибудь ярде от нее — паломник, припавший к ногам святого.
— Похороны — вещь дорогая, но владельцы погребальных контор — люд не скандальный, они знают, как правильно обойтись с человеком, отупевшим от горя. Трудно с другими. Людям кажется, что любое молчание можно заполнить словами о том, как велика утрата, будто нам, родственникам, это не ясно. И они хотят добра, им не прикажешь: умолкни, заткнись, умри, молчи, как покойник.
— Подобной шутки, боюсь, никто не поймет, — проговорил Джастин с улыбкой.
— Шутки? Что… ох. — Она заморгала — слезы уже начинали застывать на ресницах. Потом — твои близкие и друзья. Они знают, когда тебя нужно оставить в одиночестве. Не докучать, дать вздохнуть. Но… но иногда они не понимают, когда этого делать не следует.
Ненавижу эти воспоминания. Первую неделю мне казалось, что я умру. Я хотела этого. Но пришлось выдержать, потому что я не могла добавить к твоей смерти свою; кроме того, у меня оставались дела. Твой дом, твои бумаги, твои растения. Но после похорон все, казалось, решили, что история окончена. И в самом деле: отчасти так оно и было. Ты ушел. А я все думала о том, что могла сделать и не сделала. Фантазировала, представляла себе, как волшебным образом вмешиваюсь в твою беспутную жизнь, чтобы спасти тебя. Мне уже снилось, как я продаю свою душу, чтобы вернуть тебя обратно!
И вот однажды я проснулась утром и позвонила тебе…
Просто сняла трубку и набрала номер. И выслушав дурацкое сообщение о том, что номер отключен, я закричала. Я кричала, кричала… и думала, что никогда не умолкну. Ты ушел — и вдруг утрата сделалась настолько реальной…
Наконец я переговорила с отцом, — продолжала Крис, — и он сказал, что мы можем перевезти твое тело с кладбища сюда, в Маунт Плезант. Он опасался за меня и знал, что тебе переезд не повредит. — Она застенчиво улыбнулась. — Остальное тебе уже известно.
Джастин сидел, не шелохнувшись.
— Ты боишься, скажи?
— Смерти? Я не чувствую себя мертвым, но и не боюсь расставания.
Она кивнула, словно поверив этим словам.
— А есть ли жизнь после смерти? — спросила она минуту спустя.
— Откуда мне знать? Я не помню даже собственной кончины. — Он покачал головой. — Но если подумать, скажу тебе — да. Я ведь сейчас здесь.
— Я хотела поверить в Бога и Небеса. Но не смогла, потому что ты умер.
— Крис, люди смертны.
— Да, но среди них не было тебя. Подождешь ли ты меня на той стороне?
— Не знаю. Я даже не знаю, существует ли она. — Теперь сестра не скрывала слез, однако ему было важно — ему всегда было важно — не лгать ей. — Я не вправе ложными обещаниями и банальностями придать смерти смысл в твоих глазах. Тут дело не в смысле. Назначение смерти иное.
— И что же мне делать?
— Научиться ценить жизнь. И хотя бы потому, что я больше не располагаю собственной, я не могу позволить тебе погубить свою. Я не могу обещать тебе, что буду ждать — просто потому, что не знаю, будет ли мне позволено это. Я не могу уверять тебя в том, что существует настоящая загробная жизнь, потому что не видел ее. Я не могу найти слова, которые способны облегчить тебе расставание. Но я же всегда создавал тебе трудности, так почему же теперь должен вести себя как-то иначе?
Он протянул к ней руки.
С трудом поднявшись, сестра заключила его в объятия.
— Могу назвать тебе две вещи, в которых я уверена: я хочу, чтобы ты жил.
— Но это только одно.
— И я люблю тебя.
— А вот это уже второе.
Приподняв голову, он оглядел деревья.
— Становится теплее или мне просто кажется? — ласковым движением отстранив Крис, он принялся снимать с себя зимнюю одежду.
— Теплее, — отозвалась она слабым голосом. А потом сняла шапку и застыла, не выпуская ее из трясущихся рук.
— Весна приближается, — произнес он юным голосом, окидывая взглядом собравшихся вокруг лесовиков. — Весна приближается!
Они понимали это. Но не уходили, не двигались, даже не говорили. И в немигающих глазах, обращенных к центру кольца рябин, он теперь узрел предчувствие.
Снег начинал таять. А точнее — исчезать. Он отступал, съеживался, пропадал под теплым порывистым ветром, задувавшим между деревьев. Воздух наполнился запахом оживающих весенних рябин. Джастин взял в свои ладони трясущиеся руки Крис, и вместе они смотрели, как распускается листва, как зелень одевает тонкие ветви, как украшают их белые с золотом соцветия…
Центр круга как будто стал галькой, брошенной в зеленое озеро леса: жизнь разбегалась от него концентрическими кругами. Безмолвие продлилось недолго: его немедленно нарушили птичьи голоса, лесная песня, голос возвращающейся жизни.
Впрочем, это была уже не весна, а самая маковка лета.
— Господи Иисусе, Крис… сколько же длилась эта зима?
Она не ответила. Она смотрела не на него, на лес, полуоткрыв рот, не мигая. Снег отступал повсюду, возвращаясь в то время года, где ему и положено быть.
Криво усмехнувшись, Джастин взглянул в лицо сестры. И заметил, как преобразили его птичьи песенки, пронзившие лесное молчание. Вокруг пахло рябиной — сильнее и слаще, чем когда-либо в его жизни.
— Позаботьтесь о ней, — обратился он к деревьям, и те словно бы закивали в ответ… Впрочем, это были, скорее, шуточки ветра.
«Мы позаботимся».
Он огляделся и увидел стражу по краю круга. Однако зимних лесовиков больше не было.
Боже, подумал он. Вот как оно вышло. Значит, сестра отыскала целый лес, населенный вымышленным народом, живой легендой. Джастин не знал, что представляет собой этот летний народ, однако видел в нем и величие, и славу… чудо жизни. Высохшая плоть наполнялась соками, серая омертвевшая кожа отсвечивала золотом, а в глазах прежний сланец и сталь уступили место зелени — куда более яркой, чем сам лес.
И они улыбались ему, эти лесовики; и улыбки их были полны мудрости, отягощены невысказанным знанием.
— Не обижайтесь на нее, — попросил он еще раз. — Таковы уж мы, люди. Помогите ей, если сможете.
— Мы не сумеем, — ответил один из них, голосом ни юным, ни зрелым, не принадлежащим ни мужу, ни деве. — Она не впустит нас.
— Не сейчас. Чуть погодя… Лес всегда был ее стихией.
— Тогда мы придем сюда и, когда круг раскроется, будем танцевать в нем. Спасибо тебе. — Повернувшись, они легкой поступью направились в лес.
Какая разница, куда следовали они. Главное, они не были мертвы. В отличие от него. Впредь дороги их не сойдутся.
«Откуда мне это известно?»
— Эй, Крис? — сестра ответила ему взглядом. — Не все же лить слезы. Впрочем, ты всегда была у нас самой нежной.
Джастин опять обнял ее — в последний раз.
— Мне пора уходить.
— Куда?
— Не знаю, но для меня уже нет покоя, — он говорил чистую правду: легкий ветерок вселял в него желание странствий. — Пришлю тебе открытку.
— Паршивец, ответила она, улыбаясь, пусть чуточку, пусть сквозь слезы. — Ты и живой-то ни разу не написал мне.
— Ну, я звонил иногда.
— Если рядом оказывался телефон, — она ответила ему отчаянным, яростным объятием, понимая, что не сумеет более удержать его своими руками. — Лучше дождись меня; я приду, когда все это кончится.
— Подожду, если сумею. А ты лучше воспользуйся оставшимся временем.
Ему хотелось задержаться, проследить за ней, убедиться в том, что сестра возвратилась к прежней своей жизни.
Однако все это дела живых, а не мертвых. С великой нежностью он поцеловал ее в лоб и повторил:
— Пора в путь.
— Понимаю. — Лицо ее просветлело, бремя тоски исчезло.
Крис смотрела на удаляющегося брата и потому не заметила, как сердцевина круга вдруг вскипела жизнью, как из земли поднялся стволик — прямой, стремящийся к солнцу.
Юная рябина.
Перевел с английского Юрий СОКОЛОВ
Лоуренс Уотт-Эванс Ночной полёт
Принцесса Кирна Куонморская сидела на кровати и с унылым видом смотрела в зарешеченное окошко. Солнце опускалось за холмы, быстро сгущались сумерки. Впереди еще одна ночь в башне волшебника. Еще одна ночь, проведенная в одиночестве, под замком, в заточении. Приходится признать: все обернулось совсем не так, как она ожидала.
А ведь поначалу побег с колдуном представлялся ей такой романтичной идеей! Принцесса воображала, что сумеет вскружить ему голову, обольстить, увлечь настолько, что он женится на ней, и они вместе объездят весь мир, познают столько ярких, увлекательных приключений! Или, что еще заманчивее, она станет его ученицей, проведет много лет, изучая секреты волшебства, и в один прекрасный день вернется в Куонмор, где тем временем трон захватит подлый узурпатор. Разумеется, Кирне, законной наследнице, волей-неволей придется свергнуть и жестоко наказать негодяя за наглость и бесстыдство. Подданные, как водится, возликуют и огласят окрестности приветственными криками, когда ее коронуют в тронной зале отца. Ну а потом… потом Кирна использует полученные магические знания, чтобы превратить Куонмор в истинный рай и снова завоевать Деннамор, потерянный в битве еще ее прадедом.
Возможно, она снизойдет до того, чтобы объединить все малые королевства в империю: в конце концов, если даже какому-то неизвестному колдуну… как его… Вонду, не имеющему в жилах ни капли королевской крови, удалось завоевать целую дюжину карликовых государств, почему бы ей, королеве-волшебнице, мудрейшей провидице, не стать владычицей всех крошечных стран в этом мире?
Но планы ее зиждились пока что на песке, и выполнение их зависело от того, влюбится ли этот самый Гар из Урамора… или хотя бы воспримет ее всерьез. На худой конец сошло бы и уважение, но вся беда в том, что не видно было ни проблеска. Он не возражал против ее общества, очевидно, намереваясь таким образом скоротать время по пути домой, но когда Кирна попыталась заигрывать с ним, засмеялся и сказал, что она слишком молода. Когда же девушка робко намекнула насчет ученичества, объяснил, что она чересчур стара. Но какая буря разразилась, стоило Кирне упомянуть о том, что она принцесса и обычные правила к ней неприменимы! Гар помрачнел, как туча, ужасно обозлился и запер ее здесь, в этой комнате, за толстой окованной железом дверью и угнетающе надежной оконной решеткой.
Но на этом издевательства не закончились. Что испытывала бедная Кирна, когда маг изредка появлялся здесь! Какой стыд, какой позор! Какое гнусное унижение! Он обращался с принцессой, как с надоедливым капризным младенцем и не соглашался ни на что! Ну абсолютно ни на что! Не уступал ни пяди!
Какая же, спрашивается, радость быть принцессой, если при этом нельзя получить то, что желаешь?!
Кирна капризно надулась и принялась качаться на постели. Разумеется, перина далеко не столь роскошна, как в отцовском доме, зато пружины такие упругие, что подпрыгивать на них — одно удовольствие.
И тут…
— Принцесса Кирна? — осведомился какой-то бесплотный голос.
Вздрогнув от неожиданности, девушка замерла и постаралась наскоро вернуть лицу обычное выражение: отец всегда твердил, что дуться принцессам неприлично. Вот только голос не принадлежал Тару. И хотя звучал совсем рядом, в комнате, похоже, никого, кроме нее, не было. Поэтому Кирна обернулась к двери и потихоньку окликнула:
— Кто там?
— Ш-ш-ш, — прошипел невидимка прямо ей в ухо. Кирна, от неожиданности подскочила.
— Кто здесь? — повторила она, на этот раз шепотом.
Перед ней возникло и закачалось голубое марево неясных очертаний, имевшее отдаленное сходство с человеческой фигурой.
— Я Диру Ловкие Пальцы, — гордо возвестил голос с легким куинморским акцентом. — И пришел помочь вам.
От голубой дымки неожиданно отделилась поднятая рука, и Кирна, к своему ужасу, вдруг различила лицо с размытыми чертами.
— Призрак, — охнула она. — Настоящее привидение!
— И вовсе я не призрак, — обиделся Диру, — а заколдованный волшебник.
Кирна снова охнула и поспешно прикрыла рот ладонью.
— На тебя наложили заклятие?! Этот противный Гар и над тобой измывался? И теперь держит тебя здесь пленником?
— Нет-нет, — заверил Диру. — Я сам придумал заклинание. Такая штука называется Плащом Эфемерности. Он скоро развеется, вот увидите.
— Правда? — разочарованно протянула девушка. — И ты явился только затем, чтобы поговорить со мной?
— Меня послали разыскать тебя.
Кирна еще раз оглядела туманный голубой силуэт. Что это еще за личность? И кем послан? Он утверждает, что волшебник. Быть может, его отправила сюда Гильдия Чародеев?
Что если Гар попал в беду? Кирна слышала душераздирающие истории о тех бесчеловечных карах, которым Гильдия Чародеев подвергала магов, посмевших нарушить ее законы…
А может, неприятности пока еще только грозят ему? И поделом! Так и надо Гару за все, что ей пришлось от него вытерпеть!
— Он похитил меня! — пожаловалась она. — Притащил сюда, запер и пытал! Подверг меня неслыханным истязаниям!
В доказательство Кирна подняла левую руку, где краснел еще не заживший порез. Это Гар бесцеремонно ткнул ее ножом, чтобы набрать в сосуд крови.
Призрак наклонился, чтобы получше рассмотреть ее запястье, но Кирна поскорее отдернула руку, чтобы тот не увидел, как ничтожен оставленный Гаром рубец.
— Он взял у меня кровь, — продолжала ныть она. — Я уверена, что она понадобилась ему неспроста. Проделает с ней что-нибудь ужасное!
— Значит, он взял вашу кровь, — задумчиво протянул Диру. — Что-то еще? Волосы? Слезы?
Девушка, не ожидавшая подобной реакции, растерянно моргнула. Кажется, придется все-таки сказать правду… более или менее.
— Да! — всхлипнула она. — Он терзал меня, пока я не зарыдала, потом собрал мои слезы тряпочкой в маленький кувшин.
Она не сочла нужным упомянуть, что все терзания заключались в окриках и бесцеремонных шутках, но к чему раскрывать такие прозаические подробности?
Расплывчатые очертания голубого контура чуть заколыхались.
— Что же, хоть какое-то облегчение для вашего отца.
— Узнать, что меня подвергали неслыханным мукам?! — возмутилась было Кирна, но тут до нее дошел истинный смысл сказанного: — Мой отец?
— Ну да, — пояснил Диру. — Меня послали ваши родители. Разве я не сказал?
— Нет, — сокрушенно выдохнула Кирна, чувствуя себя обманутой. Так значит, этот прозрачный тип явился не от Гильдии Чародеев…
— Значит, по-твоему, мои родители будут рады, проведав о том, что меня едва не извели?
— Нет, разумеется. Просто для них будет истинным утешением услышать, что Гар собрал ваши слезы. Обычные слезы не стоят прошлогоднего снега, но слезы девственницы используются во многих заклятиях и волшебных зельях, а это значит, что Гар вас не трогал.
Почему-то при этих словах раздражение Кирны только усилилось.
— Пока, — сухо бросила она. — Теперь, когда его кувшинчик полон, Гар вполне может пуститься во все тяжкие.
— Верно, об этом я не подумал, — согласился Диру. — Кровь, слезы и волосы невинной девицы — вещи весьма ценные, как, впрочем, и различные части тела нерожденного младенца.
В широко раскрытых глазах Кирны стыл ужас.
— Он не посмеет!
— Видите ли, люди способны и не на такое, философски заметил Диру. — Тем более, что он посмел похитить принцессу. Кто может сказать, на что он решится? С другой стороны, вполне вероятно, что он попросту будет держать вас в заточении и употребит ваши слезы на то, чтобы расправиться с королем и королевой: ведь всякий знает, какое это сильное средство — слезы принцессы-девственницы! Куда более действенное, чем обычная соленая влага, льющаяся из глаз непорочной простолюдинки! Правда, подобные чары мне не под силу, но они наверняка известны Гару.
— Убить моих родителей?! — взвизгнула Кирна.
— Гильдия вряд ли одобрит подобное деяние, но…
— Нет! Ты должен остановить его!
— Самый простой способ сделать это — увести вас домой, — решил Диру. — Уверен, что стоит вам оказаться в безопасности под крышей Куинмор Кип, где стража бдит денно и нощно, Гар не захочет утруждать себя дальнейшими усилиями и найдет добычу полегче.
— Доставь меня домой, — попросила Кирна.
— Я бы рад, — вздохнул Диру, — но каким образом это сделать? Как вы думаете, согласится Гар попросту отпустить вас?
Кирна окинула его раздраженным взглядом:
— Ты, кажется, не слышал, что я сказала? — возмутилась она. — Он похитил меня, приволок сюда, запер и истязал!
— Может, он просто желал заполучить кровь и слезы, — развел руками Диру, — а теперь, добившись цели, сам хочет выставить вас.
— Да ты спятил! — взорвалась Кирна. — Лично я уверена, что он собирается держать меня тут до самой моей смерти!
Честно говоря, Гар что-то упомянул насчет скорого прощания, но Кирна под страхом смерти не признается в этом. Ей не удалось обольстить Гара, но, вероятно, другой маг, этот самый Диру, окажется куда податливее. Как только они выберутся из этой мерзкой башни, она употребит все средства, чтобы убедить его сбежать с ней и тайком пожениться. Ах, сколько приключений ждет их впереди. И кроме того, он мог бы передать ей свои знания…
А вдруг ей удастся убедить его прикончить Гара?! Подумать только, поединок чародеев из-за прекрасной принцессы!
При одной мысли об этом аж мурашки по коже!
Кирна вздрогнула и счастливо зажмурилась.
— Что же, вы, вероятно, правы, — печально кивнул Диру. — Придется вызволять вас. Без его ведома.
— Вот как… — разочарованно пробурчала Кирна. Возбуждение мигом улеглось. Значит, дуэли не будет. Какая жалость! Однако… однако Диру все же спасет ее. Ах, какая волнующая сцена! Совсем как в романах! И, может, между ними возникнут нежные чувства…
— Но каким образом? — допытывалась она.
— Предоставьте это мне, — успокоил Диру. И исчез.
— Эй! — позвала Кирна. — Где ты?