– Константин Федорович, опаздываете!
Условленная фраза. Вокруг – никого. Время! Леночка резко оборачивается, глядя в заднее стекло машины.
– Ой, что это?!
Пассажир заинтересованно вертится, всматриваясь в пустоту двора. Мария Отаровна садится близко-близко, прижимая правую руку мужчины к туловищу. Костя тянется шприцом, игла вонзается в основание шеи, над ключицей – благо шарфа на человеке нет, а воротник куртки расстегнут.
– Что вы… А?..
Поздно. Поршень уходит вперед до отказа.
Человек дергается раз, другой, обмякнув тюком тряпья. Глаза наливаются сном, лицо плывет восковой маской.
– Сивилла… Не подбирайте сивилл… по пути…
Все. Состав подействовал. Человек в полусне, он не может пошевелиться или сфокусировать взгляд, чтобы запомнить дорогу. Сумеречное состояние сознания. Окончательно заснет он только на даче, где все готово к приему «гостя»: смены постельного белья, одеяла, капельницы с питательными растворами, судно, шприцы, ампулы с основным «коктейлем», баллон с газом для АГВ, запас продуктов для Кости с Леночкой, собравшихся дежурить посменно…
Сама она примет наркоз одновременно с писателем: надо доставить этого человека к господину Кничеру. Место, где они появятся, известно: она уже «выходила» туда с дачи. И вообще, они с Кничером и Антоном успели составить схематичную карту соответствий.
– Поехали, Костя! Быстрее!
Все будет хорошо. Обязательно…
VII. Монолог скептика из пьесы «На земле и на башнях»
VIII. Ноги лучшего-из-людей и удача куриного льва
– Мозгач! Дружище!
– Он ск-к-к… он ск-к-кааааа..!
– Да плюнь ты на него! Ну, сказал! Это ж армейский маг! Солдафон!
– Он!!! Сказал!!! Что й-я-я н-не!!! Н-не во-о-о-о..! А я во-о-о!!!
– Конечно, во! Ты еще какой во!
– …шеб-б-бник! Волшебник й-я! А он к-ко..! К-ко!..
Утешая Кра-Кра, заикающегося от волнения больше обычного, Бут-Бутан подумал, что, возможно, Алый Хонгр прав. И тут же отвесил себе мысленный подзатыльник. За гнусные сомнения. Ерунда! Происки врагов! Ему, Куриному Льву, тыщу раз брехали: ты не воин, не «Рука Меча». Щенок ты, и зубы твои молочные. Наверное, скажи однажды Мозгач: «Бут-Бутан, а вдруг они правы?..» – загрыз бы предателя. Хоть молочными зубами, хоть коренными. Ладно, когда они найдут недостающие части Лучшего-из-Людей, все злопыхатели подавятся. В ножки падут, да поздно.
– Главное, он тебя отпустил. Ошейник мы потом спилим. Или собьем. Найдем кузнеца…
– …лшеб-б-б!.. б-бник! Я…
– Верю, верю. Ты самый главный в мире волшебник…
Аю тем временем занялась калечным верблюдем. Спасать-защищать больше никого не требовалось, зато нашлось, кого жалеть. Этому занятию Носатая и предалась всем сердцем, со свойственным ей пылом. Верблюдь ритмично кряхтел под бананасом – точь-в-точь озерная кряхта, утица-перелетица, – а «Рука Щита» пыталась облегчить страдания бедолаги. Причитая на манер наемной кликуши-грустихи, она омывала верблюдя слезами и гладила пострадавшую ногу. На ощупь колено, распухшее до размеров черепичного арбуза, оказалось гладким и жарким, словно там, в сплетении хитрых мослов, грелись у печки малые бродяжки. Задохнувшись от сочувствия, Аю пощупала верблюдю лоб. Нет, во лбу бродяжки не грелись. Холодный лоб. Мокрый, правда, и шелковистый.
Спохватившись, она завертела головой: повязка! Нужна повязка! И не простая, а целебная. Значит, надо нажевать нужной травы. В травах Аю разбиралась плохо. Зеленец-почечуй кровь смиряет, маковую соломку – в суп, для остроты, бурчальник стебный от мошкары, растопырка пальчатая дух возвышает… Взгляд девицы остановился на узорчатых листьях чертополыни. На вид листья вызывали доверие: красивые и наверняка ужасно целебные. Недолго думая Носатая набила рот приглянувшейся зеленью, добавив стебель выдранной с корнем кузявки, а также горсть ягод волчьей клюквы, и принялась усердно жевать. Рот наполнился нестерпимой горечью.
Тьфу!
Лекарство смачно плюхнулось на пострадавшее колено верблюдя.
– Ой, прости…
Верблюдь с интересом моргнул, довольно гугукнул – и, по примеру Аю, набил рот кузявкой с чертополынью.
– Плюнь! Сейчас же плюнь! Оно горькое!
Подчиняясь, верблюдь плюнул туда же, куда и Аю. Сгреб новую порцию зелья. Ему на подмогу пришел близнец-скороход – спустя минуту-другую колено превратилось в разноцветный едко пахнущий ком. Убрать гадость верблюдь не позволял, урча от возбуждения; в итоге, надрав лыка с висельной осинки, девушка кое-как закончила курс лечения, обмотав колено и бок несчастного. Снадобье же она твердо решила назвать «горечавкой»: чавкать такое воистину горе!
– Ладно, – решил Бут-Бутан, понимая, что без этих двух красавцев Носатая теперь и шагу не ступит. – Ночуем здесь. А утром двинемся дальше. Дух Лучшего-из-Людей с нами!
– Я волшебник! – вдруг отчетливо произнес Мозгач Кра-Кра, разговаривая с отсутствующим обидчиком. – Я волшебник, а ты к-ко… к-кобыз вонючий. Я тебя сам убью. Встречу и убью. П-понял?
Если даже Алый Хонгр и понял, то не ответил.
* * *Утро лезло за пазуху – греться. Меж деревьями ползала сырость, лаская мокрецов, слизнявчиков и прочую гадость. Сон бежал прочь, трясясь от озноба; вдогонку неслось карканье порхатых щебетлов, буянящих в кроне бананаса. Кра-Кра бормотал заклятья, безуспешно силясь разжечь костер. Оба верблюдя паслись в зарослях шалашовки, хрупая сочными бутонами. Оба?! Куриный Лев протер глаза. Подошел ближе. Верблюдь с повязкой слегка прихрамывал, но двигался вполне уверенно и, похоже, не испытывал особых неудобств. Ну конечно! Они ж Алым Хонгром вдребезги заколдованные, на таких зарастает, как на големе. Вернувшись к кострищу, парень извлек из торбы огниво и пришел на помощь Мозгачу. Магия вскоре дала результат: над «колодцем» щепочек и сухотравья взвилась струйка дыма. Заворочалась, зевая, Аю: ночью Куриный Лев укрыл девушку своей латаной кацавейкой, дав отоспаться в тепле.
Позавтракали остатками черствых лепех с чесночным мясивом, которыми снабдила их в дорогу сердобольная жена каменщика Джунгара. Запили ключевой водой. Бут-Бутан торжественно вознес хвалу Лучшему-из-Людей, призывая его милость на головы верных, и троица выбралась на дорогу. Вроде никого. Можно идти.
Позади громыхнул топот, треск, шуршанье, и из зарослей выломились оба близнеца. Верблюди явно вознамерились следовать за путешественниками.
– В-все. Н-не отвяжутся, – горестно вздохнул Кра-Кра.
Бут-Бутан пожал плечами:
– Их за скотину держат, Мозгач. Тебе жалко таких?
– Ж-жа… ж-жалко. Очень. М-маг их б-бро-о…
– Вот именно. Бросил. Он и есть скотина, этот маг. Настоящая. И дюженник скотина. А эти… Они ни в чем не виноваты.
– …б-бросил. Скотина м-маг! Только нам они з-з-ач… з-зачем?
– Затем! – яростно вступилась за близнецов Аю. – Вдруг на них грызлы нападут? Или горные гульдены? Кто их защитит? Кто пожалеет?!
– Ладно, пусть идут, – согласился Куриный Лев. – Дорога для всех…
К полудню добрели до развилки.
Как и на любом перекрестке, тут имелся здоровенный, грубо обтесанный валун-трюльник, украшенный высечкой: рунами древнего народа Маргиналов – бесов, одержимых свинством. Читать их письмена было опасно, но, к счастью, смысл рун затерялся в веках. Все и без смысла прекрасно знали, что написано на подобных камнях – хоть на трюльниках, хоть на четвертаках или вспятниках. А первую обязательную фразу: «Довлеет злоба дня сего…» учили на память даже малыши из племени горемык-бедуинов, славных своей непроходимой мудростью. Хотя толку от этого знания не было никакого. Предупреждения древних давно утратили всякую ценность.
Великий Хлопчатобумажный Путь вел прямо. Широкий, наезженный и утоптанный тракт. Влево же змеилась подозрительная дорога, мощенная желтым кирпичом, исчезая в путанице холмов. О правом пути и вовсе речи не шло: так, тропа на водопой для агнцекозлищ, коих во множестве держали окрестные селяне. Вроде бы думать особо нечего: вали по тракту до самого Ла-Ланга и насвистывай! Однако Бут-Бутан колебался. Аю с Мозгачом смотрели на вожака, явно надеясь на откровение, посетившее Куриного Льва, а он никак не мог понять причину беспокойства.
Куда идти? Что делать? Кто виноват?..
Тяжкая лапа упала на плечо. Бут-Бутан вздрогнул, обнаружив возле себя раненого верблюдя. Гукая и тряся горбом, тот тыкал пальцем налево. Его брат-близнец уже двинулся в указанном направлении и теперь, обернувшись, приплясывал в нетерпении.
Впервые в жизни Куриный Лев понял: как хорошо, как прекрасно и замечательно, когда за тебя решают другие!
– Пошли! Желтый кирпич, говорят, к счастью…
Когда к дороге вплотную подступили холмы, обросшие брезгуном и чистоплюйкой, Бут-Бутан в последний раз оглянулся на оставленный тракт. У перекрестка гарцевал конный разъезд тугриков, поглощенный изучением трюльника. Человек десять. Вовремя свернули, благодарение Кривой Тетушке и Лучшему-из-Людей! Уберегли, милостивцы. Мысль, что, не будь с ними близнецов, тугрики скорее всего даже внимания не обратили бы на кучку оборванцев, Куриному Льву пришла в голову позже.
И ему без видимой причины стало очень стыдно за эту мысль.
Через три часа дорога запетляла заячьей скидкой, при этом ни разу не пересекаясь сама с собой. Близнецы обеспокоились, делая друг дружке быстрые знаки пальцами. Словно потеряли направление или сбились со следа, сомневаясь, куда идти. Куда? Это даже тупому хрычу ясно: вперед! Вперед верблюди двинулись неохотно, с опаской, ухая на манер мышкующих сычар. Кашлянул Мозгач, всхлипнула изумленная Аю: холмы по бокам стремительно лысели, прикинувшись яйцами орла-гордынника. По куполам бежали трещины: птенцы-исполины рвались на волю. Небо брызнуло радужными кольцами, потом обернулось стеклом: ломким, прозрачным, сверкающим. Отражения без числа, смешные и страшные подобия сущего, разбежались до горизонта, выгнувшего спину. Казалось, любое движение – и шутка бытия осыплется с хрустальным звоном.
Наваждение сгинуло еще быстрее, чем явилось.
– Ч-ч-чары! Я с-спасу! Я в-в-вооо…
– Надо вернуться!
– Нет! Вперед! Только вперед!
Куриный Лев и сам не знал, откуда у него такая уверенность.
Они побежали. Трудно, медленно, с усилием разрывая собственными телами паутину-невидимку, затянувшую пространство. «Лишь бы не явился паук, – навязчиво билось в мозгу Бут-Бутана, грозя безумием, – лишь бы не паук, не надо паука, нельзя, у меня даже меча нет…»
Сверху рушились звезды – больно щекоча затылки, блестяшки жабами прыгали по кустам. На миг глянув вверх, парень захлебнулся тьмой. Чужое, жуткое небо растеряло все созвездия, почернев от нищеты и горя. Но желтый зверь солнца метнулся из засады, и двадцать следующих шагов Бут-Бутан бежал слепым.
Солнце!
Зерцало доспеха Лучшего-из-Людей.
Защити! Не дай сгинуть! Направь на путь…
Желтый кирпич дороги встал дыбом. Исчез. Подошвы сандалий предательски скользят по отполированному льду. Лед? Откуда?! Под ногами тает, хлюпает. Отчаянный рывок… Нет, не выбраться. Увяз по колено, и жирная топь лениво засасывает добычу. За спиной, размеренно и неумолимо, – лязг металла. Это идет Ржавый Лесоруб, воевода дружины Вержегромцев. Исконный враг Лучшего-из-Людей. Он узнал, что части вновь собираются вместе, он спешит, вострит секиру, топает вслед. Мог бы и не торопиться: трясина ничуть не добрее Лесоруба. Жалея свою молодую жизнь, Бут-Бутан прозевал момент, когда оказался в воздухе. Визг Аю, странно членораздельный крик Мозгача…
Далекая черта джунглей прыгнула навстречу!
Не сразу Куриный Лев сообразил, что лежит на плече одного из верблюдей, придерживаемый корявой пятерней. На другом плече скорохода обнаружилась Носатая Аю, судорожно вцепившись в горб обеими руками. Впереди мотался Мозгач, сидя верхом на втором верблюде – бывший раненый то ли был резвее брата, то ли двойная ноша лишала первого прыти. Близнецы, сопя и гулко всхрапывая, безошибочно скакали с кочки на кочку.
Вверх.
Дух захватывает: вот-вот верблюдь взлетит.
Вниз.
Сердце проваливается в пятки, но не в свои, а в могучие, широченные, ороговевшие пятки скорохода.
Ф-фух! Твердая земля. Вырвались, хвала…
– Отпустите! Опустите!.. Мы сами…
Куда там! Поудобнее умостив ношу, оба верблюдя галопом припустили по лесной тропе, словно за ними гнался целый выводок грызл. Бут-Бутан зажмурился: на такой скорости ветер резал глаза. Славные «ноги» они заполучили, ничего не скажешь…
Ноги?!
Эта идея настолько поразила Куриного Льва, что он забыл про ветер и открыл глаза. Охнув от увиденного: между облаками, оседлав крылатого коня, парила Солнечная Бой-Баба, приемная мать Лучшего-из-Людей и его вечная покровительница.
Знамение!
– За ней!
Верблюдь кивнул, чуть не сбросив парня, и прибавил шагу. Однако Бой-Баба по странной причине не приближалась, а, наоборот, отдалялась, несмотря на то что скакала по небу навстречу беглецам. Словно злобный насмешник бросал между ней и Бут-Бутаном все новые и новые расстояния. В конце концов крылатый конь скрылся из виду. Как парень ни выворачивал голову, ему больше не удалось увидеть всадницу.
IX. Королевский путь
На вокзал ей ехать не пришлось. Альфред заказал билет по телефону, и вскоре молоденький курьер доставил заказ в гостиницу, где Польских остановилась. Лично в руки. С некоторых пор она весьма ценила такие приятные мелочи, в конечном счете создающие отношение. В «Нострадамусе», например, никому бы в голову не пришло озаботиться доставкой билета. Да что там билет: просьбу оплатить командировку постороннему, в сущности, человеку многие издатели сочли б оскорблением! Они и своим сотрудникам со скрипом… Вот потому в «Нострадамусе» нет ни одного рыцаря Ордена. Последний (он же первый) год назад в «МБЦ» перебежал, едва срок «вассальной присяги» истек. Рыцари – не оруженосцы или, того хуже, кнехты. Не говоря уже о наемниках. Рыцари себе цену знают.
О пустом думаешь, королева. О деле думай.
Если уж решилась – поздно коней разворачивать.
Поезд в 21.30. Значит, выехать на вокзал надо максимум в 20.15. Четыре часа в запасе. Вещи собраны. Можно попытаться. Прямо сейчас?! Страх лизнул сердце черным языком и послушно сгинул, едва Царица Тамара нахмурила брови. Первые главы «Лучшего-из-Людей» она успела пролистать по дороге в гостиницу. Для начала – вполне достаточно. Влияния неявные, но есть. Причем в обе стороны. Правда, Польских еще ни разу не пыталась выйти через хаотики в растущий локус. Только в стабилизированные, законченные, куда тянулись ясные цепочки заимствований. Придется искать гроздья узлов, косвенные ориентиры, полагаясь исключительно на нюх. Все однажды случается впервые, да? Как потеря девственности?! Хотя с развитием хирургии…
Королева критически смотрится в зеркало. Как будто в хаотиках имеет значение, как она выглядит!
Имеет. Для нее – имеет. Где угодно. На улице. В вагоне метро. В купе поезда. В номере отеля. В хаотиках. По большому счету, Тамаре Юрьевне безразлично мнение окружающих, но для себя… Кокетничаешь, ваше величество? Играешь в самодостаточность?! Играю. С переменным успехом. Даже у царствующих особ есть свои маленькие слабости. Не так ли?
Через пятнадцать минут она осталась почти довольна увиденным. Увы, «почти» – обыденное состояние в ее возрасте.
Смирись.
Польских извлекла из сумочки миниатюрный будильник, который всегда возила с собой. Выставила на 19.45. Снотворное принимать раздумала: заснем без допинга. Конвент вымотал до предела. Теперь – главное. Истрепанный «покет», старое издание «Последнего меча Империи». Еще под псевдонимом «Джимми Дорсет» – тогда печатали одних «варягов». Раритет. «Покет» она бесцеремонно реквизировала у Альфреда. Потом вернет.
Или не вернет.
Оставит на память.
Так, заключительный штрих. На свет явилась статуэтка из бронзы: Пегас расправил крылья, везя к небу нагую амазонку с кривым клинком в руке. Лицо «десант-фемины» было мрачнее тучи. Вот уж кто ничуть не радовался грядущим битвам. Приз с ливерпульского «Fantasy-Con», талисман Польских. Боже, как давно!.. Восемь лет назад. Сколько раз Пегас с амазонкой выручали хозяйку! Потрудимся снова, леди и джентльмен? В хаотиках любой артефакт – пустышка. Но в локусе Снегиря… Полную силу талисман обретает лишь в авторских творениях рыцаря, но даже минимальная помощь не будет лишней.