Тут аналитик опять вмешался в разговор, потому что чувствовал заранее: сейчас биограф обязательно упустит что-нибудь из нужных подробностей. До сих пор ведь он так .ничего и не сказал о гравитации. На корабле, разумеется, была искусственная гравитация, потому что находиться долгое время в состоянии невесомости вовсе не столь полезно. Но люди, проектировавшие корабль, понимали, что если действие гравигена будет распространяться за пределы обшивки, то корабль станет захватывать из пространства все вещество, какое подвернется на пути.
Так что - поскольку удалось локализовать поле искусственной гравитации и ограничить его только внутренностью корабля - за бортом царила уже самая настоящая невесомость.
- Ну, правильно, - согласился биограф, - это существенно. Но так мы никогда не доберемся до сути дела.
Круг вылез. Стоя на оболочке, он медленно выпрямился и с удовольствием ощутил, как крепко держат его магнитные подковы. Они намертво пристали к металлу обшивки, и держали все время, пока он нажимал пятками на их замыкатели внутри башмаков скваммера. Но стоило приподнять пятку, и подкова этого башмака выключалась. Иначе ходить было бы просто невозможно. Люк медленно затворился, и стало совсем темно. Только зеленый глазок сиял во мгле, обозначая, где находится вход и куда надо будет возвращаться, когда закончишь работу. Круг включил нашлемный фонарь и зашагал в том направлении, где находилась восьмая - виноватая - антенна.
Он двигался вперед, примерно до половины туловища погруженный в облегавшее корабль одеяло защитного поля - от него в ногах было такое ощущение, словно по ним бегали мурашки, а нижняя часть скваммера голубовато светилась. Уровень поля по направлению к неисправной антенне все понижался - словно бы Круг выходил на берег неглубокого, теплого ручья, каких немало на Земле...
- Помнишь, мы с Инной сидели около такого ручейка, и она сказала...
Аналитик усмехнулся: влюбленный заговорил!
- Да ладно, ты! - отмахнулся биограф. - шел время - об этом. Не мешай.
Наконец Круг нашел антенну и осмотрел ее. Результаты осмотра его, как говорится, приятно удивили. Он рассчитывал, самое малое, на получасовой ремонт, оказалось же, что дела на минуту. Но между всеми возможностями, которые он мысленно перебрал заранее, такая не фигурировала, потому что предусмотреть ее было невозможно.
Всем давно известно, что микрометеориты, даже самые крупные, не в состоянии пробить защитное поле корабля, поскольку второе поле выброшено далеко вперед, и наводит на все, что попадается по пути, заряд того же знака, вследствие чего и возникает отталкивание. А тут комочек вещества, объемом на глаз в полтора кубических сантиметра, достиг поверхности корабля и ткнулся в нее так неудачно, что застрял между пластинами излучающей антенны и замкнул их. Очевидно, метеоритик был металлическим.
Это было непонятно и неправдоподобно. Преодолеть поле этот метеорит, при его ничтожной массе, не мог. Он мог пробить лишь расстроившееся поле, но оно расстроилось лишь вследствие того, что метеор предварительно преодолел его. Было над чем подумать. Но, разумеется, попозже, не сейчас.
А пока Круг достал из инструментального кармана щуп и попробовал действовать им, но безуспешно, очевидно, железка засела крепко. Электромагнитный экстрактор тоже не дал результата. Не в шутку уже рассердившись на неподатливого нарушителя, Круг достал из кармана длинные плоские клещи, просунул их между пластинами, крепко наложил, расставил пошире ноги и, передав скваммеру всю свою злость, рванул.
Это и было самым последним из всех начал... Метеорит выскочил, но и клещи выскочили из рук, будто какой-то силач выхватил их и швырнул в пространство. Поскольку никакого силача рядом не оказалось, винить в случившемся следовало только собственную неосторожность. Впрочем, разбираться было некогда: в мгновение, когда клещи с зажатым в них метеоритом промелькнули мимо шлема, Круг рванулся и, привстав на цыпочки, успел-таки их ухватить.
Масса клещей стала странно велика, и не таким легким делом оказалось - поймав инструмент, водворить его на место. Кругу даже показалось было, что, схватив, их, он потерял почву под ногами. В следующий миг он сообразил, что дело обстояло куда хуже, потому что не он одолел клещи, а они его, и теперь корабль неторопливо, делая метра так два в секунду, удалялся, уходил в пространство, а Круг и клещи с метеоритом тем временем кувыркались вокруг общего центра тяжести - такими тяжелыми оказались клещи с их добычей.
И тут Круг, в котором взыграл аналитик, стал воздавать себе должное. Нет, тогда он еще не стал сожалеть о том, что не доложил вахтенному пилоту о выходе. Но что минуту назад, перед тем, как начать возню с антенной, он не зацепил карабин тросика за основание той же антенны, вот это было непростительно. Тросик находился всегда при скваммере, сто метров его было намотано на катушку в углублении левого бока; но что в этом толку, если Круг так обрадовался незначительности повреждения, что о тросике в тот момент и думать забыл. Теперь-то он вспомнил, но поздновато.
Тут надо говорить откровенно: испугался он основательно. Что ни говори, внезапно оторваться от корабля и отдаляться от него, и видеть, как он с каждой секундой становится все меньше и меньше, - такое никому не прибавит бодрости. Но все-таки тогда он испугался не до конца. Потому что знал, что в его возможностях - восстановить прежнее положение. И он позволил себе ужаснуться. Мало того: он сам еще поддал жару, представив себе, что корабль сейчас удалится навсегда, а он останется здесь и погибнет. Картина получилась очень мрачная, так что даже противный, холодный пот выступил на лбу...
- Вот это уже чистой воды вранье, - возмутился аналитик. - Страх был самый доподлинный, и картина такая возникла сама по себе, помимо желания.
- Ну да, - согласился биограф. - Но все-таки известно было, что выход есть. А значит, рядом со страхом стояла надежда на то, что через минуту все кончится благополучно.
Через минуту надежда пересилила и заставила действовать. Тогда аналитик и показал себя, потому что биограф метался в растерянности, а влюбленный сидел где-то в самом уголке и помалкивал. Аналитик моментально сообразил, что прежде всего надо было прекратить свое кувыркание, а также движение по отношению к звездолету. Ему, конечно, было ясно, что вовсе не "Ньютон" удаляется, а сам он улетает в пространство. Остановиться можно было при помощи ранца-ракеты - небольшого двигателя, укрепленного на спине скваммера, как раз над дверцей. Немного смущало то, что ранцем-ракетой Круг владел не в совершенстве, а точнее - владел плохо. Конечно, когда-то он тренировался и в таком скваммере, но двигатель включал всего несколько раз, и за это время, понятно, не мог научиться владеть им так, как это нужно было бы сейчас. Аналитик сжал зубы и пообещал при первом же удобном случае рассчитаться за это с лентяем-биографом и заставить его как следует изучить все, что полагалось и еще не было освоено, а таких вещей было немало. Но сейчас приходилось заниматься уже не учебой.
В общем-то, основы он помнил. Засунув клещи с зажатым в них метеоритиком в карман (это оказалось неожиданно трудно, сервомоторы хрипло завыли, и Круг даже потерял ориентировку в пространстве), он подвинул левую ногу чуть вбок внутри широкого башмака скваммера и нажал мягко подавшийся грибок зажигания. Вспыхнуло приборное окошечко над иллюминатором шлема; Круг покосился на него, и убедился, что горючего - полный запас, и аккумулятор тоже полон. Теперь самое важное было - нацелиться. В скваммере было специальное прицельное приспособление для того, чтобы точно наметить то место, в которое ты хочешь попасть. Круг поднял руку, нашарил снаружи на шлеме коробочку, в которой помещался прицел, и осторожно повернул ее, пока она не дошла до фиксатора. Он облегченно вздохнул, когда коробочка встала прямо в центре прозрачного иллюминатора шлема.
Потом он включил гирорули, и они прежде всего стабилизировали его положение в пространстве, так что Круг перестал кувыркаться. Затем дополнительно включая гироскопические рули вертикальной и горизонтальной осей на едва уловимые промежутки времени, Круг начал поворачиваться в пространстве. Уравновеситься в нужном положении оказалось очень трудно. Когда человек, не имеющий достаточного опыта, работает рулями, он обычно отклоняется то в одну, то в другую сторону, то по горизонтали, то по вертикали, переходит нужную линию, и зеленый огонек все елозит вокруг перекрестия нитей и никак не хочет встать на место. У Круга он остановился только на шестой или седьмой попытке. Круг даже не обрадовался, он затаил дыхание, чтобы каким-нибудь нечаянным движением не сбить прицел.
Теперь настала пора включить двигатель.
Он нажимал очень осторожно, и ракета не включалась, как ему казалось, страшно долго. Да и то сказать, не шуточное дело - взять да запустить собой в звездолет. Не приходилось гадать, кто пострадает, если соприкосновение получится слишком сильным. Но он все нажимал и нажимал.
Теперь настала пора включить двигатель.
Он нажимал очень осторожно, и ракета не включалась, как ему казалось, страшно долго. Да и то сказать, не шуточное дело - взять да запустить собой в звездолет. Не приходилось гадать, кто пострадает, если соприкосновение получится слишком сильным. Но он все нажимал и нажимал.
Нажимал - и в конце концов окончательно уверился что в двигателе что-то не в порядке. В таком случае единственное, что остается человеку - это выжать педаль до отказа, чтобы уж окончательно убедиться в том, что мотор отказал. И вот как только Кругу представилось, что мотор может оказаться неисправным, и дела куда хуже, чем ему казалось, - он нажал что было силы.
И тут борт звездолета стремительно понесся прямо на него, не совсем прямо, но чуть ниже. Похоже было, что корабль сошел с ума и вознамерился прижать парня к какой-то несуществующей стене и раздавить. Но этого Круг не испугался. Он выставил, как его учили, полусогнутую ногу, чтобы ею встретить удар и затем попробовать зацепиться то ли за антенну, то ли за одну из скоб, которые были приварены к борту именно для этой цели. Однако совсем приблизившись, корабль почему-то провалился и пронесся в каком-нибудь метре от него. Почти секунду бедняга пролетал над широченной корабельной спиной, судорожно извиваясь и пробуя дотянуться до поверхности ногой или рукой. Это ему не удалось, и корабль начал снова удаляться от него еще быстрее, чем в первый раз, только в обратную сторону,
Горечь неудачи оказалась настолько велика, что лишь через несколько секунд Круг, при помощи гирорулей, повернулся лицом к улетавшему звездолету и снова включил ранец-ракету. На этот раз импульс получился менее сильным, но корабль опять проскочил внизу.
Может быть, тут и следовало остановиться, повисеть спокойно в пространстве, поглядывая на корабль, и подумать, в чем же дело и почему он никак не может достичь цели. Но Круг уже был не в состоянии остановиться, потому что почти мистические нырки "Ньютона" вселили в него настоящий ужас. И он еще несколько раз качнулся, как маятник, отказываясь то по одну, то по другую сторону звездолета. Как бы он ни прицеливался, - а в конце концов он стал целиться прямо в борт, пренебрегая возможностью разбиться, - корабль в последний миг отпрыгивал куда-то и ускользал.
Но вот наконец эти попытки прекратились. Круг закрыл глаза и подождал, пока нервная дрожь не начала проходить. Тогда он стал подводить итоги. Аналитик размышлял, а лентяй в это время все еще дрожал по соседству и был готов в любой момент заплакать. На счастье, тут оказалось еще несколько Кругов Круг-мужчина, Круг-спортсмен, и еще какие-то, - и они навели относительный порядок, так что аналитик смог закончить свой обзор событий.
Кругу удалось всего лишь уравновеситься. Теперь он не удалялся от корабля, но и не приближался. Корабль висел вдали, так далеко, что было трудно различить эту махину в темном пространстве. Сколько сотен или тысяч метров разделяло их, Круг не взялся бы определить даже приблизительно: во время всех этих сумасшедших скачков он совершенно потерял чувство расстояния. Да оно было ему и не нужно, потому что теперь стало ясно, как день: на корабль ему больше не попасть. Что-то произошло, и "Ньютон" не принимает его. Что произошло, он не знал, и от этого случившееся казалось еще страшнее, а предстоящее...
Предстояла смерть, а Круг не верил в то, что смерть не страшна.
Однако пока она держалась еще где-то в тени и не стремилась заглянуть ему в глаза. И вот сборшцу Кругов удалось кое-как успокоить биографа, лентяя и мечтателя, у которого было неладно с выдержкой и мужеством. Однако возможно, что они допустили здесь ошибку позволив ему заняться воспоминаниями.
Но в тот миг это показалось им даже интересным и полезным, потому что давало и им самим возможность передохнуть.
А Круг-биограф принялся вспоминать, как когда-то давно, очень далеко отсюда - там, на Земле, был праздник. Воздух города слабо светился, стены домов мерцали сквозь зелень и фосфоресцировавшая вода реки и каналов медленно обтекала легкие и стремительные тела кораблей. Девушки были украшены цветами, и деревья почему-то казались синими, а небо - совсем прозрачным.
Он был тогда еще совсем мальчишкой, и ему было обидно, что никто не обращал на яего внимания, и в этом проявилась главная несправедливость человечества - ведь девушки были частью человечества, правильно? - заключавшаяся в том, что человечество почему-то признавало и ценило только уже совершенные подвиги и деяния, а задуманные, но еще не совершенные, просто не замечало. А вина человека, задумавшего подвиги, заключалась лишь в том, что у него еще не было времени осуществить свои замыслы! Но девушки дружили с монтажниками, авторами кораблей, - ах, правда, это был их праздник, монтажников, - накануне ушел на испытания новый звездный корабль, и монтажники ходили в своих серебристых костюмах и тихо пели песни, и смеялись. А он одиноко бродил по широким, светящимся улицам далеко от центра - там, куда только ветер доносил музыку. Тогда-то Круг решил, что со временем он наденет комбинезон звездолетчика, потому что это было еще почетнее, чем быть монтажником.
И вот он надел его. И уже в первом рейсе ожидал событий, которые помогут ему проявить все его лучшие качества, а может быть, и совершить подвиг. Содержание подвига было ему неясно, но он отлично чувствовал настроение, в котором он совершит нечто, и даже знал, что скажет, когда все закончится и его будут приветствовать и немного завидовать. Поглядывая на новых товарищей по экипажу, он даже решил, кто из них что скажет при этом. И, возможно, так бы все и произошло, но нужные события не случались. Единственным событием за весь рейс была поломка микромоторчика в одном из курсоуказателей; увы, моторчик сжег он сам, производя подключение, и хотя сам же он и исправил прибор, на значительное деяние это никак не походило. В следующих рейсах было так же спокойно, и он даже начал привыкать к этому. Но желание сделать что-то необычное в нем не угасало. Он был готов совершить подвиг даже ценой жизни, соглашаясь не услышать всего того, что скажут после его гибели звездолетчики и все остальные; но он уже Сейчас так четко представлял все это, что как бы присутствовал на собственных проводах. Сама же смерть казалась ему чем-то малозначительным по сравнению с тем, что будет по этому поводу сказано; он думал, что таким образом приучил себя не бояться небытия. И пребывал в таком убеждении до того самого момента, когда...
Биограф явно зашел слишком далеко: в такие детали вдаваться не следовало. Все-таки гораздо полезнее было - до конца разобраться в сегодняшнем происшествии. Потому что никому не хотелось примириться с мыслью, - ни влюбленному, ни биографу, ни даже аналитику, - с мыслью о том, что все кончено.
Что же произошло вслед за тем, как он уравновесился? Как ни странно, он прежде всего подумал о том, что, благодаря всей этой карусели ему удалось освоиться с проклятой педалью. Теперь он сможет управлять ранцем-ракетой вполне сносно. Прежде всего, сознание этого принесло ему некоторое моральное удовлетворение. А затем - приятное предчувствие скорой встречи с кораблем. Дело в том, что у него как-то мгновенно возник новый план, в котором умение управлять скваммером играло не последнюю роль.
Причины, по которым он не мог достичь корабля, так и оставались загадкой; пока ему не пришло в голову ничего более правдоподобного, чем предположение, что, в конце концов, виновато во всем было его неумение точно прицеливаться. А может быть, и прицел был разрегулирован. Круг помянул недобрым словом вакуум-слесаря и решил, что это ему так не пройдет. Но до вакуум-слесаря надо было еще добраться. И вот он придумал: сейчас он, дав слабый импульс, медленно поплывет к кораблю, целясь прямо в борт. Метрах в двух-трех остановится, затормозив. Он уже чувствовал себя в состоянии вовремя затормозить. А потом, с такой дистанции, не попасть в нужное место будет просто невозможно. Если же он будет двигаться так, как нужно - не слишком быстро, но и не столь медленно, чтобы перейти на круговую орбиту, - то и тормозиться не станет, а причалит прямо к борту. И все кончится.
Он прицелился и нажал педаль. Импульса не последовало. Что он, опять разучился? Круг нажал сильнее: без результата. Выжал до отказа. Опять ничего. Что за свинство!...
Следовало искать повреждение. Он взглянул на светящееся окошечко наверху и похолодел: индикатор показывал, что бак сух, и топлива не осталось ни капли.
Этого быть не могло. Круг помнил, что бак был полон, и примерно представлял, какое расстояние он успел пролететь, сколько и какой силы импульсов дать. По его расчетам, чуть ли не половине топлива следовало еще остаться, но его не было.
Круг несколько минут повисел без движения, привыкая к этой мысли. Топлива нет. Тогда как же, черт побери, он попадет на корабль?