Бортстрелок по имени Дов, научившийся стрелять из «Минигана» месяц с небольшим назад — у Израиля просто нет на вооружении бортовых «Миниганов», — в прибор ночного видения видел еле ползущую перед ним серую, в каких-то пятнах землю. Ему хотелось кричать… он участвовал в кампании шестого года в Ливане и знал, сколь опасен полет на предельно малой высоте. Но еще опаснее — полет не только на предельно малой высоте, но еще и на предельно малой скорости. Вертолет не летел — он полз, и каждый, буквально каждый, кто есть на земле, мог стрелять в него. И они станут в него стрелять, потому что ненавидят и хотят их всех уничтожить…
В поле зрения появились какие-то цели, семь или восемь человек, на склоне. На десять часов, то есть почти вне зоны поражения. Дов промедлил пару секунд — потому что он знал, на земле есть израильтяне, свои, и он не хотел случайно попасть в них. И понял, что допустил ошибку, когда один из тех, на склоне, указал на вертолет и все они бросились в разные стороны, вскидывая свое оружие.
Вывернув ствол «Минигана» до ограничителя, Дов нажал на клавишу спуска.
«Миниган», когда работает, у него нет отдачи в обычном смысле этого слова, это больше похоже на какое-то промышленное оборудование, чем на оружие. Закрутился ствол, «Миниган» зарычал, посылая в цель пули со скоростью три тысячи в минуту, на срезах стволов появился огненный факел — но его не было видно из-за длинного цилиндра пламегасителя. Дов бил короткими (если по пятьдесят патронов зараз — это короткие) очередями, целясь в то место, откуда по вертолету били несколько автоматов и пулемет, и там, на том месте, разверзался ад, а в воздухе не пролетел бы и комар, чтобы не быть сбитым пулей. Он поворачивал пулемет и осыпал ублюдков свинцом, и те замолкали. И больше уже не стреляли в него…
Сидевший на хвостовом Моди, Мордехай, но все звали его Моди, потому что Мордехай было сложно выговаривать, добавил ублюдкам несколько полудюймовых гостинцев, когда Дов уже прекратил огонь и они пролетели мимо.
— Моди, в кого ты стреляешь? — крикнул в микрофон системы внутренней связи Дов.
— Надеюсь, ты оставил одного ублюдка на закуску и мне!
— Извини, я сам их сожрал!
Да, это было так. «Миниган» не стрелял — он жрал, вот самое точное определение.
— Господи, справа, справа! — закричал стрелок справа, по имени Рафуль, Раф, но очереди из «Минигана» не последовало, а вместо этого вертолет солидно тряхнуло, и звук турбин сразу изменился, став надрывным.
Дов обернулся и увидел, как Раф лежит на полу десантного отсека.
Бросив свой пулемет, Дов сделал то, что не должен был делать, — он бросился к Рафу, оставив вертолет без защиты не только с левого, но и с правого фланга.
— Раф!
Раф уже поднимался, ошеломленно щупая рукой лицо… вернее то, что было вместо лица. Их спасло новое снаряжение — американцы после Афганистана заказали для ганнеров бортовых пулеметов комплект, который закрывает лицо целиком, и шею тоже, его сложно было надевать, в нем ты себя чувствовал, как будто тебе на голову надели кастрюлю, — но он работал. Реально работал. Вот и сейчас — эта кастрюля приняла на себя осколки разорвавшейся у двигателя ракеты, осколки не только ракеты, но и установленной у воздухозаборника решетчатой защиты. Разбился прибор ночного видения, но он был стальным, со старым добрым стальным корпусом, и он тоже защитил лицо Рафа от осколков и взрывной волны. Дов сдернул с лица чертов прибор и увидел ошеломленные, но мигающие, не залитые кровью глаза Рафа.
— Цел?!
— Иди к пулемету, какого хрена?!
Дов поспел как раз вовремя — они пролетали мимо очередного поискового подразделения иранской армии, и по вертолету снова хлестали пулеметы и автоматы. Вспышки на земле были похожи на искры — и Дов открыл по ним огонь.
* * *— Шунтировал! Шунтировал!
Бортмеханик успел отключить питание от поврежденной взрывом ракеты турбины, благо их было целых три. Наряду с европейским «Мерлином» это был единственный трехмоторный вертолет в мире…
— Пожар?
— Отрицательно! Вспышки нет!
— Черт, откуда эта ракета.
— От иранцев.
— Внимательнее по флангам! — крикнул первый пилот для бортстрелков, потому что по вертолету снова хлестали из автоматов, и, словно отвечая ему, заработали пулеметы, сначала слева, потом и справа.
Вертолет прополз, едва не цепляя брюхом землю, между низкими, пологими, поросшими чахлой растительностью холмами — и выполз к плато, на котором они оставили десант.
— С фронта!
— Это свои!!!
Один из тех, кого увидели вертолетчики, начал размахивать двумя светящимися в темноте желто-зеленым светом фосфоресцирующими палками.
— Это свои!
— Они не обозначили площадку!
— Мазл тов, садимся и так!
Пилот вертолета пересчитал тех, кто ожидал их на площадке, — их было трое. Площадку тоже обстреливали…
* * *Десантник из «Саарет Маткаль» сунулся в кабину, от него пахло порохом и потом. Совершенно безумные глаза… хотя и у самих, наверное, не лучше.
— Надо подождать! — заорал он.
— Что?! — не понял командир вертолета.
— Надо подождать! Группа не подошла!
— Как не подошла, а бэн зона?!
— Наши остались там! Мы их вытащим!
— А, кус амак, нас тут сожгут!!!
Не отвечая, десантник ломанулся назад…
— Турбину на холостой ход! Сделай что-то с поврежденной! — заорал пилот бортмеханику.
— Что?!
— Да что хочешь!!!
Объект «Имам Али» Первая группа
Вспышка озарила горизонт — и вдалеке от них за холмом начало подниматься, пульсируя, белое яростное пламя.
— Попадание! Попадание!
— Есть! Попадание!
Игал обернулся и увидел мчащуюся по дороге машину, она мчалась прямо на них, и пулеметчик за пулеметной турелью целился прямо в них. И ответить — не выжить, так хотя бы отомстить — никто не успевал.
Объект «Имам Али» Саргорд Арад Бешехти
— Аллах акбар! Аллах акбар! Субхан аллаху!
Автомобиль остановился в нескольких метрах от горячей скоростной машины, вся очередь из ДШК попала в нее, бензин загорелся. Обрадованные хотя бы этой маленькой, лично им одержанной победой, солдаты выскочили из машины, один из них выпустил из автомата совершенно ненужную очередь в пожираемые ярким, жадным пламенем тела.
— Аллах акбар!
Саргорд не смотрел на уничтоженную скоростную машину, с которой, верно, и вели огонь напавшие на базу подонки. Он смотрел на поднимающееся за холмом белое пламя. Он знал, что это такое — взорвалась ракета, ракетное топливо горит с такой температурой, что сталь течет, как вода. Если ракета взорвалась на стартовой площадке — то уничтожен весь стартовый комплекс.
Саргорд повернулся, чтобы отдать приказ, и увидел на холме человека, и этот человек целился в них из гранатомета.
— О Аллах, за что ты нас караешь?! — закричал саргорд.
Человек с гранатометом выстрелил — и саргорда бросило куда-то во тьму.
Вертолет «Ясур-2000» Объект «Имам Али» Район Тебриза
Израильский десантник снова пробился к вертолетной кабине, где экипаж вертолета был буквально на иголках. Два раза на них выскакивали моторизованные скоростные иранские патрули — но оба раза десантникам удавалось отбить атаку до того, как кто-то из иранцев успевал прицелиться в стоящий на земле вертолет из гранатомета. Рано или поздно их везению должен был прийти конец.
— Подъем, поднимай машину! Коридор пробит!
На горизонте полыхало белое зарево.
— Какой курс?
— Сто двадцать!
— Ты охренел! Там зенитные установки на каждом шагу!
— Там наши! Коридор пробит, поднимай машину!
— Черт бы вас побрал, ублюдков!
Вертолет поднялся тяжело, покачиваясь в воздушных потоках, ручка управления была тоже тяжелой. Казалось, что вертолет не хочет лететь туда, навстречу пламени, он все понимает, как живой.
— Бортстрелкам готовность!
— Есть левый борт!
— Есть правый борт!
— Есть корма!
— Идем на предельно малой. Прокладывай курс!
— Держу, Рафи. Давай левее… там, кажется, есть ложбина! Проскочим.
Едва не обдирая брюхом ветки местного, жесткого и колючего кустарника, «Ясур-2000» устремился по направлению к ярко разгорающемуся пламени. Пулеметные установки не были подавлены полностью, местность была нашпигована гранатометчиками, оставалось надеяться только на себя!
— По фронту! Ракетчик по фронту!
Неизвестный солдат, скорее всего молодой басидж, еще пацан, поднялся из зарослей кустарника, это было видно на приборе ночного видения. Видно было и то, что у него на плече гранатомет «РПГ-7» и он целится им прямо в летящий на него вертолет.
Ни влево, ни вправо, ни вверх — уже бесполезно.
— Держитесь!
Вместо того чтобы попытаться набрать высоту, пилот увеличил скорость, вертолет несся прямо на стрелка.
— Твою ма-ать! — закричал по-русски штурман, он не был русским, но хорошо помнил, как ругался в таких случаях отец.
Фигурка стрелка окуталась пламенем, и… вертолет пронесся над ним. Забухал кормовой станковый пулемет, обрабатывая место, где все еще был дым.
— Черт, что…
— Повреждение. Носовой локатор поврежден.
— Критическое?
— Нет, перехожу на дублирующую схему.
— Господи, у нас в носу граната!
Это и в самом деле было так — взрыватель ракеты «РПГ» не успел взвестись, и она воткнулась в нос израильского вертолета подобно копью. Ни один вертолет, кроме этого старого «Сикорского», не смог бы пережить подобное.
Они увернулись еще от одной ракеты — и наконец увидели зеленый, фосфоресцирующий дым…
* * *— Вертолет! Вертолет!
Несколько израильтян заняли позицию на холме, держа огнем на расстоянии боевиков иранской революционной гвардии, пытающихся наступать от подземного комплекса.
— Приготовиться!
Они знали, что будет — вертолет сбросит им веревочную лестницу и, как только последний зацепится за нее, пойдет назад, в сторону Ирака.
Один из израильтян по имени Гад бросил пулемет и побежал по холму вниз, к горящим машинам.
— Куда! Назад! Назад!
— Мы должны забрать своих!
— Нет времени! Нет времени, что ты творишь?!
— Тогда улетайте без меня! Я останусь тут!
С вертолета сбросили веревку. Гад, добежав до машины, где нашел свою смерть командир израильской группы и трое его сослуживцев, сорвал куртку, начал сбивать ею уже мутное, чадное, горящее из последних сил пламя.
— Черт бы тебя побрал!
— Командир, вертолет! Вертолет!
— Держите его!
* * *— Сдай чуть вперед!
Нервы у израильского пилота сдали окончательно.
— Да вы что, охренели, мать вашу?! — Он выкрикивал все новые и новые ругательства на десантника, сунувшегося в кабину. — Нас сейчас второй раз ракетой подобьют, и все тут останемся! Все тут останемся!
— Там человек! Наш! Он живой!
— Да…
Пилот подал машину вперед, вниз, с люка в полу и с задней аппарели летели спасательные тросы, чтобы попытаться прикрепить тела.
— Ниже! Ниже!
— Я не могу ниже! Мы разобьемся!
Ракета РПГ, пущенная от открытых настежь врат, ведущихся в царство Аида, пролетела левее вертолета, ей ответил пулемет с левого борта.
— Куда?
Двое израильских солдат спрыгнули вниз без веревки, каким-то чудом привязали к веревкам тела. Потом потащили к свисающей из брюха лестнице наглотавшегося дыма, с обожженными лицом и руками Гада. Каким-то чудом прицепились к лестнице.
— Все! Уходим! Уходим!
— Поднимай их! Поднимай!
Вертолет начал смещаться влево, разворачиваясь, оставшиеся в живых израильтяне втаскивали на борт живых и мертвых.
Но это было еще не все — потому что вышедший к объекту боевой вертолет иранских ВВС уже засек цель…
Объект «Имам Али» Воздушное пространство Капитан ВВС Израиля Давид Абрамсон
В последний момент воздушный кудесник из Хеврона Давид Абрамсон все-таки успел рвануть на себя рычаг катапульты. И вылетел из машины в облаке пламени — в F15 почти одновременно попали сразу ракета с наземного ЗРК «Роланд» и очередь с иранского «МиГ-29». Это было все, чем располагал иранский ас — и он не промахнулся.
Пиропатроном Давида отбросило от самолета, и тут грохнул взрыв, и кресло с намертво пристегнутым к нему пилотом закувыркалось в воздухе, как лист, осенним ветром несомый. Еще бы немного, секунда, если бы не доля секунды — и ракета достала бы его, и сейчас он догорал бы в обломках своей стальной птицы на безымянном склоне тебризского нагорья — а в газете, если, конечно, останутся в живых те, кто должны ее выпускать, — появится его траурная фотография и краткая биография: родился, учился… мечтал.
Нет, хрен вам!
Капитан Абрамсон чуть пришел в себя от того, что его шарахнуло воздушной волной от пронесшегося рядом «МиГа» — иранский летчик спешил убраться от разверзшегося на земле ада, потому что зенитный снаряд своих и чужих не разбирает.
Лучше бы он в себя не приходил…
Он катапультировался ниже нижней кромки облаков… он никогда не любил летать так, чтобы скрываться в облаках, от радара не скроешься, а видеть то, что происходит внизу, было необходимо. Рывок парашютной системы — парашют в данном случае входил в состав кресла и удерживал в воздухе не только его, но и катапультируемое кресло, — привел его окончательно в себя, и капитан смог полюбоваться на то, что творилось внизу.
* * *Он вспомнил бабушку. Бабушка приехала в Израиль откуда-то из-под Киева и очень любила готовить дома, а маленький Давид поэтому любил проводить время у бабушки. Когда он что-нибудь умудрялся натворить — например, сломать дверку шкафа или привязать банку к хвосту бедняги кота — бабушка всегда говорила: «Давид, Давид, что ты опять натворил…» Он почему-то хорошо вспомнил именно это.
Натворил он и в самом деле — много чего.
Он заходил на цель не с запада, как можно было бы ожидать, а с востока, потому что американские инструкторы научили его всегда появляться над целью с неожиданной стороны. За время, прошедшее с того момента, как он нажал кнопку и бомбы ушли к земле, до того момента, как в самолет врезалась ракета, самолет пролетел почти что два километра… может, немного меньше, может, больше. Поэтому он падал не в само пламя, пламя было у него за спиной, но его все равно было видно. Зловещее белое зарево подсвечивало его со спины, и даже здесь, на высоте, он чувствовал жар, исходящий от эпицентра, от того места, куда попали его бомбы. Этот жар навел его на мысль, что от его бомбы сдетонировал атомный заряд и сейчас ему лучше просто отстегнуть ремни и сигануть вниз… но почти сразу ему пришло в голову, что если бы сейчас сдетонировала атомная боеголовка, то он бы сейчас летел вниз невесомым белым пеплом, поджаренный на гриле с температурой несколько тысяч градусов Цельсия. И все равно — от пульсирующего зарева, от белого, почти прозрачного света, исходящего из-за спины, становилось страшно.
Становилось страшно и от огненных струй, которыми иранские зенитки полосовали ставшее в один миг враждебным небо. Он, летчик, пилот истребителя-бомбардировщика, знал, что рано или поздно ему придется пройти сквозь это, направить самолет в огонь и пройти через него. Но сейчас было все по-другому… это раньше пилоты штурмовиков летели через град свинца, это раньше пилоты бомбардировщиков ложились на боевой курс, окруженные черными облачками разрывов дальнобойных зениток, — и нужно было, чтобы не дрогнула рука, иначе весь вылет впустую. Сейчас все происходит быстро — настолько быстро, что ты даже не успеваешь испугаться. Ты подлетаешь к объекту на скорости тысяча с лишним километров в час, и какие-то парни внизу подсвечивают тебе цель. Ты сбрасываешь бомбы, говоришь «Йо-хо-хо» и летишь дальше, обгоняя собственный звук. Или ракеты… их ты вообще запускаешь вне зоны действия ПВО, и твоя работа превращается в работу простого воздушного извозчика: вышел в заданную точку, нажал кнопку, отправил ракету в полет и летишь домой. А если ты напортачил, то обычно даже не успеваешь испугаться, зенитная ракета сделает все быстро и безболезненно. Но он никогда не думал, что ему придется вот так вот висеть под стропами парашюта в безжалостно расстреливаемом из стволов всех калибров небе.
Стволы были разные. Огонь одних из них был похож на красную пунктирную строчку на черном — словно ровные стежки швейной машинки. Огонь других — как серия футбольных мячей, только каждый — как маленькое солнце, светит и пышет жаром — неторопливые, но мощные «ДШК». Где-то эти мячи летели таким градом, что даже лучший вратарь в мире не смог бы их отбить — многоствольные «ДШК», он помнил про них по подготовке.
А где-то — сплошной, пульсирующий красный луч мотор-пушки, шарящий по небу, — казалось, что грохот этого монстра был слышен и здесь.
И он — под парашютным куполом. Его задницу защищало только американское катапультируемое кресло, и он ощущал себя жестяным зайчиком в воскресном тире в парке развлечений…
Господь наш пастырь…
Как ни странно, капитан Абрамсон никогда не задумывался о смерти. Да, он знал, что его работа опасна, но разве не опасно ездить по дороге домой? Точно так же какой-нибудь пьяный может вылететь на встречную и размазать тебя по асфальту. Самолет, если за ним следят техники и если все делать как надо — ничуть не опаснее той же машины и уж явно безопаснее, чем скоростной мотоцикл «Ямаха». По крайней мере, у «Ямахи» нет катапультируемого кресла…