– Зачем вам это надо?
– Россия – это не Москва, не Петербург. Россия – это регионы. И я хочу, чтобы регионы оказались услышанными.
Ответ был искренним. Возможно, это слишком идеалистическая позиция, но Донской действовал полностью в рамках закона. То, что с ним произошло после этого, – следствие административного давления и беззакония в России».
Из российских политиков самым честным по отношению ко мне и к моей ситуации оказался Владимир Жириновский. Еще после звонка Клебанова я пришел к Жириновскому и спросил его мнение, как мне быть. Он сказал так: «Давай я сейчас при тебе позвоню Клебанову и спрошу, что он о тебе думает. А ты просто послушай». Включил громкую связь, набрал номер:
– Слушай, вот в Архангельске есть такой мэр Донской, он сейчас решил баллотироваться в президенты. Я хотел бы узнать, как нам по отношению к нему себя вести? У меня там в Архангельске лидеры ЛДПР спрашивают: какую позицию мы должны занять?
– Ты, Вольфович, лучше отойди пока в сторону от Донского. Потому что все, кто к нему сейчас приблизятся, все пострадают, у всех будут проблемы. Или сейчас, или потом. Этот Донской – выскочка – повел себя неправильно, и мы его за это посадим…
– Понял. Спасибо!
И мне говорит:
– Слышал?
Я считаю, это самая высокая степень доверия. Вот так взять и открыто при мне позвонить, задать вопрос и дать мне выслушать ответ собственными ушами. Это был самый честный поступок и самое положительное участие в моей судьбе.
И потом он мне сказал еще одну очень важную вещь: «Александр, ты делаешь все неправильно. Ты бери пример с меня. Я выступаю, например, в Госдуме. Люди, которым интересны мои драки, смотрят все это, получается, я поддерживаю свой имидж. Но, потом мне звонит, допустим, Сурков и говорит:
– Вольфович, ты что? Охренел? Ты что творишь?
Я ему тут же говорю:
– Я сейчас к вам приду.
Сразу встаю, дверь открываю, к нему иду, в его кабинете за собой дверь закрываю. И там за этой закрытой дверью, в его кабинете я уже ему говорю:
– Владислав Юрьевич, извините меня, пожалуйста, сегодня, наверное… – и дальше варианты:
«…я не с той ноги встал,
…магнитные бури,
…меня занесло куда-то не туда,
…моя голова просто раскалывается!» – выбираю подходящий вариант, и дальше продолжаю:
– Владислав Юрьевич, простите меня, пожалуйста.
Я искренне перед ним извиняюсь. Понимаешь? Получается, я же выступал публично, а извинялся в кабинете. Мало ли, что я там делал, этого никто не знает. Александр, тебе надо делать как я! Я ведь мог бы точно так же, как ты, выступать – заявлять какие-то вещи, и потом у меня были бы проблемы. Но я же хочу не в тюрьме сидеть, а вот в этом красивом кабинете. И не быть на улице, как Немцов, например, Яшин или кто-то еще. При этом я же понимаю, как устроена Система. Я понимаю, что вот это – все то, что у меня есть: кабинет в Госдуме, полномочия, возможности, – всего этого может и не быть. И я либо буду иметь те возможности, которые имею сейчас, либо буду орать на улице. И я за это держусь. И ты должен делать так же!»
И это был очень честный разговор.
Для контраста другая история. С «Яблоком». Это произошло, когда я подал заявление в партию и они включили меня в списки по Архангельской и по Мурманской области. И не просто включили, а поставили во главе региональной группы. И скорее всего они сделали это из-за того, что знали, что по Архангельской области у меня очень высокий рейтинг. Но потом председателя партии «Яблоко» Сергея Митрохина вызвали в администрацию Президента и сказали, что меня надо исключить. Митрохин мне позвонил, сказал: «Есть разговор!» А дальше было совсем интересно, потому что Митрохин заявил мне следующее:
– В администрации Президента мне сказали, что нежелательно, чтобы Донской был в списках «Яблока». Нас из-за тебя всем списком с выборов снимут.
– Понятно. А ваше решение какое?
– Было бы неплохо, если бы ты написал заявление, что уходишь из нашей партии добровольно.
– Я вас понял.
Я вышел из кабинета, а у себя в «Фейсбуке» написал, что мне Митрохин сказал вот такие слова. И как только я это написал, Митрохин тут же начал комментировать, что Донской якобы неправильно все интерпретирует и что такого разговора не было, а меня исключили из «Яблока» потому, что узнали, что у меня в юности был грабеж.
Это вторая история про второго политика. Да, эти две истории произошли немного в разное время. Но каков контраст?!
И вот есть Жириновский, которого все считают клоуном, но по отношению ко мне он поступил честно. И есть Митрохин, который говорит, что он оппозиционер, но на самом деле прогнил насквозь и находится в прямой зависимости от правящей партии.
И получается так, что оппозиционеры только изображают себя таковыми, а на самом деле всего лишь играют свою роль перед народом. Дескать, у нас в стране каждый имеет право высказаться, каждый имеет право на свое мнение, потому что у нас демократия… Но все это фикция.
Многие из тех, с кем я встречался, в большинстве своем ведут себя совершенно одинаково, и я бы даже сказал, типично для политиков. Некоторые сразу называют цену: «Это стоит столько-то, принесешь деньги, я начну заниматься…» А большинство отвечают уклончиво: «Мы твою ситуацию обсудим, мы поучаствуем, мы порешаем…» Но здесь надо понимать, что, если ты попадаешь в эту машину, никто ее не может остановить, кроме первого лица.
К КОМУ ТЫ ПОЙДЕШЬ В СЛОЖНОЙ СИТУАЦИИ? КОМУ ТЫ БУДЕШЬ ПИСАТЬ ПИСЬМА? _________________________
КТО ТЕБЕ СМОЖЕТ ПОМОЧЬ? _________________________
В какой-то момент я понял, что Система будет давить меня, как надоедливую вошь, пока не раздавит. Тогда я решил обратиться напрямую к Президенту. Я понимал, что, возможно, травля идет с его молчаливого согласия или даже по его поручению, но, по крайней мере, как гарант Конституции, по закону обязанный меня защищать, он просто не сможет не отреагировать.
Первая попытка воззвать к справедливости состоялась еще 22 января 2007 года, когда было опубликовано мое открытое письмо Президенту В. В. Путину. Там говорилось об организации в отношении меня откровенной травли со стороны областных чиновников. Реакция на письмо последовала незамедлительно. С 25 по 30 января 2007 года моих соратников, состоящих в «Единой России», одного за другим исключили из рядов правящей партии, мотивировав это тем, что они выступили с совместным заявлением, противоречащим официальной позиции партии.
После этого я понял две вещи: во-первых, своими действиями я могу поставить под удар других людей, которые не готовы к подобным жертвам, и во-вторых, в следующий раз действовать надо напрямую и по возможности максимально публично.
Подходящий случай сделать все правильно представился во время пресс-конференции В. В. Путина, которая проходила незадолго до выборов Президента РФ. Я сразу же решил, что нельзя упускать такую возможность. Поскольку пресс-конференция будет проходить в прямом эфире, невозможно будет что-то «вырезать» и, если вопрос обо мне прозвучит, Президент будет вынужден что-то сказать.
Путин мог сказать, что он не знает никакого Донского. Но это было бы хорошо, потому что после такого признания он в любом случае должен был бы навести справки обо мне и о том, что со мной происходит.
Путин мог сказать, что он в курсе моей ситуации. В этом случае он должен был бы дать либо негативную, либо позитивную оценку тому, что со мной происходит.
Если бы Путин выступил против меня, сказал бы, например, что я вор, негодяй и должен сидеть в тюрьме, это полностью уничтожило бы мою жизнь. В этом случае Система абсолютно точно перемолотила бы меня в своей мясорубке и от меня не осталось бы и следа. Но, возможно, трезво мыслящие люди услышали бы мою историю и составили бы свое мнение на этот счет.
Если бы Путин выступил в мою защиту и поддержку, это бы полностью реабилитировало меня и вернуло бы мне свободу.
Я готов был рискнуть! Я посчитал, что ответ Президента в любом случае будет полезен, и был готов к любому развитию событий.
Мне удалось выяснить, что «Правда Севера» получила аккредитацию для участия в пресс-конференции В. В. Путина и отправляет туда своего журналиста. Поскольку газета была прогубернаторская, я понимал, что представлять мои интересы они не захотят. Тогда мне удалось найти в рядах этой газеты журналистку, которая искренне и по-доброму ко мне относилась и ради моего спасения готова была задать Президенту вопрос о моей судьбе. Если журналистка была готова сделать это бесплатно, то ради того, чтобы редакция отправила в Москву именно ее и чтобы мой вопрос прозвучал, мне пришлось заплатить лично человеку, принимавшему решение о том, кто поедет на пресс-конференцию.
В результате в прямом эфире на всю страну прозвучал вот такой диалог:
«Вопрос: Уважаемый Владимир Владимирович! Дарья Емельянова, «Правда Севера», Архангельск. Мэр Архангельска выдвигается в кандидаты на пост Президента Российской Федерации на ближайшие выборы.
Путин: Поздравляю!
Вопрос: Он уже провел несколько пресс-конференций в Москве, на которых рассказал о своей программе, в частности о нацпроекте «Борьба с бедностью». Но сразу после этого на родине его стали все чаще и чаще вызывать в прокуратуру. Причем проверяется все, даже школьный аттестат.
Путин: Он станет президентом, задаст им трепку тогда.
Вопрос: И администрация области тоже негативно высказалась по поводу президентских амбиций мэра. Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к самовыдвиженцам на пост Президента на уровне мэров городов? И почему в связи с этими заявлениями Донского возникло натуральное давление на него в области?
Путин: Я думаю, что это связано не с его самовыдвижением, а это связано, скорее всего, с его отношениями с губернатором. Такая проблема взаимоотношений между муниципальным уровнем управления и региональным существует не только в Архангельске. Я думаю, что люди, облеченные властью на таком уровне, должны, прежде всего, думать об интересах граждан, которые проживают на этой территории и которые доверили им управление территорией, на которой они живут».
Вот и все.
В принципе, если анализировать слова Президента, он просто «съехал», отшутился, перенес ответственность за происходящее на губернатора. Но на самом-то деле это очень важно! Во-первых, он показал всем, что знает о моей ситуации. Во-вторых, фактически он сказал: «Мы его не мочим». И даже если они меня «мочили», возможно, его слова были расценены как прямое указание не переусердствовать в отношении меня. А может быть, он и напрямую дал такую команду. Я не знаю.
Так или иначе Путин поучаствовал в моей судьбе. И я благодарен ему за то, что он меня не погубил. От его слов зависело, как долго я буду сидеть в тюрьме, уничтожат меня либо выпустят на свободу.
Но даже после этой пресс-конференции на свободу меня выпускать никто не торопился. Несколько раз мне давали понять, что я могу забыть о свободе до тех пор, пока не состоятся президентские выборы.
28 ноября 2007 года официально стартовала предвыборная президентская кампания. На следующий день, желая еще раз акцентировать внимание центра на событиях, развивающихся в Архангельске, прямо из СИЗО я направил на имя председателя Центральной избирательной комиссии Владимира Чурова уведомление о своем желании участвовать в выборах главы государства.
10 декабря 2007 года сразу после объявления Путиным своего преемника я отправил поздравление вице-премьеру Д. В. Медведеву «с оглушительной победой на президентских выборах 2008 года».
Примерно в это время мой пресс-секретарь Олег Григораш написал книгу «Крестовый поход в Президенты». Главная задача этой книги заключалась в том, чтобы наконец-то снять блокаду с упоминаний моего имени в прессе и привлечь внимание федеральных властей к проблемам региона и к личности человека, наивно поверившего в демократию своей страны.
Презентация книги была проведена в Центральном доме журналиста в Москве буквально накануне президентских выборов. Тираж в 2000 экземпляров разлетелся за считаные часы.
Выборы Президента состоялись 2 марта 2008 года.
И 6 марта 2008 года я был освобожден из-под стражи.
Весьма занимательным кажется то, что через какое-то время сняли и губернатора Архангельской области, и Клебанова, который грозился меня угробить. Я не знаю, связано ли это с моей историей, я могу лишь строить предположения.
Если их смещение с должности как-то связано со мной, то, скорее всего, Путин решил, что я, конечно, поступил неправильно, но и они поступили неправильно. Они могли выбрать другие инструменты воздействия, чтобы добиться нужного результата, в конце концов: поговорить, обсудить, найти компромисс. А они с этой задачей не справились.
И возможно, Клебанова наказали за то, что не смог оценить тех отдаленных последствий, которые могут быть вызваны репрессивными мерами в отношении меня, и не смог прервать информационный поток, который я транслировал. Да, он защищал территорию, на которую я вольно или невольно зашел, но если уж он начал это дело, то должен был довести его до логического завершения, чтобы я отошел тихо и без лишнего шума. Может быть, даже его конечной целью не было посадить меня, а всего лишь сделать так, чтобы я не нарушал неписаные политические правила, не создавал прецедента, действовал как все. Но у него это не получилось.
Я прекрасно понимаю, что, возможно, эта история до сих пор еще не закончилась. Потому что, как говорят, месть – это блюдо, которое подают холодным.
Несмотря на то, что прошло уже довольно много лет, периодически кто-то взламывает мою почту. Временами это делается демонстративно. Регулярно кто-то прослушивает мой телефон, я говорю: «Алло, алло…» – а там треск. Иногда создается такое ощущение, что надо мной кто-то издевается, хочет, чтобы я начал нервничать. Исходя из этого я никогда не чувствую себя в безопасности. Я полностью отдаю себе отчет в том, что в любой момент со мной может произойти все что угодно. Я могу с кем-то сидеть в кафе, разговаривать, а туда могут зайти люди и забрать меня. И я, в принципе, не удивлюсь.
И любому человеку, который, может быть, собирается взять с меня пример, нужно понимать, что, если некто, находящийся в столь же высокой должности, как Клебанов, сказал однажды: «Мы поломаем тебе жизнь!» – это значит, что мучить вас могут бесконечно долго.
И дело тут вовсе не в нашем президенте, не в губернаторе и не в чьей-то личности вообще. Дело в Системе. Если ты несистемный человек, любая Система тебя не примет: ни старая, ни новая. И эти проблемы действительно могут остаться с тобой уже навсегда.
Самое важное:1. Защищая себя и свои интересы, стучись во все двери: ты не знаешь, какая из них откроется.
2. Находясь в тюрьме, ежедневно пиши огромное количество писем всем, кто может принять участие в твоей судьбе. Не все из них дойдут до адресатов, не все адресаты ответят, но ты продолжай писать каждый день, потому что иного выхода у тебя все равно нет.
Глава 14 Цена власти. Что делать, если вдруг кажется, что есть желание сделать политическую карьеру…
О том, кому, когда и под каким предлогом имеет смысл делать политическую карьеру, а также почему я больше никогда не пойду в политику
Что дает человеку ограничение свободы? Начинаешь ее ценить. Когда выходишь из камеры, рождается ощущение, что жизнь прекрасна. Прекрасно просто наслаждаться свободой. Ты можешь быть без денег, без хорошей одежды, без друзей, без чего угодно! Но ты можешь видеть небо, и ничто другое не сравнится с этой возможностью.
В своем последнем слове я сказал, что морально устал и в будущем не намерен больше заниматься политикой. Это была правда.
Были такие, кто говорил, что с самого начала я повел себя неправильно. Надо было, дескать, отсидеться годика четыре в депутатах, осмотреться, обзавестись связями, и только потом, используя собственную харизму, молодость и напор, выдвигаться в мэры, затем в Думу – и все, жизнь удалась!
Были такие, кто ждал, что я перебешусь и стану таким, как все прочие «государственники»: толстым, жирным самодовольным политиком, который, добившись власти, старается всеми правдами и неправдами ее удержать.
Некоторые эксперты провели аналогию между губернаторской предвыборной кампанией, после которой я победил в выборах мэра, и президентской кампанией, после которой я якобы собирался занять кресло губернатора Архангельской области. Все они были одинаково далеки от истины.
Здесь я хочу привести самую лучшую статью, написанную обо мне в тот период. Лучшую не с точки зрения хороших слов, а с точки зрения глубины понимания всего происшедшего.
Дмитрий Зиновьев: «Донской, которого я знаю».
Такие люди выигрывали войны, грабили корабли, захватывали острова и открывали континенты. И всегда ориентировались только на один ориентир – свое наитие.
Чтобы понять, нужно учесть все. Детство, опыт выживания в торговых войнах, реализация формулы «умри или обогатись» в своей жизни, несистемное образование, амбиции государственного деятеля, не подкрепленные навыками жизни в вековом опыте российских чиновников, апелляции к импортным схемам управления, напрочь ломающимся в постсоветских буднях… Нужно вспомнить о книгах и людях, которые были поводырями, – причудливая смесь из бизнес-школ и политических мудрецов. Нужно, обязательно нужно учесть «девиз» над входом в кабинет.