Процесс был поставлен на широкую ногу и приносил пайщикам такие барыши, что в сравнительно небольшой Англии вскоре подскочили цены на землю, а как же иначе? Это обстоятельство подвигло местных лордов (во главе с королем, понятное дело) к тому, чтобы в массовом порядке сгонять крестьян с их наделов. Отобранные поля немедленно превращались в пастбища. На обширные монастырские угодья тоже позарились, естественно, вызвав ответную реакцию римского папы, но о том потом. Сейчас важно отметить следующее. Несчастным вчерашним землепашцам, лишившимся таким образом средств к существованию, была уготована незавидная участь совершенно бесправных наемных рабочих на мануфактурах, строившихся все на то же венецианское золото. В качестве альтернативы выступал шанс податься в матросы британского военного или торгового флотов, где условия службы были аховыми, прав — вообще никаких, а за малейшее неповиновение без лишних слов вздергивали на рее. Процесс уничтожения английского крестьянства, по своим свирепости и размаху (в соотношении к численности населения, естественно) не уступавший предвоенной индустриализации в исполнении Иосифа Сталина, породил целые орды бродяг — пауперов.
Поскольку бродягам полагалось стоять у станка за миску баланды, а не болтаться повсюду, попрошайничая и обезображивая своим неряшливым видом окрестности, их вешали при первой возможности, по малейшему поводу, за ничтожнейшие провинности, и чем дальше — тем больше. При короле Генрихе VIII на корм воронам отправилось около семидесяти тысяч бродяг, два с половиной процента от тогдашнего трехмиллионного населения, на минуточку. Давайте возьмем аналогичный процент от численности советских людей по результатам переписи 1939 г., получим четыре миллиона погибших. Жаль, к слову, президент Украины Виктор Ющенко не умеет считать даже при помощи калькулятора, смог бы на досуге под другим углом зрения взглянуть на Голодомор, который так возбуждает пиарщиков из его администрации.
Между тем душегубские «достижения» короля Генриха VIII блекнут, если сравнить их с аналогичными показателями, достигнутыми английскими лордами-олигархами в период правления его младшей дочери. Знаменитой королевы Елизаветы, очутившейся на престоле после устранения Марии Католички. В британской историографии королеву Марию прозвали Кровавой. А вот к Елизавете — ни у кого никаких претензий нет. Напротив, с ее именем принято ассоциировать начало так называемого золотого века Англии, имея в виду, естественно, не прибыли англо-венецианских ростовщиков, а расцвет культуры, искусств, наук и всего такого, приятного слуху и глазу. Между тем именно на заре «золотого века» законы против бродяг стали особенно свирепыми, «возмужали», выражаясь языком «Архипелага ГУЛАГ», вследствие чего народу было повешено вдвое больше, чем при Генрихе. Что это, если не геноцид? Чем не бойня, учиненная своей же нации? Признаю, мы немного забежали вперед, и все оттого, что я хотел показать: идеи Реформации столь легко пересекли Ла-Манш не просто так, у них оказался сподручный попутный транспорт. Они прибыли в Туманный Альбион на палубах венецианских торговых кораблей. Да и английский король Генрих VIII влюбился в будущую королеву Анну Болейн далеко не даром, тут у него, словами Глеба Жеглова, случилась «любовь с интересом». Именно эта небескорыстная любовь любвеобильного английского монарха дала некоторым исследователям основание искать в английской Реформации «венецианские отпечатки пальцев».
5.7. Венецианский след, или Бомба для римского императора
Да, некоторые исследователи, мнение каковых, впрочем, ортодоксальные историки и в грош, по понятным причинам, не ставят, упорно твердят: Реформацию инспирировали венецианские олигархи.[185] И, надо признать, определенные основания верить подобным утверждениям имеются. Как там поступают современные следователи, пытаясь установить личность заказчика? Ищут, кому было выгодно преступление, так? Не французам — они получили кровопролитные Религиозные войны. Не императорам Священной Римской империи, они, в свою очередь, пожали потрясения, раздоры и такие территориальные утраты, что хоть караул кричи. Не испанцам, в конечном счете распрощавшимся с гегемонией на море. Не римским папам, это уж точно, поскольку последним досталось даже крепче прочих, если, конечно, не считать простых людей, расстававшихся с жизнью по ходу бесчисленных войн и конфликтов пачками. Вся континентальная Европа пожала целое столетие кровопролитий, зато островная Венеция перевела дух. Судья в ринге открывал счет то одному ее заклятому врагу, то другому, а тем временем республика Святого Марка потягивала тоник по противоположную сторону канатов. Более того, она еще и нагрела руки на поставках обмундирования, оружия и многого другого, в чем остро нуждались ее схлестнувшиеся не на жизнь, а на смерть противники. Наконец, венецианская олигархия получила самое главное — непотопляемый запасной аэродром в хорошем месте, о котором чуть ниже.
Развивая идеи в обозначенном направлении, Джеральд Роуз даже называет «отца Реформации» по имени. По его мнению, им был венецианский аристократ, дипломат, философ и писатель кардинал Гаспаро Контарини,[186] личность, безусловно, неоднозначная, яркая, многогранная и одновременно влиятельная. Судите сами: Контарини состоял членом венецианского Совета трех, он же отправился послом республики Святого Марка ко двору императора Священной Римской империи Карла V, с которым был чуть ли не за руку. Он же, опять же, только уже по поручению римского папы, представлял интересы католиков на имперских сеймах, созывавшихся для обсуждения теологических разногласий, имевших обыкновение играючи перерастать в братоубийственные баталии. Позже именно Гаспаро Контарини курия доверила подготовку документов для реформационной комиссии.
Словом, Контарини, вне всяких сомнений, был в самом эпицентре эпохальных европейских событий, пользовался доверием самых первых лиц и, соответственно, многое знал. Еще бы, ему ли не знать, положение обязывало. Гаспаро Контарини стоял у истоков, а то и вообще основал тайное элитарное (только не путайте с нашей доморощенной «элитой» колхозно-уголовного пошиба) общество «Спиритуали», куда аккурат накануне демарша Лютера вошли весьма влиятельные католические богословы и философы, кардиналы, экзархи и даже члены Римской курии.[187] Те из них, что отлично понимали: дальше так жить нельзя и, если не изменить существующий порядок сверху, его в скором времени отменят снизу. В принципе, мысли были здравыми, не придерешься, с другой стороны, нечто подобное, наверное, думали себе четверть века назад многие организаторы горбачевской перестройки. Чем кончилось, общеизвестно: развалом страны, крушением экономики и другими суровыми испытаниями. Сейчас трудно сказать, кто из «отцов» перестройки допустил искренние ошибки, а кто намеренно разваливал Союз, скажем, по заданию из-за океана. Еще сложнее выявить подобных двурушников из среды высокопоставленных кардиналов, четыре с половиной столетия, минувшие с тех пор, — немалый срок.
С католической верхушкой той далекой эпохи вообще творилось нечто странное, а то и вообще невероятное. Возьмем хотя бы папу Павла III,[188] который снабдил Контарини кардинальским саном, чтобы тот не покладая рук трудился над программой церковных преобразований, и которого хитрый венецианец банально использовал, иными словами, водил за нос. Так вот, и понтифика-то никак не назовешь паинькой, тот еще был «святоша». Кардиналом будущий «последний папа Ренессанса», как его порой зовут сейчас (в миру — Алессандро Фарнезе), стал в неполные двадцать пять, даже не имея духовного сана, с молоком, еще толком не обсохшим на губах. Чудеса! И возвысил его не кто-нибудь, а сам Аптекарь Сатаны Александр VI Борджиа, переспавший с его сестрой Юлией. Понтифики, последовательно сменявшие Борджиа на папском престоле, протеже Аптекаря тоже не обижали. Напротив, всячески обласкивали кто чем мог, так что жил Алессандро Фарнезе припеваючи, имея целую кучу титулов, денег, и детей и ни в чем себе не отказывал.
Современные историки пишут, конклав кардиналов избрал этого баловня судьбы на папский престол из расчета, что тот с каких-то не совсем понятных пирогов сумеет маневрировать между Францией и державой Карла V. Расчет «удался на славу». Получив должность, новый папа Павел III первым делом наделил своих несовершеннолетних внуков кардинальскими мантиями. И такой человек оказался у руля в судьбоносные времена? Да он правил еще «удачнее» самого Николая II Романова. Именно он, Фарнезе, очень скоро разочаровавшийся в политике уступок протестантам (за которую якобы ратовал мудрейший кардинал Контарини), нацепил ежовые рукавицы, мол, покажем протестантам кузькину мать. Но рукавицы шли ему еще хуже сюртука дипломата. Встав во главе Контрреформации, папа предпринял впечатляющий ряд решительных мер: учредил в Риме центральный инквизиционный трибунал, утвердил устав иезуитского ордена и созвал упоминавшийся выше Тридентский собор. А чтобы супостаты уж окончательно убоялись и грохнулись в обморок, рачительно укреплял административный аппарат, одаряя своих многочисленных отпрысков кардинальскими, епископскими и прочими званиями и должностями. Понятное дело, и на созванном вскоре соборе в Триденте (1545) он был самым главным радикалом из всех, не шел ни на какие уступки протестантам, вот еще, и таким образом сорвал все попытки императора Карла добиться компромисса. Ничуть не «хуже» оказался его наследник папа Юлий III (с 1550 по 1555), назначавший кардиналами и дальних родственников, и даже слуг.
Современные историки пишут, конклав кардиналов избрал этого баловня судьбы на папский престол из расчета, что тот с каких-то не совсем понятных пирогов сумеет маневрировать между Францией и державой Карла V. Расчет «удался на славу». Получив должность, новый папа Павел III первым делом наделил своих несовершеннолетних внуков кардинальскими мантиями. И такой человек оказался у руля в судьбоносные времена? Да он правил еще «удачнее» самого Николая II Романова. Именно он, Фарнезе, очень скоро разочаровавшийся в политике уступок протестантам (за которую якобы ратовал мудрейший кардинал Контарини), нацепил ежовые рукавицы, мол, покажем протестантам кузькину мать. Но рукавицы шли ему еще хуже сюртука дипломата. Встав во главе Контрреформации, папа предпринял впечатляющий ряд решительных мер: учредил в Риме центральный инквизиционный трибунал, утвердил устав иезуитского ордена и созвал упоминавшийся выше Тридентский собор. А чтобы супостаты уж окончательно убоялись и грохнулись в обморок, рачительно укреплял административный аппарат, одаряя своих многочисленных отпрысков кардинальскими, епископскими и прочими званиями и должностями. Понятное дело, и на созванном вскоре соборе в Триденте (1545) он был самым главным радикалом из всех, не шел ни на какие уступки протестантам, вот еще, и таким образом сорвал все попытки императора Карла добиться компромисса. Ничуть не «хуже» оказался его наследник папа Юлий III (с 1550 по 1555), назначавший кардиналами и дальних родственников, и даже слуг.
Другим был кровавый понтифик Павел IV,[189] в миру кардинал Джанпьетро Караффа, вступивший на престол весной 1555 г. Этот, безусловно, недаром прослыл и опытным дипломатом, и профессиональным теологом. В епископы его произвел папа Юлий II, непримиримый враг семейки Борджиа. На службе Святому престолу Караффа поработал и в Англии, папским легатом, и нунцием при мадридском дворе. Где, набравшись опыта у местных инквизиторов, учеников Торквемады, по возвращении основал орден театинцев, некий прообраз полиции внутри полиции, нечто сродни нашему «седьмому» управлению МВД, только при католической церкви. Естественно, когда предыдущий папа Павел III, разуверившись в способностях Контарини обуздать или даже оседлать Реформацию, создал инквизиционный трибунал, Караффа стал его бессменным председателем, соединив и пустив в ход все «лучшее» из многовекового опыта доминиканцев и испанских инквизиторов по костедробительной части. Тут уж Караффа развернулся во-всю, щелкая еретиков без оглядки на ранги, аки косточки от компота. Говорят, когда его объявили понтификом, Рим содрогнулся от страха, а многие ринулись прочь из города, как крысы с корабля, куда глаза глядят, лишь бы подальше.
Надо признать, чутье их нисколько не обмануло. Вскоре костры инквизиции запылали на всю катушку, и не в одной Италии, а в Швейцарии, германских марках и Голландии. Правда, к тому времени джинн давно выскользнул из бутылки, так что костры, зажженные Павлом IV, ничего, кроме ненависти и роста сопротивления, в конечном счете не принесли. Столь же небесспорны оказались достижения папы в международной политике. Вместо того чтобы сколачивать католические лиги, Павел IV ухитрился испортить отношения и с императором Карлом V, и с его сыном испанским королем Филиппом, остававшимся, по сути, его единственным надежным союзником. Вот так вот. А отсюда, как по мне, следует, что хоть вышеперечисленных пап и не назовешь одинаковыми, все они, сменяя друг друга на посту понтифика, в деле развала католического мира преспокойно обошлись бы и без двойного агента Гаспаро Контарини. Чего, впрочем, не скажешь об Англии, где во времена короля Генриха VIII венецианские олигархи лезли из кожи вон, чтобы создать запасной аэродром, куда можно было бы эвакуировать капиталы в случае, если станет жарко на исторической родине. Венеция постепенно становилась местом неспокойным, а бизнесмены таких не любят. Неуютно они себя там чувствуют. Ну, вы сами знаете.
5.8. Запасной аэродром венецианских олигархов
Неудивительно, что, едва речь зашла о «запасном аэродроме», или, иными словами, об альтернативном плацдарме, подходящем, чтобы обустроить новую базу финансового могущества, олигархи республики Святого Марка устремили взоры на Британские острова, где, впрочем, уже давно пустили глубокие корни. Их положение в Англии было крепким, оставалось лишь сделать его незыблемым. Именно с этой целью, по мысли Джеральда Роуза, ко двору английского короля Генриха VIII и отправился еще в 1529 г. Франческо Зорзи,[190] воспитанник лидера «Спиритуали» Гаспаро Контарини, каббалист и член ордена розенкрейцеров.[191] Пользуясь широкими связями венецианцев и их деловых партнеров, Зорзи не просто обосновался при дворе, он стал личным советником и доверенным лицом английского короля по самым щекотливым вопросам.
Другая примечательная деталь. Будучи человеком весьма разносторонним, Зорзи в свободное от политики время увлекался спиритизмом, достаточно серьезно, чтобы из-под его пера вышел трактат «К проблемам Тайного Письма», называемый специалистами настоящим учебником по черной магии. Кроме того, он организовал нечто вроде литературного кружка, такой себе прообраз зародыша Ротари-клуба, действующего под девизом «Дружба через служение обществу». Неудивительно, что такой разноплановый человек, как Зорзи, притягивал к себе других будто магнит, а его влияние на будущую английскую интеллектуальную элиту не вызывает ни малейших сомнений. Ну а поскольку дело было на заре становления Британской колониальной империи, идеи спасения человечества от всяческих мракобесов, тиранов и прочих злодеев, позаимствованные у оккультиста и беглого францисканского монаха Франческо Зорзи, очень пригодились этой самой элите впоследствии. Причем в самом скором времени. Вооружаешься такими вот принципами, и пошел колонии пристегивать к метрополии, одну за другой. И никто слова поперек не посмеет сказать носителю демократии и свободы. Главное — под каким, так сказать, соусом себя подать.
Не будь Зорзи и его компании, и британские литература с философией наверняка приобрели бы какой-то иной вектор развития. Вероятно, выпускник Оксфорда Филип Сидни не стал бы первым поэтом Елизаветинской эпохи и не отправился бы в Нидерланды мочить католиков, чтобы, сложив там буйную голову, подать дурной пример на будущее знаменитому Гордону Ноэлу Байрону, которого независимость далекой Греции трогала гораздо больше неразрешенных проблем прямо под носом, в Англии. Эдмунд Спенсер не написал бы свою «Королеву Фей», завуалированную красивыми аллегориями оду набирающему мощь английскому колониализму, в которой доблестные двенадцать рыцарей несут остальному сиволапому миру светочи цивилизации. Какие именно светочи, явствует из адресата, вдохновенное произведение Спенсера посвящалось самому сэру Уолтеру Рейли, одному из самых прославленных английских пиратов.[192] Ну и так далее, по долгому списку, начиная с Роберта Фладда и Фрэнсиса Бэкона и заканчивая Томасом Гоббсом и Джоном Локком,[193] основоположником того самого либерализма, которым олигархия Британской империи впоследствии пользовалась, как универсальным кистенем, для разрушения мироустройства цивилизаций-конкурентов.
Впрочем, давайте не будем забегать вперед, говоря о далеких последствиях. Франческо Зорзи, посланный на Британские острова кардиналом Гаспаро Контарини, имел и вполне конкретные практические цели. На самое ближайшее время. Одной из важнейших тактических задач Зорзи стала английская королева Екатерина Арагонская, точнее выражаясь, не она сама, а ее брак с королем Генрихом Тюдором. Этот союз совершенно не устраивал венецианских олигархов, он был им как кость в горле. Вы, друзья, уже догадались, почему? А потому, что служил определенным залогом хороших отношений с империей Габсбургов, раскинувшейся от Испании до Германии, не считая владений по противоположную сторону Атлантики. Надо сказать, мир с Англией был в то время до зарезу нужен империи Карла V, товарооборот из Испании в Нидерланды и обратно осуществлялся морем, вдоль берегов Франции, с которой Габсбурги то и дело враждовали. Самым уязвимым местом этого стратегического морского пути, по понятным причинам, был Ла-Манш, стоило англичанам его перерезать, и… Словом, почти как с Ленинградом и Дорогой жизни по Ладоге…
Вполне естественно, у испанцев на островах имелись влиятельные союзники, целая «католическая» партия, которой руководил не кто-нибудь, а канцлер Томас Уолси, архиепископ Йоркский, второе лицо государства.[194] Но и венецианский посланник Франческо Зорзи по прибытии в Лондон не угодил в вакуум. О давних связях, налаженных между Англией (производство шерсти), Нидерландами (производство сукна) и Италией (производство тканей), мы с вами уже говорили. Естественно, за этим бизнесом стояла другая могущественная политическая клика, так называемая венецианская партия, которую английская дружба с Испанией никоим образом не устраивала. Еще бы, ведь составлявшие «венецианскую» партию воротилы смотрели на Голландию как на личную вотчину. Обе непримиримые структуры давно были друг с другом на ножах, приезд Зорзи послужил чем-то вроде катализатора. Причем драматические события развивались как по писаному. Помните, друзья, историю незадачливого персидского царя Ксеркса из династии Ахеменидов, которому окружение влиятельного сузского олигарха Мордехая помогло избавиться от строптивой жены-вавилонянки, предложив взамен новую, красавицу Есфирь? Точно так случилось и в Британии: король Генрих VIII увлекся англичанкой Анной Болейн,[195] внучкой лорд-казначея Томаса Говарда, второго по счету герцога Норфолкского, и уже вскоре заговорил о разводе с королевой Екатериной. Папа римский Климент VII,[196] естественно, никакого такого развода ему не дал.