Кстати, никто на подобного рода встречах не воспринимал Бескова только как мужа Леры. Он сам по себе считался величиной. И не просто мог сказать, что вот, мол, вчера посмотрел хороший спектакль, а умел анализировать, раскладывая по полочкам, что же там, собственно, было хорошо, а что не очень. Словом, разбирался. И довольно квалифицированно.
– Понятно, что вас в театр Константину Ивановичу заманивать особой нужды не было – сами театрал. А команды свои Бесков заставлял ходить не спектакли?
– Поскольку сборы носили кратковременный характер, в большинстве случаев мы приглашали актеров к себе. Так, во всяком случае, происходило при Бескове. Так же стало потом и при Лобановском. Актеров приглашали именитых. Например, приезжали и Юлия Борисова, и Василий Лановой, и Армен Джигарханян, и Наталья Гундарева…
– Все происходило с учетом вкусов и связей Бескова?
– Не всегда. Здесь на выбор влияли и Лера, и Симонян – тоже, что не секрет, большой ценитель театрального искусства. В сборной Никита Павлович стал главным по этой части при Лобановском. Тем более что ему, начальнику команды, это было очень с руки.
– У вас возникали дискуссии с Бесковым по поводу театра, когда, условно говоря, вам не нравился какой-то спектакль или актер, а он защищал и переубеждал?
– Нет, подобных споров не помню. После походов в МХАТ или Малый он говорил: «Савелий, советую посмотреть этот спектакль». Я не всегда реализовывал его рекомендации. Но если уж посещал театр, Константин Иванович потом обязательно спрашивал:
«Ну, как?»
Бесков любил общение, хотя сходился с людьми непросто. Многие его собеседники изначально считались друзьями Валерии Николаевны. В этом плане напрашивается аналогия с Андреем Петровичем Старостиным. Он в свое время тоже втянулся в артистическую среду через жену-цыганку. И тоже стал заядлым театралом. Но Константин Иванович ораторским талантом Старостина или Симоняна не обладал. Поэтому как рассказчик в тех компаниях не котировался. И все-таки круг собственных, действительно верных ему много лет друзей был невелик.
– В силу тяжелого характера?
– Во многом именно по этой причине.
– Последний вопрос грустный. Бескова ведь не болезнь унесла из жизни? До последних дней очень здорово выглядел. И столько в нем было энергии! Резко сдал только в самом конце. Это что – время взяло свое?
– Да, старость, к великому сожалению. А так он, действительно, оставался сильной личностью. С твердым неуступчивым характером. И такими же непоколебимыми жизненными принципами. Характерный эпизод. 1974 год. Прилетаем на товарищескую игру в Польшу, во Вроцлав. Константина Ивановича с нами нет: у него умерла мама, и он задержался в Москве. Так получилось, что нашим размещением в гостинице пришлось заниматься мне. Получил список номеров, распределяю ребят, а тут представитель Федерации футбола Польши возьми да и предложи:
– Пока пан Бесков не приехал, зарезервированные для него апартаменты все равно простаивают. Давайте вас поселим туда – все равно по полной оплачивать придется. А когда шеф приедет, подберем такой же.
Итак, вручили мне ключи от люкса. Я зашел и обалдел: три комнаты, белый рояль посреди одной из них, огромнейший балкон, выходящий на площадь. Гостеприимные хозяева на этот балкон мое внимание особо обратили: оказывается, во время своего пребывания во Вроцлаве с него выступал не кто иной, как Гитлер.
Ну, выступал и выступал – что мне бесноватый фюрер, давно занявший свое место в преисподней. Живу себе, к большому комфорту привыкаю. Но приехал Бесков. Встретил его в фойе и, помня авторитетное обещание польской стороны – поселить шефа как положено, спокойно попросил портье:
– Передайте, пожалуйста, Константину Ивановичу ключ от его номера. Поднялись в номер, открыли дверь – и у меня внутри все похолодело: какой-то тесный – на одну кровать и шкафчик – номерок. Бесков не без удивления оглядел всю «красоту» и спросил:
– А что – все так разместились?
– Да нет, – скромно отвечаю. – У меня помещение немножко больше…
– Ну-ка, пойдем посмотрим!
Когда Бесков увидел это «немного больше», на лице его отразилось сразу два чувства: изумление и обида. Я, конечно, засуетился:
– Константин Иванович! Давайте я перееду…
– А про Гитлера поведали ему?
– Ну, как же! Я, видимо, от большого смущения и желания сгладить произведенный на Бескова эффект от окружающей роскоши, вдруг в продолжение бухнул:
– Здесь в свое время находился Гитлер…
Реакция Константина Ивановича была мгновенной:
– Не надо никаких апартаментов! Остаюсь в своем номере!
Ему, конечно, быстро подобрали другой. Но то, что мне было «по барабану», ему представлялось кощунственным покушением на незыблемые для него принципы.
ПОЛЬША (сборная клубов) – СССР (сборная клубов) – 0:3 (0:1). 22 июля 1974 г. Международный турнир в честь 30-летия Польской Народной Республики. Финал.
Вроцлав. Олимпийский стадион. 12 000 зрителей.
Сборная клубов СССР: Колтун, Дзодзуашвили, Ольшанский, Лещук, Вад. Лосев, Андреасян, Никулин, Шепель (Хадзипанагис, 46), Колотов (Трошкин, 75), Федотов (Заназанян, 46), Блохин (к).
Голы: Блохин (27, 55), Заназанян (80).
– Мелочь, но характеризует Бескова. Хочу перед расставанием с нашим героем дополнить его образ характерной цитатой. Еще в бытность свою главным тренером «Спартака» Бесков обратился к подопечным: «Друзья! Нужно быть на поле созидателями, нужно показывать высокую результативность. Безликие ничьи для нас неприемлемы. Нужно уяснить раз и навсегда – зритель приходит смотреть борьбу, а не катание мяча». Трудно найти какой-то иной призыв, более актуальный во все времена…
Глава 16 Второе дыхание, или «Эффект суперкомпенсации»
– Давайте, Савелий Евсеевич, теперь поговорим о вашей многолетней совместной работе в сборной с другим выдающимся наставником – Валерием Васильевичем Лобановским. Так уж получилось, что дважды – в 1975-м и 1982 годах Лобановский на посту главного тренера сборной СССР менял Бескова – своего в некотором роде футбольного антипода.
А в результате вы, не меняя, по сути, ни места работы, ни должности, каждый раз де-факто оказывались перед необходимостью перехода из команды Константина Ивановича в дружину Валерия Васильевича.
Сложность подобных моментов очевидна: ведь вы невольно сразу обнаруживали себя в неуютной «пограничной зоне», где мирное сосуществование между этими диаметрально противоположными тренерскими натурами, если и могло иметь место, то лишь временно. Тем не менее, и в 1975 году, и семь лет спустя вы, «дважды человек Бескова», были абсолютно спокойно, без выдвижения каких-либо требований отречения от былого приняты Лобановским в его штаб.
Как такое стало возможным? Да еще со столь известным своей бескомпромиссностью Валерием Васильевичем?
В.В. Лобановский. Нападающий. Мастер спорта. Заслуженный тренер СССР.
Родился 6 января 1939 г. в Киеве. Воспитанник местной футбольной школы № 1 г. и ФШМ. Играл в «Динамо» (Киев) (1957–1964), «Черноморец» (Одесса) (1965–1966) и «Шахтер» (Донецк) (1967–1968). Чемпион СССР 1961 г. Сыграл 2 матча за сборную СССР и 2 встречи за олимпийскую сборную СССР.
Главный тренер клуба «Днепр» (Днепропетровск) (1968–1973), «Динамо» (Киев) (1973–1982, 1984–1990, 1996), сборной СССР (1975–1976, 1982–1983, 1986–1990), сборной Объединенных Арабских Эмиратов (1990–1992), сборной Кувейта (1994–1996), сборной Украины (2000–2001).
Тренерские достижения: чемпион СССР 1974, 1975, 1977, 1980, 1981, 1985, 1986, 1990 гг.; обладатель Кубка СССР 1974, 1978, 1982, 1985, 1987, 1990 гг.; второй призер чемпионатов СССР 1976 (осень), 1978, 1982, 1988 гг.; третий призер чемпионатов СССР 1979, 1989 гг.; чемпион Украины 1997, 1998, 1999, 2000, 2001 гг.; обладатель Кубка Украины 1998, 1999, 2000 гг.; вице-чемпион Европы 1988 г.; бронзовый призер Олимпиады 1976 г.; обладатель Кубка обладателей Кубков 1975, 1986 гг.; обладатель Суперкубка Европы 1975 г.; полуфиналист Лиги чемпионов 1999 г.; участник чемпионата Европы 1976 г.; участник чемпионатов мира 1982, 1986, 1990 гг.
Награжден орденами «ЗПочета», Трудового Красного Знамени. Кавалер Рубинового ордена УЕФА «За заслуги». Герой Украины.
Скончался 13 мая 2002 г. в Киеве. Похоронен на Байковом кладбище.
– А он, собственно, никаким своим принципам при этом и не изменял. Судя по всему, его устраивали профессионализм, отношение к делу, житейские качества. И, в частности, то, что я не менял дружеского отношения к человеку только потому, что он уже не начальник или не «на коне».
– Когда у вас состоялся первый контакт с Лобановским – тренером сборной СССР?
– В 1975-м мои обстоятельства перехода не выглядели такими уж и сложными. Я рассказывал, что после неудачи с выходом в чемпионат Европы Бескова перекинули из 1-й сборной в олимпийскую (костяк составил возрожденный им «Спартак»). И я вроде бы числился при нем. Не скажу, что в то межсезонье задыхался от работы. А что действительно было – так это с понятной тоской поглядывал в сторону национальной команды. Разворот случился, как это часто бывает, неожиданно. Под Старый Новый 1975 год мы с женой пригласили друзей на домашнее застолье. Вдруг зазвонил телефон. В трубке услышал легко узнаваемый голос Лобановского:
– А он, собственно, никаким своим принципам при этом и не изменял. Судя по всему, его устраивали профессионализм, отношение к делу, житейские качества. И, в частности, то, что я не менял дружеского отношения к человеку только потому, что он уже не начальник или не «на коне».
– Когда у вас состоялся первый контакт с Лобановским – тренером сборной СССР?
– В 1975-м мои обстоятельства перехода не выглядели такими уж и сложными. Я рассказывал, что после неудачи с выходом в чемпионат Европы Бескова перекинули из 1-й сборной в олимпийскую (костяк составил возрожденный им «Спартак»). И я вроде бы числился при нем. Не скажу, что в то межсезонье задыхался от работы. А что действительно было – так это с понятной тоской поглядывал в сторону национальной команды. Разворот случился, как это часто бывает, неожиданно. Под Старый Новый 1975 год мы с женой пригласили друзей на домашнее застолье. Вдруг зазвонил телефон. В трубке услышал легко узнаваемый голос Лобановского:
– Савелий Евсеевич! Почему до сих пор в Москве?
– А где ж мне быть, Валерий Васильевич?
– В Киеве. Завтра туда собирается Юрий Андреевич Морозов. С ним и выезжайте. Вопросы, связанные с вашим пребыванием в сборной, с руководством Управления футбола согласованы.
То, что «без меня меня женили», подтвердилось на следующее же утро в кабинете начальника Управления футбола Зенченко. Общение с Львом Кирилловичем, по существу, свелось к одной фразе:
– Савелий, отправляешься в Киев!
Так я неожиданно вновь оказался в 1-й сборной. Правда, с настроем, что лишь на время – надолго не задержусь.
– Почему так?
– Ну, хотя бы потому, что штаб Лобановского состоял из одних киевлян. Только Морозов да я были «неместными». И потом сразу по приезде мне объяснили: через пару дней намечается вылет на тренировочный сбор в Югославию. Оттуда на товарищескую встречу во Францию. А после нее один из докторов (2-м считался врач киевского «Динамо» Виктор Иванович Берковский) вместе с «отсевом» не включенных в команду игроков отправится домой.
Отсюда выстраивалась логическая цепь: чтобы я остался, Валерий Васильевич должен в меня поверить; а чтобы поверил – очень даже надо себя проявить. Случай долго себя ждать не заставил. Сначала прибыл из Москвы на спортбазу в Конче-Заспе, закинул чемодан в номер, который потом Лобановский мне всегда бронировал. Затем улетели в Белград, а оттуда добрались до места предсезонной подготовки. Только разместились, как ко мне приковылял первый пациент – динамовский центрфорвард Петр Слободян. Пожаловавшись на боли в стопе, пояснил:
– Начинаю тренироваться, вроде нормально. Однако потом боль не дает ничего делать.
– А к Берковскому, – спрашиваю, – обращался?
– Да, – отвечает. – И после его обезболивающих уколов даже тренировался. Но со слезами на глазах…
Я стал пальпировать (прощупывать пальцами) мизинец. Дошел до 5-й плюсневой кости. Эту зону медики не зря называют «слабенькой». Там частенько из ничего – твердый грунт, стопу не так зафиксировал, подвернул, наступил – происходят очень неприятные стрессовые переломы. Худшее подтвердилось, когда нажал на хрящ. Потому что Слободян от боли аж вскинулся.
– Э-ээ, Петя! – говорю. – А у тебя перелом!
– Да ладно!
– Вот тебе и ладно! Снимки надо делать, обследоваться…
Жили мы, между прочим, тогда в далеком местечке Бажко Поле. Пансионат летчиков. Чтобы рентген сделать, надо черт-те куда – за тридевять земель ехать! Пошел к Лобановскому, поведал о приключившейся со Слободяном беде. У Валерия Васильевича зрачки сразу расширились:
– Как так? Ничего не понимаю! Он же еще вчера на тренировке пахал, молодым лосем в манеже бегал. Какие предложения?
– В Москву его надо отсылать, к Мироновой!
Лобановский недоверчиво:
– А вы в этом уверены?
– Уверен, – говорю как можно убедительней. А сам понимаю: вот он – час истины.
Слободяну взяли билет на самолет. И он улетел с моим сопроводительным письмом в столицу, «в объятия» к нашему крупнейшему специалисту по спортивным и иным травмам.
Проходит несколько дней. И снова, недобро насупившись, Лобановский пригласил к себе, в штабной номер. Ну, думаю, все! Неужели обмишулился? Вроде не должен был. Но по закону подлости чего не бывает? Словом, смотрю на него, а у самого мыслишка нехорошая – вот как он меня сейчас из сборной возьмет да и турнет! Так что прямо-таки умилился, когда услышал:
– А у Слободяна-то действительно перелом!
Оказывается, в некотором роде повторилась история времен моего дебюта в сборной Качалина. Как и тот, Валерий Васильевич через администратора Петрашевского связался с Москвой. Там мою правоту подтвердили.
– А ведь, получается, Миронова уже во 2-й раз вольно или невольно, но решила ваш кадровый вопрос…
– Да, опять с ее легкой, «поставившей на ноги» многих руки Лобановский выдал мне вотум доверия. Да и Слободяна с той поры считаю своим «крестником». Работать с этими людьми пришлось долго и много. Мало кому, например, сегодня известно: на протяжении следующих двух лет я с Лобановским сразу на двух работах трудился. То есть не только в сборной, но и в его динамовской команде Киева. Трудновато, конечно, приходилось. Но это было славное время.
Потому что в те памятные 1975–1976 годы киевляне громко заявили о себе миру замечательными победами в Кубке Кубков и Суперкубке. Так что осознание личной причастности к триумфальному в истории отечественного футбола событию компенсировало все труды и проблемы. К тому же мое неофициальное на первых порах совместительство скоро радикально гармонизировалось естественным путем. Потому что мне фактически пришлось перебраться из Москвы в украинскую столицу. Да и как иначе? Ведь киевские динамовцы составляли тогда почти всю сборную – из других команд на сборы главной команды являлось три с половиной человека…
– А коллеги из киевского «Динамо» вас не ревновали?
– Чего ревновать-то? С врачами «Динамо» – Виктором Берковским и Владимиром Малютой у меня были и до сих пор сохраняются самые хорошие отношения. Мы никогда не делили кресла. И всегда работали на общий результат.
Взять того же Малюту! Чего скрывать: когда Володя пришел из «Кузбасса» в «Динамо», он многого не знал. А я к тому времени в футбольной медицине уже поднаторел. И с удовольствием делился накопленным опытом. Мы и теперь, много лет спустя частенько перезваниваемся. Причем обмен даже, казалось бы, сугубо профессиональной информацией проходит в восторженных тонах.
Да и с Берковским, который до сих пор работает доктором динамовской команды Киева, сохранились теплые дружеские отношения. Что касается распределения должностей, то ни я, ни они себя не назначали…
– Вы хотите сказать: коллеги хорошо понимали – все инициативы с вашим привлечением как в сборную, так и в «Динамо», исходили от Лобановского?
– Конечно. Все шло от него. И даже мое начальство в Управлении футбола СССР – касалось ли это сборной или только «Динамо» – делало так, как говорил Валерий Васильевич. Ну вот, допустим, что-то на игре в Киеве случилось с Леонидом Буряком. Тут же звонок от Валерия Васильевича: дескать, так, мол, и так – Буряку неудачно наложили повязку, чего-то там «сожгли». Так что, будьте любезны, назавтра утром непременно прибыть в Киев.
Я садился в машину, приезжал в аэропорт, твердо зная, что есть билеты, нет билетов – «зеленая улица» обеспечена: разместят хоть в кабине экипажа. Что, собственно, не раз случалось.
– Это что – одно упоминание имени Лобановского тогда так работало?
– Да что имя – многочисленные болельщики киевского «Динамо» воспринимали любимую команду как некую путеводную звезду отечественного футбола. И были всегда рады для нее что-то сделать. Однажды я оказался в ситуации, когда из Адлерского аэропорта требовалось срочно добраться до Гантиади в Абхазии. Стоило, упомянув киевское «Динамо», обратиться за содействием к местным гаишникам, как они меня ночью, с ветерком доставили в пункт назначения.
– Вы начали рассказывать о необычном экстренном вылете в Киев, а я перебил…
– Да, забавно тогда получилось. Пришел в кассу – все билеты проданы. Мимо проходит стюардесса. Я к ней:
– Помогите, ради бога! Я – врач сборной и «Динамо»! Крайне необходимо улететь в Киев! Хорошо бы ближайшим рейсом: он – через 45 минут…
Она нехотя взяла мой паспорт, раскрыла, вчиталась и вдруг начала смеяться. Я в недоумении спрашиваю:
– Что случилось?
– Да ничего. Просто я тоже Мышалова. Впервые встречаю однофамильца!
Девушка тут же провела меня через все кордоны в… кабину к пилотам. Ну, а уж тем не столь важно было – Мышалов я или Иванов, Петров, Сидоров. Главное – с ними летит врач их любимого «Динамо».
– А чем вас с самого начала поразил Лобановский-тренер?
– К тому времени период моего становления как футбольного врача остался далеко позади. Теперь освоение нового шло вглубь. Поэтому методы работы Лобановского вызывали профессиональный интерес. В них многое приятно удивляло. Например, четкая организация тренировок. Или большое разнообразие режимов работы. У Лобановского они следовали в строгом порядке – одно за другим, без смешивания в кучу всего, что я наблюдал на занятиях у многих других наставников.