Но дело не только в том, что поэт использовал в стихотворении тропы, а в том, что каждое слово, в том числе и употребленное в прямом значении, образно (вспомните три признака понятия «образ» и заметьте: здесь слова организованы творческой волей поэта, они сохраняют свое лексическое значение и приобретают в стихах новое, предельно емкое значение). Удивительно, как в одном четверостишии поэт необычайно лаконично высказал глубокую мысль о важнейшем достоянии человека – языке как концентрации человеческого опыта, о памяти, нашедшей воплощение в слове. Можно бесконечно размышлять об этом, находить новые аргументы – все это доступно вдумчивому читателю.
Мысль поэта охватывает всю мировую историю, прошлое и настоящее, на все это поэт смотрит с позиций вечности. Он говорит обо всем человечестве – здесь нет географических и этнических рамок. Он проникает в сущность каждого человека, выделяющую его из остального живого мира, – обладание речью.
Главную роль здесь играет стих – пятистопный ямб, размер, использовавшийся обычно в элегиях, стихах-размышлениях («Безумных лет угасшее веселье…», «Отговорила роща золотая…» и др.). А с какой изумительной точностью построен текст! Вначале – тезис, доказательства его содержатся в нем самом. Затем – восклицательное предложение – вывод: «И нет у нас иного достоянья!» Это у нас– и все человечество, и русский народ, потому что мысль поэта обращается к родине (а это 1915 год, Первая мировая война, угроза уничтожения, стоящая перед народами многих стран и перед Россией). И дальше – призыв, подчеркивающий высказанную мысль: «Умейте же беречь…»
Вдумайтесь в емкий образ: «Наш дар бессмертный – речь». Здесь значимо каждое слово: речь – дар, речь бессмертна, в отличие от всего остального. А современность характеризуется так: дни злобы и страданья. Здесь поэт имеет в виду не только войну, но и внутренние конфликты в стране и в самом человеке.
Мы рассмотрели всего два стихотворения И. А. Бунина, в которых он размышляет о вечных вопросах человеческого бытия. Сможет ли человек преодолеть кризис и обрести смысл жизни? Сохранится ли человечество или уничтожит само себя? В чем путь к спасению? Предельная лаконичность бунинских стихов вызывает ассоциации, требует усилий для освоения текста, но эти усилия читателя не тщетны – работа души принесет свои плоды, и в этом может убедиться каждый.
Н. С. Гумилев
Николай Гумилев тоже задумывался над вопросами, так волновавшими Ивана Бунина. В его стихах тоже идет речь о слове, но образ слова у этого поэта совсем иной. Прочитаем это стихотворение.
СловоМы ему поставили пределом Скудные пределы естества, И, как пчелы в улье опустелом, Дурно пахнут мертвые слова.
Чтобы понять это стихотворение, надо обратиться к Библии. Евангелие от Иоанна начинается так: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1). Здесь Слово имеет особое значение, которое принято в богословской литературе. В христианской культуре Слово божественно. Это не только речь, дарованная Богом человеку, но и сам Бог, Сын Божий, а также истина, премудрость, благодать.
А Четвертая книга Моисея в Библии называется «Числа». В ней повествуется о сорокалетнем странствовании народа по пустыне и приводятся законы, которые Бог заповедал Моисею, ведущему свой народ в страну обетованную. По этим законам должна строиться повседневная жизнь людей. Здесь говорится о том, как следует исполнять обязанности по отношению к Богу и людям, каким должно быть общественное устройство, даны нравственные правила.
Фраза «Солнце останавливали словом» напоминает об эпизоде из книги Иисуса Навина, где повествуется о том, как Иисус Навин, преемник Моисея, завоевывая обетованную землю, молитвенным словом остановил Солнце, чтобы победить врагов. Он сказал: «…стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим… И не было такого дня ни прежде, ни после того, в который Господь так слушал бы гласа человеческого» (Ис. Нав. 10:12–14).
К Библии обращает нас и строка: «Словом разрушали города». Из той же книги Иисуса Навина мы узнаем, как разрушены были неприступные стены Иерихона: «Как скоро услышал народ голос трубы, воскликнул народ громким голосом; и обрушилась стена города до основания…» (Ис. Нав. 6:19).
Отсылки к библейским текстам помогут вам понять тот смысл, который поэт вкладывает в образ слова. Но это еще далеко не весь смысл. Подумайте: почему поэт противопоставляет Слово и Числа? Слова эти употреблены в переносном значении. Что такое Числа? Это те практические правила, которые нужны для низкой жизни. Это слова-слуги, они необходимы в жизни так же, как домашний подъяремный скот. То, что мы теперь назвали бы высказываниями, которые служат передаче информации, формулированию законов и правил быта, а также побуждают людей к каким-либо действиям, – и есть те функции, которые исполняет язык в практической жизни. При этом умное число вмещает все оттенки смысла, которые нужны для повседневного быта. И вот перед нами картина: «Патриарх седой… Не решаясь обратиться к звуку, / Тростью на песке чертил число».
Все это, конечно, не следует понимать буквально, смысл сказанного таков: в повседневной жизни древние люди руководствовались простыми житейскими правилами и умели ценить слово – символ высокого, божественного (не решаясь обратиться к звуку …). Не только люди с трепетом и благоговением берегли слово, не употребляя его всуе, но и то, что в природе считается могучим и высоким, трепещет перед ним: «И орел не взмахивал крылами, / Звезды жались в ужасе к луне, / Если, точно розовое пламя, / Слово проплывало в вышине». Все эти картины и сравнения показывают совершенно исключительное место Слова…
А затем следуют пятая и шестая строфы, где речь идет о современной поэту действительности. Они начинаются с многозначительного союза «но». Эта антитеза – раньше люди понимали высокое значение Слова, а теперь забыли– использована для того, чтобы подчеркнуть мысль: рушится нечто чрезвычайно важное. Обратите внимание на слово осиянно – это устаревшее высокое слово означает: пронизанное светом, озаренное. При этом свет – не земной, а идущий свыше, как свет Вифлеемской звезды, как тот свет, который осиял пастухов, когда они узнали о рождении Христа.
А что такое скудные пределы естества? Слово пределы– в прямом значении – границы, скудный – недостаточный, ограниченный, убогий, естество (книжное слово) – природные свойства, природа. Это выражение означает, что мы стали употреблять высокое, осиянное неземным светом Слово для обозначения обыкновенных явлений. А за этим встает более общий смысл: утратили благоговение перед божественным, высоким, неземным, пытаясь материалистически объяснить явления духовные. И еще: утратили веру, заменив ее рассудочными суждениями, суетливыми попытками устройства земной жизни без Бога.
И здесь выступает еще одно значение слова: поэзия, искусство слова. Приведем слова Гумилева из статьи, написанной в то же время, когда и стихотворение (начало 1921 года). Они прямо перекликаются: «Поэзия и религия – две стороны одной и той же монеты. Но и та, и другая требуют от человека духовной работы. Не во имя практической цели, как этика и эстетика, а во имя высшей, неизвестной им самим. Этика приспособляет человека к жизни в обществе, эстетика стремится увеличить его способность наслаждаться. Руководство же в перерождении человека в высший тип принадлежит религии и поэзии». Поэт, создавая произведения, испытывает трепет и чувство победности оттого, что творит «совершенные сочетания слов, подобные тем, что некогда воскрешали мертвых, разрушали стены». А забвение высокого предназначения поэзии делает слова мертвыми.
И здесь выступает еще одно значение слова: поэзия, искусство слова. Приведем слова Гумилева из статьи, написанной в то же время, когда и стихотворение (начало 1921 года). Они прямо перекликаются: «Поэзия и религия – две стороны одной и той же монеты. Но и та, и другая требуют от человека духовной работы. Не во имя практической цели, как этика и эстетика, а во имя высшей, неизвестной им самим. Этика приспособляет человека к жизни в обществе, эстетика стремится увеличить его способность наслаждаться. Руководство же в перерождении человека в высший тип принадлежит религии и поэзии». Поэт, создавая произведения, испытывает трепет и чувство победности оттого, что творит «совершенные сочетания слов, подобные тем, что некогда воскрешали мертвых, разрушали стены». А забвение высокого предназначения поэзии делает слова мертвыми.
Таким образом, стихотворение, охватывая разные эпохи жизни человечества, громадное пространство земли и неба, позволяет взглянуть на сегодняшние проблемы с позиций вечности. Поэт говорит о значении для человека высокого духовного начала, которое открывают ему религия и поэзия, о катастрофическом забвении духа в его время, о роли поэзии, способной вернуть человеку высокое призвание его. Об этом преображении человека, о возникновении у него шестого чувства– духовности – под воздействием искусства и говорит Гумилев как в стихотворении «Слово», так и в строфе из стихотворения «Шестое чувство», которая приведена в качестве эпиграфа. О том, что эти мысли у поэта не случайны, что его убеждения – результат глубоких размышлений, свидетельствует и стихотворение, написанное после путешествия в Италию и называющееся «Фра Беато Анджелико». Приведем отрывок из него, он очень выразительный:
Н. А. Заболоцкий
ОттепельВидимо, уже по названию стихотворения Николая Заболоцкого – «Оттепель» можно понять, о чем оно. Однако, как вы, наверное, догадываетесь, – не все так просто. И за словами, которыми поэт рисует картину природы, читателю обязательно откроются мысли и настроения автора.
Стихотворение написано в 1948 году, когда поэт вернулся из ссылки. Как внимательно вглядывается он в мир
родной природы, как подробно и точно рисует оттепель! И вы видите картину: внезапную сильную оттепель, потемневшие мокрые сугробы, тяжелый снег на ветках сосен, капель, лужи, блестящие при свете луны. Это легко представить благодаря точным эпитетам: «В клочьях разорванной тучи», «Сосен тяжелые сучья / Мокрого снега полны».
Но, пожалуй, больше всего нам помогли глаголы: утихла пурга, сугробы осели, потемнели снега. И особенно: «Падают, плавятся, льются / Льдинки, втыкаясьв сугроб./ Лужи, как тонкие блюдца, / Светятся…» Вы будто не только видите, но и слышите, как падают тяжелые капли с ветвей в лужи, как сосульки срываются и втыкаются в снег. А услышали и увидели вы это потому, что слова стали особенно емкими и выразительными благодаря стиху и аллитерации (она выделена жирным шрифтом и имеет здесь изобразительное значение).
Если вы читали и другие стихотворения Заболоцкого (например, «Осень», «Весна в лесу», «Лесное озеро»), то заметили, что поэт всегда показывает происходящие в природе процессы как работу ее сил, а человек, в понимании поэта, – «не детище природы, / Но мысль ее! Но зыбкий ум ее!» («Вчера, о смерти размышляя…»). И в стихотворении «Оттепель» речь идет о вечной жизни природы как о ее непреходящей и неустанной работе. Вся четвертая строфа основана на антитезе: дремотой – работой, рифма усилила значение этих слов, и становится понятнее мысль поэта о неодолимости движения, неизбежности перемен. А как мощно звучит финал с его олицетворениями и повторами: скоро – скоро, в трубы – затрубят!
При этом, как мы уже отмечали, речь идет не только о природе. Однако не стоит думать, что Заболоцкий, рисуя оттепель в природе, подразумевает перемены в жизни страны. Просто поэтическое слово обладает таким свойством, что вызывает разного рода ассоциации, подвигает к размышлению. Кто-то, читая стихотворение, поймет его в социально-историческом значении, подумает о переменах в жизни страны (люди ждали их после окончания Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, но тщетно), а кто-то воспримет произведение в более общем плане, увидит здесь торжество вечного закона обновления как
в природе, так и в жизни человека. Ведь это стихи, и образ-переживание в них отличается глубиной, многозначностью. Во всяком случае, вы определенно почувствовали веру поэта в торжество жизни, в неизбежность перемен. Вот еще одно стихотворение Н. А. Заболоцкого.
Одинокий дубПредставили себе этот дуб? Некрасивый на первый взгляд, он важен и спокоен, надежен и могуч. В нем скрыта огромная внутренняя сила. Но только ли слова помогли вам это почувствовать? Не только: очень многое подсказал сам стих и его особенности, та интонация, которую использовал автор.
Вы заметили, что стих в начале произведения какой-то «неправильный», корявый? После первой строки по смыслу пауза вроде бы неуместна: ведь слова узловат – и этот связаны между собой. А она тем не менее существует, потому что в конце каждой строки всегда должна быть так называемая стиховая пауза. И от этого стих становится напряженным. Запятая в середине второй строки требует паузы, она диктуется синтаксисом. А между второй и третьей строками слова великолепья – в его ветвях тянутся друг к другу, они словно насильственно разорваны стихом, требующим здесь паузы. И в третьей строке пауза после точки и пауза в конце. Перенос делает речь прерывистой, напряженной, предложения как будто не умещаются в строки, часть предложения переносится из
одной строки в другую и на этом месте остается разрыв, напряженная пауза.
Но зачем поэту понадобилось так строить стих? Останавливать чтение паузами? А о чем здесь говорится? О некрасивом, корявом дубе. Вот и стих такой же – нарочито некрасивый, корявый. Он помогает нам вглядеться в этот дуб, заметить его толстые, кривые, узловатые ветви, скрученные намертво суставы, его некрасивую крону – не листья, а какие-то лохмотья. А поэту и надо, чтобы мы вгляделись, для этого он и останавливает внимание читателя паузами. И мы видим, какой этот дуб мощный. Поэт говорит, что в нем нет великолепья. А можно ли сказать, что в нем есть величие? Слово «величие» означает наличие в явлении выдающихся свойств, внушающих уважение, преклонение, а «великолепие» – пышная красота, роскошь. Вот этой поверхностной красоты в дубе нет, но есть подлинное величие.
Начиная со второй строфы, стих меняется. Он теряет свою нестройность, стиховые паузы теперь совпадают с паузами синтаксическими. Каждая строка – законченное предложение, исчезли паузы в середине строк. А в последних двух строках второй строфы и особенно в третьей строфе стих становится даже торжественным. Если в начале стихотворения интонация была близка к разговорной, то в конце она стала медленной и величественной, – такой же важной и спокойной, как сам дуб.
И слова появляются совсем иной стилистической окраски: вместо прозаических – поэтические, книжные. Сравните: дурная, узловат, отрепья, торчат и колоколом славы, янтарь, важен, спокоен, безжизненных равнин … Метафора запоет он колоколом славы тоже подчеркивает величественность образа.