Правительница семьи замолчала, и задумчиво уставилась на крошечное озерцо, на которое мы набрели в процессе разговора.
– У нас рассказывают только первую часть этой легенды, леди, – сказал я, чтобы заполнить паузу. Только там не уточняют, куда вы ушли.
– Забавно, – вздохнула девушка. – Но я не просто так рассказала эту историю. Наши семьи еще помнят и почитают того старика. Он по‑прежнему является авторитетом для большинства, его высказывания цитируют, его речи, записанные, правда, не с его слов, а со слов его слушателей изучают ученые. Пойми, этот старик, для нас – символ. И некоторые наши сородичи, в попытке заполучить сторонников, пытаются трактовать происходящее тогда и мотивы старика в свою пользу. Это не так сложно сделать, особенно если учесть, как много времени прошло с тех пор. И молодежь прислушивается, многие начинают верить. Я слышу разговоры, я вижу, как многие юные, дураки начинают задаваться вопросом, почему им не оказывают тех почестей, которые заслужили основатели Империи? Эти юнцы даже забывают, что они‑то, пока, еще не основали даже деревенского туалета!
Я сообразил, что меня подводят к какой‑то мысли, но упорно не понимал к какой именно. В конце концов, я не выдержал, и спросил прямо:
– Но чем я могу помочь, леди? Я предан империи и своей новой семье, я готов приложить все силы, но я не представляю, что я могу сделать. Я неплохой воин и сносный убийца. Меня так же готовили, как дипломата, но все эти умения не помогут переменить общественное мнение!
– Наша беседа очень позабавила меня, сын. Твои истории очень поднимают настроение, но, мне пора. Надеюсь увидеть тебя на завтрашней вечерней трапезе.
Я успел удивиться такому резкому изменению темы беседы, и тону, но потом услышал легкие шаги за спиной. К нам приближался один из помощников матери. Возмущенно сверкнув на меня глазами, он, повернулся к Сенней, поклонился ей, подчеркнуто проигнорировав меня, и только открыл рот, чтобы изречь что‑то необычайно важное, судя по его виду, как его перебила моя собеседница.
– Я знаю, что ты пришел напомнить мне об очередном семейном совете, Габриэль. Я как раз прощалась с Сархом. Проводи брата к выходу, а то я боюсь, он может заблудиться, – улыбнулась девушка.
Действительно, за время разговора мы все время проплутали по еле заметным тропинкам, и в конце концов я понял, что совершенно не представляю, как вернуться обратно. Нет, все‑таки сад далеко не простой – снаружи все поместье можно обойти за десять минут, и, кажется, что с одной стороны сада на другую можно перебросить камень, при этом, прошагав по саду полчаса, мы ни разу не наткнулись на ограду.
По дороге я сосредоточенно размышлял над состоявшимся разговором. Очень неприятно, что он прервался на самом интересном месте. Все‑таки непонятно, чего же от меня понадобилось приемной матушке? Втереться в доверие к заблудшим братьям, и выявить истоки заговора? Глупее не придумаешь. Впрочем, отказаться я в любом случае не могу, так какая разница, что именно меня заставят делать? Ясно, что ничего приятного и, скорее всего безопасного мне не поручат. Уж очень деликатное дело. Поэтому я постарался не загружать себе голову бессмысленными переживаниями.
Глава 2
Денек выдался тяжелый, и я с облегчением вернулся домой. С тех пор, как вместо оклада стажера имперской стражи в моем кошельке стал дважды в месяц появляться сержантский, я стал позволять себе разные приятные мелочи, которые были совершенно бесполезны бездомному бродяге. Если раньше я вполне мог трижды поменять место жительства за месяц, то теперь моя жизнь приобрела некоторую приятную стабильность, и первое, что я сделал – выкупил тот дом, который до этого снимал. Конечно, оклад сержанта, как бы привлекателен он ни был, не позволяет купить дом всего за месяц. Чтобы иметь удовольствие называть дом своим, мне пришлось расстаться с половиной накопленного за всю предыдущую жизнь капитала. Думаю, пожилая вдова, бывшая владелица, осталась довольна сделкой – на полтора золотых вполне можно было приобрести трехэтажный каменный особняк где‑нибудь за крепостной стеной, которую город давно перерос, или выкупить этаж в одном из домов, окна которых выходили на центральную площадь и императорский замок. Но меня не прельстил ни тот, ни другой вариант. Относительно небольшой, двухэтажный домик, расположенный на одинаковом расстоянии и от замка, и от окраин, и даже от рыночной площади удовлетворял всем моим запросам. Цена оказалась неприлично велика из‑за того, что хозяйка вовсе не собиралась продавать дом, ее вполне устраивал стабильный доход от аренды, так что мне пришлось здорово постараться, прежде, чем старушка позволила себя уговорить. Но мне не хотелось переезжать, едва обжившись, я вообще очень быстро привыкаю к тому месту, где живу, а вот отвыкаю с большим трудом. Да и оставшиеся у меня полтора золотых все еще представляли собой вполне внушительную сумму, от которой, впрочем, все равно ничего не осталось. Едва заполучив строение в свое безраздельное владение, я занялся его обустройством, что и уничтожило остатки моего состояния с быстротой лесного пожара. Первым делом, я провел в доме настоящий водопровод. Я слышал, что в некоторых человеческих городах появилась удивительная новинка, под названием канализация. В дольменах сидов это "новшество" прочно занимает свое место уже многие сотни лет – без него нам пришлось бы очень тяжело. Очень вероятно, мои бывшие соплеменники и подкинули эту идею человеческим правителям. Однако, когда судьба занесла меня в обособленную и закрытую от всяких контактов с окружающим миром империю, я с удивлением узнал, что канализацию здесь знают уже давно, и пользуются ею даже в самых маленьких и захудалых деревнях. А теперь в некоторых домах стало появляться еще одно нововведение, уже не первую сотню лет известное у нас, сидов – водопровод. На установку и оплату за обслуживание я потратил практически все остававшиеся у меня средства. Очень, очень дорого – технология еще не отработана, не поставлена на поток, и потому себестоимость ее пока чрезвычайно высока. Гномы из фирмы, которая занимается проведением водопровода, были очень удивлены, когда узнали, что кому‑то пришло в голову установить их изобретение в таком скромном домике, как у меня. Пока их услугами пользовались исключительно очень богатые разумные, а они имеют обыкновение жить в домах попредставительнее – дворцах, или даже замках. Так что меня приняли то ли за ненормального, то ли за извращенца, но разубеждать не стали – гномы прагматичны, и справедливо считают, что разумный сам в состоянии решить, на что потратить деньги – на мага, который поможет возвратить мозги на место, или на проведение водопровода во всего лишь двухэтажный дом. Мне даже сделали скидку – небольшую, конечно, но совсем не характерную для прижимистых гномов. Видимо, все‑таки пожалели скорбного разумом. На сэкономленные благодаря щедрости гномов деньги, я обставил жилище по своему вкусу, и на этом успокоился. Шеф, частенько без приглашения навещавший меня, оценил удобства, и, похоже, задумался о том, чтобы со временем обзавестись чем‑то подобным. А вот обстановка его явно не впечатлила – орки, дети степей, любят роскошь, а у меня роскошной можно было назвать только кровать – я специально подбирал похожую на ту, что была у меня в доме моей семьи до изгнания. Самой удобной всегда кажется кровать, на которой спал в детстве. В общем, своим нынешним местом обитания я был доволен целиком и полностью.
Перед сном я вспомнил о выходке шефа. Не хотелось бы потерять приличную часть доходов только из‑за того, что орк слишком увлекся состязанием, и не погнушался поставить на нашу команду не только свои, но и наши с Ханыгой деньги. Можно было бы всерьез разозлиться на начальника, но я этого делать не стал. Возможно, в глубине души чувствовал, что до сих пор действительно не очень серьезно относился к нашим играм – теперь такого пренебрежения я себе позволить не могу. Засыпал я с мыслью о том, что надо будет здорово постараться не оплошать – завтра как раз начинается новый этап соревнования.
По неизвестным причинам нам повезло. Может быть, меня действительно впечатлила возможность потерять деньги, и я, наконец, сконцентрировался, а может, и не было здесь моей заслуги, но очередное игровое задание нашлось рано утром, как только я явился на службу. Я наткнулся на подсказку совершено случайно – во время посещения уборной я задрал голову к потолку, и заметил маленькую стрелочку. Стрелочки не было еще вчера. Не знаю, было ли это начало пути, или начало я пропустил, но дальше все было просто. Мне показалось, даже, что у начальства отказала фантазия – в прошлые игры найти "задание на ночь" было само по себе нетривиальной задачей. Например, в прошлый раз немногим удалось заметить, что в очередном приказе, вывешенном на доску объявлений, некоторые буквы или целые слова плохо пропечатаны. Во‑первых, эти приказы в принципе мало кто читает, а во‑вторых, все знают, что самописец в управлении барахлит. Тем не менее, некоторые все же проявили внимательность и смекалку, и расшифровали надпись. Мы тогда очень гордились Ханыгой – он первый обратил на подсказку внимание – возможно, потому, что по‑прежнему дисциплинированно читает все вывешенное на доске объявлений. Правда, вместе с похвалой бедолага получил еще и порцию ругательств – он так радостно рванул от доски объявлений в наш кабинет, что все встречные не менее радостно рванули читать приказ.
Перед сном я вспомнил о выходке шефа. Не хотелось бы потерять приличную часть доходов только из‑за того, что орк слишком увлекся состязанием, и не погнушался поставить на нашу команду не только свои, но и наши с Ханыгой деньги. Можно было бы всерьез разозлиться на начальника, но я этого делать не стал. Возможно, в глубине души чувствовал, что до сих пор действительно не очень серьезно относился к нашим играм – теперь такого пренебрежения я себе позволить не могу. Засыпал я с мыслью о том, что надо будет здорово постараться не оплошать – завтра как раз начинается новый этап соревнования.
По неизвестным причинам нам повезло. Может быть, меня действительно впечатлила возможность потерять деньги, и я, наконец, сконцентрировался, а может, и не было здесь моей заслуги, но очередное игровое задание нашлось рано утром, как только я явился на службу. Я наткнулся на подсказку совершено случайно – во время посещения уборной я задрал голову к потолку, и заметил маленькую стрелочку. Стрелочки не было еще вчера. Не знаю, было ли это начало пути, или начало я пропустил, но дальше все было просто. Мне показалось, даже, что у начальства отказала фантазия – в прошлые игры найти "задание на ночь" было само по себе нетривиальной задачей. Например, в прошлый раз немногим удалось заметить, что в очередном приказе, вывешенном на доску объявлений, некоторые буквы или целые слова плохо пропечатаны. Во‑первых, эти приказы в принципе мало кто читает, а во‑вторых, все знают, что самописец в управлении барахлит. Тем не менее, некоторые все же проявили внимательность и смекалку, и расшифровали надпись. Мы тогда очень гордились Ханыгой – он первый обратил на подсказку внимание – возможно, потому, что по‑прежнему дисциплинированно читает все вывешенное на доске объявлений. Правда, вместе с похвалой бедолага получил еще и порцию ругательств – он так радостно рванул от доски объявлений в наш кабинет, что все встречные не менее радостно рванули читать приказ.
Сегодня все было гораздо тривиальнее. Находя стрелочки в самых неожиданных местах, я постепенно спустился в морг. Свенсон, слегка удивленный тем, что я никак не отреагировал на его радушное "привет, давно тебя не было, чаю хочешь?", задумчиво проследил взглядом за тем, как я лезу в ячейку номер двенадцать, второго сверху ряда. Дело в том, что над каждой из встреченных мной стрелок указывалось расстояние в шагах до следующей, а над последней, которую я встретил уже буквально перед дверью морга, оно было что‑то уж слишком велико – двести двенадцать. Намек был слишком толстый, не сообразил бы только идиот.
– Послушай, Сарх, я, конечно, ничего не имею против того, чтобы ты чувствовал себя как дома, но ты мне все‑таки, объяснишь, может быть, зачем тебе так срочно понадобился этот бедный гном? Он уже давно ждет безутешных родственников, которые добросовестно отправят его в печку, но вы с ним не настолько похожи, чтобы я мог предположить, что ты относишься к таковым!
– Спокойно, Свенсон, я не претендую ни на останки бедолаги, ни даже на его честь. Там должна быть подсказка…
– А, ваши дурацкие игры. Вот уж не подумал бы, что ты так увлечешься!
– Я бы тоже ни за что не подумал. Мне просто нравится мой нынешний доход, и я совсем не хочу, чтобы он стал меньше.
Пока мы препирались, я успел найти задание на ночь – оно было написано карандашом прямо на полке, чтобы прочесть его пришлось даже сдвинуть труп. Да, начальство попутно тренирует отсутствие брезгливости у сотрудников. Впрочем, от этого недостатка я избавился еще будучи наемником в человеческих государствах. А заключалось задание в том, чтобы найти штаб квартиру ордена справедливости, и арестовать магистра. Причем арестовать нужно было так, чтобы остальные члены ордена, и тем более простые обыватели ничего не заметили. То есть похитить тайно. Да и сам арестованный не должен знать, кто же это его арестовал. Задача на первый взгляд странная, но объясняются странности просто – высокое начальство, заинтересовавшись новыми деятелями, решило использовать игру для того, чтобы разузнать про орден поподробнее. Не удивительно, что операция должна быть тайной – во‑первых, пока никаких официальных обвинений предъявить ордену стража не может – законы не нарушены, а говорить индивидуум может что угодно, пока слова свои он не начнет подтверждать делом. Зря только они решили для этого игру использовать – задачка и так может оказаться не слишком простой, а если еще учесть, что группы захвата будут соперничать межу собой, то как бы она совсем не провалилась. Впрочем, насколько мне известно, дураков в управлении не водится, и свои интересы выше интересов дела ставить никто не станет, так что если две какие‑нибудь команды окажутся в одно время в одном месте, то свои усилия они просто объединят, если, конечно, сумеют вовремя сориентироваться. Впрочем, эту штаб квартиру, прежде всего, хорошо бы найти.
Уяснив для себя задачу, я обратил, наконец, внимание на Свенсона:
– Ты, помнится, что‑то там про чай говорил, великий повелитель мертвых?
– Великий повелитель – это тавтология, тебе не кажется, дружище? – задумчиво спросил меня тролль, прочитав, в свою очередь задание, и вернув полку с покойником на законное место.
– Кажется. А еще мне кажется, что ты не хочешь поить меня чаем, и я уже практически готов начать обижаться.
– Нет, начинать обижаться не надо. Чаем я тебя сейчас напою. А ты меня за это просветишь об этом ордене. Сижу тут в своем подземелье, обо всех новостях узнаю с запозданием. Какой это справедливости они добиваются?
– Не ко мне вопрос. Про этот орден пока вообще непонятно. Я, знаешь ли, лозунги только в пересказе слышал. Что‑то там про тоталитарный режим. От их кровавой диктатуры хотят народ освободить, кажется. – важно сказал я, присаживаясь за стол и наполняя чашку. – И не спрашивай, почему диктатура такая кровавая. У нас, кажется смертных приговоров уже больше полугода не выносили. И, если хочешь знать, мы, как служащие стражи, являемся псами этого самого кровавого тоталитарного режима. Ты как, сильно меня боишься? В защите нуждаешься? А хотя ты и сам пес…
– Очень. Каждый раз после твоего посещения приходится штаны менять. Чаем вот поить заставляешь постоянно, опять же. Кто ж ты еще, как не кровавый пес? Да еще вымогатель, – серьезно кивнул Свенсон. – Ладно, я и так понял, что это какая‑та очередная бредятина. Ты мне подробности лучше расскажи. От чего конкретно защищают, какими методами, сколько народу в ордене?
– Подробностями я тебя не порадую. Я сам об этой организации узнал только два дня назад, причем совершенно случайно. Ходят какие‑то ненормальные по кабакам и объясняют народу, как сильно его притесняет нынешний тоталитарный режим, и, в особенности, долгоживущие.
– Вот те раз! А чего по кабакам‑то? Знаешь, я, конечно, давно никуда не выбирался, но, помнится, народ в них как‑то не слишком расположен о политике говорить. Не за тем туда ходят, или это я от жизни так отстал?
– Да знаешь, есть предположение, что приди они с этим на рыночную площадь, так могут ведь и ребра намять. Народ‑то у нас все больше спокойный, да и к юродивым терпимо относится, но межрасового напряжения никому не хочется. Вот они и по кабакам и перебиваются. Хотя, конечно, не совсем понятно, какого результата они ждут. Очень мне сомнительно, что кто‑то может рассчитывать, что их всерьез слушать станут.
– А знаешь, может, они не того добиваются на самом деле? – неожиданно серьезно спросил Свенсон. – Смех смехом, а что‑то про равенство и братство между всеми расами империи стало много разговоров. Раньше как‑то без них обходились, а теперь смотри, всех это волновать стало. Не буду каркать, что что‑то такое затевается, но интерес к теме явно подогревают. Так что может, и правильно начальство на этих психов внимание обратило. Психи‑то они, конечно, психи, но, может статься, и они кому‑нибудь нужны. Так что вы, правда, поищите их главного. Интересно было бы с ним побеседовать.
– Ох, что‑то я сомневаюсь, что допрашивать его тебе поручат, мастер, получающий ответы. Сказать‑то он тебе все скажет, да только как его потом в презентабельный вид привести?
– А ты, друг мой, неужели думаешь, что я только с этими железками работать могу? Эх, где тебя только учили? Некромантия, между прочим, очень многогранное искусство, чтоб ты знал. Так что, думаю, расскажет все, что знает, а потом о своей говорливости благополучно забудет. Главное, обеспечьте посещение этим милым существом моего рабочего места.
– Мы постараемся – скромно ответил я, и, решив, что пора бы уже доложить шефу о своем успехе в выяснении задания отправился в свой кабинет.
Следующие два дня мы усиленно искали представителей ордена. Найти кого‑то из них сходу не получилось, что и не удивительно – организация явно не слишком многочисленная, и постоянного места для выступлений и агитации у них нет по понятным причинам. Впрочем, сам по себе процесс поиска всем понравился – что может быть лучше, чем просиживать рабочее время в многочисленных кабаках и трактирах. Мы решили, что раз уж мы один раз почти наткнулись на разыскиваемого в ресторане, то и дальше искать следует там же. Чтобы не привлекать лишнего внимания, и увеличить площадь поисков, решили разделиться, и удача снова улыбнулась Ханыге. Вечером, сидя в одной из гоблинских "грибниц" он стал свидетелем пламенного выступления одного из активистов ордена справедливости. Грибницами гоблинские трактиры называют потому, что грибы – излюбленная пища гоблинов. Гоблины готовят из грибов любые блюда, вплоть до сладких десертов, и используют даже такие виды грибов, которые всеми прочими расами считаются жутко ядовитыми. Самое же известное гоблинское блюдо – отвар из рыжих поганок запрещен к продаже всем, кроме самих гоблинов – на тех оно действует как легкий наркотик, наподобие слабого вина, в то время как представитель любой другой расы становится рабом отвара чуть ли не с первого глотка. И все равно находятся охотники попробовать.