- Ты что же, ревновала, Анастасия?
- Не знаю, чувство было какое-то незнакомое для меня...
Я вспомнил тот вечер и этих молодых деревенских девушек, так стремившихся тогда выглядеть постарше и современнее. Утром с капитаном теплохода Александром Ивановичем Сеньченко мы ещё раз посмеялись их ночной выходке. Тогда в каюте я понимал, девушка была в таком состоянии, что готова на всё... но у меня и в мыслях не было овладеть ею. Об этом я сказал Анастасии, на что она ответила:
- Ты всё же овладел её сердцем. Вы вышли на палубу, шёл мелкий дождик, и ты набросил на плечи девушки свой пиджак, потом снова увёл девушку в бар.
- Так ты что же, Анастасия, всё время в кустах под дождём стояла?
- Это ничего. Дождик хороший был, ласковый. Только смотреть мешал. И мне не хотелось, чтобы юбку мочил он и платок. Они мамины. От мамы мне достались. Но мне очень повезло. Я пакетик целлофановый на берегу нашла. Я их сняла, в пакетик положила и спрятала под кофточку.
- Анастасия, если ты домой не ушла, и дождь начался, вернулась бы на теплоход.
- Не могла. Ты же проводил меня, и другие заботы у тебя были. Да и заканчивалось всё. Когда пришло время окончания вечера и теплоход нужно было уводить, вы, по просьбе девушек, и, главное, по просьбе той девушки, которая была с тобой, задержали теплоход. Всё было тогда в вашей власти, включая их сердца, и вы упивались этой властью. Девушкам была благодарна местная молодёжь, и они тоже ощущали себя одарёнными властью через вас, они совершенно забыли о тех молодых людях, которые были в том же баре и с которыми они дружили ещё в школе. Вы с капитаном проводили их до трапа. Ты пошёл к себе в каюту. Капитан поднялся на мостик, и теплоход, дав гудок, медленно, очень медленно стал отчаливать от берега. Девушка, с которой ты танцевал, стояла на берегу среди подруг и местной молодёжи, провожающей теплоход. Её сердечко билось так сильно, словно стремилось вырваться из груди и улететь, мысли и чувства смешались. За её спиной чернели очертания деревенских домов с потушенными огнями, перед ней от берега навсегда уходил белый теплоход, горящий множеством огней, щедро разливающий по воде и ночному берегу музыку, на нём ты, сказавший ей так много прекрасных, не слышанных ею ранее слов - завораживающих и манящих. И всё это медленно и навсегда удалялось от неё. Тогда и решилась она на виду у всех... Девушка сжала свои пальчики в кулачки и отчаянно закричала: Я люблю тебя, Владимир. Потом ещё и ещё раз. Ты слышал эти крики?
- Да, - ответил я.
- Их невозможно было не слышать, и люди из твоей команды их слышали. Некоторые из них вышли на палубу и смеялись над девушкой, мне не хотелось, чтобы смеялись над девушкой. Потом они, словно осознав что-то, перестали смеяться. Но ты не вышел на палубу, и теплоход продолжал медленно удаляться. Она думала - ты не слышишь её, и продолжала упорно кричать: Я люблю тебя, Владимир. Потом ей стали помогать её подружки, и они кричали вместе. Мне было интересно узнать, что за чувство такое - любовь, из-за которого теряет человек контроль над собой, или может быть, помочь захотелось той девушке, и я крикнула вместе с ними: Я люблю тебя, Владимир. Я словно забыла в тот момент, что не могу произносить слова так просто, за ними обязательно должны быть чувства, осознанность и достоверность природной информации. Теперь я знаю, насколько сильное это чувство, оно и разуму не очень-то подвластно. Та деревенская девушка стала чахнуть и пить спиртное, я ей с трудом помогла. Теперь она вышла замуж и погружена в повседневные заботы. А мне к своей и её любовь пришлось добавить.
История с девушкой немного взволновала меня, рассказ Анастасии хорошо и детально воскресил в памяти тот вечер, и всё действительно происходило так, как она говорила. Это было реально. Своеобразное объяснение Анастасии в любви не произвело на меня тогда никакого впечатления. Когда я увидел её образ жизни, познакомился с её мировоззрением, она стала казаться мне какой-то нереальной, несмотря на то, что сидела она рядом со мной и можно было запросто дотронуться до неё. Сознание, привыкшее пользоваться иными критериями оценки, не воспринимало её как существующую реальность. И если в начале нашей встречи меня влекло к ней, то теперь она уже не вызывала прежних эмоций. Я спросил:
- Так, значит, ты считаешь случайным появление в тебе этих новых чувств?
- Они желанны, - ответила Анастасия, - они даже приятны, но мне захотелось, чтобы меня так же любил ты. Я понимала, что, узнав меня, мой мир немного поближе, ты не сможешь воспринять меня как обычного человека, может быть, даже будешь бояться иногда... Оно так и произошло. Я сама виновата. Много ошибок совершила. Всё время почему-то волновалась. Спешила, объяснить не успевала. Глупо как-то всё получалось у меня? Да? Исправляться надо?
При этих словах она чуть грустно улыбнулась, тронула рукой свою грудь, и я сразу вспомнил происшествие одного утра моего пребывания у Анастасии.
БУКАШЕЧКИ
В то утро я решил вместе с Анастасией проделать утренние процедуры. Сначала всё шло хорошо; - и под деревом постоял, и ростки разные трогал. Она рассказывала мне о травах, потом я лёг рядом с ней на траву. Мы были совершенно голые, но даже мне не было холодно, может быть, конечно, и оттого, что побегал вместе с ней по лесу. Настроение великолепное, ощущалась какая-то лёгкость, и не только физическая, она была словно внутри. Всё началось с того, что я почувствовал на бедре пощипывание, поднял голову и вижу: на бедре и ноге какие-то букашки, муравьи и, по-моему, жучок. Я размахнулся, чтобы прихлопнуть их, но не успел. Анастасия перехватила мою руку и держит: "Не трогай их", - сказала. Потом она встала передо мной на колени, наклонилась и вторую руку прижала к земле. Я лежал, словно распятый. Попытался высвободить руки, но не тут-то было, почувствовал, что это невозможно. Тогда я рванулся, прилагая немало усилий. Она же удержала меня, не особенно напрягаясь, да ещё улыбаясь при этом. А на теле чувствую всё больше и больше ползущих, щекочущих, покусывающих и пощипывающих, и сделал вывод: - они начинают меня есть. Я был в её руках, в прямом и переносном смысле, и оценивал обстановку; - никто не знает, где нахожусь я, никто не забредёт сюда, а если и забредёт - увидит мои обглоданные косточки, если и косточки увидит. И много разного мгновенно пронеслось тогда в моём мозгу, и на основании всего этого, наверное, инстинкт самосохранения подсказал единственное в такой ситуации возможное решение. Я со всей силой и отчаянием зубами вцепился в обнаженную грудь Анастасии и ещё головой при этом из стороны в сторону замотал. Я разжал зубы, как только она вскрикнула. Анастасия отпустила меня, вскочила, одной рукой держится за грудь, другой машет вверх, пытается улыбаться. Я тоже вскочил и крикнул ей, лихорадочно отряхивая с себя ползающих:
- Гадам меня скормить хотела, ведьма лесная, не дамся так просто!
Продолжая махать и через силу улыбаться насторожившемуся вокруг, Анастасия взглянула на меня и медленно, а не как обычно бегом, пошла к своему озеру, опустив голову. Ещё постояв некоторое время и раздумывая, что же делать дальше: возвращаться к реке, но как найти дорогу? Идти за Анастасией, но для чего? - я всё же пошёл к берегу озера.
Анастасия сидела на берегу, растирала в ладонях какую-то траву и втирала её сок в то место на груди, где виднелся огромный синяк от моего укуса. Некоторое время молча потоптавшись рядом, я спросил:
- Больно?
Не поворачивая головы, она ответила:
- Больше обидно.
И молча продолжала втирать травяной сок.
- Зачем же ты так шутить со мной вздумала?
- Хотела как лучше. Поры твоей кожи все закупорены, не дышат совсем. Букашечки их и прочистили бы, не так это и болезненно, скорее приятно.
- А змея, она жалом мне в ногу тыкалась?
- Ничего тебе она плохого не делала, а если бы и выпустила яд, то сверху только, я его растерла бы тут же. У тебя кожа и мышцы на пятке немеют.
- Это от аварии, - заметил я. Некоторое время мы молчали. Потом, не зная, что и сказать, я спросил:
- Что ж тебе, как раньше, когда я сознание терял, не помог этот, кто-то невидимый.
- Потому и не помог, что улыбалась я. И когда ты кусаться стал, улыбаться старалась.
Мне стало как-то неловко перед ней, я схватил лежащий рядом пучок травы, со всей силы потер его в ладонях, потом встал перед ней на колени, стал тереть влажными ладонями синяк.
МЕЧТЫ - СОТВОРЕНИЕ БУДУЩЕГО
Теперь, узнав о чувствах Анастасии, её желании при всей своей необычности доказать, что она естественный и обычный человек, я понял, какую боль причинил её душе в то утро. Ещё раз извинился перед ней, Анастасия ответила, что она не сердится, но теперь, после сотворенного ею, боится за меня.
- Что же такого страшного ты могла сотворить? - спросил я и услышал в очередной раз рассказ, который не должен был излагать всерьёз человек, желающий казаться таким же нормальным, как и все живущие в нашем мире люди.
- Когда ушёл теплоход,- продолжала Анастасия, - и местная молодёжь направилась в деревню, я некоторое время постояла на берегу одна, и мне было хорошо. Потом я убежала в свой лес, день прошёл как обычно, а вечером, уже когда появились звёзды, легла на траву и стала мечтать, тогда и выстроила этот план.
- Какой ещё план?
- Понимаешь, то, что знаю я, знают по частям разные люди того мира, в котором живёшь ты, а все вместе они знают почти всё, только не до конца понимают механизм. Вот я и размечталась, что ты приедешь в большой город и расскажешь обо мне и о том, что я тебе пояснила, многим людям. Ты сделаешь это теми способами, которыми вы обычно доводите всякую там информацию, и напишешь книгу. Её прочитают много-много людей, и приоткроется им истина. Они станут меньше болеть, переменят свое отношение к детям, выработают для них новый способ обучения. Люди станут больше любить, и Земля будет излучать больше светлой энергии. Художники нарисуют мои портреты, и это будет лучшее из всего, что они рисовали. Я постараюсь вдохновлять их. Они сделают то, что вы называете кино, и это будет самый прекрасный фильм. Ты будешь на всё это смотреть и вспоминать меня. К тебе придут учёные люди, которые поймут и оценят то, о чём я тебе рассказывала, и они тебе многое пояснят. Ты поверишь им больше, чем мне, и поймешь, что никакая я не ведьма, а человек, только информации во мне больше, чем у других. То, что ты напишешь, будет вызывать большой интерес, и ты станешь богат. В банках Девятнадцати стран будут у тебя деньги, и ты поедешь по святым местам и очистишься от всего тёмного, что есть в тебе. Ты будешь вспоминать меня и полюбишь, захочешь снова увидеть меня и своего сына. Моя мечта была очень яркой, но и, возможно, немножко просящей. Вот поэтому, наверное, всё и произошло. ОНИ приняли её как план к действию и решились перенести людей через отрезок времени тёмных сил. Это допускается, если план в деталях рождается на Земле, в душе и мыслях земного человека. Наверное, ОНИ восприняли этот план грандиозным, а, может быть, что-то сами в него добавили, потому тёмные силы очень сильно активизировали свою деятельность. Такого ещё никогда не было. Я поняла это по Звенящему Кедру. Его лучик стал намного толще. Он и звенит теперь сильнее - спешит отдать свой свет, свою энергию.
Я слушал Анастасию, и в тот момент во мне всё больше утверждалась мысль, что она сумасшедшая. Может быть, сбежала давным-давно из какой-нибудь больницы и живёт здесь, в лесу, а я ещё и переспал с ней. Теперь вот ребёнок может родиться. Ну и история... Тем не менее, видя, с какой серьезностью и волнением она говорит, я постарался успокоить её:
- Ты не беспокойся, Анастасия, твой план заведомо неосуществим, а потому и бороться Тёмным и Светлым силам незачем. Ты всё же недостаточно детально всё знаешь о нашей обычной жизни, её законах и условностях. Дело в том, что книг у нас сейчас великое множество издаётся, но даже произведения известных писателей не очень-то покупают. Я совсем не писатель, а следовательно, нет у меня ни таланта, ни способностей, ни образования, чтобы чего-то там написать.
- Да, раньше у тебя их не было, но теперь есть, - заявила она в ответ.
- Хорошо, - продолжал я успокаивать её, - даже если и попытаюсь, никто не будет этого печатать, не поверят в твоё существование.
- Но я существую. Я существую для тех, для кого существую. Они поверят и помогут тебе так же, как помогу им потом я.
Не сразу мне стал понятен смысл её фразы, и я снова сделал попытку успокоить её.
- Не буду я ничего даже пытаться писать. Нет в этом никакого смысла, пойми ты это, наконец.
- Будешь. ОНИ уже явно составили целую систему обстоятельств, которые заставят тебя это сделать.
- Я что, по-твоему, винтик в чьих-то руках?
- И от тебя многое зависит. Но тёмные силы будут стремиться помешать тебе всеми доступными им способами, вплоть до толкания тебя на самоубийство, создавая иллюзию безвыходности.
- Всё, Анастасия, хватит, надоело слушать твои фантазии.
- Считаешь - это фантазии?
- Да! Да! Фантазии... - И я осекся. Мысль словно вспыхнула, соизмерила в моей голове время, и я понял. Всё, что рассказывала Анастасия о своих мечтаниях, о сыне, она задумала ещё в прошлом году, когда я ещё не знал её так близко, как сейчас, и не переспал с ней. Теперь, год спустя, это произошло.
- Так, значит, все уже происходит? - спросил я у неё.
- Конечно. Если бы не ОНИ и я немножко, твоя вторая экспедиция была бы невозможной. Ведь ты едва-едва сводил концы с концами после первой и на теплоход уже не имел никаких прав.
- Ты что же, повлияла на пароходство, на фирмы, которые мне помогли?
- Да.
- Так ты же разорила меня и нанесла ущерб им. Какое ты право имеешь вмешиваться? А я ещё теплоход оставил, сижу здесь с тобой. Может, там разворовывают всё. Ты, наверное, гипнозом каким-то обладаешь. Нет, ещё чем-то похуже, ты - ведьма и всё тут. Или отшельница ненормальная. Ничего нет у тебя, даже дома нет, а философствуешь тут передо мной, колдовка. Я предприниматель! Ты хоть понимаешь, что это такое? Я предприниматель! Пусть погибаю, но ещё идут по реке мои теплоходы, они несут людям товары. Это я доставляю, даю людям и тебе могу дать нужные товары. А что можешь дать мне ты? - Я? Что дать могу тебе? Дам каплю нежности Небесной и дам покой, ты будешь гений ясноокий - я образ твой. - Образ? Да нужен он кому, твой образ? Толк с него какой? - Он тебе книгу для людей поможет написать. - Ну вот, пожалуйста, опять ты с мистикой своей гадость можешь сотворить. Как человек не можешь, значит, жить.
- Никогда и ничего плохого я никому не делаю и не могу сделать. Я Человек! Если тебя так волнуют блага земные и деньги, то подожди немножко всё вернётся к тебе. Я виновата перед тобой, что так помечтала, что будет трудно тебе какое-то время, но как-то иначе ничего не придумалось тогда. Ты же логику не воспринимаешь, тебя нужно заставлять с помощью жизненных обстоятельств твоего мира.
- Вот, пожалуйста, - не вытерпел я, - значит, всё-таки - заставлять? Делаешь это ты, а ещё человеком хочешь казаться обычным.
- Я - Человек, женщина!
Анастасия волновалась, это было видно по тому, как она воскликнула:
- Я же только хорошего, светлого хотела и хочу. Я хочу, чтобы очистился ты. Потому и задумала тогда поездку по святым местам, книгу. ОНИ это приняли, а с ними всегда тёмные силы борются, но никогда в главном не побеждают.
- А ты, что же, со своим интеллектом, информацией, энергией при этом будешь в стороне как наблюдатель?
- При такой степени противостояния двух великих начал эффект от моих усилий ничтожно мал, нужна помощь и многих других из вашего мира. Я буду искать и найду их, как тогда, когда ты лежал в больнице. Только и ты сам, ну хоть немножко, стань осознаннее. Побори в себе дурное.
- Да что во мне такого уж дурного, что плохого я в больнице делал. И как это ты меня лечила, если тебя рядом не было?
- Ты тогда просто не чувствовал моего присутствия, но рядом я находилась. Когда была на теплоходе, я принесла вам веточку Звенящего Кедра, которую ещё мама сломала перед тем, как погибнуть. Я оставила её в твоей каюте, когда ты пригласил меня. Ты был тогда уже болен. Я почувствовала. Ты помнишь веточку?
- Да, - ответил я. - Веточка, действительно, долго висела в моей каюте, её видели многие из команды, я привез её в Новосибирск. Но не придавал ей никакого значения.
- Ты просто выбросил её.
- Но я ведь не знал...
- Да. Не знал... Выбросил... И не успела мамина веточка болезнь победить.
- Потом ты лежал в больнице. Когда вернёшься, внимательно посмотри историю своей болезни. В карточке ты увидишь, что несмотря на применение самого лучшего лекарства, улучшения не наступало. Но потом тебе ввели масло кедрового ореха. Врач, строго соблюдавший предписанные правила, не должен был этого делать, но он и сделал то, чего нет ни в одном вашем медицинском рецептурном справочнике, и вообще никогда не делалось. Ты помнишь?
- Да.
- Тебя лечила женщина, заведующая отделением одной из лучших клиник вашего города. Но это отделение не связано с твоим заболеванием. Она оставила тебя, хотя этажом выше в этом же здании находилось отделение по профилю твоего заболевания. Так?
- Да!
- Она колола тебе иголки, включала при этом музыку в полутёмной комнате.
Анастасия говорила всё то, что было со мной на самом деле.
- Ты помнишь эту женщину?
- Да. Это была заведующая отделением бывшей обкомовской больницы.
И вдруг Анастасия, глядя серьезно на меня, сказала несколько отрывочных фраз, сразу потрясших меня, даже мурашки по телу пробежали: - "Какую вы любите музыку?.. Хорошо... Вот так? Не громко?.." Она говорила эти фразы голосом и с интонациями заведующей отделением, которая меня лечила.
- Анастасия! - воскликнул я...
Она прервала меня.
- Слушай дальше, ради Бога, не удивляйся. Ну попробуй, попробуй, в конце концов, осознать, что говорю я тебе, ну хоть немного мобилизуй свой ум. Всё это пока очень просто для человека...