– А не разорвет ствол? – забеспокоились пушкари.
Как мог, я их успокоил, но они благоразумно отошли подальше. Я поднес фитиль к затравочному отверстию и сам немного успел отбежать. Ба-бах! На этот раз книппель попал в цель, от баллисты полетели щепки, татары бросились врассыпную. Подбежали пушкари, помогли зарядить еще один книппель, внимательно наблюдая, что и как я делаю. Еще один выстрел. От баллисты снова летят щепки, и остатки заваливаются набок. Гордый собой, я пожимал протянутые руки и принимал поздравления. После этого случая авторитет мой у пушкарей значительно вырос, одно дело – лечить, даже очень хорошо, другое дело на войне показать, на что ты способен. Мужик ты или нет. Время тянулось медленно – сон, лечение раненых, изредка охота с крепостных стен на татар. Ближе к осени набеги татарские становились реже и реже, и наконец передовые дозоры доложили, что татары уходят на юг. Посланные из крепости конные разъезды противника не обнаружили. Начал собираться в обратный путь и я. Сидор с Петром собирали вещи в повозку, когда ко мне подскакал гонец:
– К воеводе, срочно!
Я сел в свой возок и направился к воеводе, интересно, что это за срочность такая, ведь боевых действий уже неделю не было. В комнате кроме воеводы сидел пропыленный, уставший человек. Воевода зачитал письмо, показал на гонца:
– За тобой приехали, патриарх Филарет сильно заболел, немедля просит в Москву вернуться, я воинов в охрану дам.
Я вернулся к своим, забрал необходимые инструменты – неизвестно еще, что может понадобиться в Москве, распорядился собрать вещи и отправляться домой. Сидор на возке довез меня до дома воеводы, где на конях уже ждали три ратника, в поводу они держали двух оседланных лошадей. Не успел я доложиться о готовности, как в комнату быстрым шагом вошел гонец, без лишних слов взял меня за руку, и мы вышли на улицу. Неприятно засосало под ложечкой – ездить верхом я не любил, а теперь мне предстояло скакать до Москвы. Не успел я усесться, как всадники махнули плетками, и лошади с места рванули в карьер. Мимо пролетали испуганные прохожие, дома мелькали, как в калейдоскопе. Вылетели без задержек из города и направились по пыльной дороге на север, в Москву, периодически сбавляя ход, чтобы лошади отдохнули, мы гнали до вечера. Добравшись до ямской станции, гонец показал бумагу с сургучной печатью и потребовал к утру пять свежих лошадей. Мы поужинали и легли спать. С утра снова началась бешеная скачка. В обед поменяли лошадей на ямской станции и гнали уже до вечера. Не знаю, кто больше уставал от скачки – лошади или я. На станции я просто упал на кровать, отказавшись от ужина. Задница болела, набитая деревянным седлом, ноги натерло, внутренности отбиты. Утешало, что почти половина пути пройдена. Бешеная скачка продолжалась еще три дня. К ночи, на исходе пятых суток, мы подъехали к Москве, гонец сразу направился к Кремлю. По предъявлении бумаги с сургучной печатью нас везде пропускали беспрепятственно. Остановились лишь перед дверью патриарха. Слуги смели с меня дорожную пыль, она покрывала всю мою одежду, волосы, лицо. Даже цвет одежды угадывался с трудом. Но времени на баню и смену одежды не было. Меня провели в комнату, где лежал патриарх. В углу светилась лампадка у образов, я перекрестился и подошел к ложу. Патриарх был без сознания, хрипло дышал. Лицо было перекошено, левая щека при дыхании парусила. Диагноз был ясен – старца разбил паралич, вероятно, плен и повышенное давление плюс постоянные нервные нагрузки во благо Отечества дали о себе знать. Я вышел в коридор, вместе со мной вышли находившиеся у постели служители церкви. Кто они – сан и место в иерархии, я не знал, но четко ответил, что помочь не могу, жить ему осталось день-два, не более. Старцы горестно покачали головами и начали креститься. Один обернулся, служка передал ему небольшой кожаный мешочек, который он вручил мне:
– Помолись о душе патриарха Филарета, держи язык за зубами, если не хочешь потерять голову.
Я перекрестился и, поклонившись, вышел из дворца. Как врач, я понимал, что дни или даже часы его сочтены. Да, он не поддержал меня в моих начинаниях в Аптекарской школе, но я осознавал, что этот человек много сделал для Руси и с его смертью еще неизвестно, куда повернет страну его сын – Михаил Федорович, небогатый умом, нерешительный, не имеющий большой поддержки среди дворянства. Из истории я помнил, что править нынешнему царю еще четырнадцать лет, и страну будут сотрясать разные катаклизмы вроде соляных бунтов, и род Романовых не прервется, после смерти Михаила Федоровича на трон будет помазан сын его Алексей. Никем не остановленный, я шел по ночному городу, уставший, голодный, пропыленный, с горечью в душе от увиденного мной умирающего патриарха. Вот и мой переулок, мой дом. Я не стал стучать, окликнул сторожа, мне открыли калитку и дверь в доме. Разделся в коридоре, чтобы не выпачкать своей одеждой постель, умылся из тазика, повелел с утра топить баню. Анастасия испуганно вскинулась, когда я вошел в спальню. Как мог, я успокоил ее, объяснив, что вызывали в Кремль, одежда сильно пропылилась, и я оставил ее в коридоре, а возок и госпитальная повозка приедут позже. Лег спать, обняв Анастасию, но уснуть не мог, перед глазами стоял образ умирающего Филарета, ведь я помнил его энергичным, бодрым, решительным, да и не стар он был, где-то около шестидесяти лет. Под утро уснул, казалось, что и спал недолго, – и проснулся от заунывного колокольного звона. Настя перекрестилась:
– Не случилось ли чего худого?
Я не мог сказать ей о вчерашнем, пошел мыться в баню. Вдоволь попарился, смыл дорожную грязь. Только вышел, бежит ко мне один из охранников:
– Горе, барин, патриарх преставился, утром в церкви батюшка сказал, за Филарета молились.
Вот и смерть за патриархом пришла, я не ошибся в предсказании, и было это первого октября одна тысяча шестьсот тридцать третьего года.
На третий день по православной традиции состоялись похороны. Я на них не пошел, не настолько я был близок или уважал патриарха. Может быть, митрополиты на Синоде изберут более просвещенного патриарха? Хотя это сомнительно. Решив узнать московские новости, взял с собой водки, сел в одну из повозок, так как Сидор еще не вернулся, и направился к Федору в Разбойный приказ. Тот оказался на месте. Лицо его выражало скорбь:
– Горе-то какое, патриарх преставился. – Он перекрестился, глянул с ожиданием на мою сумку – не звякнет ли стекло?
Томить его я не стал, поставил на стол бутылку водки, Федор достал из шкафчика хлеб, сало, порезал. Мы выпили за упокой души Филарета, разговорились. Сначала о московских новостях, но ничего существенного, кроме похорон патриарха, не было, затем разговор перекинулся на вяло текущую войну с Польшей, которая длилась без малого уже год, вдруг выскочила интересная фраза – Федор упомянул голландца Виниуса, которому царь в конце прошлого года разрешил построить под Тулой железоделательный и пушечный завод. Война требовала людей и пушек, на заводе собирались лить чугунные пушки и ядра. Новость интересная. Недалеко от Тулы Курск с его залежами железной руды. Очень перспективное место застолбил этот Виниус. Правда, надо признать, что я по своим возможностям такой завод не потянул бы, денег маловато. Почему-то вспомнилось о Демидове из Нижнего Новгорода. Надо на досуге обдумать эту мысль. Мы еще поговорили, Федор пересказал все сплетни о именитых людях. Когда речь зашла о погоде, я понял, что пора уходить. Оставив на прощанье еще бутылку водки, распрощался.
Дома меня ждал приятный сюрприз – вернулись из Воронежа Сидор на возке и Петр на госпитальной повозке. Дорога была спокойной, я распорядился натопить баньку – самое первое дело – помыться с дороги, совсем по-другому себя чувствуешь, как будто состарившуюся кожу сбросил. Пока банька топилась, Сидора с Петром покормили, вещи перенесли в дом. Я же отправился в кабинет, домашние меня не тревожили, знали – если заперся в кабинете – то обдумываю серьезное дело. В мое время все знали, что на Урале есть железо, другие руды, в том числе медь, серебро, драгоценные камни. Надо бы уговорить Демидова построить на Урале заводик, те же пушки лить, из бронзы – колокола, да многое можно придумать, встает только вопрос – как объяснить Демидову, где залегают руды и откуда я узнал, уверенность должна на чем-то основываться. Не поверит Демидов одним словам, предприятие потребует серьезных вложений. Мой интерес – войти в долю. Сибирь за Уралом уже России принадлежит, однако ехать за Урал придется через татарские земли, рискованно. Хотя можно попробовать через башкирские земли, они давно на верность царю присягнули и ведут себя мирно. А если южнее, там казаки, по Оренбуржью обогнуть Урал с юга. Дорога, конечно, длиннее, зато безопаснее. В общем, при размышлении определялись варианты. Надо было ехать в Нижний, разговаривать с Алтуфием Демидовым. На следующий день я поговорил с Сидором, как себя чувствует после дороги, то да се. Сидор сразу понял, что намечается новое путешествие. Сказал, что готов.
– Старому воину дома сидеть непотребно, когда я на коне, чувствую себя молодым.
Через пару дней я назначил отъезд, а пока собирал вещи. Путешествовать решил верхом, по воде – так у меня не было таких людей, как у Демидова, чтобы, как на ямских станциях, гребцов менять, если на возке ехать – так уже октябрь, случись дожди – увязнешь в грязи, остаются только верховые лошади. Сидор подобрал в сопровождение двух опытных охранников, прикупил верховых лошадей. В середине октября мы тронулись в путь. Пока дорога была сухой, ехать было хорошо, двигались не спеша, не так, как гнали из Воронежа в Москву с гонцом к Филарету. Заночевали в Шатуре на постоялом дворе. Так, не спеша, проехали Муром и Павлово. Места здесь красивые – леса, речки, воздух свежий, птицы поют. Вот и Нижний Новгород. Я вспоминал дорогу к дому Демидова – все-таки меня везли ночью, к тому же единственный раз, а Нижний – город большой, но не зря говорят – язык до Киева доведет, нашли. Алтуфий был дома, моему приезду удивился и обрадовался. Лошадей отвели под навес, задали им овса. Мы уселись в трапезной, как водится, начали разговор издалека – погода, урожай. Дошли до деловых вопросов, все-таки у нас общее дело – купец закупал оптом водку и возил в Нижний. Вернее, не он, а его приказчики. Я решил не тянуть кота за хвост – человек Демидов деловой, время ценить умел.
– Знаешь ли ты, Алтуфий, что голландец Виниус по разрешению царя строит под Тулой железоделательный и пушечный завод?
– Да, слышал, – говорит купец.
– Под Курском богатые запасы железных руд, сырьем он обеспечен надолго, возить недалеко, царева казна всю продукцию на корню скупать будет – очень уж пушки нужны, – забросил я крючок.
– Жирный кусок отхватил голландец, и главное – задарма, только на строительство завода потратился, – Алтуфий задумался на минутку, затем его осенило: – А что ты мне все это рассказываешь? Или предложить чего хочешь?
– Есть на Урале богатые залежи меди и железа, камни драгоценные – малахит, изумруды. Хочу предложить тебе объединить несколько купцов, а может, и сам один потянешь, и построить на Урале заводики. Пока ведь никто не знает, что там земля богата, надо опередить других.
– А ты, Кожин, откуда знаешь? Ежели ты знаешь, то и другие знать могут.
– Не обижайся, Алтуфий, сказать не могу, но точно знаю, что другие не в курсе.
Купец надолго задумался, лишь барабанил пальцами по столу, затем хлопнул ладонью по столешнице:
– Вопрос серьезный, большие деньги нужны, да и риск немалый – не только деньгами рискуем, через татар пробираться придется, как бы людишек не погубить.
– Татар обойти можно или через Уфу башкирскую, или через казаков, южнее Урала.
– Да ты никак там бывал? – удивился Демидов.
Я усмехнулся.
– Ладно, давайте кушать, предложение интересное, но все обмозговать надо, такие дела в одночасье не решают, пока никому ни слова.
Холопы накрыли стол, все не спеша поели, Алтуфий был задумчив, на вопросы отвечал невпопад, было видно, что голова его была всецело занята моим предложением. После обеда он поинтересовался, могу ли я задержаться на пару дней, надо поговорить с другими купцами. Я согласился. На следующий день вместе с Сидором мы походили по городу, хоть я и был здесь, когда лечил сына и жену Демидова, но город не осматривал. Побывали на пристани – здесь было полно разных судов, торговые люди спешили завезти товары в преддверии зимы, пока лед не накрыл реку. Кое-какие небольшие суденышки уже были на берегу, вокруг них суетились люди – смолили бока, очищали от водорослей днище. Побывали на торгу, я купил в подарок своим домашним несколько подарков.
С утра следующего дня Алтуфий после завтрака предупредил, чтобы я не отлучался, соберутся серьезные купцы, говорить будет он, мое дело – пока слушать, если о чем будут спрашивать – отвечать, что знаю, но конкретного места не называть, вдруг откажутся, секрет тогда сохранить не удастся. К полудню стали подъезжать купцы, все в добротных возках, одеты по здешней моде – в шубах, шапках, хотя на улице было пока не холодно. Каждый хотел показать достаток. Приехало шесть человек, все собрались в трапезной, чинно уселись за столом. Я скромно уселся у краешка стола, на другом конце от Алтуфия. После незначительных разговоров о ценах, товарах Демидов перешел к главному, спросил – все ли знают о Виниусе и его заводе под Тулой, все закивали. А не хотят ли уважаемые гости сами поучаствовать финансами в таком же деле, есть земля, где есть медная и железная руда, можно поставить меднолитейный и железоделательный заводы, самим торговать с казной, а не давать наживаться прочим голландцам. Купцы молчали, переваривая услышанное. Затем начали задавать вопросы – а богаты ли руды, откуда сведения, далеко ли от Нижнего и еще куча других, но дельных вопросов. Чувствовалось, что люди собрались бывалые, зря рисковать не хотят, но и выгодное дело упустить боятся, все взвешивают тщательно, не спеша. Интересовались – во сколько обойдется строительство, будут ли государевы заказы, ведь казна берет помногу, есть ли смысл делать заводы. Демидов отвечал коротко и четко, многие вопросы он уже предвидел и давал взвешенные ответы. Купцы попросили пару дней на раздумья, Демидов в свою очередь попросил пока весь разговор держать в тайне. После делового разговора слуги вынесли закуски, вино, все слегка выпили и закусили, купцы явно обдумывали предложение, ели без аппетита. Ну, как дело прогорит – большими деньгами рискуют, откажешься – вдруг дело процветать будет, локти от досады кусать придется. В молчании разъехались. Пара дней пролетела в заботах, я осмотрел жену и сына Алтуфия, нашел их здоровье вполне хорошим. Спустя два дня купцы собрались снова. Демидову задали кучу вопросов, все сугубо практические. Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. После долгого разговора пришли к решению – послать на разведку ватажку, во главе поставить меня, поскольку предложение исходило от меня, расходы на экспедицию разделить поровну, выезжать зимой, по санному пути, как встанут реки. С тем и разъехались.
– Ну что, Юрий, заварил кашу – сам и поедешь. Подбери людей, лошадей, прикупи припасов, в начале зимы жду тебя к себе, от меня тоже несколько человек будет, надежных дам, не беспокойся. Денег дадим, дабы нужды не было.
Условились, что я возьму не более десятка слуг, столько же и Демидов даст. Поужинали, Алтуфий, приняв решение, повеселел, за столом балагурил.
Поутру, позавтракав, откланялись и отправились домой, в Москву. Осень стояла сухая, но по утрам на траве уже лежал иней, изо рта поднимался парок. До Москвы добрались без происшествий. Отлежавшись денек после езды, пригласил к себе Сидора.
– Мне придется ехать на Урал этой зимой, надо приготовить трое-четверо саней, запас продуктов, оружие. Кроме меня, отправляются еще девять человек – для охраны, может быть, небольшой работы, кого можешь предложить из надежных ребят?
Сидор думал недолго:
– Я сам с тобой поеду, Павла возьмем, он в лошадях хорошо понимает, подковать, сбрую починить. Еще Григория, вояка хороший и плотник неплохой.
Мы долго обсуждали все кандидатуры, остановились на группе из девяти человек, включая меня. Десятым я хотел взять человека, разбирающегося в руде, – чтобы с толком можно было искать медь и железо, короче – рудознатца. Неделю мы с Сидором опрашивали всех знакомых, купцов, мастеровых, пока не повезло – оружейник Григорий присоветовал пожилого уже мужичка, разбирающегося в разных там пиритах, колчеданах. Мне удалось с ним встретиться и уговорить поехать со мной, куда – я не сказал, но предупредил – что не менее, чем на три – четыре месяца. Дорога и питание за мой счет, безопасность тоже гарантирую, авансом вручил десять серебряных рублей. Правда, я оговорил условия, находит руду – получает премиальные, не находит – только жалованье. Пафнутий – так звали рудознатца, был вынужден согласиться, это было справедливо. Зима не торопилась, осень стояла сухая, даже дождей было мало. Я уже начал подумывать – а не тронуться ли нам на телегах, сменив их на сани в Нижнем. Но Господь услышал наши молитвы, стало быстро холодать, и в одно утро я увидел на улице снег. Он лег толстым пушистым ковром, слепил глаза, покрывал дороги, дома, деревья. Мы с Сидором решили подождать несколько дней, вдруг будет оттепель, и снег стает, это было бы хуже всего, выехать и застрять в дороге из-за отсутствия снега. Но каждый день добавлял и добавлял толщину снежного покрова. Посовещавшись, решили выезжать. Предупредили Пафнутия, чтобы был готов завтра утром к поездке. С вечера уложили в сани вещи, продукты. Стоял легкий морозец, градусов пять-семь, почти полное безветрие, дым из труб поднимался вверх. Утром проснулся рано, как со мной бывало перед дальней дорогой, меж тем Сидор уже ходил по двору, одетый в теплый овчинный тулуп, опоясанный широким поясом, в валенках и лисьем малахае. Да и остальные путешественники, что выходили из домика прислуги, выглядели почти так же. Я быстро позавтракал, попрощался с Настенькой и Мишей, вышел во двор. Все были готовы, ждали лишь моей команды. Сидор на санях поехал за Пафнутием, я еще раз осмотрел своих людей – у всех ли есть теплые рукавицы, валенки, поинтересовался – все ли захватили оружие. Затем уселись в сани и медленно выехали со двора. Мы петляли по московским улицам, выезжая на Муромский тракт, где и уговорились встретиться с Сидором, выехали из города и, отъехав версты две-три, остановились на пригорке, с которого было видно дорогу. Вот и Сидор подъехал, в санях с узлом личных вещей сидел Пафнутий, облокотившись на мешки с овсом для лошадей. Вместе с подъехавшими санями получился целый обоз с пятью санями. В четыре мы с грузом не помещались, на каждых санях было по два человека и груз – оружие, продовольствие для себя и лошадок. Овес пока решили не трогать, кормить сеном на постоялых дворах. Неизвестно, удастся ли нам добыть сено или овес в Приуралье. Татары и башкиры сено не запасают, стогов не ставят, их лошади сами зимой и летом прокорм добывают, выдалбливая копытами из-под снега. Лошади легко тянули сани по уже накатанной колее. В первых санях ехал Григорий, дорогу до Нижнего он знал хорошо, оружие лежало у нас под рукой, да и напасть на десяток человек целая толпа нужна, вот когда подъедем ближе к татарам или башкирам, то ухо надо держать востро. За десять дней доехали до Нижнего, завели лошадей во двор, поставили под навес. Холопы Алтуфия дело знали – сами стали распрягать, а хозяин вышел на крыльцо встречать гостей. Мы поздоровались, обнялись, прошли в дом.