Воспомяни, Господи, что все сие претерпел Ты ради нас, по Своему милосердию, по Своей благостыне и правде, а не по нашим заслугам. Ибо как тогда предан Ты был за нас, Святый, Безгрешный, так и ныне тот же Ты, Владыка, потому что не изменилось милосердие Божества Твоего, какое имеешь по естеству. А мы и тогда были нечестивы и лукавы, и ныне — грешны и немощны. Посему не отнимай у нас того дарования, какое даровано нам, по Твоему милосердию. Ибо если бы тогда искупил Ты нас по нашей правде, а ныне, когда согрешили мы, стал за это гневаться и отъял руку Свою, то по справедливости сказали бы мы, Святый, что как тогда искупил Ты нас за правду нашу, так ныне, потому что согрешили мы, отступил от нас. Но, как выше сказал я, и тогда были мы нечестивы, и теперь мы грешны. Потому дар, какой даровал Ты нам по человеколюбию Своему, да утвердится в нас до конца.
Я — душа, подавленная скорбью, ещё и ещё вопию к Тебе, Владыка, и нахожусь вынужденной жаловаться Тебе на врага моего. Воззри, Владыка, будь моим прибежищем и запрети грабителям его (бесам), потому что всякий час нападают на меня, а я и не разумею того; расхищают меня, и не знаю; рассевают меня, а я и не сокрушаюсь о том; препятствуют мне призвать Тебя на помощь, так как знают, что если возопию к Тебе со слезами и плачем, то не оставишь Ты меня. Увы, какой у меня противоборник на поприще моем! Но блаженен я, что такой у меня Искупитель и Мздовоздаятель за подвиг! Василиск (громадный змей) — страшный зверь и по взгляду, и по свирепости, а этот змий лукавее его в том и другом, и в борьбе, и в бесстыдстве. Ты, Святая Сила, поглотившая жезлы, превращенные в змиев, запрети и сему змию, потому что нагло ко мне приступает, но наглостью борьбы своей приобретает (способствует получению) сокровище выдерживающим его нападение; в скорби, которую причиняют угрозы его, сокрыто блаженство. Радость века сего полна печали, а скорбь и воздыхание доставляют радость и жизнь вечную. Всегда был я немощен, Владыка, и теперь немоществую. Непрестанно призирает на меня благодать Твоя и врачует меня, а я ежечасно унижал и унижаю цену врачевств её. Поскольку врачевства благодати Твоей неоценимы, то даешь их даром, а поскольку даруешь их за слёзы, то и мне за слезы мои даруй врачество души моей.
Всякому известно, что век наш подобен поприщу, и что со всеми вступает в борьбу сильный змий. Иными побеждается он и попирается, а иных сам побеждает и попирает; иными бывает низложен и осмеян, а иных сам низлагает и осмеивает. Одни за борьбу с ним увенчиваются, а другие в той борьбе уступают победу над собой; одни за горечь его (века сего земного) приобретают сладость вечной жизни, а другие за его сладость и свое расслабление получают горечь вечного мучения. Одни высокой своей нестяжательностью удобно преодолевают его, а других преодолевает он привязанностью к земному. Для любящих Бога всей душой брань с ним то же, что и ничто, а для любящих мир она трудна и невыносима.
Блаженны возлюбившие Бога и из любви к Нему всем пренебрегшие! Блаженны плачущие день и ночь, чтобы избавиться от грядущего гнева. Блаженны добровольно унижающие себя, потому что там будут возвышены. Блаженны воздержанные, потому что их ожидают райские утехи. Блаженны изнурявшие тела свои бдением и подвигом, потому что им уготовано радование в раю. Блаженны добровольно соделавшиеся храмом Святого Духа, потому что они станут одесную. Блаженны стяжавшие любовь Божию в душах своих, потому что нарекутся они христолюбцами. Блаженны распявшие самих себя, потому что помышление их день и ночь было о Боге. Блаженны препоясавшие чресла свои истиной, имеющие светильники свои готовыми и ожидающие Жениха своего, когда возвратится Он с брака. Блажен, кто приобрел созерцание мысленными очами будущих благ и вечного мучения и прилежно потрудился улучить вечные блага. Блажен, кто непрестанно имеет пред очами страшный тот час и заботится благоугождать, пока есть ещё время. Блажен, кто на земле бесстрастен, как Ангел, чтобы в тот день возврадоваться с Ангелами.
Итак, постараемся, братья, на горнее взирать, о горнем помышлять, горнее представляет себе, о горнем рассуждать, горнее помнить, горнее изучать, о горнем мудрствовать, о горнем говорить, горнее делать, горним заниматься, вполне и всецело быть в общении с горним, а не склонять взоров к дольнему, где удовольствия, где похоти века сего суетного и смертоносного. Но как же прекрасно всегда всматриваться оком сердечным, чтобы не запало чего-либо в зеницу ока, — или лукавого помысла, или иного чего, не благоугодного Владыке Богу, — и не омрачило ума.
Но послушай, читатель (о себе говорю это)! У нас есть, о чем всегда можно подумать, есть у нас Ангелы, есть Архангелы, есть Силы, есть Славы Господств, есть Херувимы, Серафимы, мы сами, но главное — Владыка всех, Бог, прекрасное и святое имя; есть у нас пророки, есть апостолы, есть Святые Евангелия — Словеса Божии, есть у нас мученики, все святые, есть исповедники, есть святые отцы, патриархи, есть пастыри, есть священники, есть небеса и все, что на них. Вот о чем помышляй и будешь сыном Владыки Бога по благодати и человеколюбию Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, ныне и всегда и во веки веков! Аминь.
О добродетели. К младшему подвижнику
(В четырех главах. По славянскому переводу, часть II. Слово 22)
Предисловие
Господь, пришедший в мир для спасения человеков, заповедал нам любить друг друга (Ин. 13:34). Дело любви — поучать друг друга страху Божию. Итак, поскольку благоговению твоему желательно было слышать слово от моей малости, то из послушания, при содействии благодати Христовой, я уступил желанию твоему. Теперь о тех же предметах начертал я в этой памятной записи. Потому, если найдешь что полезного, сохрани то в уме своем, чтобы, когда принесешь плод Господу, и мне не остаться без награды за совет. Но не ищи у меня, живущего среди братии, ни словесного искусства, которому я не учился, ни красивых выражений, которых не знаю. Прими же с любовью написанное тебе по любви же просто, искренно и не по-ученому; дополни это сам от себя, на что ты и способнее меня, и, получив от меня как бы семена и первые начала, по широте ума своего сотвори обильнейший плод. Что предложено мной коротко и слабо, ты как любоученейший вырази все живущим с тобою с силой и посоветуй им принять во внимание глубину моего неведения, ибо не привык я сочинять речи напоказ и не упражнялся в искусстве слова. Только одна любовь побуждает меня сообщить это тебе и всем живущим с тобой. Как для тебя, ищущего наставления в добродетели, издавна приложил я старание и занялся при помощи благодати первоначальным изучением словес истины, так и ты, по данной тебе Господом благодати, усердно послужи прочим, чтобы братия не увлекались более в обмане.
Поучение первое
Если находишься в пустыне, в уединении, то изучай подвиги и преспеяние (преуспевание) совершенных отшельников. А если пребываешь в общежитии, то не пренебрегай общежительными правилам. То и другое, если в своем месте соблюдается с чистой совестью, приятно Богу. Итак, живя в уединении, не порть прекрасных образцов, какие показаны достохвально предшествовавшими тебе отшельниками, но в самом себе представь всем полезный образец, непрестанно рассуждая об изречении апостола: вся ми лет суть, но не вся на ползу: вся ми лет суть, но не вся назидают (1 Кор. 10:23), — иначе враг, внушая как будто бы добрые дела, поколеблет тебя в собственном твоем образе жизни. Пребывая в общежитии, не уклоняйся от апостольского и законного правила. Нарушения, кажущиеся малыми, производят немаловажный вред. Поэтому хорошо, и весьма хорошо, не высокомудрствовать, а потому и не подвергаться осуждению, действуя же в действительности по внушению самолюбия. Вместе с единодушными братиями надобно собираться на Божию службу, на бдение, на работу, на ручные поделки, что служит величайшим признаком смиренномудрия. Подобно этому, приходить и за трапезу, кроме случаев телесного недуга, а не поддаваться собственному своему изволению, что свойственно пустой надутости. Каждый обязан то дело, какое начал, приводить в совершенное исполнение со всем смиренномудрием и терпением; непостоянство же нравов и привычка переноситься мыслью с места на место и от одного дела к другому производят незрелый плод, если только подобный человек и приносит какой-то плод.
Но враг не на всяком месте делает одни и те же нападения на брата: инде (иногда) внушает предпочитать для добрых дел более суровое житие и строгий образ жизни, а инде настраивает бежать из полезного места, потому что, как говорит он, нет ни малого снисхождения к немощным, — и таким образом вводит мысли брата в заблуждение, развращая его и делая так, что пребывающий в общежитии мечтает о пустыне, будто бы там великое безмолвие; живущему в пустыне подает мысль бежать её, как места, всем бедного и недоставляющего никаких утешений. Такой способ враг избирает чаще всего, чтобы сделать брата во всяком случае (при любых обстоятельствах) несостоятельным и смешным, неспособным ни в одной добродетели дойти до совершенства. Если кто начнет строить башню и, соскучившись постройкой, скажет: «Выстрою лучше переходы», — а когда станет копать основание, опять скажет: «Лучше выстроить келью», — но и это оставит на половине дела, то предприятие такого человека окажется бесполезным. Так и монах, который не выдерживает духовного благоразумия в одном месте, не может принести совершенного плода.
Но враг не на всяком месте делает одни и те же нападения на брата: инде (иногда) внушает предпочитать для добрых дел более суровое житие и строгий образ жизни, а инде настраивает бежать из полезного места, потому что, как говорит он, нет ни малого снисхождения к немощным, — и таким образом вводит мысли брата в заблуждение, развращая его и делая так, что пребывающий в общежитии мечтает о пустыне, будто бы там великое безмолвие; живущему в пустыне подает мысль бежать её, как места, всем бедного и недоставляющего никаких утешений. Такой способ враг избирает чаще всего, чтобы сделать брата во всяком случае (при любых обстоятельствах) несостоятельным и смешным, неспособным ни в одной добродетели дойти до совершенства. Если кто начнет строить башню и, соскучившись постройкой, скажет: «Выстрою лучше переходы», — а когда станет копать основание, опять скажет: «Лучше выстроить келью», — но и это оставит на половине дела, то предприятие такого человека окажется бесполезным. Так и монах, который не выдерживает духовного благоразумия в одном месте, не может принести совершенного плода.
Потому пребывающий в общежитии должен следовать правилу со всяким благоговением и в страхе Божием. Если и два раза в день положено вкушать пищу, пусть принимает снеди с благодарением. И если что делают благоговейнейшие из братий, то пусть делает так и он с чистой совестью и тогда хорошо преуспеет о Господе. Если придет в рассуждение помысел, что на трапезе предложено слишком много, то возьмем во внимание, что приготовление сделано не по нашему распоряжению. А если по обстоятельствам времени предлагаемое бедно и скудно, и помысел начнет изъявлять неудовольствие, то рассудим, что Господь, вочеловечившись, не погнушался вкушать и ячменные хлебы. Итак, с духовным благоразумием должно противиться врагу при каждом способе его нападения, чтобы обаяния (прельщения) его отражать силой Крестоносца. Воздерживаться сверх меры, как думаю, не похвально, но и пренебрегать должным воздержанием не полезно. Как долговременное уклонение от установленных снедей производит расслабление и недостаток сил к служению, так пресыщение яствами подвергает (постящегося) осуждению. Сказано: Горе вам насыщеннии ныне: яко взалчете (Лк. 6:25). Сверх того, невоздержанный от неумеренности впадет в плотские страсти. Потому управлять телом надобно благочестно и надлежащим образом.
Живущий в пустыне пусть всегда имеет приличные (необходимые) ему добродетели: православие, смиренный образ мыслей, бдительность и небоязненность, нерассеянность и несребролюбие, соблюдение себя во святыне и терпение в трудах, старание подать всякому утешение и справедливость в снисхождении, неразвлеченность боголепного ума, ибо тем ослабляются страсти и прогоняются бесы, а также и то, чтобы не страшиться телесного недуга и приближения смерти, но с веселием, свойственным призываемому в Небесное Царство из рудокопни или из изгнания, ожидать исшествия, по примеру апостола: желание имый разрешитися, и со Христом быти (Флп. 1:23).
Пребывающему в общежитии надобно держаться следующего: быть послушным по Богу без всякого прекословия, также сострадательным и нетщеславным, не иметь ни любоначалия, ни честолюбия, не изнемогать в бдениях и молитвах, соблюдать терпение в подвигах и в рукоделии; бегать, молчать, безмолвствовать, то есть бегать еретиков и людей пагубных, молчать о запрещенном и не угодном Богу, безмолвствовать, удаляясь от шума дел житейских; не переходить из кельи в келью, не полагати претыкания брату или соблазна (Рим. 14:13), не говорить ничего без рассуждения, не порабощаться раздражительности или гневу, не употреблять нарядных одежд, не лощить плоть свою для красоты, не иметь необузданного ока. Не старайся показать себя искусным во всяком деле, чтобы не впасть тебе в тщеславие, которое приводит к сластолюбию, к гневу и к печали. Но более всего старайся сделать себя простым и во всем ровным. Охраняй тело от греха, чтобы не солгать пред Создателем, ибо мы принесли себя в дар Господу и не имеем уже власти над телом своим: подвергаемся ли тесноте или борению, — не можем взять дара назад, по собственной своей воле. Если кто, дав обет Богу, принес дар Господу, а иерей, взяв его, положил во храме, то, хотя бы раскаялся впоследствии принесший дар, не имеет уже он власти взять его назад, после принесения Господу. А если вознамерится похитить тайно, то не будет свободен от обвинения, причем не как взявший свою собственность, но понесет наказание как святотатец. Подобно им и посвятившие души свои Богу не имеют уже власти над собственным телом. Блаженны соблюдшие такой путь и почтившие правду. Они, радуясь и песнословя Бога, войдут в Небесное Царство, которое да улучим все мы по благодати Господа нашего Иисуса Христа. Ему слава во веки веков! Аминь.
Поучение второе
Беречься должно худого совета. Если двое богато одетых идут вместе по площади, и один, по неосторожности споткнувшись, упал в грязь и необходимо должен бросить свою отличную одежду, то зависть побуждает его втолкнуть в грязь и ближнего, чтобы не ему одному оставаться в безобразном виде. Так и здесь, отпавшие от добродетели усиливаются запнуть и прочих, чтобы не им одним вести неприличную жизнь. Говорят они со смирением, отвечают с приятностью, чтобы послушных им, отвлекая от целомудрия, погрузить во грехи. Не стыдятся делать худое, но вовлекают в него ближнего и говорят: «Почему гнушаешься нами? За то ли осуждаешь нас, что мы грешны? Такой-то и такой-то — люди именитые, не то же ли делают? Не знаешь разве, что дело это такой же важности, как упасть да встать?» — И, говоря так, нимало они не стыдятся. Почему же? Потому что сами, подвергшись падению, не хотят восстать, даже многим бывают в соблазн — на падение и растление. И диавол пользуется ими как приманкой на уде. Чтобы уловить неутвержденные души, начинают они клеветать и на святых пророков. О, какое развращенное сердце у подобных людей! О, какие уста, исполненные порока и обмана! О, какая гортань — подлинно отверстый гроб, немедленно предающий тлению впадающих в него! Справедливо бывают они преданы в страсти безчестия (Рим. 1:26), потому что отвергли ведение о Боге. Вот почему и Бог отринет их за множество нечестии — за то, что не убоялись Бога, не предпочли христианского благоговения, обольщая юные души. Поэтому берегись их, возлюбленный, чтобы и тебя не сожгли мягкими своими речами. Избегай встречи с ними, чтобы, по уверению Соломона, не стать тебе горчае желчи и не пасть на обоюдоострый меч (Притч. 5:4).
Всякий человек, попечительный о спасении ближнего, видя, что ближний поползнулся (поскользнулся) и пал, старается его поднять; а кто стоит твердо, того удерживает от падения. Но эти люди подобны опустошителям. Всего приятнее им доводить до падения тех, которые стоят, а кто пал и уже на земле, тех убивают отчаянием. Надлежало бы сказать: «Будь внимателен к себе, возлюбленный; всего выше страх Божий, всего досточестнее добродетельная жизнь. Если согрешил ты, не прилагай новых грехов, но молись о прощении прежних. Пока мы ещё вместе, но вскоре разлучимся друг с другом, и если делаем вред ближнему, то, воздыхая, будет он жаловаться на нас и скажет: «Встреча с этим человеком (лучше бы мне не знать его!) принесла мне вред, соблазнил он душу мою. И причиной каких бед стало для меня сообщество с ним!» — А если поможем ближнему в добром деле, то, вспоминая о нас, скажет: «Помоги, Господи, этому брату, как он мне помог ради имени Твоего и утвердил душу мою в страхе Твоем, и когда готова была моя погибель, спас меня по благодати Твоей». Но эти люди, держась противного образа мыслей, суть подлинные обольстители душ: ибо не точию сами творят, но и соизволяют творящим (Рим. 1:32). А когда видят, что иной удерживается от постыдного дела, — набирают кучи нелепых предлогов, дескать: «Такой-то человек холодного сложения». Но и в этом случае сами себя обличают, что говорят-то не от доброго расположения. Если бы зависело все от назначения, какое дано человеку, то апостолу не надлежало бы назидать: Всяк же подвизаяйся, от всех воздержится (1 Кор. 9:25), — а надобно было бы сказать: «Всякий подвижник, если он горячего сложения, от всего да воздерживается», — то есть будто бы только одни имели нужду в воздержании, а другие нет. Потому кто из любящих Господа не укорит за такую пустую мысль? Против кого из мужей или жен не воюет враг? Кого не утесняет он? Поэтому воздержание необходимо только с благочестивой мыслью.
Итак, будем внимательны к себе, чтобы не навлечь на себя великого осуждения и в этом мире, и по исшествии из него. Кто ныне благообразен, тот завтра безобразен; потому что многими немощами обложено наше тело. Почему заслуживают похвалу возлюбившие добродетельную жизнь в цветущем своем возрасте, когда избрали для себя целомудрие, а в старости они составляют предмет удивления? — Потому же, почему доброе семя услаждает зрителей не только, когда дает зелень в поле, но и когда нивы белеют перед жатвой, и погнувшийся колос наклонится к земле, — весьма приятно смотреть тогда на ниву. Итак, жизнь добродетельная — весьма великое приобретение. И ты остерегайся, чтобы не увлекли тебя люди сластолюбивые, которые, предаваясь разным бесчинствам, сквернят тела свои, по слову сказавшего: Бываемая бо отай от них срамно есть и глаголати (Еф. 5:12). Но и Приточник (Соломон), обличая беззаконное действие, говорит: Таков путь жены блудницы: яже егда сотворит, и измывшися, ничтоже, рече, содеях нелепо (Притч. 30:20). Так и эти люди, водимые навыком к греху, по совершении гнусного дела, пренебрегают им, как бы не сделали ничего худого. У них все старание — удовлетворить диавольскую похоть, особенно же, когда и Святые Писания ставят они как бы в один ряд с чем-либо смехотворным (их же суд праведен есть! Рим. 3:8). Они проводят время в корчмах, упиваясь вином до опьянения, а потому гнушаются благоговением и целомудрием. Они бесстыднее даже тех простолюдинов, которые ведут до крайности порочную жизнь.