Жизнь блаженного Аврамия и племянницы его Марии
(По славянскому переводу, часть I. Слово 49. Память преподобного отца Аврамия и блаженной Марии совершается Церковью 29 октября)
Хочу вам, братья мои, рассказать прекрасную и совершенную жизнь чудного мужа, которую и начал, и совершил он со славой. Но боюсь представить это чудное и ясное свидетельство, изображающее боголюбивую его добродетель. Ибо житие мужа прекрасно и совершенно, а я немощен и неучен. Изображение добродетели светло и чудно, а краски мрачны и страшны. Впрочем, хотя немощен я и неучен, однако ж буду говорить; хотя не постигаю вполне совершенства и не имею достаточных сил описать все, однако ж поведаю, что могу, о жизни второго Авраама. Того самого, который был в наши времена и на земле проводил житие Ангельское и небесное, приобрел терпение, подобное адаманту, и сподобился пренебесной благодати, потому что в юности своей очистил себя, чтобы стать храмом Святого Духа, и уготовал из себя сосуд святой, чтобы вселился в нем призвавший его Бог.
Итак, сей блаженный имел родителей весьма богатых. Они любили его не в меру для естества человеческого и с детства обучили в ожидании возвести в чины. Но не так восхотел сам он: с юного возраста проводил время в церквах, в сладость слушал Божественные Писания и усердно изучал их. Родители принуждали его вступить в брак, но не того хотелось ему. Однако же после многократных их требований согласился он на это из великого к ним уважения. Но когда в седьмой день совершался брак и он с невестой сидел на брачном ложе, внезапно, подобно некоему свету, воссияла в сердце его благодать. Оставил он ложе и вышел из дома. Свет благодати служил для него вождем; ему-то последуя, оставил он город и, на расстоянии двух миль найдя пустую келью, вошел в нее и поселился в ней с великой радостью, и в веселии сердца своего прославлял Бога. Ужас объял родителей его и родных после того. Всюду ходили они и искали блаженного. По прошествии же семнадцати дней нашли его молящимся в келье Богу и, увидев его, удивились. Но блаженный сказал им: «Чему дивитесь? Прославьте лучше Бога, Человеколюбца, избавившего меня от тины беззаконий моих, и помолитесь о мне, чтобы до конца носить мне иго, которое Господь сподобил меня, недостойного, принять на себя, и чтобы, пожив благоугодно Господу, исполнить на себе волю его». Они сказали ему в ответ: «Аминь». Аврамий умолял их не часто беспокоить его. Загородив дверь, заключился в келье, оставив одно небольшое окно, в которое принимал пищу. Ум его озарился благодатью, и преуспевал он в совершеннейшем житии своем, приобрел великое воздержание, неусыпность и слезы, смиренномудрие и любовь. Молва о нем разнеслась повсюду, и все, слыша, приходили, чтобы увидеть его и получить от него пользу, потому что дано было блаженному слово премудрости и разумения. И этот слух и эта молва о нем были как бы светозарным светилом для родителей его. Скончались же родители Аврамия через десять лет по отречении его от мира, оставив ему имение и много золота. Но он упросил одного искреннего друга своего раздать это бедным и сиротам, чтобы самому не иметь препятствия к упражнению в молитвах; сделав так, жил беспечально. О том было попечение у блаженного, чтобы ум его не связан был ничем дольним; ничего не имел он у себя на земле, кроме одного хитона и власяницы, которые носил, да ещё была у него чашка, из которой вкушал пищу. Но при всем этом приобрел он крайнее смиренномудрие и равную ко всем любовь: богатого не предпочитал бедному, начальника — подчиненному, но всех равно уважал, не смотрел на лица человека, никому никогда не делал смелых выговоров, но слово его, при любви и кротости, растворено было солью. Ибо приходил ли кто когда в сытость от сладости слова его, слыша превосходный ответ его? Или мог ли кто когда достаточно насмотреться на почтенное и ангелоподобное лицо его? Но во все время своего подвижничества, со всяким усердием подвизавшись более пятидесяти лет, не изменял он правила. По безмерному усердию и по любви, какую имел ко Христу, все это время казалось ему как бы немногими днями, и вся подвижническая жизнь не удовлетворяла его.
В окрестностях города находилось весьма большое селение, в котором все жители, от малого до большого, были язычники. Никто не мог обратить их. И хотя тамошним епископом поставляемы были многие пресвитеры и диаконы, однако ж ни один не был в состоянии отвратить их от идольского безумия, но все удалялись без успеха, не имея сил переносить тесноту воздвигаемого на них гонения. Не раз и не два приходило к ним множество монахов, но и они не более успели в их обращении. В один же день епископ сидел со своим причтом, вспомнив о блаженном, сказал бывшим при нем: «Не знаю подобного совершенного мужа, который бы в мое время (сейчас) для всякого благого дела столько же украшен был, как господин Аврамий, всеми добродетелями, какие любит Бог». Клирики сказали ему в ответ: «Действительно, Христов он раб и совершенный подвижник». Епископ же продолжал говорить им: «Намереваюсь рукоположить его в языческое селение, потому что терпением своим и любовью в состоянии он будет обратить жителей к Богу». И восстав немедленно, вместе с причтом приходит к Аврамию. Когда взошли и приветствовали его, епископ начал говорить ему о селении и просить его, чтобы шел туда. Аврамий, выслушав, весьма опечалился и говорит епископу: «Позволь мне, отец, оплакивать беззакония свои, потому что несовершен и немощен я для такого дела». Епископ опять стал говорить ему: «Силен ты благодатью Христовой, не поленись исполнить это послушание». Блаженный отвечает: «Умоляю твое преподобие, помилуй несовершенство мое и позволь мне оплакивать бедствия свои». Епископ говорит ему: «Вот, все ты оставил, возненавидел мир и все, что в мире, распял себя самого, однако же, все это совершив, не имеешь послушания». Услышав это, Аврамий заплакал и сказал: «Кто я, мертвый пес, и что такое жизнь моя, чтобы так подумал ты обо мне?» Но епископ говорил ему: «Вот, сидя здесь, спасаешь ты себя одного, а там по благодати Божией многих можешь спасти и обратить к Богу. Посему разочти сам в себе, которая награда больше: та или эта, себя ли одного спасти или вместе с собой спасти и многих других?» Блаженный же, продолжая плакать, сказал: «Воля Господня да будет! Но ради послушания иду». Епископ, выведя его из кельи, взял с собой в город и, рукоположив его, отослал с радостью в сопровождении причта. Блаженный же дорогой молился Богу, говоря: «Видишь немощь мою, Человеколюбивый и Благий, пошли благодать Твою и помощь мне, чтобы прославлялось имя Твое святое».
Придя в селение, увидел он, что жители одержимы безумием идолослужения. И, вздохнув, заплакал. Возведя же очи свои на небо, сказал: «Ты, Единый милосердный, Единый человеколюбивый, не презри дела рук Твоих!» И с поспешностью послал в город к искреннему другу своему, чтобы выслал ему остатки имения. Получив же это, в несколько дней построил церковь и принес в ней молитву Богу, со многими слезами взывая и говоря: «Господи, собери рассеянных людей Твоих, введи их в сей храм Твой и просвети очи ума их к познанию Тебя, Единого, истинного Бога». И, совершив молитву, вышел из церкви, и вступив в языческий храм, ниспроверг мерзости и жертвенники их разорил. Жители, увидев это, как дикие звери, бросились на него и бичами выгнали его из селения. Но он воротился и пришел на свое место. Войдя в церковь, с плачем и сетованием молил о них Бога, чтобы спаслись. Когда же наступило утро, жители, придя, нашли его молящегося и ужаснулись от изумления. Каждый день приходили они в церковь не молиться, но смотреть на красоту здания и на украшения в нем. Блаженный начал умолять их, чтобы познали истинного Бога, а они били его палками, как бездушный камень, и, подумав, что уже умер, оставили его и удалились. В полночь пришел он в себя и, крепко воздохнув, заплакал и сказал: «Почему, Владыка, презрел Ты смирение мое? Почему отвращаешь от меня лицо Свое? Почему отвергаешь душу мою и оставляешь без внимания дела рук Своих? Ныне, человеколюбивый Владыка, воззри на рабов Твоих и дай им познать тебя, потому что нет Бога, кроме Тебя». По молитве он встал, пошел в селение, взошел в церковь и начал петь. По наступлении дня жители снова пришли, увидели его, и ужас объял их. Тогда, предавшись неистовству, эти жестокие, бесчеловечные, не имеющие никакой жалости люди стали немилосердно мучить его и, наложив опять на него веревку, извлекли из селения, как и в предшествовавший день.
Все это терпя, как адамант, до трех лет пребывал Аврамий в тех великих скорбях и нуждах, был бит, оскорбляем, влачим, притесняем, переносил голод и жажду. И при всем, что случалось с ним, не возненавидел он жителей, не имел на них негодования, но исполнялся к ним большей и большей любовью и своей скромностью утишал гнев их, пылавший подобно горящему костру. Когда осыпали они его руганью, он, умоляя, увещевая, лаская, упрашивал старцев — как отцов, молодых — как братьев, детей — как чад.
Все это терпя, как адамант, до трех лет пребывал Аврамий в тех великих скорбях и нуждах, был бит, оскорбляем, влачим, притесняем, переносил голод и жажду. И при всем, что случалось с ним, не возненавидел он жителей, не имел на них негодования, но исполнялся к ним большей и большей любовью и своей скромностью утишал гнев их, пылавший подобно горящему костру. Когда осыпали они его руганью, он, умоляя, увещевая, лаская, упрашивал старцев — как отцов, молодых — как братьев, детей — как чад.
В один день все жители селения, от малого до большого, собравшись вместе, с удивлением начали говорить друг другу: «Видите терпение этого человека и несказанную привязанность его к нам? Среди такого множества скорбей и бедствий, какие причиняли мы ему, не ушел он отсюда, никому из нас не сказал худого слова, не возненавидел нас, но с великой радостью переносил все. Если бы не был с ним живой Бог, как говорит он, если бы не было и Царства, и рая, и Суда, и воздаяния, то не стал бы он просто терпеть от нас все это. Да и как один он сокрушил всех богов, они же не могли сделать ему никакого зла? Подлинно Божий он слуга, и все им сказанное Божественно и истинно. Пойдем же, уверуем в проповедуемого им Бога». И сказав это, все единодушно устремились к нему в церковь, взывая и говоря: «Слава пренебесному Богу, пославшему раба Своего, чтобы, освободив от заблуждения, спасти нас!»
Блаженный, увидев их, возрадовался великой радостью, и лицо его процвело, как прекрасный цветок. Отверз он уста свои и говорил им: «Благословенны вы, отцы, братья и чада, пришедшие во имя Господне! Приступите и единогласно воздадим славу Богу, Который просветил очи сердца вашего к познанию Его. Примите на себя печать жизни, чтобы очиститься вам от идольской нечистоты, и всею душой уверуйте, что есть Бог, Творец неба и земли, и всего, что существует на них, Бог Безначальный, непостижимый, неисповедимый, невместимый, неизменяемый, нескончаемый, светоподатель, Человеколюбец, великий и чудный, страшный и могущественный, милостивый и благий. Уверуйте и в Сына Его Единородного, Который есть сила и премудрость Отчая, сияние славы Отчей, и Которым все сотворено. Уверуйте и в Святого Его Духа, Единосущного и соцарственного Ему в беспредельные и нескончаемые веки, все животворящего. И, уверовав, улучите вечную жизнь». Все сказали ему в ответ: «Да, отец наш и путеводитель жизни нашей, так и да будет, как говоришь и учишь нас, так и веруем, так и славим». И блаженный, приступив, всех их, от малого до большого, числом до тысячи душ, крестил во имя Отца и Сына и Святого Духа. Каждый же день неопустительно читал им Божественные Писания, уча их и говоря им о Царстве Небесном, о вере и оправдании, о воскресении мертвых и о Страшном Суде. Как добрая и хорошо возделанная земля, приняв в себя семя, приносит прекрасный плод — частью во сто, частью в шестьдесят, а частью в тридцать крат, так и они с великой готовностью принимали слово его, с приятностью слушая учение. Как Ангел Божий, был он перед ними. И как связями держится прочное и прекрасное здание, так любовью и горячностью привязана была к нему всякая душа, и ум их просвещался утешением веры и учения его.
Целый год по уверовании их пробыл с ними блаженный, непрестанно, день и ночь, уча их слову Божию. Потом же, увидев усердие их к Богу и твердость в вере, а также и к себе любовь, попечительность, честь и славу и убоявшись, чтобы не нарушить для них своего подвижнического правила, и чтобы ум его не стал некоторым образом связан попечением о земном, ночью встал и начал молиться Богу, говоря: «Единый безгрешный, Единый Святой, во святых почивающий, Единый человеколюбивый и милосердный Владыка, из тьмы призвавший сих людей Твоих и утвердивший их в чудном Твоем свете ведения, разрешивший их от уз сопротивника, обративший от заблуждения и давший им веру в Тебя, до конца, Владыка, сохрани их, заступись, Господи, за это стадо Твое, которое приобрел Ты человеколюбием Своим, и осени их всемогущей Твоей благодатью, и всегда просвещай сердца их, чтобы, совершив угодное Тебе, сподобились они вечной жизни. Но помоги и мне, немощному, и не вмени в осуждение мне дела сего, потому что Тебя вожделеваю и к Тебе стремлюсь!» Совершив молитву и трижды запечатлев селение крестным знамением, тайно удалился в другое место.
По наступлении утра жители по обычаю своему пришли и стали искать его и, не найдя, пришли в ужас. Как заблудшие овцы, ходили и искали своего пастыря, со страхом и плачем призывая имя его. Когда же, искав всюду, не нашли, тогда сильно опечалились и, не медля, пошли к епископу, и донесли ему о случившемся. Он, выслушав и ощутив великую скорбь, послал прилежно искать блаженного, особенно по причине слез и в утешение паствы его. Как драгоценный камень, везде его искали и нигде не нашли; по безуспешном возвращении посланных епископ, со всем причтом прибыв в селение, утешил жителей словом жизни и из них самих поставил пресвитеров, диаконов и чтецов, потому что все были утверждены в вере и в любви Христовой.
А блаженный, услышав о прибытии и поставлении причта, весьма обрадовался и, прославив Бога, сказал: «Чем Тебе, благий мой Владыка, воздам за все Тобою мне возданное? Поклонюсь Тебе и прославлю спасительное Твое домостроительство!» Таким образом помолившись и радуясь, приходит он в прежнюю свою келью.
Сделал же он малую келью вне прежней, и сам затворился во внутренней, с великой радостью и весельем сердца своего заградив дверь. Жители селения, услышав об этом и прибыв к блаженному Аврамию, возрадовались великой радостью, что нашли его, истинного путеводителя жизни, и стали ходить к нему, как к отцу, поучаемые и просвещаемые, кроме слова, и житием его, и весьма великой для себя милостью признавали видеть его и слышать от него словеса спасения.
Какое чудо, возлюбленные! Сей блаженный, вполне достойный похвалы и славы, среди стольких скорбей, какие терпел он в селении, не изменил своего подвижнического правила, не уклонился от него ни вправо, ни влево. Слава Господу Богу нашему, который дал ему такое терпение!
Потому исконный ненавистник добра и человеконенавидец сатана, видя, что и столькими скорбями, какие воздвигал на него в селении, не мог прогнать его или ввергнуть в нерадение, или отвратить ум его от намерения, а напротив того, блаженный, как золото в горниле, несравненно более просиявал и прославлялся, терпением, великой любовью к Богу и усердием преуспевая, соделывался спасительным образцом для все большего и большего числа людей. Видя это, ненавистник добра сильно рассвирепел на блаженного Аврамия и со множеством мечтаний приходит к нему, чтобы устрашить его и ввести в обман.
В полночь, когда Аврамий стоял и пел псалмы, внезапно облистал его свет яснее солнечного и голос как бы многих говорит ему: «Блажен ты, господин Аврамий, подлинно блажен, потому что никто не оказался равным тебе по всем заслугам твоим и никто, подобно тебе, не исполнил всей воли моей, потому блажен ты». Но блаженный тотчас уразумел лесть лукавого и, возвысив голос свой, сказал: «Тьма твоя с тобою да идет в погибель, потому что исполнен ты лести и обмана, а я — человек грешный, но, имея благодать Бога моего, и упование на Него, и помощь Его, не боюсь тебя, не пугают меня многие мечты твои. Для меня твердая стена — имя Господа моего и Спасителя Иисуса Христа, Которого возлюбил я, и Его-то именем запрещаю тебе, нечистый и преокаянный пес». И едва сказал это, в ту же минуту враг, как дым, стал невидим. А блаженный с великим усердием, без всякого смущения, как будто не видав никаких мечтаний, стал благословлять Бога.
Опять через несколько дней, когда блаженный молился ночью, сатана, держа топор, начал ломать келью его и, прорубив её, вскричал сильным голосом: «Спешите, друзья мои, спешите, войдем скорее и задушим его». Блаженный же сказал ему: Вси языцы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им (Пс. 117:10). И враг тотчас стал невидим, а келья была невредима.
И ещё через несколько дней, когда Аврамий пел псалмы в полночь, видит, что рогожка под ногами его горит весьма сильным пламенем, и, затоптав огонь, сказал: «На аспида и василиска наступлю, и попру льва и змия (Пс. 90:13) и всю силу вражью именем Господа нашего Иисуса Христа, помогающего мне». Сатана же, предавшись бегству, вскричал и сказал: «Одолею тебя, злонравный, и отыщу способы наказать тебя за пренебрежение твое».
В один же день, когда блаженный по обычаю вкушал пищу, враг взошел в его келью в образе юноши и приближался к нему с намерением опрокинуть его чашку, но Аврамий догадался и удержал её, а сам продолжал вкушать пищу, не заботясь о коварстве его. Юноша, отскочив, встал перед блаженным и, поставив светильник с горящей на нем светильней, громогласно начал петь псалом: Блажени непорочнии в путь, ходящии в законе Господни. Так произнес он большую часть псалма, но блаженный не отвечал ему, пока не употребил всей своей пищи. По вкушении же запечатлел себя крестным знамением и сказал юноше: «Если знаешь ты, нечистый и преокаянный, бесчувственный и боязливый пес, что блаженны они, то для чего же тревожишь их? Но действительно блаженны все любящие Бога от всего сердца своего». Диавол же сказал ему в ответ: «Чтобы преодолеть их, препятствую им во всяком добром деле». Но блаженный продолжал: «Не удастся тебе, проклятый, воспрепятствовать кому-либо из боящихся Бога, одолеваешь же ты подобных себе, по собственному изволению отступивших от Бога. Их побеждаешь и вводишь в заблуждение, потому что нет в них Бога. От любящих же Бога исчезаешь ты, как дым от ветра; одна слезная молитва их так же гонит тебя прочь, как прах разметается вихрем. Жив Бог мой благословенный во веки — сия похвала моя! Не боюсь тебя, хотя простоишь весь свой век, и не позабочусь о тебе, нечистый пес, но так же точно пренебрегаю тобой, как пренебрег бы иной раздавленным щенком». Когда же блаженный сказал это, враг тотчас стал невидим.