«Странно!»
Андрей прислушался. Крутом царила такая же мертвая тишина, нарушаемая лишь журчанием речки и редкими плесками рыб.
«Кого же она испугалась? Меня, что ли? Не может быть! Поначалу ведь подошла…»
Непонятный шум отвлек от размышлений. Сначала было сложно определить, что это было, но через пару минут, прислушавшись, Андрей понял: удары в большой барабан сопровождались каким-то странным эханьем. Без долгих раздумий Андрей скользнул в кусты и притаился.
Бум! Дальше как будто тяжелый выдох и снова: «Хэ-эх!» Бум!
Спустя некоторое время из-за поворота реки показался человек, одетый в длинный балахон с закрывающим лицо капюшоном. Человек шел рядом с противоположным берегом. Вода едва доставала ему до колен. В руках он нес длинный высокий шест, увенчанный лошадиным черепом.
Бум! Андрей нервно сглотнул. На груди у шедшего белела связка маленьких человеческих черепов, на поясе были прицеплены и качались в такт шагам, издавая противное звяканье, два серпа.
Бум! Снова: «Хэ-эх!» Следом за импровизированным знаменосцем показалась и основная колонна, при виде которой Андрей почувствовал, что волосы зашевелились на затылке. Барабанщик в таком же балахоне и с черепами на шее задавал ритм этому безумному шествию.
Бум! Хэ-эх! Пять человек хором издавали с каждым шагом это жуткое хэканье.
Бум! Каждый был облачен в странную маску из грубой серой ткани с прорезями для глаз.
«Как у палача!» — Андрей вспомнил детские мультфильмы. Именно в таком мешке на голове и изображался заплечных дел мастер.
Но на этом сравнение с любимыми сказками и заканчивалось: остальной одежды у этой странной компании не имелось, только грязные набедренные повязки.
На груди, на металлических цепях, большие деревянные кресты. У одного вдобавок на голове ни много ни мало венок из прутьев с длинными, частыми колючими шипами. Андрей, приглядевшись, различил, что ткань на маске пропитана пятнами бурого цвета.
«Кровь! Да и венец, скорее всего, терновый, потому как колючая проволока не очень вяжется с… Г-хм!.. с их обликом!»
В руках были плети, которыми они себя одновременно и хлестали. Бум! Удар плетьми! Хэ-эх! И снова бум!
Тот, который в терновом венце, видимо, поскользнулся или наступил босой ногой на острый камень, и колонна остановилась. Кровь текла по рассеченным сильными ударами спинам, каждый их шаг сопровождался стоном, наполненным такой болью, что Андрея передернуло:
«Кто они? Старообрядцы? Сектанты? Хлысты? И главное — зачем они это делают?»
Бум! Барабан снова гулко бухнул, плети взлетели. Хэ-эх!
— Эт домини… Спиритус санкти… Лаудетор Езус… — Андрей разобрал знакомые слова.
— Кар-р! Кар-р!
Ворон взлетел, сделал пару кругов над рекой, сел на мосток и уставился большими, черными, словно крупными бусинами, глазами на людей.
— Кар-р!
— Изыди!
Маленький монах в коричневой рясе, подпоясанный веревкой, завершавший шествие, взмахнул руками.
Ворон взлетел, набрав высоту, стремительно спикировал на монаха, целясь мощным клювом прямо в голову.
Из-за поворота показались еще несколько человек, шедших на небольшом расстоянии от остальных. Четверка мужчин в тускло блестевших металлом куртках, длиннобородые. На поясах, у одного за спиной, длинные ножи или, скорее, короткие мечи.
Ветки и трава мешали ему хорошо разглядеть, но главное Андрей понял сразу: «Воины!»
Шедший впереди вскинул, как показалось Андрею, ружье, но выстрела не последовало. Однако ворон, хрипло каркнув, несколько раз судорожно взмахнул крыльями и упал на песок в нескольких метрах от кустов, в которых лежал Андрей.
Попытавшись подняться, птица неловко забила крыльями, подняв кучу песка, дернулась еще раз и затихла. Из ее спины торчала толстая металлическая стрела. Воины переглянулись между собой, решая, кого отправить за стрелой. Андрей с силой вжался в землю, ожидая, что его непременно обнаружат, как только кто-то подойдет близко к берегу. Один, помоложе, повернулся было, чтобы идти, но резкий окрик остановил его:
— Марек! — Старший повелительно махнул рукой вверх по течению. — Оставь! То поганое!
Язык был очень странный: один из восточно-славянских, характерные интонации Андрей уловил сразу, и, что самое интересное, он понимал их речь без затруднений, именно понимал, а не переводил или улавливал по смыслу.
Бум! Хэ-эх!
Колонна продолжила медленное движение вверх по реке. Воины растянулись цепью, один, прикрывавший тыл, зорко оглядывал берега вниз по течению.
Бум! Хэ-эх! Бум!
Постепенно гул барабана становился все тише и тише. Полежав еще минут десять-пятнадцать, Андрей решился встать.
Так и есть! Небольшой, сантиметров тридцать, арбалетный болт! Зазубренный наконечник, пробив перья на груди, хищно блестел каплями вороньей крови.
Андрей потянул, но болт застрял, а птичье тело было необыкновенно плотным и твердым. Он подергал сильнее, но болт не поддавался. Перевернув ворона на спину, он наступил ногами на оба крыла и дернул за наконечник со всей силы. И выдернул…
Выдохшись, Андрей устало опустился на песок. Произошедшее казалось ему дурным сном. Отдышавшись, он стал рассматривать выдернутый из вороньего тела арбалетный болт, стараясь успокоиться.
Однако поводов для спокойствия не было: по сторонам были нанесены глубокие борозды, залитые более светлым по цвету металлом. На граненых плоскостях были нацарапаны кресты и непонятные знаки явно христианского происхождения.
«Та-а-ак! Это, судя по всему, серебро… И на кого они здесь с ним охотятся? — Андрей покосился на берег. — И эти сумасшедшие, занимающиеся самобичеванием…»
— Кар-р!
Судорога прошла по птичьему телу, ворон открыл глаза и уставился немигающим, полным лютой ненависти и злобы, словно человеческим, взглядом на Андрея.
— Тварь!
От неожиданности Никитин отшатнулся. Ворон вывернулся, встрепенулся, перья встопорщились. Прямо на глазах птица раздулась до размеров приличного индюка, здоровая и мощная, словно не ее десять минут назад подстрелили.
Какой комок перьев?! Чудовищный ворон кинулся на него и попытался устрашающим клювом долбануть прямо в глаз. Андрей отшатнулся и врезал кулаком что было силы.
— Сдохни, тварь!
От сильного удара противно захрустели кости. Ворон трепыхнулся, но удар нанес. Клюв просвистел мимо носа и наждаком прошелся по губе. Взревев от ярости, Никитин перехватил чудовищную птицу двумя ладонями за шею. Напрягая все силы, даванул.
— Тварь!!!
Шея поддалась, противно хрустнуло под руками. Ворон дернулся и затих. На свернутой набок голове оставались жить бездонные черные глаза, но крылья уже не шевелились. Андрей занес кулаки и стал наносить удары, будто месил тесто:
— Сдохни! Сдохни! Сдохни…
— Брат-командор!
— Ваша милость!
Сильные руки и громкие голоса выдернули Андрея из кошмарного сна. В глаза ударили яркие сполохи костра, в пламя которого кто-то из его спутников щедро бросил охапку хвороста.
— Твою мать! Что же это было такое? — Андрея трясло, только сейчас он понял, что окончательно проснулся.
— А ну быстро, ребята! Разбились по парам и просмотрите все вокруг, каждый кустик! — Арни быстро услал молодых, что перестали суетиться вокруг него, похватали оружие и растворились в кустах. Бесплотно, словно духи, даже треска валежника под ногами не было слышно.
Губы саднило и Андрей машинально их вытер. Посмотрел на ладонь — она была в крови!
— Так это был не сон?!
ГЛАВА 9
— А морда у них не треснет? На халяву за нашей спиной отсидеться желают и десятину не платить?!
Андрей в запальчивости чуть было не прошелся по их матерям, родным и близким, включая таинство зачатия. Однако священник на незнакомые слова не реагировал, догадываясь по интонации об их сущности.
Да и вопрос они сейчас обсуждали крайне щекотливый — что будут делать своевольные белогорцы, если селян хорошо прижать. Взять их «за вымя», используя словцо незабвенного Остапа Бендера, предложил Андрей.
И резонно — два села и несколько выселок, где проживало почти четыре тысячи народа, были богатые и зажиточные, несмотря на то, что половину населения составляли прижившиеся здесь словаки, сбежавшие с родных мест от постоянных набегов воинственных угров — венгров.
Предложить, конечно, можно — вопрос только в одном. Как это им проделать?
Вот тут Андрей спасовал, опасаясь вместо «коровьего вымени» потягать злого быка за некий инструмент. А оттого находился в скверном расположении духа, невыспавшийся и злой. Да еще отец Павел категорически отказался комментировать ночной кошмар, только заметив, что бесы крутят и нужно молиться…
— Села могут до полтысячи человек выставить, если пан Сартский нападет, — священник искоса посмотрел на задумавшегося командора. Тот только усмехнулся в ответ и едко произнес:
— Рыцари пана их в коровью лепеху превратят и даже не заметят. Селяне, может быть, и храбрые люди, но отнюдь не воины. И оружия настоящего нет. А палку с тетивой луком назвать можно, вот только ответь честно — прошибет ли стрела обычную кожу с железными нашлепками? А рыцарский доспех с поддетой под него кольчугой?!
— Шагов с пятидесяти, не больше, — коротко ответил старик. — И рыцарский доспех можно…
— Если в упор, — закончил Андрей. — То есть только из засады, которую один раз организовать можно, и то если супротив беспечный противник. Но надеяться на то, что на флангах боевое охранение не выставят, глупо. И не забывай — у противника полсотни арбалетчиков. В поле с палкой против них шибко не навоюешь. У нас один профессиональный воин трех, а то и пяти ополченцев в бою стоит.
— Здесь то же самое! — в тон ему отозвался старый рыцарь. — А то и десятка, если воин на добром коне и в доспехах. Но у нас ведь тоже есть луки и арбалеты…
— Всего дюжина, если у твоих и моих людей вместе взять. Ну, у белогорцев десятка три добрых луков есть, но никак больше.
— Может, еще несколько арбалетов, но то вряд ли… — тихо добавил старик. — И дороги они, и держать их крестьянам запрещено. А потому никто из купцов даже по двойной цене их сюда не повезет — пан Завойский поймает и на первом суку повесит.
— Весело тут у вас, как я посмотрю. А у нас в Чечне «духам» оружие чуть ли не вагонами, повозки такие, генералы продавали за раз единый. Воеводы наши…
— Не может быть! — выдохнул старик. — Кто же в здравом уме с врагом оружием делиться будет — ведь своих воинов зазря терять?!
— Так оно и было, если веру и честь одна жажда денег заменяет. Но не бери в голову, отче, — Андрей вяло отмахнулся, — нам о другом думать нужно. И скажу честно — я не знаю, как воевать! Меня в армии к другой войне готовили, такой, где недостатки точности и умения компенсируются мощностью боеголовки. А потом еще раз готовили, где замена шла плотностью огня. Если точнее выразиться…
— Огня? Вы что-то жгли? «Греческий огонь»?
— Типа того. Во вспышке тысячи людей погибнуть могут. А стреляли из автоматов — это арбалеты такие, что по три болта за раз единый выстреливают. И тут же перезаряжаются — врага быстрее убивают, чем косой траву на лугу смахивают! Будь это оружие здесь, да десяток тех моих воинов, и разговора бы не было — перебили бы всю конницу пана Сартского, пока короткая лучина горит. Поверь — пулемет страшная штука!
— Охотно верю. А такое оружие ты сможешь сделать?
— Чего нет, того нет. Столетия должны пройти, пока люди смогут так металл обрабатывать. Да и порох создать тоже непросто.
— Слава богу, — священник истово перекрестился. — А то страшно представить, сколько бы людей изничтожили!
— Оно, может, и хорошо, но я совершенно не представляю, как воевать против пана Сартского будем! Не готовили меня к такой войне, понимаешь?
— У вас другое оружие, более страшное, это верно. — Старик посмотрел прямо в глаза, и Андрею показалось, что во взгляде у священника блеснуло лукавство. — Но воин — он всегда воин и освоится с любым оружием. Я же вижу, как ты занимаешься каждый день до изнеможения и крестоносцев, что с тобой пришли, готовишь. Да и засаду на погонщиков ты устроил знатную — мне бы самому не пришло в голову. Сошелся бы в поединке…
— Погиб бы ты напрасно. Втроем супротив дюжины трудно выстоять в открытой схватке.
— Вот-вот. О чем я и говорю. Так придумай что-нибудь. Опыта тебе не занимать, умения тоже. И к тому же ты — командор ордена, его первый меч!
— Научиться бы самому мечом орудовать! — буркнул в ответ Никитин, посмотрев на набитую повозками дорогу с глубокой колеей. — Кажись, кто-то на телеге едет?
— Тракт здесь в Словакию идет через перевалы. Раньше на дню по пять обозов проходило, а то и больше. А сейчас редко когда за день повозка в Белогорье прикатит, а в горы уже года три никто не ездит, оттуда люди бегут. — Отец Павел присмотрелся. — А, это торговец из Плонска! Иной раз сюда приезжает — оружейник он…
— Оружейник? — с неподдельным интересом спросил Андрей и, лязгая доспехом, тяжело поднялся с теплого камня, на котором они сидели под раскидистыми кронами деревьев. — Пойдем, посмотрим, зело любопытно, что за товар нашим белогорцам привезли?!
— Пойдем, — согласился священник и хмыкнул: — А привез он железо для кузниц, в лучшем случае кинжалы и наконечники. И то вряд ли — местные их сами куют. Так что одно железо и ничего более.
Они спустились с пригорка и вышли к проселку — и тут же появилась добротная повозка, запряженная парой сытых и крепеньких лошадок. На облучке сидел возница, украшенный шрамами, — ни дать ни взять обычный вышибала или «браток» из той, прежней жизни.
Рядом с ним восседал купец — рожа отнюдь не постная, Бог шельму метит, с бегающими глазками. Вот только вряд ли трус — тут быть торговцем зело опасное занятие, в один миг имущество, а если особо не повезет, то и голову разом потеряешь.
А потому вооружена была парочка достойно — рядом лежали не какие-нибудь топоры, а добрые боевые секиры с широкими лезвиями, а из-под наброшенной на товар дерюги выглядывало краешком арбалетное ложе.
— Ах, ваша милость! Слухом добрым земля полнится!
Зачастил торговец и, резво спрыгнув с облучка, отвесил низкий поклон. То же самое проделал и возница, но молча, настороженно поглядев на подступивших с двух сторон орденцев в красных плащах.
Теперь, по негласному приказу священника, командора постоянно охраняли Арни и прибывший из Белогорья Иржи, старый мечник, матерый вояка, уже второй двенадцатилетний срок пребывающий под знаменами ордена Святого Креста.
— Это каким же слухом? — грубовато спросил Андрей, положив руку на теплую рукоять меча.
— А то, что вы, ваша милость, изрубили в капусту добрых две дюжины воинов пана Сартского у Запретных земель и столько же людей пана Завойского в Притуле. В Плонске все радуются, а я вот решил помочь…
— И поторговать себе в пользу! — грубовато перебил купца Андрей, а тот угодливо поклонился и не стал отнекиваться.
— Не без этого, ваша милость! На сем торговля стоит. Но и риск немалый — если бы мою повозку воины местного пана нашли, то не сносить мне головы. А потому в обход шли, коней притомили, страху натерпелись, и все лишь для пользы богоугодного ордена Святого Креста, коему наша матерь-церковь покровительствует.
— Откинь дерюгу! — Андрею надоели славословия купца. — Я хочу твой товар посмотреть!
— Да, ваша милость, сейчас. — Торговец услужливо засуетился, отдергивая дерюгу и открывая содержимое. И первое, что бросилось в глаза, — длинные бруски из какого-то дерева, что занимали по длине почти всю отнюдь не короткую повозку.
— Это тис, ваша милость, он намного лучше, чем ясень или вяз, из которого в здешних землях луки делают. Мне по случаю досталось, из восточных Карпат в Плонск завезли. Задорого купил, по два гроша дал…
— Хватит брехать, Заволя. С дурика привезли, ты за бесценок и прикупил — такая заготовка для двух луков грош стоит, красная ей цена. А вяз или ясень за полгроша идут. — От гневного голоса священника купец махом скривился, но тут же вернул прежнее умильное выражение, надеясь подороже всучить залежалый товар.
— Так ведь нужный он, батюшка. У пана Сартского арбалетчиков много, а тис-то всяко лучше вяза…
— На полсотни шагов дальше бьет, и только. Арбалет на полторы сотни. Так что разница не велика. Не возьмут у тебя здесь ничего.
— Как же так, святой отец?! Вез, рисковал…
— А почему они длинные такие? — спросил Андрей, прервав причитания торговца, и тут же поймал на себе недоуменные взгляды, будто ляпнул неслыханную глупость, и решил поправиться: — Везти такие неудобно. Из повозки едва не торчат. Могли и увидеть.
— А, ваша милость, — облегченно протянул купец, взглянув с некоторым одобрением, — благодарствую за заботу, только лучные мастера длинные бруски берут и потом на два пилят, дабы каждому по руке было, кому длиннее, а кому покороче. По руке, значится. Да и редок тис — ядовит, скотина дохнет, вот и извели его. Только там, на востоке, он еще в горах растет.
— А еще что привез? — спросил Андрей, не в силах оторвать свой взгляд от брусков: не мог вспомнить что-то важное, о чем он знал давно, но как-то запамятовал. А ведь читал когда-то про тисовые луки…
— Доспехи там ратные, из кожи. Почти новые, с дюжину. Ну, некоторые самую малость попорченные. Но мы их подлатали. Топоры хорошие, три десятка, наконечники для стрел, пара сотен.
— Продырявленные, ты хотел сказать. Бывшие в употреблении, — хмыкнул Андрей, оценив предприимчивость купца. Расчет тот имел верный — паны Сартский с Завойским наверняка попытаются взять реванш, и белогорским селянам придется несладко. Потому они будут рады купить у него втридорога оружие и доспехи.