Анатолий Ромов Совсем другая тень Роман
В последнее время я часто ночевал не дома — то на Сашкиной даче у Сенежского озера, то у Алены на Юго-Западе. Поэтому сейчас, когда под моим ухом раздался телефонный звонок, я сквозь сон пытался понять, где же я. Нащупав на ковре у тахты свой телефонный аппарат, наконец сообразил: я у себя дома.
— Алло? — сказал сонно в трубку.
— Серега, это я... — Голос Сашки Чиркова.
Я окончательно пришел в себя и тут же вспомнил вчерашний вечер: мы с Аленой посидели в маленьком баре на Кропоткинской, потом поехали ко мне, но в середине ночи Алена вдруг попросила отвезти ее домой, и мне пришлось на своей «шестерке» проделать путь до проспекта Вернадского и обратно.
— Что у тебя с голосом? — спросил Сашка. — Неужели все еще спишь?
Мне показалось, что он звонит откуда-то издалека. Подняв на тахту телефон, я ответил:
— Ну... допустим, еще лежу.
— Понял. Ты не против позавтракать?
— Не против. — Я помолчал. — Ты что, не из Москвы звонишь? Что-то тебя плохо слышно.
— Из Москвы звоню, из автомата. У меня сегодня выходной... — В трубке зашуршало. — Я заеду часа через полтора.
— Хорошо. А который час?
— Одиннадцать. В половине первого я у тебя.
Встав и натянув плавки, наскоро сделал зарядку. После этого не удержался, подошел к зеркалу. Критически осмотрел собственную персону — для своих двадцати семи я не Геркулес. Но тут же успокоил себя: при некоторой худощавости многие мои мышцы можно назвать даже рельефными.
В начале первого я вышел на балкон. Моя светло-серая «шестерка» стояла на обычном месте — вторая справа в общем ряду. При взгляде на собственную машину поневоле вспомнил Сашку Чиркова. Ведь три года назад, когда я окончил Суриковский институт, у меня практически ничего не было. Мама умерла, когда я был на втором курсе, отца в последний раз видел лет двадцать назад, перед тем, как он нас оставил. После смерти мамы из-за раздела жилплощади мне пришлось перебраться в коммуналку. Я ходил в обносках, не вылезал из долгов. Но, к счастью, все это скоро кончилось.
С Сашкой мы дружим с детства, с художественной школы. После школы он решил расстаться с искусством и поступил в медицинский, я же пошел в Суриковский институт. Конечно, мы продолжали встречаться. Три года назад Чирков предложил мне, как лицу свободной профессии, соединить усилия, чтобы делать довольно приличные деньги. И главное — без всяких нарушений Уголовного кодекса.
Услуги, которые я после заключения нашего соглашения делал для Сашки, были самыми разными. Он мог попросить меня подписать какую-то ведомость, поехать куда-то «для представительства», отвезти в другой город кого-то из его друзей. Я отлично понимал, что, делая все это, могу находиться на грани нарушения Уголовного кодекса. И вместе с тем мог поручиться за друга, как за самого себя. Подвести меня он не мог, это было просто исключено...
Только я подумал об этом, как увидел затормозившую внизу Сашкину золотистую «девятку». Махнув рукой, мой друг исчез в подъезде, а через минуту я впустил его в квартиру.
Сашка — голубоглазый брюнет. Как и я, среднего роста. Красивым его не назовешь, но он обаятелен. И самое главное — отлично контачит с людьми.
— Предлагаю «Якорь», — сказал Сашка.
— Мне все равно.
— Значит, едем в «Якорь». Да, Вера интересовалась, не продашь ли ты ей картину? Обещала хорошо заплатить. Картина ей подойдет любая, лишь бы была твоя подпись. Уверен, меньше пяти штук она не даст.
Я достал одну из старых работ — уже забытый мной женский портрет, сделанный давно, чуть ли не на третьем курсе.
— Сойдет?
— Сойдет. Берем и спускаемся.
В пути Сашка спросил:
— Как Алена?
— Все в порядке. Вчера виделись.
— Почему ты не спрашиваешь, что от тебя нужно?
— Считай, спросил.
— Надо подвезти двух человек. На твоей машине.
Различные Сашкины просьбы я выполнял много раз и понял: «подвезти» в данном случае значит не просто подвезти. Поэтому, выждав, немного, стал уточнять:
— Подвезти — куда?
— Не знаю. Они сами скажут. Но насколько я понял — это может быть далеко. Не исключено — ехать придется весь день.
— А кто «они»?
— Двое ребят. Понимаешь... я просто обязан оказать им услугу. Иначе они меня могут круто приделать. Сам не могу из-за работы. Но ты не должен светиться. — С минуту мы ехали молча. — Поэтому на это время придется изменить внешность. И поставить другой номер машины. Не пугает?
Просьба в Сашкином стиле. Главным в ней для меня было то, что моему лучшему другу кто-то угрожает. Поэтому я ответил, почти не задумываясь:
— Не пугает. Когда это нужно?
— Завтра. Рано утром. Готов?
— А внешность и номера? Когда все это?
— Внешностью займемся к ночи. Тебе придется пойти на некоторые жертвы — постричься наголо и обработать лицо и руки мазью. Не волнуйся, вполне безобидной.
— Но... зачем мазь?
— Мазь изменит вид твоего кожного покрова. Он покраснеет, побуреет, съежится. Кое-где покроется пупырышками. Ты станешь старше лет на двадцать. Через двадцать четыре часа твоя кожа начнет принимать нормальный вид. Гарантирую — проверял на себе.
— А... зачем наголо?
— Для парика.
Конечно, развлечением такую поездку не назовешь. Но если учесть предложенный гонорар, условия вполне приемлемые. Впрочем, при наших отношениях я согласился бы и без гонорара. Затормозив у «Якоря», Сашка улыбнулся:
— Что затих? Раздумья?
— Перестань. Отвезу я твоих ребят. В лучшем виде.
Ресторан только открылся. Заняв столик у окна, мы заказали крабы, паровую осетрину, кофе и отлично позавтракали. Приканчивая кофе, Сашка спросил:
— Кстати, вечером твоя Алена свободна?
— Не знаю. Наверное. А что?
— Вера устраивает банкет в «Континентале». Мы с тобой приглашены. Если Алена прихватит подругу, почему бы нам не пойти вчетвером? Позвони ей. Глупо не воспользоваться случаем.
Набрав номер Алены, я почти тут же услышал ее голос:
— Да? Слушаю? Кто это?
— Привет. Это я.
— Привет. Не мог позвонить еще позже? Через десять минут я бы уже ушла.
— Но ты могла позвонить сама, если уходишь...
— Ты думаешь, не звонила?
Я невольно улыбнулся. А ведь я соскучился по Алене.
— Алена, не сердись.
Несколько секунд трубка молчала. Затем послышалось:
— Ладно, что с тебя взять... Ты... просто так?
— Да. Но тут такое дело... Мы с Сашей приглашены на банкет. Может, пойдешь с нами?
— А что за банкет?
— Устраивает одна наша знакомая. Московская гранд-дама. Хорошо, если ты прихватишь подругу. Не очень уродливую.
— Интересное требование. Для кого? Для твоего Саши?
— Для комплекта.
— Знаю я эти комплекты... Ладно. Мне как раз должна звонить одна подруга.
— Хорошенькая?
— Не волнуйся. Думаю, у твоего Саши глаза полезут на лоб.
— Ну если так... Попроси свою подругу приехать к тебе. А мы будем часов в семь. Устраивает?
— Устраивает. В семь мы выходим. Ждите нас у подъезда.
Повесив трубку, я пошел к машине. Услышав, что вечером мы можем заехать за Аленой и ее подругой, Сашка повернул ключ зажигания.
Не доезжая до моего дома, свернул в переулок и остановил машину:
— Слушай внимательно. И постарайся не задавать вопросов. Сейчас доберешься к себе. Пешком, на троллейбусе — неважно. Пойдешь в квартиру и сложишь в сумку то, в чем пойдешь вечером в «Континенталь». И еще — в чем поедешь завтра,
— А в том, что на мне, нельзя?
— Нельзя. Не забудь, завтра ты будешь выглядеть лет на двадцать старше.
— По-моему, те, кто лет на двадцать старше, так и одеваются.
— Может быть. И все же... — Сашка постучал пальцами по баранке. — Ладно. Кроссовки оставь. Но тенниска у тебя слишком молодежная. Прихвати обычную рубашку. Желательно с длинными рукавами. И возьми что-нибудь на случай, если будет холодно. У тебя есть пиджак? Просто пиджак?
— Просто — нет. Но я могу взять от костюма.
— Не забудь захватить права, техпаспорт и собственный паспорт. Вещи сложишь в сумку и возвращайся сюда. Но только опять пешком или на троллейбусе. Ключи от машины у тебя с собой?
— С собой. В общей связке.
— Отлично. Действуй. Я буду ждать здесь. И учти: домой ты сегодня уже не вернешься.
Я вышел из машины, проехал одну остановку на троллейбусе и поднялся к себе в квартиру. Всех тонкостей я еще не понимал, но смысл Сашкиного плана был ясен: никто не должен видеть, как я выезжаю со стоянки.
В квартире я уложил в спортивную сумку все, что могло пригодиться.
— Порядок? — спросил Сашка, когда я сел в машину. — Ничего не забыл?
— Ничего. Взял то, что ты сказал.
— Когда выходил из дома, кто-нибудь тебя видел?
— Повезло. Скамейка у подъезда была пуста.
— Отъедем к магазину?
— К магазину? — Я помедлил. — Сейчас вроде перерыв?
— Нам как раз и нужен перерыв.
— Зачем?
— Сейчас увидишь.
Дав газ, Сашка подъехал к расположенному поблизости большому продовольственному магазину. У стоящей на улице очереди в винный отдел тормознул. Кивнул:
— Выйдем на минуту.
Выйди вслед за ним, я подошел к очереди.
Изучив стоящих в ней людей, Сашка наконец сказал:
— Ребята, кто-нибудь из вас умеет водить машину?
Несколько голов после этих слов повернулось. Наконец высокий парень в костюме из варенки бросил:
— Я умею. А что?
— Нет, нет, прости. — Сашка посмотрел на человека лет пятидесяти, с пропитым лицом, лысиной и небольшими усиками. — Вот вы умеете?
— Я? — Человек пожал плечами. — Допустим.
— Можно вас на минутку?
— Куда это «на минутку»? Я очередь потеряю.
— Не волнуйтесь, я компенсирую. Вы что хотите взять?
— Бутылку водки.
— Бутылка водки лежит у меня в машине. Считайте, я вам ее подарил.
— Во повезло мужику... — сказал кто-то. Окинув Сашку взглядом, человек отошел к машине. Спросил:
— Что надо, ребята?
— Понимаешь, капитан, — сказал Сашка. — Машина Сереги, моего друга, стоит во дворе неподалеку. Ее нужно вывести, чтобы Серегина жена не засекла. За это мы платим тебе пятнаху. И даем бутыль — для полного счастья.
Некоторое время человек раздумывал. Крякнул:
— Ребята, а может, вы просто хотите эту машину увести?
Сашка взял у меня документы:
— Смотри, вот документы моего кореша. Всё без обмана.
Изучив мой паспорт, человек махнул рукой:
— А, ладно... Где ваша машина?
— Неподалеку. Садись, подвезем.
Через пять минут моя «шестерка» остановилась там, где мы ее ждали, в переулке. Получив пятнадцать рублей и бутылку водки, человек ушел.
Во двор дома на Садово-Сухаревской я подъехал раньше Сашки. Остановился перед окрашенным суриком ангарчиком — и почти тут же сзади затормозила «девятка». Выйдя из машины, Сашка открыл двери. Я поставил машину в гараж. Здесь было полутемно, и все же сразу заметил на верстаке две таблички с номерами. Взял одну: «я 26—14 МШ». Номер моей: «о 79—82 МО». Сашка тщательно закрыл изнутри дверь. Зажег стосвечовую лампу:
— Бери плоскогубцы. Чем скорей мы сменим номера, тем лучше. Остальное уже мелочи.
У себя дома Сашка, порывшись в секретере, достал две книжечки.
— Твои документы. Чистый техпаспорт. И чьи-то старые права. Техпаспорт мы сейчас заполним.
Права были выписаны четырнадцать лет назад на имя некоего Семенова Игоря Кирилловича, жителя Москвы. По дате рождения владельцу прав сейчас исполнилось сорок девять; на фотографии же он выглядел лет на тридцать пять. Вышедший из кухни Сашка встал сзади, и некоторое время мы рассматривали документ вместе.
— С правами ясно, — наконец заметил Сашка. — Фотография, сам видишь, сделана лет пятнадцать назад. Но гаишники обычно на фото не смотрят.
— А техпаспорт?
— Техпаспорт, естественно, тоже будет на имя Семенова. С новым номером. Только номера шасси и кузова оставим твои — мало ли. Бывает, просто проверяют. Но вообще желательно, чтобы тебя не останавливали.
Сашка заполнил аккуратным ученическим почерком чистую книжечку. Номера шасси и кузова были оставлены прежними, номер же машины стал новым — «я 26—14 МШ». Владельцем Сашка записал Семенова Игоря Кирилловича. Закончив работу, протянул мне нечто, напоминающее спасательный пояс:
— Держи... Вдень руки вот сюда. В ремни. Вдень, вдень...
— Что это?
— Накладной живот. Для завтрашней поездки.
Я просунул руки в ременные лямки, Сашка застегнул сзади застежки — и под моей грудью появилась довольно солидная округлость. Сашка достал старую футболку:
— Надень. — Я натянул футболку, Сашка прищурился. — А что... Неплохо. Конечно, будет жарковато. Ничего, потерпишь.
В половине восьмого Сашкина «девятка», в которой, кроме меня и Сашки, сидела Алена и ее подруга Жанна, остановилась у «Континенталя». Поскольку все швейцары здесь хорошо знали и меня, и Сашку, нас пропустили без звука. Стоящий у дверей «Меркурия» метрдотель сообщил: «Банкет дается во втором банкетном зале».
Как только мы вошли в зал, раздались оглушительные аплодисменты. На таких банкетах по привычке хлопают всем опоздавшим. Впрочем, может быть, сигнал к аплодисментам подала Вера, царственная Вера, сидевшая во главе П-образного стола. Она послала мне и Сашке воздушный поцелуи. Администратор показал на свободные места, мы сели, и стоявший поблизости официант откупорил бутылку и разлил в бокалы шампанское. Сразу вслед за этим тамада провозгласил тост. Во время тоста оркестр из пяти человек несколько раз грянул «К нам приехал наш любимый». Стол был богатым, публика же самой разношерстной. Вера почти не говорила, лишь с улыбкой выслушивала развлекавших ее наперебой соседей.
Банкет шел своим чередом. Вскоре тосты кончились, начались танцы. В том, что Алена прекрасно танцует, я мог убедиться и раньше. Жанна ей не уступала. Сашка же был просто в ударе. За стол мы вернулись, лишь когда оркестр ушел отдыхать. Настроение было отличное, мы смеялись и разговаривали, перебивая друг друга. Нам никто не мешал, большинство, как водится, тоже распалось на группы. Лишь однажды Вера, подойдя к нам, сказала:
— Не обращайте внимания — я на секунду. Девушки, я рада, что вы пришли. Сергей, ваша картина здесь?
— Здесь. В багажнике у Саши.
— Я завезу ее завтра, — сказал Сашка. — В середине дня.
— Хорошо. Больше не буду вас мучить. Девушки, запомните: вы здесь самые красивые.
Улыбнувшись, Вера ушла.
Вернулся оркестр, и мы снова пошли танцевать. В середине танца Сашка выразительно глянул на часы. Я посмотрел на свои: без пяти одиннадцать. Алена хмыкнула:
— Спешишь?
— Аленка, через час у меня поезд. Я уезжаю.
— Куда?
— На так называемую халтуру.
— Это нечестно. Мог бы сказать раньше.
— Зачем портить вечер? Я ведь приеду через день-два.
— Откуда?
— Неважно. Из областного города со скучным названием.
Танец кончился. Я осторожно обнял ее; она прикоснулась губами к моему уху:
— Я буду скучать. Вспомнишь меня в своем скучном городе?
— Вспомню.
Когда мы поднялись к Сашке, было пять минут первого. Себе Сашка постелил в комнате, мне на кухне. Подождал, пока я разденусь. Протянул небольшую баночку с бледно-желтой мазью:
— Обмажься. Причем хорошенько.
Тщательно втирая мазь, я почувствовал: лицо, шею и грудь будто обложили перцовым пластырем.
— Терпимо? — спросил Сашка. — Не очень жжет?
— Терпимо. Может, хватит?
— Ладно, хватит. — Он взял баночку, завинтил крышку. — Ложись. Встаем в половине пятого. Я поставлю свои часы. Ты — свои. Будит тот, кто раньше проснется. Все, спокойной ночи.
Я поставил часы, выключил свет... И почти тут же заснул.
Меня разбудили легкие толчки в плечо. Страшно хотелось спать, но, поскольку толчки продолжались, я заставил себя приоткрыть глаза.
— М-мм, Сашка... Я сейчас...
Сделав усилие, я сел на кровати. Что же у меня с лицом... Вспомнил: мазь. Интересно, подействовало? Посмотрел на Сашку. Он кивнул:
— Порядок. Зеркало в ванной.
В ванной, еще не очухавшись от сна, я долго всматривался в кирпично-бурую маску, которой стало теперь мое лицо. Эффект был потрясающим: я действительно стал старше лет на двадцать. Причем действие Сашкиной мази было неодинаковым: в одном месте кожа пошла пупырышками, в другом казалась обожженной, в третьем — покрылась неровными пятнами. Губы распухли, нос от этого казался еще меньше. Плеснув в лицо водой и снова посмотрев в зеркало, я понял: сейчас я выгляжу лет на пятьдесят. В ванную заглянул Сашка:
— Не очень испугался?
— Да нет. Это точно сойдет?
— Точно. Идем стричься. Давай, давай. Времени нет.
Я уселся в кухне. Сначала Сашка действовал ножницами. Потом, намылив голову, тщательно выбрил остатки моих волос безопасной бритвой. Смочил одеколоном. Протянул парик. Я повертел его: волосы были седыми и короткими.
— Надевай осторожней, — сказал Сашка. — Виски и затылок на липучке. Вообще же это вершина искусства. Можешь убедиться.
Я натянул на голову легкую шапочку. Разгладил парик, у висков и затылка он сразу же прилип к коже. Сколько я ни вглядывался в зеркало, так и не смог заметить, где кончается моя кожа и начинается парик. Сашка подал накладной живот:
— Последнее усилие. Надень. И учти, из гаража нужно выехать в половине шестого.
Я вдел руки в ремни. Сашка поправил тяжелый пояс, застегнул сзади застежки. Кивнул на сложенные вместе белую рубашку и синие с тройными лампасами брюки от пижамы «Адидас». Я с сомнением взял брюки; на пояс они налезли с трудом, резинка на животе натянулась. Накинул широченную рубашку: еле сошлась. Застегнул пуговицы. Сашка протянул очки: