Дело было прежде всего в том, что на студии достаточно быстро поняли, что их никто не поддержит, если они станут судиться с Грейс. В глазах американцев она была Золушкой, выходящей замуж за принца, и они не простили бы тех, кто захотел бы отнять у них эту сказку. Не зря Маргарет Келли закончила цикл своих скандальных статей о дочери заявлением, от которого была в восторге вся Америка: «В некотором роде ее история – еще одно подтверждение американской мечты. И если Грейси сумела найти себе принца, то это по силам каждой американской девушке».
Поэтому руководство «Метро-Голдвин-Майер» предпочло пойти другим путем и извлечь выгоду из дружбы с Грейс, а не из войны с ней. По соглашению с ней и Ренье они получили эксклюзивное право на съемки их свадьбы и собирались сделать из этого самый прибыльный в истории рекламный ролик ее последнего фильма «Высшее общество», которому скоро предстояло выйти на экраны.
И вот наконец 4 апреля 1956 года десятки тысяч людей собрались в нью-йоркском порту провожать Грейс, отплывающую на лайнере «Конституция» в далекое сказочное Монако.
12 апреля 1956 года лайнер «Конституция» бросил якорь в порту Монако.
Грейс встречали тысячи людей, море у побережья было заполнено легкими яхтами и лодками – словно вся страна собралась посмотреть на свою будущую княгиню. Когда она вышла на палубу, с самолета посыпался дождь красных и белых гвоздик – подарок от Аристотеля Онассиса. Такого пышного торжества в Монако не видели давно.
Свадьба была назначена через неделю, а пока Грейс и Ренье каждый день давали приемы, на которых приветствовали прибывающих высоких гостей. Будущая свекровь, княгиня Шарлотта, встретила Грейс очень холодно. К счастью, она не имела большого влияния на сына, поскольку еще в 1933 году развелась с мужем и пустилась во все тяжкие, а сейчас жила со своим шофером – бывшим знаменитым вором драгоценностей. Она изо всех сил демонстрировала презрение к будущей невестке-плебейке, хотя сама была незаконнорожденной дочерью князя, удочеренной, чтобы не передавать престол немецким родственникам.
Сестра Ренье, недавно разошедшаяся с первым мужем, тоже не особо радовалась будущей невестке, поскольку вынашивала планы сместить брата и занять престол. Единственным членом княжеской семьи, кто отнесся к Грейс доброжелательно, был отец Ренье, князь Пьер де Полиньяк.
Вдобавок ко всему во время подготовки к свадьбе нескольких гостей ограбили – украли драгоценности. Пресса с радостью ухватилась за это событие, напомнившее недавний фильм Грейс «Поймать вора». Скандальности добавляло то, что в воровстве подозревали любовника княгини Шарлотты.
18 апреля 1956 года в тронном зале монакского дворца состоялось долгожданное бракосочетание.
Точнее, первое из трех – сначала они заключили брак по гражданскому обряду, потом повторили эту церемонию для операторов «Метро-Голдвин-Майер» и наконец на следующий день состоялось торжественное венчание.
В качестве подружек невесты Грейс выбрала шестерых своих старых подруг. Ее выбор несколько озадачил французскую прессу, поскольку по традиции подружки невесты должны были быть девушками-католичками, а из них две были разведены, две – еврейки, и уж точно ни одна не была девственницей. Но Грейс ценила дружбу выше традиций.
Королей на свадьбе не было, но и без них было на кого посмотреть – аристократы, миллионеры, звезды кино, среди которых были Аристотель Онассис и Ава Гарднер.
Венчание транслировалось на девять европейских стран – для тех времен это было невиданным размахом. Свадебную церемонию посмотрело около тридцати миллионов человек. И кажется, никогда еще Грейс не была так знаменита и популярна, как в этот день. А ее платье – подарок киностудии – было необыкновенно прекрасно, как и положено наряду сказочной принцессы. Свадебный наряд Грейс Келли до сих пор остается непревзойденным образцом элегантности.
После венчания и поздравлений молодожены удалились и вернулись уже в дорожной одежде. В гавани их ждала яхта, на которой они отправились в свадебное путешествие. Наконец-то вдвоем, вдали и от журналистов, и от родственников…
Грейс попала в сложную семью, что она, впрочем, поняла безо всяких подсказок еще перед свадьбой.
К тому же дворец был опутан традициями и правилами, которые нельзя было нарушать и с которыми она долго боролась, видя их глупость и архаичность. «Грейс призналась мне, какой несчастной она чувствовала себя в первые месяцы, – рассказывала ее подруга, писательница Гвен Робинс. – Она отвратительно чувствовала себя по утрам, и, словно пытаясь еще сильнее досадить ей, по мрачному дворцу разгуливал мистраль, отчего у бедняжки обострялся насморк. Грейс изо всех сил старалась привнести в этот мрак и пыль хоть чуточку солнечного света, хотя и не сомневалась, что за спиной слуги насмешливо передразнивают ее американские затеи и ужасный французский выговор».
Старые высокомерные слуги наотрез отказывались менять давно установленные вековые традиции. Бережливой Грейс не удавалось добиться, даже чтобы в пустующих комнатах гасили лампы.
Но на ее стороне было, во-первых, общественное мнение, во-вторых, надежды монакского народа, ожидавшего, что с ее появлением княжество вернет себе прежнее процветание, и в-третьих, что самое главное – муж. К тому же она сразу же выполнила первую и главную обязанность княгини: из свадебного путешествия она вернулась уже беременной.
Приданое для ребенка Грейс отправилась покупать… в Нью-Йорк.
Она оставалась американкой и была уверена, что в США все самое лучшее. Там ее быстро подкараулили вездесущие репортеры, и в сентябре 1956 года в газетах появилась ее фотография, на которой она смущенно прикрывала уже заметный живот большой квадратной сумкой. Такие сумки сразу же вошли в моду и стали называться «сумками Келли», хотя изначально предназначались для перевозки снаряжения для верховой езды.
Газеты вновь запестрели фотографиями Грейс и статьями о ней, а их с Ренье визит в Белый дом освещался подробнее, чем визиты президентов крупных держав. Вся Америка интересовалась «своей принцессой» и радовалась будущему наследнику Монако.
«Мой врач говорит, – весело признавалась Грейс в интервью, – что я слишком много ем. Что касается имени ребенка, то мы подыскиваем имена, которые одинаково хорошо звучат как по-английски, так и по-французски».
Но американские «каникулы» скоро закончились, и князь с княгиней вернулись в Монако. Согласно багажной квитанции общий вес привезенных ими вещей составлял около двух тонн. Правда, там были не только детские вещи, но и разные современные бытовые приборы, и старинная французская мебель из квартиры Грейс.
К рождению ребенка Грейс готовилась со всей тщательностью.
Сначала предполагалось, что она будет рожать в больнице, но потом излишнее внимание к ее будущему ребенку несколько напугало Грейс, и она, посоветовавшись с мужем, решила, что лучше будет вызвать врача во дворец. Это очень разозлило журналистов, которые рассчитывали сделать сенсационные кадры. Известно, что кто-то из фотографов даже подкупил шофера, чтобы тот по пути в больницу притормозил в условном месте.
Грейс прочитала гору современной литературы и твердо решила, что будет рожать его без обезболивающего и вскармливать материнским молоком. И вот в январе 1957 года, через девять месяцев и четыре дня после свадьбы, на свет появилась наследница монакского трона, нареченная Каролиной Луизой Маргаритой. В честь этого пушки сделали двадцать один залп, были объявлены общенациональный праздник и амнистия – из тюрьмы выпустили единственного сидевшего там заключенного.
Маргарет Келли поддерживала Грейс в эти дни – она специально приехала из США к январю на тот случай, если ребенок родится раньше срока. Джек, разумеется, оставался дома, а когда ему сообщили о рождении внучки, сказал: «О, черт, а я надеялся, что будет мальчик». Впрочем, Грейс знала свой долг, и его надежды сбылись уже через год и два месяца, когда 14 марта 1958 года на свет появился принц Альбер Александр Луи Пьер, ныне правящий князь Монако.
Но, конечно, вклад Грейс в современное процветание Монако не ограничился тем, что она подарила стране наследников.
Аристотель Онассис был прав – голливудская звезда в княжеской короне привлекла к себе взоры всего мира. Начиная с ее свадьбы Монако больше не знало недостатка в туристах, и доходы как правящего дома, так и простых граждан неуклонно росли.
К тому же кампания в прессе привлекла к княжеству внимание многих бизнесменов. В Монако была очень льготная система налогообложения, а подоходного налога не было вообще. Но прежде об этом знали лишь избранные, которые сами перевели туда свой бизнес, но не стремились делиться секретом с конкурентами. Теперь же туда устремились многие толстосумы, не желавшие платить налоги на родине. К 1961 году оборот монакского бизнеса достиг 128 миллионов долларов, то есть за десятилетие вырос на 400 %.
К тому же кампания в прессе привлекла к княжеству внимание многих бизнесменов. В Монако была очень льготная система налогообложения, а подоходного налога не было вообще. Но прежде об этом знали лишь избранные, которые сами перевели туда свой бизнес, но не стремились делиться секретом с конкурентами. Теперь же туда устремились многие толстосумы, не желавшие платить налоги на родине. К 1961 году оборот монакского бизнеса достиг 128 миллионов долларов, то есть за десятилетие вырос на 400 %.
Правда, такая политика вызвала сильное недовольство Франции, поскольку основной отток денег был именно оттуда. Президент де Голль уже готов был пойти на репрессивные меры, и Ренье срочно послал к нему Грейс. Та и не думала вникать в политику, она была воспитана как американская домохозяйка, в уверенности, что политика – не женское дело, ее дело – мужа поддерживать. Она легко очаровала де Голля и французов, и переговоры вновь вернулись в мирное русло. Безусловно, Грейс была очень ценным приобретением для Монако…
За популярность княжеской семье пришлось расплатиться личной жизнью.
Теперь они всегда находились под постоянным наблюдением прессы. Любой их шаг становился достоянием общественности, наблюдавшей за их жизнью как за увлекательной мыльной оперой.
Тем более что журналисты старались вовсю, создавая сенсации на пустом месте, – например, когда вся семья отдыхала в Швейцарии, кто-то пустил слух, что принцессу Каролину похитили, и уже на следующий день эта новость облетела все газеты мира. Опровержения князя никто не слушал. А он был в настоящей ярости: «Похищение – чистейшей воды выдумки! Это просто преступно, ведь для кого-то это могло бы оказаться хорошей подсказкой!»
Увы, он еще долго надеялся, что ему удастся взять прессу под контроль и выдавать журналистам информацию строго дозированно. На деле это только подстегивало интерес публики к тому, что оставалось скрыто от их глаз. В конце концов Ренье пришла в голову хорошая идея нанять специальных людей, которые были бы ответственны за создание их имиджа для прессы – писали статьи, отбирали фотографии и передавали их журналам, инструктировали «прикормленных» репортеров и отвечали на письма за Грейс и Ренье. На время такая тактика позволила им хотя бы частично сохранить свою личную жизнь неприкосновенной. Но только на время.
Свои обязанности княгини Грейс выполняла безукоризненно и в то же время каждым своим шагом формировала положительный имидж Монако и правящей там семьи.
Она много занималась благотворительностью, организовала в княжеском дворце ежегодную рождественскую елку для всех детей Монако в возрасте от трех до двенадцати лет, открыла больницу и детский сад, покровительствовала сиротскому приюту. А в начале 60-х Грейс стала одной из основательниц и почетным президентом Всемирной ассоциации друзей детства, помогавшей детям третьего мира.
Ренье поддерживал ее деятельность и даже назначил ее руководителем главной благотворительной организации Монако – общества Красного Креста. Поддержал он ее и в одном из первых начинаний, вызвавшем большой восторг в прессе, – отмене стрельбы по голубям. Была в Монако такая старая забава, заведенная еще толстосумами XIX века, приезжавшими прожигать жизнь в местных казино, – для них выпускали голубей, и они по ним стреляли. Теперь по настоянию Грейс это было запрещено.
Ежегодный монакский благотворительный бал Красного Креста под ее руководством стал гвоздем светского сезона всей Ривьеры. Она приглашала на него своих голливудских друзей, в том числе Кэри Гранта и Фрэнка Синатру, и разумеется, билетов на бал было просто не достать.
Что касается дел семейных, то они шли с переменным успехом.
Несмотря на то что у Ренье оказался очень тяжелый и вспыльчивый характер, первые годы их брак был достаточно счастливым. Они оба души не чаяли в детях – Грейс читала им сказки, воспитывала по новейшим методикам, а Ренье устраивал для них представления, наряжаясь в «тетушку Леонору», которую те просто обожали. Но, к сожалению, излишняя любовь и постоянное внимание, которыми были окружены дети, сказались на них не лучшим образом – они выросли страшно избалованными и со временем превратились в притчу во языцех во всей Европе.
Но тучи начали сгущаться задолго до того, как они повзрослели. Друзья Грейс с сожалением вспоминали, что Каролина с детства была капризной и наглой, поскольку все ее желания немедленно исполнялись. Чуть что, она впадала в истерику, а Грейс бегала вокруг нее, сюсюкала и обещала сделать все, что она пожелает.
Одна нью-йоркская приятельница княгини взяла Каролину с собой за покупками и была неприятно поражена тем, как ужасно принцесса себя вела и как по-хамски разговаривала с продавцами.
Не лучше были воспитаны и младшие дети – Гвен Робинс, одна из первых биографов Грейс, знакомая с ней лично, была практически шокирована наглостью тринадцатилетней Стефании и как она помыкала матерью. Увы, но в попытках как можно дальше отойти от строгостей собственного воспитания Грейс впала в другую крайность и избаловала детей до безобразия.
В 1961 году Кэри Грант, заехавший к Грейс в гости, заметил, что она не слишком-то счастлива.
Тому было несколько причин – умер ее отец, у нее было два выкидыша, отношения с Ренье начали ухудшаться, да еще к тому же ее подруга, актриса Рита Гам, получила награду за недавнюю роль в кино, и это вызвало у Грейс приступ ностальгии по тем временам, когда она сама была кинозвездой.
Все это привело к тому, что Грейс задумалась о возвращении к актерской профессии. Не навсегда, разумеется, а только на одну роль, и обязательно у великого режиссера. Благо такой был и даже горел желанием ее снимать – Альфред Хичкок, некогда очень расстроенный уходом Грейс из кино, был бы рад взять ее на главную роль в свой новый фильм «Марни».
И даже Ренье, обеспокоенный депрессией супруги, не был против, он даже запланировал поездку в США, чтобы самому присутствовать на съемках. «Я полагал, что для всех нас это станет настоящим развлечением, – вспоминал он об этом двадцать пять лет спустя, – особенно для детей. Я ведь знал, что ей хочется сниматься. И к тому же это означало работу с Альфредом Хичкоком, которого она просто обожала».
Но, увы, вмешалась пресса. Поднялась шумиха, газеты стали писать, что брак князя Монако разваливается, раз его жена решила вернуться в кино. Боссы «Метро-Голдвин-Майер» сочли себя оскорбленными – вот как она отплатила за их благородное согласие расторгнуть контракт. В итоге Грейс пришлось отказаться от возвращения в кино.
Возвращение в кино было для Грейс теперь закрыто. Она пережила это и вернулась к обязанностям княгини.
В 1965 году у нее родился третий ребенок, дочь Стефания Мария Елизавета, что несколько взбодрило ее, но в целом жизнь вовсе не была такой радужной, как можно было подумать, глядя на фотографии княжеской семьи.
С Ренье они все больше отдалялись, дети росли балованными, сестра Пегги превратилась в пьяницу, брат Келл после смерти отца начал прожигать жизнь в клубах. И наконец, в 1967 году у Грейс случился очередной выкидыш, после которого врачи сообщили ей, что больше детей у нее не будет.
Тем не менее жизнь, конечно, продолжалась – Грейс вернулась к благотворительности и обязанностям княгини, приняла участие в редактировании своей первой биографии, вышедшей из-под пера Гвен Робинс, которую так очаровала, что та изъяла из книги все скандальные эпизоды.
Но друзья, как старые так и новые, все больше замечали, что она превращается лишь в тень прежней Грейс или даже хуже – в пародию на нее. Она всегда была слишком доброй, но теперь стала практически безотказной. Ею помыкали и муж, и избалованные до безобразия дети. Она страдала от равнодушия мужа и все больше смотрела в прошлое, вспоминая дни счастья и славы.
Дональд Спото, писавший книгу о Хичкоке, беседовал с Грейс и поразился, насколько несчастливой выглядит эта женщина, у которой вроде бы есть все. «Мне показалось, – писал он, – что было в ее ответах нечто печальное: женщина, которой нет пятидесяти и у которой все в прошлом».
Впрочем, окончательно потеряв иллюзии насчет возвращения прежних чувств в браке, Грейс даже немного оживилась.
В последние годы она много путешествовала, и вокруг нее даже кружились скандальные слухи о романах с мужчинами намного моложе нее. К тому же, несмотря ни на что, она продолжала интересовать прессу и ее не забывали в киномире. В 1976 году она даже приняла приглашение стать первой женщиной в числе совета директоров компании «Двадцатый век Фокс». Конечно, это была просто почетная должность, но Грейс она искренне обрадовала.