Мачеха для Золушки - Нина Васина 15 стр.

– Не надоело? – спросил он Филимона в машине.

– Нет. Ты можешь не ехать, если не хочешь. Я в Москве Шурупу позвоню.

– Кто в Париж лишний раз смотаться не хочет? За чужой счет, – ухмыльнулся Абакар.

– Выучи наконец французский и мотайся себе хоть каждую неделю!

– Выучу! Вот аэропорт достроим под Дичковом, сразу выучу. Тогда мотаться удобно будет. А сейчас – мороки много! До Москвы, а там еще рейс нужно подгадать, чтобы в гостинице не париться. И как это ты меня соблазнил забраться в такую глушь?

– А ты не помнишь, как? – прищурился Филимон. Привыкнув к восточной увертливости Абакара, он все же иногда позволял себе указать на его врожденное лицемерие. – Я тебе участок рядом купил и охотничье ружье в придачу.

Мачеха

– А ты не хочешь подобрать себе послушную русскую женщину? – сменил тему Абакар. – На этой диве совсем разоришься. Спасибо ей, ты теперь хоть дорогущие драгоценности перестал дарить. Перешел на дорогие ужины.

Потеряв Медею в Марракеше, Филимон нанял частного детектива, который регулярно – раз в месяц – докладывал ему о перемещениях фотомодели. Раз в два-три месяца Филимон приезжал на показы, встречал Медею после подиума и дарил ей украшение с бриллиантом, надеясь, что в следующий раз ему детектив не понадобится. Пока тот же частный детектив не прислал отчет, из которого следовало, что подиумная дива отправляется с его подарками в ближайшее охранное агентство, где тут же сканером определяют наличие в подарке маяка, после чего… После чего Филимон предложил Медее самой выбрать услугу или способ оплаты, который ее устроит, за полчаса общения с ней. Медея выбрала обед или ужин, и чтобы при этом Филимон молчал, и чтобы никаких прикосновений, даже в виде легкого рукопожатия при встрече, и чтобы они были не одни. Он должен приводить знакомого, а она – коллегу по подиуму или соседку по квартире. В Париже на время своих частых наездов Медея снимала большую квартиру на двоих с напарницей по подиуму.

В первый раз она выбрала самый дорогой ресторан в Париже, а в пару себе – РуПола, ни больше, ни меньше. Филимон бы, конечно, не обратил никакого внимания на двухметровую темнокожую женщину рядом с Медеей, но Вольдемар подавился аперитивом, когда они появились, и весь ужин пытался нездоровым обжорством справиться с накатившим на него умственным ступором, а потом объяснил, кто сидел с ними за одним столом.

– Ты хоть понимаешь, что я тебе говорю? – приставал Вольдемар, провожая замутненным тошнотой взглядом бронированный автомобиль, на котором уехали подиумные дивы и охрана РуПола.

– Ты говоришь, что у этой грудастой мулатки есть член, – равнодушно отмахнулся Филимон. – Тоже мне новость. Я столько узнал за последнее время о фотомоделях, что меня и жабры с хвостом не удивят.

При встрече в Сан-Франциско Филимон решил провести небольшой эксперимент. Он подарил Медее кольцо без всяких добавок. По отчету детектива Медея проверила кольцо сканером и… бросила его в первую подставленную монахиней кружку для подаяний. При следующей встрече крошечный букетик фиалок был измят и растрепан на глазах Филимона.

– Чего ты добиваешься? – спросила Медея, не обнаружив в мокром фиалковом месиве никаких посторонних предметов. – Скажи своему полковнику, что он зря тратит деньги русских налогоплательщиков.

– Я уже говорил – выходи за меня замуж. Не знаю никакого полковника. Я сам себе старший.

– А ты кто?.. – выдохнула дива ему в лицо, наклонившись через стол.

– Я уже говорил: по профессии я пожарник, а по жизни…

– Господи!.. Пож-ш-ша-арник… – Медея закрыла глаза и положила ладони – одну на другую – себе на голову.

В этот раз они ехали на показ в честь юбилея какого-то модного портного. Абакар, конечно, не предполагал, что вместо ужина Медея выберет поход в оперу. Пока он еще надеялся на омара с белым вином, и вид товарища, впавшего в задумчивость, отвлекал его от мыслей о предстоящем пиршестве. Покосившись на шофера, он слегка толкнул Филимона локтем.

– Что скажешь, брат?

– Она русская, – выдохнул Филимон.

Филимон, конечно, не предполагал, что в антракте Медея, вопреки ею же установленным правилам, вцепится ему в локоть и оттащит его к курительной. Там она затолкает Филимона в угол и покажет… средний палец из кулака правой руки.

– Скажи полковнику про этот палец. Я кое-что знаю о деле, о котором он говорил, когда вытаскивал меня из заварушки с изумрудами. Запомнишь, или записываешь? – Медея быстро провела ладонями по груди Филимона. Он подавился вздохом.

– Скажи ему, что я согласна передать известную мне информацию о мародерах в обмен на тебя.

– На меня?.. – страшно удивился Филимон, ничего не понимая из сказанного, кроме того, что наконец и он зачем-то понадобился.

– В ближайшие десять лет ты не будешь попадаться мне на глаза. Ни разу!

– Де…десять? А потом? – тупо спросил Филимон.

Медея посмотрела на него как на умалишенного – с жалостью и опаской – и опять зачем-то показала торчащий из кулака палец.

– Моя информация в обмен на то, что я тебя больше никогда не увижу!

Филимон из всего этого понял, что женщина согласна на ужасные вещи, только чтобы его больше не видеть. Он растолкал в ложе уснувшего Абакара, и они ушли из театра в январскую полночь, так щедро утыканную разноцветными огнями города, что неба не рассмотреть, сколько ни пялься, задрав голову.

Крестная

На весенних каникулах она выпросила себе и Зое неделю в Санкт-Петербурге. Виктор Филимонович, сторонник того, чтобы положенный по закону отдых использовался строго по назначению – никаких занятий и трудов, не знал, что Зойка согласилась на неделю в сумрачном городе только для практики в разговорном английском. К Аделаиде из Индии приехала погостить и поделиться опытом страстная любительница роз. Чопорная англичанка, застрявшая лет десять назад в идеальном для цветов климате, в первый же день своего пребывания потребовала обещанные черенки, вот почему они втроем отправились за город к погребу в старом доме.

Для Зои гостья была просто находкой. С девочкой она говорила медленно и проникновенно, как с больной, тщательно выговаривая согласные. С Аделаидой – бегло, но с удовольствием повторяя потом заинтересовавшие Зою обороты с медлительностью заевшей пластинки.

Все было в новинку и девочке и гостье – электрички, давка в метро, очереди в Эрмитаж, ранние дворники на Дворцовой, предложившие англичанке метлу. Полетать.

В квартире, достаточно большой, но пыльной и какой-то нежилой, Зойке становилось тоскливо и спалось плохо – она слышала лифт на лестничной клетке, и лязг входной двери – пружинный механизм сломался, и топот ног над головой, и песни с соседнего балкона под губную гармошку. Аделаида решила ее проблему быстро – по ночам они втроем гуляли по городу до рассвета, а спали потом часа три-четыре, но – «в полном отрубе», как заметила Зойка.

После третьей прогулки, ловя в пятом часу такси, Зойка шла по пустынной улице, выставив руку и не оглядываясь, а потом вдруг почувствовала и повернула голову – дорогая иномарка ехала за ней бесшумно и терпеливо, и неизвестно сколько времени. Из окна поверх опущенного стекла на девочку смотрел с надеждой мужчина в возрасте с опухшим от исполненных желаний лицом. Проигнорировав названный адрес, он предложил Зойке покататься и встретить восход солнца в его ванной. Зойка не успела придумать доходчивый ответ, а мужчина уже вышел из машины и взял ее за запястье. Влажные пальцы нащупали шрам, мужчина посмотрел на него и перехватил руку повыше.

Шедшие на изрядном расстоянии сзади любительницы редких сортов вьющихся роз не сразу отреагировали на такое хамство. Но когда Аделаида подошла к мужчине, то, ни слова не говоря, ткнула ему в бок дуло пистолета, который вытащила из старой сумочки, а подоспевшая англичанка так же молча пшикнула ему в лицо из газового баллончика.

Дождавшись, пока он, обливаясь слезами под дулом пистолета, сядет за руль и отъедет, дамы продолжили неспешную прогулку, указав Зое на рекламный щит с номерами телефонов и напомнив о мобильнике в ее рюкзачке. Она позвонила в диспетчерскую таксопарка по номеру со щита, догнала подруг и спросила Аделаиду, хорошо ли та стреляет.

Англичанка уверенно показала себе на грудь, объяснив Зое, что Адель имеет за стрельбу медаль.

– Значок Ворошиловского стрелка, – поправила ее Аделаида. – Когда это было!..

Зоя осмотрелась. Улица была пустынной, над Калинкиным мостом кружила стая проснувшихся ворон, отгоняя к заливу несколько чаек.

– А как у тебя со зрением? – спросила Зоя.

– Не так плохо, как с зубами, – заметила Аделаида, рассматривая ворон. – Возрастная дальнозоркость.

Подъехавшее к мосту такси резко затормозило от звука выстрела. Водитель решил сначала, что ему показалось, но в руках у расставившей ноги бабки на мосту действительно был пистолет, и после нескольких выстрелов в воду попадали вороны. Еще одна дама преклонного возраста руководила срельбой, стоя рядом и выбирая жертву, а девочка-подросток хлопала в ладоши при удачных попаданиях. После третьего плюха стая сообразила, в чем дело, и отлетела к ближайшим деревьям на площади Репина, оставив чаек в покое.

Таксист довез их до Конюшенной. Оттуда, как объяснила стрелявшая, они дойдут пешком в целях конспирации – вдруг таксист захочет пожаловаться в милицию на ее плохое поведение. Девчонка зевала и засыпала на ходу.

– Ты живешь в изоляции, – заявила крестная за обедом, который им доставили из ближайшего кафе, так что есть можно было в пижамах и не заботясь о прическе. – Колледж твой укреплен охраной похлеще тюрьмы…

– Ерунда эта охрана, – успела вставить Зойка, – зато готовят там два повара, мужчины. Пальчики оближешь. – Она с тоской посмотрела на выставку салатов в пластиковых упаковках.

– Ладно, ешь, – неправильно поняла ее взгляд Аделаида. – Я не о том. Подозреваю, что ты не сможешь заполнить квитанцию по уплате за электричество и газ. И понятия не имеешь, где за это платят. Дома у вас посторонние люди редко бывают – никого, кроме родни и обслуги, не видишь. Вот скажи: почему ты позволила этому человеку взять себя за руку?

– Я растерялась, – созналась Зойка. – Я придумывала остроумный ответ.

– Вот-вот! – ткнула в нее вилкой Аделаида. – Никаких рефлексов на самозащиту. Не теряться нужно в таких ситуациях, а бежать и кричать. Еще лучше разбить камнем парочку окон. И ни в коем случае не давать насильнику подойти близко. Чего задумалась?

– Почему… он выбрал меня?

– Выбрал? Дорогая моя, этот затащит в машину любую девочку, если она настолько глупа и безбоязненна, что решается гулять ночью по городу.

– А может быть… он и не насильник вообще? – тихо проговорила Зоя.

– Как это возможно быть? – не выдержала англичанка. – Ты видеть его фейс, он туп и смочен!

– Подожди, пусть девочка скажет, – попросила ее Аделаида.

– Может быть, он хотел просто… помыть меня в ванне, вытереть полотенцем и отнести спать в детскую кроватку, – совсем стушевалась Зоя под растерянным взглядом англичанки. – Настоящая детская кроватка. Накидка с кружевами… Пластмассовые рыбки свисают и кружатся.

Англичанка в ужасе посмотрела на Аделаиду. Та закрыла глаза. Потом открыла и пронзительно глянула на Зою.

– Помыть в ванне – значит, голой? Он так подумал? Он должен был тебя раздеть догола так?

– Ну да… – наконец-то испугалась Зоя.

– Поняла разницу?

Зоя бросилась к крестной и села на пол, прижавшись к ее ногам.

Проводив в самолет англичанку, нагруженную черенками, крестная предложила Зое съездить на денек в Москву. Погулять. Привыкшая к ночному Петербургу Зоя не захотела гулять по Москве.

– Там никогда не разводят мосты. Что за город с рекой, на которой не разводят мосты?

Тогда крестная показала билеты в Большой на балет. Зоя сморщила нос.

– «Жизель»? Это же уныло. Хотя у нас главную партию неплохо танцует молоденькая девушка. Два года только из Пермского училища, ее отец уговорил вместо массовки в Мариинском стать примой в Александрове. У нее личико настоящей неискушенной возлюбленной. А в Большом? Наверняка отдадут главную партию престарелой балерине лет тридцати.

– Ладно. Сама говори, что хочешь посмотреть в Москве.

Зоя задумалась и осторожно поинтересовалась:

– Стриптиз-клуб «Красная Шапочка», конечно, отменяется?

– Конечно!

– Нет, я подумала, раз уж мне летом замуж выходить…

– Отменяется. Порнофильмы и мужской стриптиз будешь смотреть вместе с мужем.

– Ладно. Тогда пойдем смотреть на мумию.

– На какую именно? В Эрмитаже ты уже была.

– На мумию в Мавзолее.

– Зоя!.. – ахнула Аделаида.

– А что? Хочу посмотреть на мумию в Мавзолее. А то ведь закопают скоро.

– Ты что, купила общий вагон? – ужаснулась Зоя, пробираясь по полутемному тесному проходу.

– Это не общий. Это плацкарт, – возразила крестная. – Купе не было. Другой поезд ждать почти два часа.

– Но ведь все спят сообща в одном помещении и даже без занавесок! Можно было заказать билеты заранее по телефону!

– Не капризничай. Смотри, что я прихватила. – Аделаида показала колоду карт.

– Очень смешно! – укоризненно заметила Зоя.

– Ничего смешного. Садись, это здесь. У нас боковые места. Начнем потихоньку с дурака.

– В шесть лет я поклялась Елисею никогда не играть в карты, – объявила Зоя.

– Когда это было! – успокоила ее Аделаида. – Попробуй-ка меня обыграть.

Зоя посмотрела в глаза крестной.

– Я тебя обыграю. Шесть раз подряд из шести партий.

– Размечталась!

– Если будет так, как я сказала, Мавзолей отменяется. Идем в «Красную Шапочку».

После третьего выигрыша Зои со второй полки открытого купе спустился немолодой лысый мужчина в тренировочных штанах и майке.

– Вдвоем в дурака – это же скучно, – заметил он. – Карты все известны. Чего тебе не подвалило, находится у другого. Попробуем твое счастье втроем? – спросил он Зою.

Та только пожала плечами. Прошел проводник, проверяя билеты.

Следующие три партии в дураках остался мужчина.

– Детка, – заметила на это крестная, – ты проиграла пари. Ты сейчас обыгрываешь не меня, а его.

Зоя покраснела от досады.

– И то верно, – согласился мужчина. – Дурак – не игра, а так себе. Может, ломанемся в покер по-маленькой?

– Но в покер, кажется, играют вчетвером, – заметила Аделаида.

– Точно подмечено, бабуля! Колян! – позвал он своего друга с другой верхней полки.

– А вы, значит, Вован? – пробормотала Зоя.

Аделаида метнула в нее настороженный взгляд.

– У него наколка на руке, – кивнула Зоя.

На тыльной стороне правой ладони вверх от большого пальца синим цветом было выведено: «Вова».

– Бабуля в деле или на прикупе сидит? – спросил новый участник, выдвигая в проход сумку, чтобы сесть на нее, как это раньше сделал Вова. На его груди в расстегнутом вороте рубашки болтался крупный медальон.

– Пусть девочка сидит на прикупе, она несовершеннолетняя. И колода пусть наша останется, мы ее только что тут в поезде открыли, – строго заметила Аделаида, доставая кошелек.

– Вот это дело! – обрадовался Вова.

Первые три партии прошли с переменным успехом. Скидывали сначала по рублю на каждое повышение ставки, потом – по десятке. На четвертой партии Зоя, зевнув, кивнула Аде. Та довела банк до ста двадцати рублей и взяла прикуп. Выиграла. Еще две партии Зоя не зевала, Ада не поднимала взятки, мужчины стали настороженно переглядываться. И предложили купить у проводника новую колоду.

– Ладно, – сказала Зоя. – Только не у нашего проводника. В соседнем вагоне. И даму червей верните из штанов на стол.

Мужчины как по команде встали и вернулись на свои полки, утащив с прохода сумки. В вагоне погас верхний свет. Под размытым слабым огоньком бокового светильника Зоя внимательно посмотрела на Аду.

– Ты молодец, – кивнула та, – а я азартная. Думала, окупим билеты и закруглимся, – она говорила шепотом, наклонившись к Зое.

– Это все равно было невозможно, потому что они совсем незаметно передергивают, – так же тихо ответила ей Зоя. – Какой еще азарт? Это настоящая глупость. Я оплачу поездку и все расходы, сниму тебе деньги с карточки. Не смей меня больше так подставлять.

Аделаида откинулась и удовлетворенно посмотрела на Зою.

– Ценю, – сказала она. – Вот что значит – не знать нужды. Правильное воспитание и достаток с детских лет – не поддаешься на халяву.

Зоя, оглядевшись, прошипела:

– Я не ясновидящая! Я не знаю тех карт, которые просто лежат на столе! Я могу определить только те, о которых человек думает! Не было бы никакой халявы. Нам бы все равно не дали выиграть, потому что они сами подкидывали нужные карты в прикуп!

– Ладно, ладно! Успокойся. Хочешь, чтобы я извинилась?

– Хочу, чтобы ты объяснила, зачем притащила меня в эту общественную спальню!

– Хватит разговоров, давай спать, – крестная встала, чтобы опустить стол и соорудить себе спальное место. – И не злись, – она посмотрела на верхнюю полку, куда забралась Зоя. – Ты у меня единственная родная душа. Можешь не верить, но бывают старухи совсем невыносимые. Дует из окна? Возьми мое одеяло.

Зоя смотрела сверху, как, застелив постель, крестная легла, уложив под подушку правую руку с пистолетом.