Мачеха для Золушки - Нина Васина 4 стр.

Лондон не нравился Медее. Ее напрягала строгая сумрачность зданий и равномерная сочность зелени. В полдень – показ, самолет – поздно ночью, в гостинице – скука. Поехать, что ли, в одно-единственное место, которое только и интересно в Англии? В сад камней – Стоунхендж?.. А что? На вертолете можно быстро обернуться. Этот круг из каменных глыб, собранных кем-то за пару тысяч лет до нашей эры, действовал на Медею как затяжное успокоительное – еще несколько дней после посещения капища она нравилась себе до любования, а все проблемы казались ничтожными. Решено. Медея позвонила своему агенту в Англии и заказала вертолет. После этого закрыла глаза и стала думать о работе. Точнее – об изумрудах. Ей шел зеленый цвет, но Медея никогда не встречала в изумрудах той зелени, которая может точно определить принадлежность к цвету. Для Медеи изумруды делились на прозрачные и тусклые. Камни с отличной огранкой улавливали любой проблеск света, преображаясь изнутри до самых разных оттенков золота в зелени. Тусклые изумруды мерцали болотной тайной и нравились Медее больше.

Демонстрировать себе камни – особая привилегия фотомодели. Это тебе не пройтись в эпатажном платье по подиуму, затянув глаза паутиной скуки. Между ожерельем и диадемой живет лицо, его-то и нужно подать определенным образом, а вот выражение этого лица Медея как раз и не могла для себя определить, пока не увидит камни.

Медея посмотрела на свои руки. Они были ее проблемой. Совершенно непостижимым образом они привлекали к себе внимание в самых навороченных нарядах и при катастрофически инопланетном макияже. В конце концов модельеры стали использовать эту часть ее тела с пользой, слегка украшая запястья или пальцы, но Медея все равно опасалась даже простых движений и невинных касаний одежды пальцами. Ее длинные породистые ладони завораживали странной пластикой, и вот уже зрители первого ряда, зацепившись глазами за малейшее движение пальцев, напрягаются и следят за перемещениями двух изящных зверьков в ярком мелькании тканей, да еще с такими лицами, как будто нашли наконец загадку, что искали в женщине, но, в общем, никогда не верили в нее.

Объявили скорую посадку.

Руки придется спрятать за спиной… Чушь. Хотя?.. Почему – чушь? Пройтись нашкодившей школьницей, руки – за спиной, взгляд – мечется, рот – приоткрыт, потом прикусить нижнюю губу. Ну и чушь – ссутулиться все равно естественно не удастся – выучка не позволит.

– У нас есть очень интересное предложение для создания образа, – слишком суетливо начал агент уже в аэропорту. – Понимаете, ваш облик…

У них, оказывается, проблемы с ее образом и обликом!

– Почему вы не пригласили Кармаль? – перебила его Медея, а про себя подумала: «Вот уж кто всегда готов к любому образу! Взахлеб. Любимый ответ на самые невероятные предложения – ладонь поперек лба в пионерской клятве».

– Кармаль? Но она же… – агент застыл, потом определился: – У нее ведь природный цвет волос – рыжий!

– Рыжий. Тело розовое. Такое, знаете… Редкий перламутровый оттенок – как внутренность рапана.

– Вот именно! – взвился агент. – Изумруды – на розовом?! – так искренне ужаснулся он, что Медее стало смешно.

– Ладно, согласна – это безвкусица, – бросила она небрежно, указывая пальцем на багаж.

Агент не поверил, что у нее с собой только саквояж.

– Я же приехала на один день, – добавив в это напоминание вопросительную интонацию, Медея внимательно посмотрела агенту в лицо.

– Да-да, конечно, – он тут же отвел глаза. – Просто это как-то… не по-женски.

– У вас есть проблемы? – остановилась Медея.

– Проблемы? Нет, какие… – помявшись, агент кивнул. – Да. Есть проблемы. Директор галереи сомневается, что ваш образ…

– Возьмите замену. Обойдусь без отказных – пусть оплатит перелет сюда-обратно.

– Понимаете… Директор не против вашего образа, просто…

– Сколько ему лет? – вздохнула Медея, поняв, что придется ехать в студию и беседовать с директором.

– Это женщина, – понурился агент.

– Женщина? Отличная новость. Поехали. – Она решительно направилась к выходу.

– Странно, ваши подруги…

– У меня нет подруг. Где ваша машина?

Что такое «производственная неловкость», Медея узнала уже через сорок минут. Директора галереи, которая организовала показ редкостного гарнитура, звали Карина. Англичанка с армянскими корнями, усиками над губой, миндалевидными – вдруг! – бледно-голубыми глазами под тяжелыми веками.

– Почему у вас перчатки – проблемы с кожей? – первым делом кивнула она на руки Медеи.

Пришлось снять перчатки. Карина долго смотрела на ладони модели, потом издала звук – среднее между русским хмыканьем и английским ругательством.

– Каким тренингом можно добиться такой гибкости пальцев?

– Скрипка. С пяти до шестнадцати лет по шесть часов в сутки. Хотя… – Медея задумалась. – Это может быть и наследственным.

– А вы не знаете точно?

– Не знаю. Я была приемным… ребенком, – сглотнув комок в горле, Медея удивилась – приступы болтливости с нею случались крайне редко.

– Не отращиваете и не красите ногти?

Медея покачала головой.

– А ноги?.. Я знаю, что вы предпочитаете самым изящным туфлям прогулки босиком по настилу.

Медея скинула туфли и изобразила любимую американскую расслабуху – водрузила ступни на стол, нога на ногу.

Директор галереи отсмотрела ногти на ее ногах, походила по кабинету, кивнула.

– Это неплохо. Я никак не могла представить оформление пальцев под эти камни… Цвет лака для ногтей, понимаете? А лака не нужно.

Медея понимала.

– Мой агент сказал, что у вас есть какое-то предложение для меня. – Она провела пальцами по скуле, Карина тут же отреагировала на этот рассчитанный жест – переключилась на лицо модели.

– Да. Есть. Я думала, смотрела… – кивнув на свой стол, она предложила посмотреть и Медее.

Ничего интересного. Дюжина фотографий Медеи с разных показов. Есть несколько редких – лицо крупным планом. Медея не понимала, почему армянка мнется. Она вдруг подумала, что та хочет предложить ей нечто совершенно экстравагантное. Например, пройтись голой в ожерелье и диадеме. Нет, не может быть. Медея – «рост 187, брюнетка, бюст – 92, талия – 63, размер ноги…» и так далее – не работает обнаженной. Сразу же после этих мыслей Медея вдруг представила себя частично обнаженной , а именно… без волос!

– Я хочу вам предложить кое-что изменить в своем образе. Например, для этого показа обрить голову.

От неожиданности Медея слишком резко опустила ноги со стола.

– За хорошую плату, – добавила Карина.

Пока Медея надевала туфли, «хорошая плата» увеличилась вдвое.

– Под ноль? – решила все же уточнить она.

Плата поднялась еще на двадцать процентов.

– Я видела фотографии гарнитура, но как-то не представляю это… на лысой голове, – созналась Медея.

– На бритой, – уточнила Карина, подложив ей лист бумаги.

Договор.

– Это подписывает мой агент, – покачала головой Медея.

В два голоса ей объяснили, что в Англии на предмет подобной наработки образа существуют свои законы, по которым обритая наголо модель может запросто подать после показа в суд как пострадавшая, если, конечно, предусмотрительно не заручиться ее письменным согласием. За время весьма эмоционального описания скандального поведения некоторых меркантильных моделей Карина успела подписать чек и положить его поверх бумаги.

– Покажите на болванке, – не прикоснувшись к ручке, попросила Медея.

Для подготовки болванки пришлось идти в хранилище. Карина несла муляж головы и по ходу объясняла что-то о полировке черепа, подрисовке скул и линзах. Оказывается, глаза под такой гарнитур должны быть «с зеленцой».

Так и сказала – «с зеленцой».

Когда в хранилище достали диадему, Медея не сразу отреагировала – была занята. Обдумывала особенности цвета с зеленцой. Но когда украшение надели на болванку, она застыла, ошарашенная, а потом внимательно всмотрелась в Карину.

Коренастая. Слишком большой зад для такой спины. Шея длинная. Руки замученные – сама что-то мастерит?

Тактично переждав осмотр, Карина открыто взглянула в глаза модели. Медея улыбнулась – слегка, не улыбка даже, намек. Улыбка-поклон за отличное чутье: диадема – золото, мелкие бриллианты и крупные зеленые изумруды – на голой болванке цвета слоновой кости смотрелась потрясающе. Карина улыбнулась в ответ – левым уголком рта: а ты как думала?..

Но когда дело дошло до бритья, и на пол в гримерной упала первая прядь, и еще этот звук – скрежет ножниц, с трудом справляющихся с густыми волосами…

– Не стесняйтесь, – подмигнула Медея растерянному стилисту. – Давно не видела свой череп.

– Не стесняйтесь, – подмигнула Медея растерянному стилисту. – Давно не видела свой череп.

Под скрежет ножниц, пробуксовывающих на слишком толстых прядях, к Медее пришел страх. Сначала – подкрался беспокойством, как будто с волосами она теряла силу. Потом вдруг стала думать, что диадему на гладком черепе трудно закрепить, потом – что охранники на этом показе будут охранять изумруды, а не следить за порядком в подсобках, как обычно. Интересно, какие даны инструкции в случае нападения на модель, чтобы сорвать украшения? Кого или что будут спасать?..

Сорок минут до выхода. Весь персонал галереи пришел посмотреть на «отполированный» череп Медеи. Нервный стилист в который раз повторил, что этот череп уникален и что египетские женщины не зря использовали головные уборы, удлиняющие голову – появляется ощущение принадлежности к небу. Обритая голова теперь была такого же бледного цвета, как лицо и плечи. От висков к макушке стилист наложил почти незаметные полоски теней золотистого оттенка, и Медея с удивлением увидела в зеркале, как от этого у нее вызывающе выступили скулы.

В присутствии двух охранников на нее надели диадему и ожерелье. Женщины ахнули – «инопланетянка!..». Охранники приоткрыли рты.

– Снимите брови, – приказала Карина.

Стилист раскрыл опасную бритву.

Теперь Медея стала точь-в-точь – болванка. Интересно, как армянка предложит ей оформить тело и руки? Медея потрясла головой. Тяжелая, однако, игрушка.

– Свалится, – сказала она.

– А мне говорили, что вы можете при самом размашистом шаге пронести на голове переполненный стакан с водой и не уронить ни капли.

– Если меня дернуть или толкнуть, диадема свалится.

– Кто это вас собирается толкать? – выступил охранник.

Стилист достал тюбик с клеем.

Медея остановила его руку и прочла надпись на тюбике. Покачала головой.

– Но!.. – растерялся стилист.

– Ищите что-нибудь натуральное. Я не могу остаться с обритой головой, покрытой язвами после такого клея.

– Никакого клея на диадеме! – охранник тоже проявил бдительность.

Карина взяла тюбик. Повертев его в руках и не обнаружив ни одного слова на английском – сплошные иероглифы, – она заметила:

– У вас было весьма разностороннее детство.

– Вы уже придумали платье? – Медея решила прекратить всякие обсуждения ее прошлого.

– Шелк. Серый цвет, металлический оттенок. Минимум деталей – сорочка на бретельках. До колен. И максимально открытые сандалии.

– А это что такое? – Охранник взял с подготовленного на столе платья наручники и потряс ими.

Все посмотрели на Карину.

– Я хочу попробовать этот образ в наручниках, – сказала Карина просто, как «теперь я хочу попробовать мороженое».

Все уставились на руки Медеи.

– Мы так не договаривались, – сказала она.

– А давайте все примерим, посмотрим, что получится, и договоримся, – предложила Карина.

Когда запястий коснулся металл, Медея подумала, что сегодня самый странный день в ее жизни. Ее обрили налысо – лишили даже бровей, на руки надели наручники и нацепили драгоценностей в полмиллиона долларов. Она попробовала себя успокоить – три минуты в наручниках и с изумрудами, всего три минуты. Охранники, толпа народу, фотографы. Что может случиться? На самом деле образ, который предложила Карина, был настолько странным и потусторонним, что не поддавался шаблонной классификации – в серой рубашке белокожая Медея с лысым черепом больше всего напоминала привидение в зеленом свечении болотного огня. Но наручники?.. Для привидения она не подходит. Интересно, как это зрелище обзовут потом журналисты – шикарное? Оригинальное? Стильное? Нелепое?

Медее нравилось рисковать: когда зал ахал и замирал, не зная, как реагировать на новую версию свадебного платья. И только от ее поведения на подиуме зависело количество аплодисментов. Именно в моменты самых смелых экспериментов модельеров она чувствовала себя всемогущей, без труда, в любом прикиде завораживала зал – телом, походкой, руками – и с радостью работала с новаторами.

– Что осталось? – спросила Медея, отходя от зеркала.

Первый шаг на подиум – с левой ноги. Походка летит к черту, когда несешь перед собой, где-то в низу живота, руки в наручниках. Медея тренировалась ходить за кулисами, ужасно при этом нервируя охранников. Время! Первый шаг – с левой…

Обычно она была почти слепая на подиуме – куда бы ни смотрела, получалось, что только в себя. Но в этот раз Медея сразу обратила внимание на мужчину в белом костюме и красном галстуке. Он встал со своего места в первом ряду, как только Медея дошла до половины дорожки. И пошел параллельно с нею, задрав голову. Красный галстук. Седые волосы. К этому моменту зал как раз издал удивленный вздох, затем наступила полнейшая тишина. Один охранник тоже заметил мужчину в красном галстуке, но он был с другой стороны подиума – там, где разместили фотографов. Побежал, подпрыгивая, чтобы проследить за нервным зрителем. Кто-то из охраны галереи пошел рядом со стариком, уговаривая его вернуться на место. Медея остановилась – настало время отлепиться глазам зрителей от ее запястий в наручниках и замереть на изумрудах. Два удара ее сердца приходилось на одну секунду – за шесть секунд Медея хорошенько рассмотрела весьма утомленное годами лицо над красным галстуком. Выдернув руку, за которую его решил придержать охранник галереи, старик жадно разглядывал ожерелье и потел. В какой-то момент он случайно мазнул глазами по лицу модели, и Медея поняла, что сейчас она упадет.

Она ничего не могла предотвратить, разве что… Потом ей показалось, что руки в наручниках сами собой поднялись к голове, а ноги двинулись дальше по подиуму. Старик при первом же ее шаге, подпрыгнув, ухватил Медею за щиколотку и дернул вниз.

Падая, Медея увидела лицо охранника и подумала – кобуру заело. Когда тот наконец подбежал с выдернутым пистолетом, старик с Медеей уже упали на сидевших зрителей, причем он схватил модель за шею – не доставал до поднятых над головой рук с диадемой.

Подбежавший охранник выдернул из рук Медеи диадему и бросился прочь. Навстречу ему выскочил из-за кулисы напарник. Первый крикнул: «The neck!», и второй, не останавливаясь, бросился к свалке у подиума. «Neck» – «шея» в данном случае означало – ожерелье.

– Ну что ж… – процедила Медея, – Нэк так нэк…

Она ударила старика коленкой в живот, развернула его крепкое тяжелое тело спиной и бросила руки в наручниках ему на горло. Мужчина, упавший неудачней всех – он оказался под Медеей, – выбрался и стал тащить старика на себя. Тот отбился резким и почти незаметным ударом ребром ладони в горло. Мужчина захрипел и затих. Этот удар и нож сзади, на поясе старика заставили Медею сконцентрироваться. Нож она чувствовала бедром, как живое существо, он сейчас упирался ей в ногу – злобный затаившийся хищник из стали в кожаных ножнах. В этот момент случилось нечто странное, такое же необъяснимое, как предчувствие падения. Медея как бы пропустила сквозь себя – толчками крови – желание старика вонзить нож ей в горло, и покрылась мурашками. Тогда она перестала перетягивать его шею цепочкой наручников, обхватила ладонями седую голову и успела преодолеть сопротивление напрягшейся шеи и спины – он понял ее намерение! – резким разворотом влево до того, как подбежал второй охранник.

С момента ее падения прошло не больше двенадцати ударов сердца.

Подбежавшие секьюрити растаскивали упавших, стараясь пробраться к Медее. Второй охранник пошел просто по головам. Медея лежала, слушая, как конвульсиями затихает на ней чужая жизнь. Вид охранника, решительно прорывающегося руками к ожерелью – сверху, через чужое тело, – разозлил Медею. Еще не убрав ладони с головы старика, она ударила его головой охранника в переносицу. Дождалась, когда уберут его обмякшее тело. Потом – труп старика. Сразу несколько рук помогли ей подняться. Она встала на ноги, и люди отпрянули в стороны.

– Спокойно, – Медея попробовала ободряюще улыбнуться. – Это пистолет охранника. Я взяла у него из кобуры, не волнуйтесь. У меня сильное подозрение… Да, скорей всего, ключ от наручников остался у того, который убежал спасать диадему. Так что закройте уши и не беспокойтесь.

Чтобы выстрелить в левый браслет, пришлось сильно изогнуть правую кисть. Получилось с одного выстрела – цепочка отлетела.

«Вот дура… Они ничего не поняли – я же говорю по-русски!.. Бедный, бедный Штирлиц…» – подумала Медея и еще раз изобразила улыбку двум десяткам фотоаппаратов и камер: желающие разглядеть ограбление во всех деталях взобрались на подиум и нависали сверху, отсчитывая секунды сенсации.

В этот момент раздался громкий женский визг – видимо, кто-то пытался помочь подняться старику и понял, почему ничего не получается. И сразу же послышались грохот и крики. В зал ворвались полицейские в касках и с оружием. Всем было приказало лечь.