Капитан озадачился и отошел подумать, что мне было вполне понятно. Тем более, что у меня тоже стали возникать кое-какие мысли по поводу будущих боевых действий. Понятно, что нам придется наступать по открытой местности, так как техника все равно по лесу не пройдет, да и линия фронта на подступах к лесным массивам будет особенно усилена. Значит открытые пространства и, возможно, дороги. Открытые пространства — это поля, овраги и холмы. Моя группа или теперь правильнее называть ее взводом (может полуротой — фиг его знает) должна будет расположиться впереди всех еще до начала наступления. Значит нужно будет как следует замаскироваться. Но как? Если для леса наши маскхалаты еще как-то годятся, то для маскировки в поле — ну никак. А я отлично помнила фильм "Снайпер" с Томом Берринджером и помнила, какой у него там был маскхалат. Вот такие маскхалаты я и решила организовать для всех моих бойцов. Тот маскхалат был весь обвешан тряпочками с травой. Проблема была только в том, что маскхалат Берринджера сооружали в Голливуде и поэтому могли пользоваться всеми ресурсами киностудии. А нам нужно сделать масхалаты из подручных средств. И красок никаких нет. Кроме того, трава должна быть не пожухлой, а, хотя бы местами, зеленой. Поэтому пришлось бойцам вооружиться иголками с темными нитками и нашивать на масхалаты тряпочки с петельками. В эти петельки мы в день атаки напихаем свежей травы. Тогда хотя бы пару часов у нас будет маскировка, а больше и не потребуется. Кроме того, каждый боец для своей винтовки под моим чутким руководством изготовил из подручных материалов бленду на оптический прицел. Теперь можно было не бояться, что снайпера выдаст случайный блеск оптики на солнце. Должна сказать, что капитан все мои идеи по маскировке полностью одобрил и лично для себя соорудил очень даже приличный маскхалат.
— Мы с вами, Аня, будем одними из первых начинать бой, и чем лучше мы замаскируемся, тем больше будет у нас шансов остаться в живых.
— Я тоже так думаю, Валя. И еще. Не забудьте прихватить с собой сажи или, в крайнем случае, уголек.
— А это зачем?
— Лицо и руки намажем. Тоже неплохая маскировка.
— Хм, никогда об этом не слышал, но попробовать можно. В случае чего в любом ручье отмоюсь.
34
Я, наивная душа, предполагала, что вот сегодня мы потренируемся, а завтра уже прорыв. Но вместо это получилась "индейская национальная народная изба — "Фигвам" называется1). У меня создалось такое впечатление, что линия фронта движется примерно с такой же скоростью и в таком же направлении, что и наша 3-я армия. Еще три дня мы передвигались со всеми возможными предосторожностями, время от времени зачем-то меняя направление движения. Меня очень интересовало, почему мы не движемся строго на восток, но решила со своими вопросами ни к кому не лезть. Начальству виднее, а потом, когда все рассосется, прицеплюсь к кому-нибудь в штабе фронта, и пусть объясняют. Во всяком случае, за эти дни мне удалось добиться слаженных действий от моих бойцов и полного взаимодействия с капитаном. Он, между делом, выцарапал к себе остатки своей роты, и в результате я вдруг оказалась командиром практически полноценной роты, а капитан стал моим заместителем. Я твердо пообещала, что сразу после прорыва вернусь на свою основную работу и рота, если потери будут небольшими, останется ему. Разумеется, кроме Кости, который тоже вернется вместе со мной. Для надежности я попросила полковника Астахова подтвердить мое обещание, что тот и сделал. А еще для большей надежности я раскрыла капитану, что на самом деле являюсь порученцем генерала Жукова, поэтому вряд ли кто-то захочет нарушить данное мной обещание. После этого, с учетом того, что в нашу роту собрали практически лучших бойцов со всей армии (3-й, разумеется), никаких проблем в общении с капитаном не осталось. Не так уж часто комроты может подобрать себе личный состав таким образом. Кстати, выяснилось, что сам капитан из снайперки стреляет лишь чуть хуже, меня. Поэтому для него тоже раздобыли СВТ-40. Не все ему со своим ТТ путешествовать. Бинокль у капитана был свой, что меня порадовало, так как не пришлось отбирать немецкий бинокль у Кости.
Наконец, настал день Х, то есть день прорыва. К этому дню были готовы и рисунки, и чучела, а также распределены все роли: кто где и что делает. В ночь моя рота сначала занялась "уборкой урожая", то есть бойцы рвали пучки травы и запихивали их в петельки на маскхалатах. Кроме этого, травой оплетали винтовки и пулеметы. Сами бойцы, включая и нас с капитанов, намазав лица сажей, стали напоминать чертей. Тут в моей памяти всплыла история с чертями в костеле, и я хихикнула.
— Что, Аня, что-то не так?
Забеспокоился капитан Валя.
— Нет, Валя. Все так. Просто одна веселая шуточка вспомнилась. После боя расскажу.
Проверив, что все одето и прикреплено, как надо, я дала команду на выдвижение. Для страховки нам придали пару саперов, которые поползли вперед, прощупывая местность. Как и ожидалось, мин тут не было, чему вся наша рота дружно порадовалась. Тихо-тихо, но мы проползли примерно метров двести от нашей передней линии, после чего распределились по заранее намеченным позициям и затихарились. Все. Теперь дело за нашими художниками-оформителями и за чучельщиками. Пока было еще темно, наши художники со товарищи водрузили в разных частях поля свои произведения. Мы с капитаном заранее ознакомили наших бойцов с этими произведениями искусства, чтобы во время боя кто-нибудь на засмотрелся и не начал хихикать. Описать словами эти рисунки просто невозможно. Впрочем, никто никогда не требовал описать, например, словами Джоконду Леонардо да Винчи. Эти картины не были, разумеется, такими эпохальными, но зато были исключительно функциональными. То есть, как только достаточно рассвело и немцы разглядели в свои бинокли, что за картины над окопами выставили эти русские, так сразу открыли такой ураганный огонь, что в течение нескольких минут вся наша "нетленка" была уничтожена. Это так возмутило наших бойцов, что они немедленно вскочили и побежали вперед, в атаку. Скажем прямо, что бежали не совсем бойцы, а чучела, которые ловко передвигали бойцы, передавая эстафету друг другу. Но немцы купились и на это, что меня душевно порадовало. Потому что бойцы моей роты под шумок уже начали гасить немецкие огневые точки, равно как и позиции минометчиков.
Так как противостоять немецкой огневой мощи было трудно, то многие чучела получили серьезные ранения и попадали. В положении "лежа" их немного подлатали, и через несколько минут атака в том же составе возобновилась. Снова мощный огонь со стороны немцев, который теперь уже встречают не только снайперы и пулеметчики, но и бойцы других частей. Наконец наша артиллерия выбрала цели и открыла огонь. Я отсчитала положенные четыре залпа, после которых на некоторое время все затихло. Но тут двинулись наши танки: впереди шли пять тридцатьчетверок, а за ними, стараясь не сильно высовываться, шли восемь Т-26. Заработала немецкая артиллерия, включая и противотанковые пушки. Два двадцать шестых загорелись почти одновременно, а потом у одной тридцатьчетверки подбили гусеницу, и она встала. Танкисты шустро выскочили из танка и попытались что-то сделать, но тут же один из них упал, а остальные спрятались за танк и стали стрелять из пистолетов, чем меня сильно удивили. Да, конечно, у ТТ пуля сохраняет убойную силу и на сто метров, вот только попасть из него на такой дистанции невозможно. Ну, если и никого не ранят, то, по крайней мере, напугают. Тоже в помощь, хотя, на мой взгляд, лучше бы патроны поберегли. В кино я видела, как танкисты выскакивали из подбитых танков с автоматами, вот только где сейчас, в самом начале войны, эти автоматы? Они пока на вес золота и танкистам их не дают.
Пока подобные мысли мелькали у меня в голове, я не забывала и сама постреливать, и командовать на своем левом фланге. На правом фланге распоряжался капитан. Примерно через двадцать минут боя я услышала вдали какой-то гром. Что это было совершенно непонятно. Но тут я раздался крик капитана.
— Ага, наши с той стороны поддерживают. Пора вперед.
На самом деле сразу вперед в атаку мы не побежали. Все-таки для снайпера главное — стрельба, а не работа штыком. Поэтому мы пропустили мимо себя первые шеренги бойцов, а потом, когда наступающие перекрыли нам сектора ведения огня, сами поднялись в атаку.
Неспроста Кузнецов выбрал именно этот участок для прорыва. Он согласовал это место с командованием фронта и теперь немцев атакуют сразу с двух сторон. Зря только я возрадовалась. Или не зря, а просто преждевременно, так как в небе появились Юнкерсы, которые тут же взялись за работу. Часть самолетов стала бомбить наши позиции, а часть направилась на наступающие нам в помощь войска. Но такая лафа для немцев продолжалась недолго, потому что появились и наши истребители. Тут в воздухе закрутилась жуткая карусель, а нам было не до нее, так как все бойцы нашей армии бежали вперед. У меня на бегу возникла мысль, как немцы отреагируют на то, что вдруг ни с того, ни с сего несколько десятков бугорков вскочили и превратились в какие-то непонятные фигуры, мчащиеся на их позиции. К сожалению, немцев это не сильно смутило — двухлетний опыт сказался. Они открыли огонь, который, правда, был не очень сильным, так как моя рота постаралась на славу. Во всяком случае, пулеметчиков мы вроде бы вывели под ноль. Но был и минометный обстрел, и стрельба из карабинов. Нас в определенной степени спасало то, что за спиной стрелявших в нас немцев тоже шел бой. Тут около меня что-то громко хлопнуло, меня сильно ударило в бок, а потом в голову. На этом мои мысли прекратились.
Неспроста Кузнецов выбрал именно этот участок для прорыва. Он согласовал это место с командованием фронта и теперь немцев атакуют сразу с двух сторон. Зря только я возрадовалась. Или не зря, а просто преждевременно, так как в небе появились Юнкерсы, которые тут же взялись за работу. Часть самолетов стала бомбить наши позиции, а часть направилась на наступающие нам в помощь войска. Но такая лафа для немцев продолжалась недолго, потому что появились и наши истребители. Тут в воздухе закрутилась жуткая карусель, а нам было не до нее, так как все бойцы нашей армии бежали вперед. У меня на бегу возникла мысль, как немцы отреагируют на то, что вдруг ни с того, ни с сего несколько десятков бугорков вскочили и превратились в какие-то непонятные фигуры, мчащиеся на их позиции. К сожалению, немцев это не сильно смутило — двухлетний опыт сказался. Они открыли огонь, который, правда, был не очень сильным, так как моя рота постаралась на славу. Во всяком случае, пулеметчиков мы вроде бы вывели под ноль. Но был и минометный обстрел, и стрельба из карабинов. Нас в определенной степени спасало то, что за спиной стрелявших в нас немцев тоже шел бой. Тут около меня что-то громко хлопнуло, меня сильно ударило в бок, а потом в голову. На этом мои мысли прекратились.
------
1) Цитата из мультфильма "Зима в Простоквашино"
35
У-ю-юй, больно то как! Я хотела возмутиться, но даже вздох для голоса отозвался резкой болью где-то справа в груди. Пришлось тихо-тихо что-то прошипеть. Что я шипела, мне самой так и осталось непонятным, но зато услышала как бы в отдалении голос.
— Владимир Сергеевич, кажется, она приходит в себя.
— Вполне возможно, Ирина Викторовна. Организм молодой, крепкий, тело спортивное. Прогноз самый положительный. Я так и доложу командарму. А вы подождите, пока она полностью очнется, после чего объясните раненой, что ей можно делать и что нельзя.
Тут я решила последовать совету доктора и полностью очнуться. Чувства ко мне уже вернулись, и основным из них была боль. Потом к боли добавилось ощущение, что моя грудь как-то стянута. Поскольку мозги начали свою работу, то я сообразила, что это повязка. А теперь, пожалуй, пора открыть глаза. Это удалось с первой попытки. Открыла и уставилась на женщину в белом халате и в такой же белой шапочке. Хотела поздороваться, но снова стало так больно, что я невольно застонала. И стонать тоже было очень больно. Женщина моментально отреагировала на мои стоны.
— Молчите, молчите. Вам сейчас нельзя говорить. Лучше внимательно послушайте. Если все будет понятно, то прикройте глаза. Вы хорошо слышите меня?
Хм, а вопрос-то интересный. Слышать-то я ее слышу, но как бы через вату. И как ей ответить на такой вопрос? Я прикрыла глаза, а потом чуть качнула головой. Как ни странно, но меня поняли.
— У вас, товарищ лейтенант госбезопасности, проникающее ранение в грудную клетку с травмой одного ребра и к этому еще контузия. Ну и, понятное дело, кровопотеря. Говорить вам пока нельзя, а слух скоро вернется полностью. А сейчас попробуйте осторожно пошевелить пальцами рук и ног. Только пальцами.
Я послушно все выполнила. Потом легонько поскребла пальцами по бедру. Врачиха быстро сообразила, что мне нужно, и позвала санитарку. Совершая вполне понятные действия, я поняла, что и эти вполне естественные манипуляции сказываются на поврежденном ребре. Очень больно. И, судя по диагнозу, мне это терпеть не менее двух недель. Врачиха сочувственно мне покивала и снова заговорила.
— Вам здорово повезло. Те, кто вас доставил в госпиталь, рассказали, что рядом с вами разорвалась мина, но вас спасли винтовка и пистолет, которые приняли на себя основной удар нескольких осколков. И серьезное ранение нанес только один осколок, который пробил ложе винтовки, потеряв при этом значительную часть энергии. К сожалению оставшейся энергии хватило на преодоление сопротивления мягких тканей и на повреждение ребра. Еще хорошо, что основные внутренние органы не задеты. Осколок я удалила и положила в коробочку. Возьмете потом его себе на память. А контузия — это просто от близкого разрыва. Она за пару дней пройдет. Кстати, судя по небольшому шраму, у вас некоторое время назад уже была контузия головы? Не отвечайте, только моргните.
Я моргнула.
— Контузия была небольшая?
Я опять моргнула.
— Наш главный хирург так и предположил. Теперь слушайте внимательно. Первые два дня вам лучше вообще не говорить. Дышать постарайтесь плавно и неглубоко. Ничего твердого жевать нельзя. Только протертая еда, бульон и чай. И лекарства, разумеется. А дальше посмотрим. Если нужно позвать санитарку, то вот палочка. Левой рукой возьмите палочку и постучите по стулу или по кровати. Если палочку случайно уроните, то стучите ногтем. К вам сразу же подойдут. Руки сгибать плавно и только в локтях. Никаких движений в плечевых суставах. Запомните главное — чем меньше вы будете беспокоить ребро, тем быстрее оно срастется. Да, чуть не забыла. Вы сейчас лежите в полевом госпитале, находящемся при штабе Западного фронта, но нам уже пришло указание отправить вас в головной госпиталь НКВД. Так что вечером вы полетите на санитарном самолете в Москву.
Ну вот! Как я ни пыталась отвертеться от полетов на самолетах, не получилось. Только теперь я полечу не полноправным бойцом, даже командиром, а раненым, с мнением которого врачи обычно не считаются. Интересно, а зачем мне госпиталь НКВД? Вроде бы и тут неплохо. Хотя, если все время идут бои, то госпиталь должен быть переполнен. Надо бы оглядеться, только голову поднять боюсь. Опять будет больно. Но тут очень кстати снова подошла санитарка и осторожно перевела меня в полусидячее положение, положив под матрас подушку и, еще какой-то тюк. Опять стало больно, но терпимо. После всех перемещений мне ко рту поднесли странный сосуд, напоминающий чайник для заварки, у которого крышка приделана намертво, но наполовину отрезана. И ручка сбоку. Оказалось, что это специальное устройство для питья. Вообще-то я не привыкла пить из носика, но тут ничего другого не оставалось, а пить очень хотелось. В устройстве, которое санитарка назвала поильником, оказался остывший сладкий чай. Лучше бы дали просто воду. Как только заговорю, обязательно перейду на простую воду, потому что чай я пью всегда без сахара и только горячий. Почему без сахара? А потому, что к чаю у нас дома всегда было что-то сладенькое, типа печенья или конфет, варенье тоже пользовалось популярностью. В нашей с Васей семье я ввела аналогичное правило чаепития, правда тут мы больше налегали именно на варенье.
36
Закончив процедуру чаепития, я сначала стала зыркать глазами по сторонам, а потом со всей осторожностью попыталась вертеть головой. Выяснилось, что в пределах нескольких градусов я осторожно могу поворачивать голову вправо и влево. Потом уже больно. Но самое главное, что я все равно ничего не увидела. Санитарка поняла мое недоумение и объяснила, что я лежу в общем зале, но чтобы не смущать мужиков и самой не смущаться, мою койку выгородили простынями. Да, это еще один и достаточно весомый аргумент в пользу переезда в Москву. Ну что же. Ко всему нужно относиться философски. Я сумела пройти под серьезным огнем противника, отделалась ранением, которое, примерно за месяц должно пройти. Уже хорошо. Теперь надо бы выяснить, кто были те бойцы, которые с риском для жизни вытащили меня с поля боя и доставили в госпиталь. Интересно также, как себя чувствуют те, с кем вместе я шла на прорыв: капитан Валя, Костя, полковник Астахов, Леша и многие другие. Но пока я вынуждена молчать, а завтра меня уже здесь не будет. Надо бы что-то придумать. Ага, кажется, сообразила.
Я постучала палочкой по кровати. Ко мне снова подошла санитарка. Я пальцами показала ей, что хочу что-то написать. Она сначала отрицательно помотала головой, но, наверное, вид у меня был очень умоляющий, потому что санитарка сменила гнев на милость и принесла мне карандаш и листик бумаги. Потом откуда-то достала дощечку и подложила под листик. Еще немного подкорректировала мое положение на кровати, чтобы писать было удобно. Я медленно, тщательно выводя буквы, написала, что хотела бы узнать о моих друзьях и знакомых. Санитарка взяла листок и исчезла. Отсутствовала она довольно долго. Часов у меня на руке не было, но по моим прикидкам она пришла примерно через два часа. Зато пришла она не одна, а с Костей. У того левая рука была на перевязи, а под глазом сверкал классический фингал. Сам Костя был доволен жизнью на все сто. В правой, здоровой, руке он тащил мой вещмешок.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант госбезопасности. Рад, что для вас все обошлось. Мы, когда тащили вас, боялись, что не донесем. Кровь текла и голова болталась так, что, казалось, вот-вот отвалится. Винтовку вашу пришлось бросить. Только прицел с нее сняли, а сама винтовка в хлам. И парабеллум помят — тоже выбросили. А ваш Вальтер вот, целенький.