Лейр взглянул на частокол кривых желтоватых зубов, каждый размером с его ладонь, и ему стало дурно. Так дурно, что он закрыл глаза и позволил себе ненадолго потерять сознание. Он не почувствовал, как его цепляют когтями и бережно поднимают в воздух.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Терри не успел толком обжиться в темнице, хоть очень старался. Но так уж вышло, и те три неполных дня, которые он просидел в плдземелье, были настолько насыщены жизнью, что он забыл, где находится.
Тут мы должны сделать оговорку, ибо понятие «насыщены жизнью» не соответствует тому, с чем пришлось столкнуться молодому чернокнижнику. С легкой руки Калидора Терибальда вскоре атаковали его бывшие сокамерники, а именно все те, кому пришлось умереть в этих казематах за последние сто лет. Дух Калидора растрезвонил по всей округе, что появился маг-чернокнижник, который отпускает души на волю, и все узники скопом ринулись к Терри в надежде, что он отпустит и их. Они толпились в камере с утра до вечера и с вечера до утра.
Их набилось столько, что монашек, принесший заключенному завтрак, едва не лишился рассудка. Судите сами! Вы входите в камеру и видите, что все вокруг заполнено туманом, из которого раздаются заунывные голоса и стоны. А заключенный, вместо того чтобы молиться или просить о помощи, сидит скрестив ноги и деловым тоном беседует с кем-то, кого вы не видите и не слышите. Что вы должны думать? Минимум — что узник сошел с ума. А максимум — что с ума сошли именно вы, раз вам мерещатся все эти голоса и стоны.
В инквизиторской тюрьме в эти дни царил переполох. Призраки, отпущенные Терри на свободу, летали где хотели и творили все, что душе — а вернее, душам — угодно. За сто лет их набралось столько, что когда за «кузеном Лейром» наконец приехали из столицы, провожать его вышли все монахи от мала до велика. Рыцарям-щитоносцам устроили настоящую овацию, им едва ли не целовали руки, благословляя от всей души и наперебой благодаря за то, что избавили местную темницу от этого типа.
Сам Терибальд отнесся к приключению философски — трехдневное общение с призраками настроило его на лирический лад. Юноша в свою очередь поблагодарил инквизиторов за хлопоты.
— Я бы хотел попросить у вас только одно, — вежливо обратился он к вышедшим проводить его монахам. — Если можно, верните мне мои вещи. Я, знаете ли, не привык путешествовать с пустыми руками. Кроме того, я еду ко двору. Согласитесь, будет неприлично, если я явлюсь к королю в таком виде? Его величество может разгневаться на того, кто в этом виноват!
Он развел руки, демонстрируя свою рубашку и штаны, которые за три дня пребывания в камере покрылись серыми и бурыми пятнами. Сапоги молодого человека тоже являли жалкое зрелище — они были испещрены пятнами ржавчины от кандалов, а на каблуках налип весь тот мусор, которым обычно покрыт пол в любой уважающей себя камере. Мы не погрешим против истины, если скажем, что от Терибальда слегка попахивало. Но чего вы хотите от человека, проведшего три дня в тюрьме?
Монахи переглянулись, что-то прикинули в уме и всей толпой ринулись за вещами недавнего арестанта.
— И оружие мое прихватите, пожалуйста! — крикнул вдогонку Терри.
Когда все вещи были найдены и принесены к карете, которая ждала во дворе, рыцари-щитоносцы подхватили Терри под локти и задвинули внутрь, не забыв отправить следом и пожитки молодого человека. После чего забрались внутрь сами и покатили прочь.
В столицу въехали под вечер, когда иссяк поток желающих попасть в город, так что они нигде не задерживались и не привлекали к себе ненужного внимания.
Большой город Терибальда заинтересовал. До этого ему ни разу не приходилось бывать в городах, разве что проездом. Но в Холмогорье нет больших городов. И сейчас он буквально прилип носом к окошку, глядя на мостовые, где каменные, а где просто земляные, утоптанные подошвами до твердости камня; на высокие дома, большая часть которых была отгорожена от улиц заборами, на проулки и площади, на людей, спешащих по делам, на храмы Единого, сверкающие и богато разукрашенные, на развалины языческих храмов, — несмотря на нажим единоверцев, король Богорад, как и его предшественники, отказался сносить некоторые здания, ссылаясь на их художественную и историческую ценность. Сносить не сносили, но и не чинили, так что языческие храмы мало-помалу превращались в развалины, ибо времени нет дела до людской суеты.
Проехав почти через весь город, карета остановилась перед массивной каменной стеной, в которой виднелись единственные ворота. Стена опоясывала настоящую крепость, она и стояла, как положено крепости, на берегу озера, отгороженная от городской суеты рвом и каналом. Мост, однако, был обычным, на сваях, а не навесным, хотя поперек его натянули толстую цепь, вдоль которой прохаживались два рыцаря в полном вооружении. Еще шесть рыцарей стояли у ворот, вооружены они были кроме обязательных щитов еще и длинными копьями. Все шесть копий скрестились перед носом лошадей, чтобы тут же подняться в приветствии. Где-то в глубине послышались скрежет и лязг, и ворота медленно открылись, обнаружив темный коридор, ведущий сквозь стену внутрь крепости.
Внутри крепостной стены располагались одно большое длинное здание и много небольших пристроек и зданий поменьше, они теснились и наползали друг на друга. Свободное пространство превратили в плац, рядом виднелись лужайки, росли деревья. Карета проехала до большого здания и там остановилась. Дверцы распахнулись, и открывший их молодой рыцарь повел рукой:
— Сэр Лейр Косоглазый?
— Да! — воскликнул Терри, уже привыкший выдавать себя за другого.
— Прошу! Вас ждут.
Молодой человек выбрался из кареты и осмотрелся. Длинное двухэтажное здание с двумя трехэтажными флигелями и небольшой башенкой в середине ему не слишком понравилось. Было в нем что-то мрачное.
— Здесь живет король? — поинтересовался он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Неприятное местечко. Неудивительно, что у него проблемы!
— Это Орден Щитоносцев, — холодно промолвил молодой рыцарь. — Королевский дворец вы увидите завтра…
«Если увидите вообще!» — мог бы добавить он, но вслух ничего не сказал.
— А почему не сегодня? Что я забыл здесь?
— Вас желает видеть ваш… — молодой рыцарь замялся — ему не давали полномочий говорить лишнее, — вас хочет видеть Великий магистр Годован Косоглазый.
— Он мне случайно не родственник? — насторожился Терри.
— Сэр Годован — ваш двоюродный дядя. А теперь следуйте за мною!
Рыцарь сделал знак, и тотчас какой-то парень в рясе подбежал и взял баул, в который монахи сложили пожитки молодого человека. Терри едва не рванул следом за парнем, и не только потому, что боялся за сохранность своих вещей, — мысль о том, что тут может оказаться кто-то из его родни, отнюдь не радовала.
…У отца было пять братьев — два родных, два двоюродных и один троюродный. Пока Терри жил с бабушкой в замке, они время от времени навещали племянника, поскольку почти ни у кого не было своей семьи. Только у одного где-то росли близнецы, мальчик и девочка, и еще один воспитывал дочь. Но все пятеро, как на подбор, были неразговорчивыми, мрачными типами, дружно недолюбливали друг друга и держались вместе исключительно из-за бабушки. Встреча с любым из родственников не входила в планы Терри — он и сбежал из родового замка частично из-за того, что больше не хотел встречаться с родней. Но делать было нечего. Сопровождавший его рыцарь уже поднялся на крыльцо, и молодому человеку не осталось ничего другого, как последовать за ним.
Внутри здания царил полумрак, прохладный, тихий, как в омуте или в погребе, где на холоде хранятся мясо и вино. Шаги Терибальда и сопровождающего гулко отдавались под низкими каменными сводами. Никаких украшений на стенах не было, стенные ниши, в которых обычно стоят доспехи, пустовали. Лишь в некоторых обнаружились низкие постаменты.
Длинный коридор вывел в пустой мрачный зал, отделанный мрамором. В центре зала обнаружилось нечто похожее на бассейн. Вокруг него были расставлены троны с высокими жесткими спинками и сиденьями. Напротив бассейна располагался камин, пустой и холодный. Здесь эхо было еще звонче.
— Здесь заседают рыцари, — нарушил молчание проводник Терри. — Все магистры Ордена. Нам дальше.
В противоположной стене темнели три двери. Рыцарь уверенно свернул в левую и опять углубился в темные недра здания. Эта его часть походила на тюремные казематы, — во всяком случае, ряд дверей, мимо которых они прошли, наводил на такие мысли. Все, как одна, были массивными, с запорами, разве что без отверстий, через которые узникам подают пищу.
— Комнаты для занятий, — сухо доложил проводник, после чего кивнул в окно, показывая на внутренний двор: — А там рыцари занимаются физическими упражнениями, развивают тело и дух. Живут они все в том здании, напротив. Нам сюда. Осторожно, тут ступенька.
Последнюю часть пути шли в почти полной темноте — в стенах не было даже крошечных окошек, не говоря о факелах. Просто удивительно, как ориентировался тут проводник. Во всяком случае, он трижды поддержал Терри за локоть, помогая преодолеть очередной лестничный пролет.
— Сюда есть и другой путь, — объяснил рыцарь, когда они наконец вышли в небольшой зал, украшенный доспехами, оружием и разнообразными стягами. — Он короче и ведет с другой стороны здания. В каждое здание ведут не один, а два-три входа, не считая потайных дверей. Может быть, однажды вам придется изучить их. Прошу сюда!
Зал переходил еще в один коридор, в конце которого виднелось большое окно. Проводник толкнул ничем не отличающуюся от других дверь.
— Покои Великого магистра, — торжественно объявил он.
Покои сэра Годована представляли собой анфиладу из четырех комнат. В передней можно было оставить лишние вещи, тут же, за ширмой, находились туалетные принадлежности. Вторая комната, размером чуть больше первой, была погружена во тьму, но проводник оставил дверь открытой, позволив гостю разглядеть три шкафа, набитых всякой всячиной, два больших сундука с добром, несколько полок с книгами и узкую кровать в нише.
Только в третьей комнате засветились два окна, между которыми был установлен пюпитр для письма. В стене напротив помещался камин, возле него стояло большое удобное кресло, накрытое магистерской мантией. Задернутый пологом вход в последнюю комнату находился сбоку. Его словно защищали две подставки под доспехи — справа боевые, слева церемониальные.
Оставив Терри озираться по сторонам, проводник легким кошачьим шагом скользнул за полог. Молодой человек услышал, как он шепотом произнес его имя. Ответ прозвучал так тихо, что слов было не разобрать, но проводник тут же оказался в проеме, откинул полог.
— Только будьте осторожны, сэр Лейр, — почтительно сказал он, — магистру нездоровится.
Терри переступил порог.
Эта комната была меньше предыдущей — сделав всего три шага, молодой человек уперся в край широкой кровати, занимающей половину комнаты. В узкое стрельчатое окно падал свет заката и озарял лежащего на постели.
Увидев его лицо, Терри запаниковал еще больше: перед ним был совершенно незнакомый человек.
Несколько секунд он стоял столбом, разглядывал его из-под ресниц. В комнате сгустилась тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием больного.
— Лейр? — наконец позвал Великий магистр. — Это ты?
Лейр очнулся от того, что его немилосердно трясло и качало какое-то дерево. Во всяком случае, лежал он на чем-то сильно напоминающем корявые, старые сучья. Но как он мог оказаться на дереве? Что происходит?
Юноша открыл глаза и сразу уперся взглядом в какой-то нарост, в коем не без содрогания опознал предмет женской анатомии, знакомый всем младенцам и бабникам. Но откуда женская грудь — на дереве? Или это не дерево? Он посмотрел по сторонам, потом перевел взгляд выше…
— А-а-а!
— Очнулся! — радостно завопил над ним хриплый старушечий голос, в котором звучала неприкрытая радость. — Очнулся, мальчик мой! Мой Терюшечка-симпапушечка! Мой Терюнчик-игрунчик! Мой Терешонок-кукушонок!
Старая, морщинистая горгулья подхватила Лейра когтистыми лапами и принялась отчаянно тискать, мять, щекотать, подбрасывать в воздух и нянчить как младенца.
— Ути-муси-пуси! — хрипела она. — Иди скорей к бабусе! Мой Теренок-зверенок! Мой Тереночек-котеночек! Мой…
— Хватит тебе с ним возиться! Что ты к нему прилипла? — нарушил идиллию еще один голос, такой же каркающий и хриплый, но более низкий.
Лейр обернулся. На поляне, среди разгромленного разбойничьего лагеря, стояла вторая горгулья, такая же старая, но с несомненными признаками мужеского пола. В одной лапе она — вернее, он — держала за шею главаря разбойников. Тот закатил глаза, высунул язык и посинел, всем своим видом давая понять, что уже давно стал трупом и потому просит не обращать на него внимания.
— Что хочу, то и делаю, Цуця! — Старая горгулья нежно придавила Лейра к своей груди, ласково провела когтями по его вставшим дыбом волосам. — Я так долго не видела моего Тереночка-малышоночка…
— И еще сто лет не увидишь! — Горгул развернулся к ним и ткнул когтем в Лейра. — Глаза разуй, старая перечница! Это же самозванец!
— Кто? — завизжала горгулья, крепче прижимая к себе Лейра и резко вскакивая. — Сам глаза разуй, каменная ты башка! Терибальдика нашего не узнаёшь? Кто его на закорках по всему замку таскал? Кто тетешкал? Кто сам первым вызвался лететь его встречать, когда Повелитель отдал приказ? «Я своего Терюшечку с закрытыми глазами где хочешь отыщу! Пошлите меня! Я моего мальчика не пропущу!» Кто так орал?
— Ошибся я, — отрезал горгул. — С кем не бывает? Сверху вроде похожим казался… Да ты сама посмотри! У нашего Терибальда волосики были черными, сам бледненький, а глазенки вот какие! — И горгул широко раскинул конечности, демонстрируя размер глаз.
— Врешь ты все, Цуця! — авторитетно заявила супруга, ибо всем известно, что только от дражайшей половины настоящий мужчина может выдержать такие оскорбления. — Потому как дурак ты и дураком помрешь! Наш мальчик много времени проводил на свежем воздухе, вот и загорел малость. Да и вырос он, потому что сызмальства хорошо кушал. Вырос, повзрослел, округлился где надо. А что волосики? Всем известно, — горгулья опять нежно провела когтями по стоящим дыбом волосам Лейра, — у маленьких они одного цвета, а с возрастом становятся другими. Кто черненьким родится — непременно светлеет. А кто беленьким — тот всегда темнеет!
— Тебе-то откуда знать? — ворчливо откликнулся старый горгул. — У тебя-то детей нету!
— Из-за тебя! — взвизгнула горгулья, крепче прижимая к себе Лейра. — Ты все детишек не хотел! «Не прокормим!.. Не поднимем!.. Молоды еще детишек заводить!» Ты, дурень старый, мне жизнь сломал, а теперь последнюю радость отнимаешь! Терунюшка, да скажи ты ему?
Старая горгулья протянула Лейра на руках к старому горгулу, держа его под мышками, как ребенка. Огромная пасть с острыми зубами оказалась так близко к лицу юноши, что он зажмурился.
Лейр честно открыл рот, чтобы возмутиться и высказать все, что думает о тех, кто позволяет себе так обращаться с людьми, но воздуха в легких не было, посему он только зашлепал губами, тщетно пытаясь издать хоть какой-то звук.
— Это не он! — вынес вердикт старый горгул. — И я намерен его съесть!
Старая горгулья зарычала, и ее муженек тоже в ответ зарычал.
С двух сторон на Лейра обрушились звуковые волны, сопровождаемые таким воздушным потоком, что по сравнению с ним ураган показался бы легким бризом. Столкнувшись в середине пути, как раз там, где находился болтающийся в когтистых лапах старой горгульи молодой человек, они внезапно погасили друг друга, так что, хотя вокруг все дрожало и сотрясалось от рева могучих монстров, самому Лейру было тихо и уютно. Настолько тихо и уютно, что он ненадолго отвлекся от мыслей о своей печальной судьбе.
Прямо перед его носом разверзлась пасть старого горгула. Не станем описывать своеобразное амбре, источаемое тройным рядом кривых клыков, между которыми застряли чьи-то перья, кости, кусочки кожи и прочие детали анатомии. Скажем, что все зубы его были на месте, и Лейр некстати вспомнил, что в книге «О тварях неведомых, незнаемых и невиданных» автор весьма приблизительно указывал количество зубов у горгулий — не то сто двадцать, не то восемьдесят восемь. Объяснялось это так: точное количество зубов у этих тварей знают только те, кто на эти зубы однажды попался. И юноша вдруг понял, что ему судьба дала уникальный шанс — первым в истории человечества узнать, сколько на самом деле зубов у сих созданий. Пока горгульи рычали друг на друга, он потянулся к разверзтой пасти и осторожно стал пересчитывать кривые острые клыки…
Юноша не сразу сообразил, что вокруг наступила настоящая тишина. Старый горгул Цуця всплеснул лапами и выронил при этом главаря разбойников.
— Логочка! — возопил он дрожащим голосом. — Это же он! Наш Терри!
— Прозрел наконец, старый хрыч? — нежно поинтересовалась его половина.
— Ой, простите старика, мастер Терри! — Горгул вынул ошеломленного молодого человека из когтей своей супруги и вежливо стиснул обе руки в одной своей лапе. — Старый стал, зрение подводит, да оно и понятно — девятый век живу на свете, не шутка! Вы, мастер Терри, ничуть не переменились с того дня! Помните, когда вас первый раз нам представили, вы еще вот такусеньким были, — старый горгул показал примерно высоту своего колена, оно приходилось по пояс юноше, — я вас на руки-то взял, а вы мне в пасть-то пальчиками и полезли. И сейчас точь-в-точь как тогда! Ой, а время-то как летит! Вы уж не серчайте на старика! Всякое бывает!