– Да нет, что вы, – поспешно сказала я. – Я только не могу вам сказать, кто подал мне эту мысль.
К моему удивлению, Гольдштерн принял мое объяснение без всяких возражений.
– У меня тоже есть свои тайны, и я ничего не имею против, если собеседник хочет сохранить что-то в секрете.
После такого ответа у меня стало легче на душе. Видимо, Гольдштерн относился ко мне всерьез.
– Я все время задаю себе вопрос, – сказал он, – что отличает тебя от большинства детей. Ты не можешь мне сказать?
Я задумалась. До того как у нас появился Мани, я была совершенно «нормальной». Но теперь все изменилось.
– Просто я думаю о других вещах, – ответила я. – Я хочу заработать деньги, чтобы полететь в Калифорнию и купить себе компьютер.
И я рассказала Гольдштерну о своем перечне из десяти желаний, о копилках, об «Альбоме мечты», о том, сколько денег я заработала за первую неделю, выгуливая Наполеона. Я также сообщила ему о денежных проблемах родителей и о Марселе.
Гольдштерн слушал очень внимательно. Он был прекрасным слушателем. Когда я закончила свой рассказ, он сказал:
– Кира, меня очень порадовало то, что ты мне рассказала. Я уверен, что ты осуществишь все свои желания. Главное только, чтобы никто не смог сбить тебя с пути.
– Мама меня уже высмеяла, – перебила я его и рассказала о том случае, когда мама нашла мои «Копилки мечты».
– Над тобой будут смеяться и другие люди. Но таких, которые будут относиться к тебе с уважением, будет еще больше, – успокоил меня Гольдштерн. – Кроме того, я не думаю, что мама хотела тебя обидеть. Видимо, эта идея просто показалась ей несбыточной и нереальной. Но часто легче бывает добиться несбыточных целей, чем самых обычных и мелких. Ведь если ты ставишь перед собой большую цель, то и стараться надо намного больше.
Мани тем временем убежал в парк и носился там среди кустов.
– Мы еще не обсудили с тобой один очень важный пункт, – продолжал Гольдштерн. – Ты уже долго ухаживаешь за Мани, и я должен возместить тебе все расходы.
– Но корм покупаю не я, а родители. Кроме того, я очень люблю Мани, – ответила я.
– Я хочу выписать для твоих родителей чек, – невозмутимо продолжал Гольдштерн. – Кроме того, неплохо было бы, если бы ты как-нибудь привезла их сюда. Может быть, я смогу чем-то помочь им в их финансовой ситуации.
Я почувствовала облегчение, что это предложение исходило от него. Дело в том, что я не знала, как заговорить с ним о том, чтобы он дал консультацию моим родителям. А Гольдштерн продолжал:
– Но и ты тоже должна что-то получить… Дай-ка я подсчитаю. Ты ухаживаешь за Мани почти уже целый год. Что ты скажешь, если я оценю твою работу в десять марок за день?
Меня смутила эта мысль.
– Я делала это потому, что сразу полюбила Мани, а вовсе не из-за денег, – сердито ответила я.
Гольдштерн рассмеялся. Но у меня почему-то не было ощущения, что он смеется надо мной.
– Кира, большинство людей думают точно так же, как и ты. Когда-то и у меня были похожие мысли. Но назови мне хоть одну причину того, почему нельзя зарабатывать деньги, занимаясь любимым делом?
Что-то похожее я уже слышала. Да, правильно, об этом мне говорили и Марсель, и Ханенкамп. И все же меня не покидало чувство неловкости.
– Я хочу тебе кое-что сказать, – продолжал Гольдштерн. – Я даю тебе десять марок в день как раз потому, что ты любишь нашего Мани. Я уверен, что ему с тобой хорошо. Именно искреннее отношение к делу и делает твою работу такой ценной.
Он, конечно, полностью не убедил меня, но искушение было слишком велико. Я попыталась подсчитать, сколько же это получится за год…
У меня есть дурная привычка кивать головой и прищуривать глаза, когда я считаю в уме. Господин Гольдштерн рассмеялся, и я поняла, что он раскусил меня.
– Да, это немалые деньги, – сказал он серьезным тоном. – Но я хочу поставить тебе одно условие. Пятьдесят процентов из них ты должна сэкономить.
– Я их все сэкономлю, – радостно воскликнула я. – Ведь мне надо следующим летом в Сан-Франциско.
– Под экономией я понимаю вовсе не это, – возразил он мне. – Ты же так или иначе потратишь эти деньги. И это правильно. Деньги для того и созданы. Но ты должна отложить половину этих денег и ни на что не тратить их.
– А зачем же тогда деньги, если их не тратить? – удивленно спросила я.
– Чтобы жить на них, – объяснил Гольдштерн. – По этому поводу я могу тебе рассказать одну историю.
Я очень люблю всякие истории, поэтому уселась поудобнее и приготовилась слушать. Тем временем вернулся Мани и улегся у наших ног. Казалось, что ему тоже нравится тема, которую мы обсуждаем.
– Жил-был один крестьянин. Каждое утро он приносил из курятника яйцо себе на завтрак. Но в один прекрасный день он обнаружил, что его курица снесла золотое яйцо. Сначала он подумал, что это чья-то шутка, и на всякий случай отнес яйцо к ювелиру. Тот подтвердил, что яйцо из чистого золота. Крестьянин продал яйцо за большие деньги. Вечером он закатил роскошный пир.
На следующий день он поднялся пораньше и пошел в курятник, чтобы посмотреть, не снесла ли курица еще одно яйцо. И действительно, в гнезде лежало новое золотое яйцо. Так продолжалось в течение нескольких дней. Но потом его одолела жадность. Он злился на курицу за то, что она не могла объяснить ему, каким образом она это делает. Ведь тогда он смог бы сделать это сам. Кроме того, эта лентяйка-курица могла бы нести хотя бы по два яйца в день. В конце концов он настолько разозлился, что побежал в курятник и зарезал курицу. С тех пор золотых яиц у него больше не было. Мораль этой истории такова: не режь курицу, несущую золотые яйца.
Гольдштерн откинулся в кресле и выжидательно посмотрел на меня.
– Вот дурак! – воскликнула я. – Теперь у него не будет золотых яиц.
Гольдштерна, очевидно, порадовала моя реакция. Мани лежал, слегка виляя хвостом.
– Значит, ты так не поступила бы?
– Конечно, нет, – уверенно ответила я. – Я же не тупая.
– Тогда я объясню тебе смысл этой истории. Курица – это деньги. Если ты вложишь деньги в дело, то получишь проценты. Вот это и есть золотые яйца.
Я не была уверена, что все поняла правильно, и Гольдштерн продолжил:
– У большинства людей на момент рождения нет никакой «курицы». Это значит, что у них недостаточно денег, чтобы жить на проценты с них…
– Но для того, чтобы жить на одни проценты, надо иметь очень много денег, – перебила я.
– На самом деле требуется значительно меньше, чем ты себе представляешь. Если бы у тебя было двадцать пять тысяч марок и ты получала с них двенадцать процентов, то вышло бы три тысячи марок в год.
– Ничего себе! – с восторгом воскликнула я. – Это же двести пятьдесят марок в месяц. А двадцать пять тысяч при этом остаются целыми.
– Совершенно верно, – подтвердил Гольдштерн. – Двадцать пять тысяч – это твоя «курица». Ты же не собираешься ее резать?
Эта идея мне очень понравилась. Но тут же родилось и возражение:
– Но если я начну копить деньги на «курицу», то нескоро смогу поехать в Калифорнию.
– Вот здесь ты и должна принять решение, – кивнул мой собеседник. – Если у тебя не хватит терпения, то ты возьмешь деньги и потратишь их. Но тогда ты убьешь своего «цыпленка». А можешь откладывать часть своих заработков, и через некоторое время у тебя будет столько денег, что на одни проценты с них ты сможешь каждый год летать в Калифорнию.
Это было убедительно. Но все же мне очень хотелось побывать следующим летом в Калифорнии. Однако и «курицу» иметь тоже было бы неплохо. Хорошо бы, конечно, и то, и другое. Я вздохнула:
– Трудно сделать выбор между «курицей» и своими желаниями.
– А тебе не обязательно от чего-то отказываться. Можно совместить и то, и другое, – улыбнулся Гольдштерн. – Предположим, ты заработала десять марок. Эти деньги надо распределить. Большую часть ты кладешь в банк. Потом откладываешь некоторую часть для своих копилок, а оставшееся тратишь.
Да, похоже, это было решение. Я сразу же начала прикидывать, как лучше разделить эти десять марок. Задача оказалась нелегкой.
– Как же мне разделить их? – спросила я.
– Все зависит от твоих целей. Если ты будешь откладывать на курицу всего по десять процентов, то будешь жить вполне зажиточно. Но если хочешь быть по-настоящему богатой, то откладывать надо больше. Я завел себе привычку откладывать на «курицу» по пятьдесят процентов от всех своих заработков.
Я решила брать пример с Гольдштерна. Мне нравилось, как он живет. И у него, похоже, всегда хорошее настроение, хотя и видно, что порой он испытывает сильную боль.
– Я разделю свои деньги так: пятьдесят процентов на «курицу», сорок процентов – в «Копилку мечты», а десять – на расходы.
Гольдштерн с гордостью посмотрел на меня. Мне тоже понравилось свое решение. Но одного я так и не могла понять.
– Если достаточно откладывать всего десять процентов, чтобы вести зажиточную жизнь, то почему же тогда так много людей живут в бедности?
– Потому что они никогда не задумывались об этом, – ответил Гольдштерн. – Лучше всего начинать с самого детства. Тогда это становится привычкой. В этом случае ты с самого начала все будешь делать правильно. Сходи на следующей неделе в банк и открой собственный счет. В следующий раз я расскажу тебе, как им управлять. Тогда же я дам тебе и чек. Ну а теперь вам надо идти. Скоро ужин, да и я уже немного устал.
Похоже было, что боль у него усилилась. Я восхищалась им, поскольку, несмотря на плохое самочувствие, он очень терпеливо мне все разъяснял. При этом у него было еще и отличное настроение. Я поинтересовалась, почему он не жалуется на боль.
– Чем больше я думаю о боли, – ответил Гольдштерн, – тем сильнее она становится. Говорить о боли – это все равно что удобрять сорняки. Я уже много лет назад отучил себя жаловаться.
Я от души поблагодарила его за хорошие советы и попрощалась. Напоследок Гольдштерн потрепал Мани по холке. А потом приветливая женщина-водитель отвезла нас домой.
8. Госпожа Трумпф
Приехав домой, я первым делом побежала в свою комнату. Я не могла ждать до завтра, чтобы начать записывать свои успехи. Вот что у меня получилось.
1. Я быстро поняла все, что объяснял мне Гольдштерн.
2. Я приняла хорошее решение – экономить пятьдесят процентов от всех заработанных денег.
3. У меня будет своя «курица». Теперь я понимаю, что такое быть богатой.
4. Впервые в жизни я каталась на «роллс-ройсе».
5. За последнюю неделю я заработала семьдесят четыре марки. Тридцать семь из них пойдут на «курицу», двадцать девять марок шестьдесят пфеннигов – в «Копилки успеха» (по четырнадцать марок восемнадцать пфеннигов в каждую копилку) и семь марок сорок пфеннигов на расходы.
6. Гольдштерн похвалил меня.
7. На следующей неделе я получу деньги за то, что ухаживала за Мани. Десять марок в день умножить на четыреста тринадцать дней – это четыре тысячи сто тридцать марок. С ума сойти!
Я все еще не была уверена, что это действительно можно назвать успехами, но мне понравилось то, что я написала. Я гордилась собой и чувствовала, что моя уверенность в себе растет. Закончив писать, я решила за ужином осторожно завести с родителями разговор о долгах. Записку с четырьмя советами я сунула в карман джинсов.
Как только все сели за стол, я торжественно вытащила чек, который Гольдштерн передал родителям. Папа взял его, увидел сумму и удивленно воскликнул:
– Две тысячи марок! За что это?
– За то, что мы все это время кормили Мани, – объяснила я.
– Я даже не знаю, можем ли мы принять такую сумму, – сказала мама. – В конце концов, Мани – это уже практически наша собака.
– Но эти деньги не помешают, – пробурчал отец. – Мы и так уже просрочили очередной платеж по кредиту. Все-таки какое-никакое, а подспорье.
– Я бы использовала для кредита только одну тысячу, – вмешалась я, – а вторую положила бы в банк.
Папа с мамой бросили есть и уставились на меня. У них было такое выражение лиц, как будто я опрокинула на пол полную тарелку супа.
– Вы только гляньте, – с иронией протянул папа, – всего один раз проехалась на «роллс-ройсе» и стала финансовым гением. Сусанна, я не уверен, что наша Кира общается с нужными людьми.
Я разозлилась:
– Всегда лучше платить по кредитам как можно меньше.
– Ну конечно, чтобы я всю жизнь работал на одни только проценты, – ответил отец.
Я кусала губы от злости и не могла вспомнить точно, что объяснял мне Мани. Я помнила только, что приходится все время брать новые кредиты, чтобы расплатиться по старым. «Ну ничего, – подумала я. – Поговорю с вами после того, как побываю в Америке и обзаведусь жирной денежной “курицей”».
– Детям еще рано разбираться в деньгах, – пробормотал отец.
Тут я уже не выдержала:
– У американского мальчика Дэрила уже к семнадцати годам было несколько миллионов. А вот о тебе этого не скажешь. И я тоже когда-нибудь буду очень богатой.
– Наверное, он получил их в наследство, – предположил папа.
– Нет, заработал. И я тоже заработаю, – возбужденно крикнула я.
Мама озабоченно посмотрела на меня.
– Кира, нельзя так говорить. Мы не созданы для больших денег. От денег все несчастья. Намного лучше довольствоваться малым. Не забывай, что тот, кто родился пфеннигом, маркой не станет.
В этом я как раз не была уверена. Гольдштерн показался мне вполне счастливым человеком, а вот у папы с мамой я что-то большого счастья не наблюдала. Мне подумалось, что все несчастья как раз от нехватки денег, но решила промолчать. Доедала я молча.
После ужина мне не захотелось оставаться дома. Я позвонила Монике, чтобы увидеться с ней. Она еще ужинала, и мы договорились встретиться через час. До этого мне захотелось немного прогуляться, и я решила зайти к Ханенкампам и поздороваться с Наполеоном.
Когда господин Ханенкамп увидел меня, то тут же пригласил зайти в дом.
– У тебя не найдется времени для еще одной собаки? – спросил он. – Я сегодня говорил с госпожой Трумпф. У нее большая немецкая овчарка Бианка. Ей надо бы уехать на две недели, но она не знает, как быть с собакой. Когда она услышала, как ты справляешься с Наполеоном, то попросила меня поговорить с тобой. Было бы неплохо, если бы ты прямо сейчас зашла к ней и все выяснила.
Я хорошо знала госпожу Трумпф. Это была очень разговорчивая дама. Каждый раз, когда я проходила мимо ее дома, она пыталась завести со мной беседу. Мы с Мани быстро добрались до ее дома, который выглядел, как ведьмина избушка.
Госпожа Трумпф вышла нам навстречу. Ханенкамп уже позвонил ей и сообщил о нашем приходе. Мы зашли в дом. Ну и беспорядок там был! Я сразу же почувствовала себя в своей тарелке. Повсюду валялись вырезки из журналов и книги. На стенах были развешаны таблицы с какими-то странными кривыми. Работали сразу два телевизора.
Перехватив мой взгляд, госпожа Трумпф пояснила:
– Это мое хобби. Я люблю читать финансовую литературу и биржевые журналы. Когда умер мой муж, он оставил мне порядочную сумму. Тогда я понятия не имела, что делать с деньгами, и начала интересоваться инвестициями. Это очень увлекательное занятие. Можно во много раз увеличить свои вложения.
Мне впервые было интересно то, что она рассказывает. Однако она, видимо, решила, что эта тема меня мало привлекает, и мы заговорили о Бианке. Госпожа Трумпф уже несколько лет мечтала съездить куда-нибудь отдохнуть, но не на кого было оставить собаку. Бианка была очень доброй, но слишком большой для овчарки. Большинство людей просто боялись ее. Поэтому госпожа Трумпф была чрезвычайно благодарна мне, когда я заинтересовалась ее предложением. Она сказала, что заранее закупит весь необходимый корм, и предложила мне десять марок в день. Я с радостью согласилась. Конечно, нужно было еще спросить разрешения у родителей. Ведь все эти две недели овчарка должна была жить у нас.
Потом я распрощалась с ней, так как уже пора было идти на встречу с Моникой. Мне было что рассказать ей – про свои заработки, про Гольдштерна и про то, как я теперь буду распределять получаемые деньги.
Моника смотрела на меня с нескрываемым восхищением:
– И как только тебе все это удается? Я тебе просто завидую.
Помолчав некоторое время, она вдруг предложила:
– Если у тебя не будет на все хватать времени, то я могла бы тебе помочь. Буду работать на тебя.
Я расхохоталась. У родителей Моники была куча денег, сама она всегда была одета с иголочки. И вот теперь она собирается работать на меня. Просто умора.
Уже почти стемнело, и я пошла домой. Мне хотелось как можно быстрее поговорить с родителями о Бианке. Папа сначала немного поворчал. Он боялся, что у меня не будет хватать времени на уроки. Однако мама меня поддержала.
В это время зазвонил телефон. Мама сняла трубку.
– Марсель хочет с тобой поговорить, – удивленным тоном произнесла она.
Марсель еще ни разу в жизни не звонил мне.
Как оказалось, нам обоим было о чем поговорить. Я сообщила ему и о своих доходах, о новой работе и о том, что теперь я буду распределять свои деньги по совету господина Гольдштерна.
– Могу тебе сказать, – произнес он торжественным тоном, – что времена куриных мозгов для тебя миновали. Насчет распределения денег – это хорошая идея. Я об этом как-то не думал. Я все свои деньги кладу на счет.
– Мне тоже надо открыть счет, – сказала я. – Гольдштерн хочет дать мне чек, но я не знаю, как это делается.
– Если хочешь, я заеду завтра и помогу тебе, – предложил Марсель.
Я не поверила своим ушам. Марсель всегда сторонился меня, а теперь вдруг предлагает свою помощь. Он раньше никогда не приезжал ко мне, хотя живет всего в семи километрах. Даже когда его родители навещали нас, он всегда предпочитал оставаться дома.