Сенатор Стокманн сидел за столом. Выглядел он так же, как на своих многочисленных фотографиях в газетах. Темные густые волосы, цепкие глаза, слегка подведенные тушью, нос тонкий и аккуратный, а губы – полные, чувственные, порочные.
Перед сенатором были разложены какие-то бумаги с колонками и цифрами, которые он просматривал до прихода посетителя. Сенатор оглядел Геера быстрым, но внимательным взглядом, затем указал ему на стул.
Геер сел. Он попытался проникнуть в мысли Стокманна, но не смог. Защита сенатора была непробиваема для медиума его уровня. Геер поймал себя на том, что волнуется. И связано это было отнюдь не с делом, ради которого он пришел. Геер чувствовал, что-то тут было не так. Что-то готовилось, что-то очень опасное и очень неприятное.
Он попытался украдкой медитировать, стараясь проникнуть в происходящее, но ничего не добился. Гееру показалось, будто что-то постороннее едва заметной, неслышной тенью скользнуло в его сознание. Ухватить эту тень он не успел, поскольку сенатор разомкнул свои ярко-красные губы и произнес:
– Слушаю вас, медиум Геер.
Он снова попытался проникнуть в мысли Стокманна, и снова потерпел неудачу.
Беспокойство Геера усилилось, но он по-прежнему ничего не мог понять. Интуиция, не раз спасавшая ему жизнь в Оптине, оказывалась почти бесполезной в мире обычных людей и их странных игр. В одну из этих игр собрался сыграть и Геер.
– У вас есть пара минут, медиум, – заявил сенатор Стокманн. – Советую не медлить.
– Пары минут вполне хватит, – ответил Геер. – Я пришел, чтобы рассказать вам одну историю. Вы когда-нибудь слышали про зеркала Чигорина?
– Слышал. Это спекшиеся фрагменты расплавленного и затвердевшего стекла, которые находят в Оптине.
Геер кивнул:
– Верно. Если ты хоть раз посмотрелся в это «зеркало» и встретился взглядом со своим двойником, оно тебя не забудет. Зеркалу Чигорина достаточно одного мгновения, чтобы узнать всю подноготную человека. А потом, спустя час, день или год, оно готово показать случайному прохожему все, что узнало о тебе. Как говорится – был бы зритель.
Геер замолчал и вгляделся в лицо сенатора. Лицо это по-прежнему был спокойным. Зеркала́ Чигорина давно известны ученым и не представляют собой ничего сверхъестественного с точки зрения квантовой физики. Года три назад зеркалами Чигорина заинтересовались «наверху». Спецорганы решили использовать их как своеобразные детекторы лжи. Однако вскоре после начала экспериментов выяснилось, что а) зеркала реагируют не на каждого человека, б) прочесть накопившуюся информацию в полном объеме могут только медиумы. А верить медиумам на слово в высших эшелонах власти не принято.
Однако иногда медиуму удавалось не только пересказать словами открывшуюся ему информацию, но и слегка изменить структуру зеркального «накопителя», и тогда зеркало Чигорина начинало транслировать накопившуюся информацию в виде доступного всем людям видео– и аудиоряда.
Осколок зеркала Чигорина, который Геер подобрал в районе Сухаревской площади, оказался восприимчивым к его вибрациям. Когда Геер увидел в обломке зеркала сенатора Стокманна, он поначалу растерялся, и лишь спустя пару минут, после того как несколько весьма выразительных и специфичных сцен пробежали у Геера перед глазами, он заставил свои мысли работать в нужном направлении.
Теперь драгоценный осколок лежал у медиума в кармане, и с его помощью Геер собирался получить что-то вроде выходного пособия, перед тем как навсегда завязать с походами в Оптину и выйти на заслуженный отдых.
– Я хотел поговорить с вами о вашем друге и помощнике Логинове, с которым вы вместе начинали свою карьеру, – сказал Геер.
И на этот раз в лице сенатора не дрогнул ни один мускул.
– Логинов давно умер, – произнес он обыденным голосом.
– Погиб, вы хотели сказать?
– Нет, умер. Он был найден в своей постели.
Геер кивнул:
– Да, я помню фотографию в газете. Губы накрашены, из одежды – одни стринги.
– Не имеет значения, как он выглядел, – перебил Геера сенатор Стокманн. – Он был хорошим человеком. И умер он от естественных причин.
– Точно, – согласился Геер. – Если считать, что проволоку он подвязал на шею вместо галстука и не рассчитал сил, когда завязывал узел.
Несколько секунд оба, хозяин кабинета и его гость, молчали, разглядывая друг друга. Потом сенатор холодно осведомился:
– Для чего вы мне об этом говорите?
Геер улыбнулся и вежливо произнес:
– У меня есть кое-что, способное пролить свет на обстоятельства гибели вашего помощника.
– Что именно?
– Осколок зеркала Чигорина.
– Осколок?
– Да, осколок. Изобличающий убийцу.
Сенатор нахмурился и посмотрел на карман длинной куртки Геера, больше похожей на многокарманный плащ. Медиум усмехнулся и сказал:
– Предположив, что этот осколок может быть дорог вам как память, я предпочел не носить его с собой, а оставить в надежном месте.
– И куда же вы с ними пойдете? – спокойно поинтересовался сенатор Стокманн. – К контролерам?
– Может быть. Но сначала я навещу одного своего приятеля. Хороший человек, работает журналистом в известном издании. Правда, немного странный. – Геер поднял руку и тихонько постучал себе пальцем по виску. – Коллекционирует приватную информацию, снятую с носителей. Причем с чужих. Представляете? Кто-то собирает марки, кто-то открытки, кто-то пивные бутылки, а этот чудак – информацию. В принципе его можно понять. Работа у парня нервная, постоянно сталкивается с психически неуравновешенными людьми. Да еще и вынужден подолгу с ними беседовать. Тут поневоле свихнешься.
Несколько секунд Стокманн молчал, разглядывая гостя своими подведенными, неприятными глазами, потом усмехнулся уголками губ и сказал:
– Ладно, медиум. Назовите цену за осколок зеркала, и покончим с этим. У меня еще куча дел.
Геер едва удержался от вздоха облегчения. Все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. И тут правая рука сенатора скользнула под стол.
Геер быстро перегнулся и схватил Стокманна за запястье как раз в тот момент, когда тот вытягивал из ящика стола баллончик с нейротоксином. Сенатор резко наклонился вперед и впился зубами Гееру в руку. Зубы были острые, как осколки фарфоровой вазы, да и сделаны были, скорее всего, из того же материала.
Геер обхватил свободной рукой щеку сенатора и надавил большим пальцем на его аккуратно подкрашенный и многое на своем веку повидавший глаз. Сенатор разжал зубы. Для верности Геер разок двинул ему кулаком в челюсть, и тот окончательно обмяк в своем кресле.
Геер вытащил из его пальцев баллончик и швырнул в мусорную корзину, стоявшую в углу. Потом подошел к маленькому холодильнику, достал из него бутылку воды, отвинтил крышку и набрал полный рот холодной, колючей жидкости. Потом подошел к сенатору, приподнял ему голову и выпустил в тонкое, аристократическое лицо Стокманна целый фонтан сверкающих брызг. Остатки воды Геер вылил сенатору на голову.
Веки сенатора вздрогнули, и он медленно открыл глаза. Слегка пошевелил белками, наводя зрачки на резкость, и вдруг увидел Геера. Щеки Стокманна задергались, руки затряслись. Сенатор набрал полную грудь воздуха, чтобы крикнуть погромче, но Геер успел зажать ему рот ладонью.
– Тише, сенатор, – сказал он. – Шумиха не нужна ни мне, ни вам. Я уберу ладонь, но обещайте не кричать. Договорились?
Стокманн кивнул, и Геер убрал руку.
– Мне надо выпить, – угрюмо промолвил сенатор.
Геер взял со стеллажа бутылку дорогого коньяка пятидесятилетней выдержки, свинтил крышку и плеснул немного в стакан. Протянул сенатору. Тот жадно отхлебнул и закашлялся. Пока он кашлял, Геер достал из пачки сигарету и закурил.
Видок у Стокманна был жалкий: волосы взъерошенные и мокрые, глаза красные, тушь, которой он подкрашивал глаза, потекла, сделав его похожим на пожилого Пьеро, которого вышибли из кукольного театра без выходного пособия.
– Думаете, что победили? – вдруг изрек сенатор, и от его громкого, насмешливого голоса Геер вздрогнул. – Вы совершили большую ошибку, медиум. Сегодня – ваш последний день.
Под ложечкой у Геера неприятно засосало. И тут же две высокие фигуры, одетые в белые одежды, вышли из стен – прямо из стен, черт бы их побрал, словно стены были сотканы из плотного тумана! Еще не разглядев лица двух гостей, появившихся столь внезапно и столь некстати, Геер понял, с кем ему теперь придется иметь дело. Это были эволоиды.
Эволоиды, выглядевшие совершенно как люди, но повыше ростом и потоньше в кости, остановились у стены, через которую только что прошли, и уставились на Геера. Один из них был темнокожим, с длинными черными волосами, второй – рыжим, с блеклыми глазами и апатичным лицом. Геер попятился, глядя на «сверхлюдей» исподлобья. Попытался было прощупать их ауры, но не смог. Он просто не видел никаких аур, словно перед ним были не живые существа, а мраморные статуи.
В широких глазах эволоидов застыло выражение неземного спокойствия, а в линиях губ чувствовалось едва ощутимое презрение. Стоило ли удивляться – эти двое снизошли с Олимпа, чтобы пообщаться с двуногими обезьянами.
– Слава богу! – выдохнул Стокманн. – Слава богу, вы пришли! Если бы не вы, этот негодяй…
– Зачем вы нас вызвали, сенатор? – оборвал поток слов один из эволоидов, и Геер удивился холодноватым и впрямь неземным модуляциям его голоса.
– Этот медиум пришел сюда, чтобы шантажировать меня! – выпалил Стокманн, яростно сверкая глазами.
Эволоиды вновь посмотрели на Геера. В глазах их не было ни интереса, ни раздражения, ни досады – ничего. Представители высшей расы, что с них возьмешь. Темнокожий эволоид протянул руку и сказал, обращаясь к Гееру:
– Отдай нам зеркало, человек.
Геер достал из внутреннего кармана плаща осколок зеркала и положил его на большую, узкую ладонь эволоида. Эволоид сжал пальцы, зеркало хрустнуло и превратилось в серебристую пыль. Эволоид разжал ладонь и дунул на горстку пыли. Та взмыла в воздух серебристым облачком и, сверкая, как новогоднее конфетти в старых кинофильмах, опустилась на пол.
Второй эволоид, до сих пор стоявший молча и более суровый на вид, разомкнул узкие губы и отчеканил:
– Медиум Геер, за свое преступление ты подлежишь ликвидации. Приговор будет приведен в исполнение здесь и сейчас.
Сенатор Стокманн вытер ладонью губы и, прожигая Геера ненавидящим взглядом, произнес:
– Стены офиса заэкранированы, медиум, поэтому не пытайтесь применять свои особые способности. Это не поможет.
Заэкранированы! Так вот почему Геер не предугадал опасность и не смог принять меры по ее устранению. Однако кое-что он мог сделать даже с заэкранированными стенами.
– Смиритесь, – добавил сенатор с усмешкой. – Вы попались и не сможете сбежать.
– И все же я попробую.
Геер вскинул руки, быстро уловил ладонями два поля с разнородными вибрациями и закрыл глаза, чтобы не обжечь глазные яблоки.
Но даже сквозь прикрытые веки медиум увидел, как рыжеволосый эволоид ринулся на него. Геер швырнул в него сгусток энергии. Силовая волна, ударив эволоида в грудь, не сбила его с ног, а лишь протащила пару шагов по паркетному полу. Геер открыл глаза и увидел, что эволоид растерянно остановился. Зато второй эволоид вскинул правую руку, и Геер увидел на конце этой руки не человеческую кисть, а длинную светящуюся плеть. Однако стоило сверхчеловеку ринуться в бой, как плеть эта втянулась, сияние ее померкло, и она снова превратилась в руку.
Эволоид на секунду остановился, и на бесстрастном лице его отразилась растерянность. Он пытался сообразить, что же произошло.
Геер сообразил на мгновение раньше. Стены офиса были заэкранированы, поэтому сверхспособности эволоидов здесь купировались. Слегка воодушевившись, Геер прыгнул на эволоида. Тот был на голову выше его и гораздо шире в плечах, но Гееру удалось застать его врасплох и сбить с ног. Он выхватил из кармана кожаной куртки гарроту и накинул ее эволоиду на шею. Однако сверхчеловек успел просунуть под удавку пальцы и закричал:
– Сенатор, экран! Выключите экран!
Стокманн ринулся к шкафу. Краем глаза Геер увидел, как сенатор распахнул дверцу шкафа и ткнул пальцем в красную кнопку. И тут способности вернулись к Гееру. Жуткие, безобразные мысли и образы, теснящиеся в голове сенатора, нахлынули на него, как цунами, и едва не взорвали ему мозг. Вереница прежних воплощений Стокманна, одно безобразнее другого, рассыпалась у него перед глазами, словно колода карт с нечетко намалеванными картинками.
Тут что-то негромко щелкнуло, и Геер отлетел к стене. Это эволоид одним движением пальца срезал с шеи гарроту. Отбросив веревку, он вскочил на ноги и повернулся к Гееру. Медиум увидел, что руки эволоида вновь превратились в огненные плети.
Он тоже поднялся на ноги и попробовал проскользнуть к двери, но второй эволоид преградил ему путь к отступлению.
– Не дури, Геер, – проговорил за спиной у медиума сенатор Стокманн. – Тебе не уйти.
Геер быстро оценил свои шансы на спасение. Их почти не было.
И тут дверь распахнулась, и в офис впорхнула молодая девушка с таким же узким и худощавым лицом, как у сенатора, с таким же вороненым оттенком волос и с такими же чувственными губами. Стройное тело девушки было затянуто в серую водолазку и серые узкие джинсы, на поясе висел антикварный мобильный телефон Nokia 6300, усыпанный бриллиантами, а ее длинные пальцы были унизаны кольцами.
– Папа, что здесь проис…
Геер и «огненнорукий» эволоид перехватили взгляды друг друга и одновременно бросились к девушке. Геер опередил эволоида всего на долю секунды. Схватив дочку сенатора за руку, он резко развернул девушку спиной к себе и накрыл ладонью ее раскрытый в вопле рот.
– Дайте мне уйти! – крикнул он. – Или я сверну девчонке шею!
На этот раз путь ему преградил сам сенатор. Глаза его выцвели от злобы, губы тряслись.
– Ты не сможешь уйти, медиум, – по-змеиному прошипел он, и Геер увидел одну из его прежних реинкарнаций – укротителя змей из Древнего Египта, которого ужалила в руку белая кобра.
Геер убрал руку с губ девушки и сдавил пальцами ее нежную шею.
– Я не шучу! – прорычал он, всем своим видом выказывая готовность к самым решительным действиям.
Сенатор прищурил пылающие гневом глаза и прошипел:
– Здесь пять этажей. На каждом этаже по пять вооруженных гардов. Каждой группой руководит эволоид. Ты не сможешь уйти, медиум.
Стокманн был прав. Двадцать пять гардов – еще куда ни шло, но справиться с пятью эволоидами – это слишком сложная и почти неосуществимая задача. Бежать к лифту не имело смысла.
На физиономии сенатора появилось выражение скрытого торжества. Но сдаваться Геер не собирался.
– Держись крепче! – шепнул он на ухо девушке, быстро поднял ее на руки, перебежал через офис, запрыгнул на подоконник и, выбив плечом оконную раму вместе со стеклом, вылетел из офиса.
В уши Гееру ударил отчаянный визг девушки, а в лицо – резкий порыв холодного ветра, и медиум понял, что они падают с пятого этажа.
Глава 3 Оптина
1
Это получилось почти внезапно. Нет… ну, то есть Геер, конечно, знал, что когда выпрыгиваешь в окно, расположенное на высоте двадцати метров над землей, то непременно оказываешь в воздухе без всякой ощутимой и зримой опоры под ногами. Но в тот момент, когда медиум вышибал плечом окно, он об этом как-то не задумывался. И только оказавшись в воздухе с кричащей девушкой в руках, он решил тщательно обдумать сложившуюся ситуацию.
Дело в том, что медиумы в некотором смысле умеют останавливать время. Даже иначе: когда ты медитируешь, времени для тебя не существует, и доля секунды способна превратиться для тебя в вечность. Так случилось и с Геером. Время словно остановилось, хотя он не прилагал к этому каких-то усилий.
«Итак, мы падаем с большой высоты. Что делать?..»
Духовный наставник Геера, мудрец по кличке Комиссар, умел управлять воздушными потоками одной лишь силой мысли. Многие люди, да и медиумы тоже, подозревали Комиссара в том, что он не человек, а эволоид, раз способен на подобное. Но Геер знал, что это не так. Аура Комиссара была плотной, как бывает только у человека. Да и дурных привычек у старика был ворох, а всем известно, что главное отличие эволоидов от людей – вовсе не их сногсшибательные способности и таланты, и даже не пресловутое отсутствие эмоций, а полное неприятие вредных привычек.
(Скорее увидишь человека, который научился левитировать или передвигать предметы взглядом, чем эволоида, выпившего рюмку водки или выкурившего косяк с дурман-травой.)
Сейчас, припомнив слова Комиссара, Геер начертил перед мысленным взором четкую инструкцию.
Во-первых, нужно расслабиться, избавиться от страха, сковавшего волю и тело. Так, а теперь – отпустить на волю разум, ибо только разум способен спасти тебя в ситуациях, перед которыми пасует тело.
Следующая ступень – визуализации. Как говорил старик, медиум без воображения – это тля, а не медиум. Геер представил себя силой, которая закручивает в спираль воздушные потоки. Представил – а потом отделил эту силу от себя и заставил ее работать. Воздух вокруг падающей парочки пришел в неистовое движение и образовал под ними что-то вроде кружащейся воздушной подушки, отчего падение замедлилось.
Удар о землю был не таким сильным, каким мог быть, вдобавок Геер, спасая девушку, принял всю его тяжесть на себя. Перед глазами у него вспыхнуло, и он едва не отключился.
…Отчаянный крик вывел Геера из ступора. Он тряхнул головой и посмотрел на девушку, которая билась у него в руках, как птица, угодившая в силки.
По темному пятну на ее джинсах медиум понял, что девчонка обмочилась. И тут же тело Геера пронзила боль. Падение с пятого этажа с последующим ударом плечом и головой об утоптанную землю – отличный способ расстаться с жизнью. Но, похоже, все кости целы, поскольку руки и ноги Геера двигались, да и в голове начало проясняться. В одно мгновение перед глазами у него пролетели события сегодняшнего дня.