– Да ты поэт, капитан! – Жох глядел на капитана с нескрываемом удивлением. И это тот человек, которого он не первый год знает!
– Пойду, хватит проповедовать на крыше, – сказал капитан, протягивая на прощание руку Лене-Жоху. – Значит, договорились?
– Так понятно, что договорились, – ответил Жох…
* * *Они подходили к третьему по счету магазину.
– Как договаривались, если здесь пролет, то подключаем ваших и наших, пускай прочесывают весь район, а потом район за районом, – говорил Андрей своему напарнику из милиции. Хотя прекрасно того понимал: одно дело – общий успех операции, и совсем другое – твой личный успех, когда ты выкладываешь на командирский стол важнейший материал, добытый тобой без чьей-либо помощи. Это позволяет испытать чувство гордости собой, гордости единоличного победителя. Лезин любил возвращаться победителем. Лезин чувствовал, что они с Иваном в этом похожи.
– Нюх, Андрюха, меня не подводит, – убеждал Нестеров. – Поверь мне, этот хмырь с бородой, пусть он и ваш клиент, водку покупал в близлежащих магазинах. Не тащил он ее с другого конца города.
«Почему командир отрядил меня одного? Он не верит, что диверсант и убийца еще в городе? Проверяется для порядка? – размышлял Андрей, распахивая дверь под надписью «Гастроном». – Было бы неплохо, если бы командир ошибался. А чем будут заниматься остальные? Заводом «Красная заря»? Или строевой и политической?»
Нюх не подвел Ивана Нестерова из Сталинского УГРО – продавщица винно-водочного отдела Ириша вспомнила покупателя-бородача. Суетившаяся рядом заведующая тут же встала за стойку на подмену продавщицы, а для беседы уступила свой кабинет.
В кабинете сразу стало ясно, что вести разговор предстоит Лезину. Так как продавщица Ириша с неохотой отрывала от него взгляд, чтобы повернуться к Нестерову, а, повернувшись, огрызалась на вопросы милиционера вызывающе краткими ответами, предваряя их тяжелым вздохом. Стоило спросить лейтенанту госбезопасности, и ответы становились содержательнее, подробнее, для дела полезнее.
– Да, запомнила. По бороде и запомнила. Я всегда вчерашних помню, а позавчерашних нет.
Ирише ужасно нравился лейтенант. И вообще она любила мужчин в форме. А светловолосому красавчику, словно сошедшему с экрана кинематографа, форма была настолько к лицу, что Ириша с трудом сдерживала восторженный стон. «Надо ему понравиться толковыми ответами», – подумала Ириша и успела сказать в паузе:
– Вы не думайте, товарищи, что я так и собираюсь всю жизнь за прилавком простоять. Я на курсы медсестер хожу. С парашютом прыгать научилась.
– Ирина (Когда светловолосый лейтенант склонился над ней, сидящей на стуле и теребящей край платья, ее пульс забился с небезопасной частотой)… Вернитесь на день назад. Перед вами этот человек с бородой. Он протягивает чек, берет из ваших рук бутылку «Пшеничной». Вы смотрите на него, на руки, на лицо. Вспомните его лицо, его руки. Сосредоточитесь…
Ириша сосредоточилась.
– Я запахи хорошо чувствую и запоминаю, – девушка захлопала длинными ресницами, удачно дополняющими карие глаза, глаза, которые затуманилась, едва она увидела подошедшего к прилавку лейтенанта. – От вас, – она рискнула встретиться взглядами с мужчиной в форме, – пахнет «Красным маком». Очень хороший одеколон, мне нравится. И еще папиросами «Герцеговина Флор».
– А вчерашний покупатель? Он чем благоухал? – спрашивая, Андрей покосился на Нестерова, который ерзал на табурете от нетерпения «сколько можно, когда же разговор свернет на нужную колею».
– Одеколоном «Тройной», углем, дешевыми папиросами и еще… – Ириша наморщила лобик, – керосином.
Нестеров вскочил с табурета.
– Руки! Его руки?!
Девушка отшатнулась, на прелестном молоденьком личике проступил испуг, быстро-быстро заходили ресницы.
– На левой руке здесь, а на правой здесь, – Нестеров показывал на себе, – не было мозолей?
Девушка пожала плечами. Девушке трудно было переключиться на милиционера с заурядной внешностью. Лезин, не понимая пока, что за догадка блеснула в голове Ивана, тем не менее пришел к нему на подмогу:
– Ириша, сосредоточитесь…
– Наградил бы девочку свиданием под часами, – сказал Нестеров, когда они сбегали по ступенькам магазинного крыльца.
– Я же пообещал ей, что придется зайти кое-что уточнить, – подмигнул новому приятелю Андрей Лезин.
– Я тебя буду приглашать разбалтывать женщин и девушек, – пообещал Нестеров.
– А я тебя определять профессии. Ты в них, погляжу, ориентируешься, как рыба в аквариуме.
– Ну а как же, Андрюха! Я ж в рабочей слободе вырос. И самому где и кем только не довелось пробоваться. Короче говоря, покажи мне руку трудового человека, и я тебе скажу, кто он по специальности. Кисть слесаря, Андрюха, отличается от кисти плотника или истопника, как… – Нестеров повертел головой, – как трамвай от паровоза.
Они дошли до дорожки, проложенный по газону, свернули на нее и двинулись в сторону улицы.
– И каждый инструмент, Андрюха, свой след оставляет.
– А от чего мозоли у твоего бородача?
– Главный инструмент истопника, Андрюха – то, что по народному прозывается «шкряга». Железная труба в две сажени длиной с наваренным на конце скребком. Ею кочегар котельной всю смену шурует в топке, двигает ею взад-вперед. Разравнивает заброшенный уголь, ворошит горящий, сгребает шлак. Такая штуковина оставляет особые мозоли, продолговатые, и не там, где их оставит топор, лопата или кувалда. А вообще Ирка твоя – молодец, нюх у нее собачий, нам такая не помешала бы. Ловко она обнюхала бородатого, тут уж мне грех не определить было истопника из котельной. Ты с нею дружи.
– Уговорил.
Они вышли на проезжую часть, пропустили грузовик и стали ждать приближающуюся «легковуху».
– Быстро его найдем, – сказал Лезин.
– Но борода не примета, Андрюха.
– Не скажи, Ваня. Не обязательно, что она у него приклеенная. Но то, что он ее сбреет, если уйти надумал, это уж поверь мне. Да ладно! И без бороды управимся!
– Если твои не подкачают, – подначил лейтенанта милиционер.
– Вот за моих не беспокойся, работаем без сбоев. Могу спорить, что когда мы доберемся до твоего УГРО, там нас…
Прервавшись, лейтенант вышел на проезжую часть наперерез автомобилю, поднимая руку, и машина остановилась. Распахнулась передняя дверца, Лезин протянул удостоверение со словами «Прошу нас простить, но вам придется отвезти нас». Сев на кресло, соседнее с шоферским и открыв для Ивана заднюю дверцу, Андрей назвал шоферу адрес. Тот, кто был за рулем, ни пререкаться, ни задавать вопросов, естественно, не стал.
Андрей и Иван Нестеров возвращались в Сталинское Угро.
Из магазина по телефону заведующей Андрей позвонил командиру. Минаков сообщил, что командира нет на месте. Тогда Лезин связался со старшим майором Нетунаевым и доложил ему о том, что удалось установить. Дед выслушал его и заверил, что с кочегарами помогут. Установят, кто из истопников городских котельных не вышел сегодня на работу или у кого выходная смена. Кто при этом имеет рост не ниже ста семидесяти и не выше ста восьмидесяти и не имеет железного алиби на вчерашний вечер от пяти до двенадцати и на сегодняшнее утро от семи тридцати до десяти. «Хорошо, – прогудел в трубку Дед. – Дополнительно выяснят, кто из этих гавриков носит бороду и куртку «москвичка». Милицейское начальство сейчас будет поставлено в известность и подключено к операции «Истопник». Милиция по своим районам займется установкой и проверкой по адресам. Операцию замыкаем на тебя, Лезин, и на Сталинское Угро. Находиться будешь по ихнему телефону, весь ихний автопарк в твоем распоряжении, доклады пойдут прямо тебе, решения принимать тебе. Но учти, Лезин, ответственность тоже на тебе».
– А если ты ошибся с кочегаром, Ваня? – спросил Лезин с переднего сиденья автомобиля.
– Но у нас же другого все равно ничего нет. А так хоть что-то, надо отработать, – отозвался Нестеров…
Капитан зашел в попавшееся по дороге здание райсобеса, предъявил на вахте удостоверение и попросил вахтера на минуту покинуть его будку, где был установлен городской телефон. Он позвонил по номеру 178-27. Рядовой Минаков, снявший трубку еще до окончания первого звонка, зачитал командиру поступившие телефонограммы. От Омари Гвазава ничего, а Лева Коган сообщил, что клюнули на одну из их «приманок». «Приманка» состояла в должности научного сотрудника в институте, занимавшимся оборонными разработками, и кто-то стал в последнее время обхаживать «приманку». Подкидывать деньги, спаивать. Вот и все что передал Лева. А больше ни от кого никаких телефонограмм не поступало. В другое время, подумал Шепелев, вешая трубку, можно было бы обрадоваться сработавшей «приманке», но сейчас мы имеем в ее лице попадание в «молоко».
Командир вышел из здания собеса, остановил таксомотор и назвал свой домашний адрес. Он, конечно, должен был называть не его. Как и не должен был ограничиваться одним телефонным звонком Минакову. Надо было связаться с Ольгой и сказать ей, чтобы она не приходила, что он опять занят. Сейчас уже поздно останавливать машину и искать телефон. Нет, не поздно, можно позвонить себе на квартиру и попросить Марковну извиниться перед дамой, что придет, «вы ее знаете, скажите ей…»
Командир вышел из здания собеса, остановил таксомотор и назвал свой домашний адрес. Он, конечно, должен был называть не его. Как и не должен был ограничиваться одним телефонным звонком Минакову. Надо было связаться с Ольгой и сказать ей, чтобы она не приходила, что он опять занят. Сейчас уже поздно останавливать машину и искать телефон. Нет, не поздно, можно позвонить себе на квартиру и попросить Марковну извиниться перед дамой, что придет, «вы ее знаете, скажите ей…»
Но ничего этого Шепелев не сделал. Он понял, что ему надо увидеть Ольгу. Не тянет, не хочется, а именно надо. Иначе ему чего-то может не хватить в нужный момент, как какой-нибудь машине – литра бензина, чтобы проехать последний километр. Они не виделись уже неделю.
Главным образом, из-за его чертовой работы. Но с высоты сегодняшнего дня прошедшая неделя казалась ему спокойной и благополучной. И мог он вырваться, мог… А вот вырвался сегодня, когда ее, наоборот, полно. Значит, выходит дело не в работе?
И думать сейчас нужно не об Ольге, а о том, где засел этот «некто» и что он задумал. Однако мысли капитана возвращались к женщине, которая должна прийти к нему через двадцать минут.
Странным было их знакомство. Оно произошло год назад, ночью, во время обыска в доме на Кировском проспекте. Капитана Шепелева включили в группу, которой было поручено арестовать одного из членов бюро ленинградского обкома партии и произвести у него обыск. Так капитан оказался в той квартире. Производить арест приехали на трех машинах, людей хватало и помимо Шепелева, и капитану не было нужды принимать активное участие в событиях. Он скромно и неторопливо перелистывал книги в поисках вложенных листков с чем-нибудь преступным и проклинал ночные аресты. Позеленевший хозяин в полосатых пижамных штанах на подтяжках сидел на стуле и глотал таблетки, которые успела сунуть ему жена до того, как ее увели в другую комнату. С крупным партийным работником, которого уже без сомнения можно было именовать бывшим, обрабатывал капитан Хромов.
Среди понятых капитан Шепелев и увидел Ольгу. Заспанную девушку лет двадцати пяти в накинутом на плече платке, сиреневой кофте и коричневой юбке. Ее подняли с постели, и длинные, мягкие и словно пухом подернутые волосы она едва успела наспех скрепить на затылке черной резинкой. Она зевала, прикрывая рот ладошкой, а потом терла ею глаза. Ясно, что девушку нашли в одной из соседних квартир, а квартиры в этом доме были отдельные и жили в них люди, имеющие вес и значение в городе. Кто она, чья дочь? Или, может быть, домработница, гадал Шепелев. И украдкой следил за ней. Правда, его «украдку» быстро разглядел внимательный Хромов и, проходя мимо, прошептал, толкнув в бок:
– Капитан, неправильно получается. Я борюсь с врагами народа, а ты на девчонок пялишься. Ну, подкати к ней завтра какую-нибудь бумажку подписать, а сейчас работать, работать.
Так Хромов подал идею. А еще в эту ночь они с Ольгой обменялись взглядами. И Шепелев не нашел в ее взгляде ни ненависти, ни презрения. Ему даже показалось, что не было в том взгляде Ольги и равнодушия. Впрочем, о том, что девушку зовут Ольга, он узнал только на следующий день, когда приехал к ней что-то там подписывать.
Капитан выяснил не только ее имя, а еще и то, что она замужем и не за кем-нибудь, а за вторым секретарем самого Жданова. И мужа своего она не любит – это Шепелев понял сразу. Еще ему довелось установить, что супруга своего она почти и не видит, тот не вылезает из Смольного. То ли действительно работы много, то ли там гораздо веселее, чем дома.
Потом, когда прошло несколько дней, они признались другу другу, что хотели, чтобы их первая близость случилась в то утро в том коридоре, где Шепелев стоял с глупой бумагой в руках и отказывался пройти в квартиру, ссылаясь на спешку. Но то, что не произошло в коридоре, случилось двумя днями позже на квартире у капитана Шепелева…
Таксомотор уехал, а капитан Шепелев взбежал по лестнице на третий этаж. Открыл дверь и натолкнулся на соседку, старуху Марковну. (У Шепелева были замечательные жилищные условия: он делил квартиру с одной-единственной соседкой и ему принадлежали две комнаты. Марковна, зная, где работает ее сосед, свою старушачью желчь изливала во дворах, в транспорте и в очередях, а с Шепелевым была мед и патока).
Капитан прошел в комнату и еще раз позвонил Минакову. Никаких новых телефонограмм не поступило. Командир не стал говорить, по какому телефону он находится. В крайнем случае будут звонить по всем возможным номерам.
Ольга позвонила в дверь через пять минут. (Она отказывалась брать ключи, сколько Шепелев ей не предлагал).
– Ну, здравствуй, капитан, – сказала она, как всегда.
После этого ей не удалось произнести ни одной связной фразы в течение получаса.
Потом Шепелев курил в постели, а она пила холодный чай.
– Капитан, – Ольга поставила на прикроватный столик чашку, – мне с тобой хорошо…
И Шепелев почувствовал зависшее в воздухе, готовящееся «но». И сейчас его скажут. Однако зазвонил телефон. Шепелев дал ему умолкнуть, а потом сам набрал номер 178-27. Выслушав Минакова, капитан стал быстро одеваться, думая, что все к лучшему. Ольга вздохнула и откинула одеяло…
Глава девятая Вихри враждебные
Капитан вошел в комнату, поднадзорную рядовому Минакову, в 15:10. Через десять минут он в «эмке» вместе с шофером и капитаном Хромовым несся по городу. Та телефонограмма, что записал рядовой Минаков в ежедневник, поступила от неизвестного и содержала адрес и указание, заключенное в одном слове – «чужак». Шепелев понял, что начала работать агентура Лени-Жоха.
– Куда, ты говоришь, надо ехать? – уточнил капитан Хромов.
– В пригород, на Пороховые.
– Ой-ё! Тебя, капитан, простит только крупный улов. А где твои орлы-то?
– На заданиях.
– Ну-ну, – произнес Хромов и надолго замолчал…
В 15.45 на неостывающий от звонков телефонный аппарат Сталинского Угро пришло сообщение из Фрунзенского района. Сообщение отличалось от предыдущих, в которых что-то да не сходилось. Один не вышел на работу, но по болезни, целый день температурит в койке, и его алиби подтверждают жена и соседи. Другой со вчерашнего дня ушел на свободные от дежурства два дня и пропал для всех, предположительно, запил, он носит бороду, но его рост всего метр шестьдесят два. И в таком духе.
В 15:45 сошлось все. Даже борода и куртка «москвичка». По адресу отправились местные оперативные работники милиции.
– Все, не могу ждать, – сказал Андрей Лезин. – Ответственность на мне, я принимаю решения. Едем, Ваня. Это наш.
На кухне двенадцатисемейной коммуналки можно было гонять в футбол, но пока гонял на самокате сорванец под окрики мамаши, колдовавшей у дровяной плиты. На кухне Лезин и Нестеров нашли двух районных милиционеров.
Оперативные работники пожали руки приехавшим:
– Мы из домкома позвонили. Нам сказали, выехали. Будем комнату вскрывать?
– Что говорят соседи? – спросил Лезин.
– Вчера не было весь день. Пришел ночью. Сегодня ушел спозаранку, часов в шесть, вернулся в начале одиннадцатого. Сказал удивившейся соседке, что заболел, сейчас направляется на обследование в больницу, дескать, думают на аппендицит. Побыл в комнате, ушел и не возвращался.
– Ломаем дверь, – распорядился Лезин…
Машина медленно пробиралась по колдобистой дороге («Хорошо, не после дождя едем», сказал шофер), вдоль которой стояли лачуги, окруженные огородами.
– Ну забрались! – снова разговорился Хромов. – Нам нужно танк выписывать, чтоб в такие дыры ездить.
– Здесь, – сказал наконец капитан Шепелев. – Выходим.
Шепелев и Хромов вышли из «эмки», аккуратно прикрыв двери, чтобы не хлопать ими. Калитку без труда открыли, просунув руку между досок и отодвинув щеколду.
– Обойдем дом, тут где-то должен стоять сарайчик, – прошептал Шепелев.
– Точная у тебя наводка, – с неопределенной интонацией прошептал в ответ Хромов.
Сарайчик оказался на месте. Когда чекисты приблизились к его двери, она распахнулась, из нее выскочил человек в брюках, сапогах и майке и бросился к забору.
– Стоять! – рявкнул Хромов, выдергивая из кобуры пистолет.
Человек перемахнул через забор на чужой огород.
– Не стреляй, догоним! – Шепелев ударил Хромова по руке. – Давай по улице!..
…В комнате истопника не удалось обнаружить ни одной его фотографии. Не удавалось также обнаружить и то, что выдавало бы жильца как агента чьей-нибудь разведки. Андрей и один из районных милиционеров продолжали исследовать комнату, а Нестеров и второй оперативный работник пошли по жильцам. И вот в комнату влетел Иван Нестеров.
– Есть одна зацепка, Андрюха. Дедуган один домой с фабрики вернулся. Интересный факт сообщил. Оказывается, наш истопник лодку держит на Большой Невке, в Новой деревне. И лодочный сарай на берегу имеет.