Лётчик пожал плечами. Потом сунул компас в карман и стал прохаживаться перед Танькой, не обращая на неё ни малейшего внимания.
Танька была так смущена и перепугана, что даже не могла понять: нравится ей лётчик или нет. Джинсы в обтяжку, а выражение такое, будто он получил из дома плохое письмо. Стоит тут, возле Таньки, а думает о чем-то другом.
От деревни по дороге на велосипеде ехал Вадим. К багажнику была привязана пластмассовая канистра. Стало быть, его послали за керосином.
Вероника вылезла из кустов и стала так, чтобы Вадим её заметил. Когда Вероника чего-нибудь очень хотела, она обязательно добивалась. Так вышло и на этот раз: Вадим её заметил.
— Пришёл? — спросил Вадим, притормаживая около Вероники. Он был в курсе событий, поскольку через него доставали повестку из милиции.
— Пришёл. Вон они.
Вадим слез с велосипеда и примкнул к наблюдательному пункту.
— Ничего, — определил Вадим. — Фирма.
— Он на трубе играет, — похвастала Вероника.
— Пойдём в клуб, — позвал Вадим. — На семь часов. Там кино привезли. Индийское.
— Не могу, — отказалась Вероника. — Я тут должна сидеть.
— Зачем?
— Когда лётчик полезет целоваться, надо выйти и сказать: «Таня, тебя папа зовёт».
— Он ещё не скоро полезет, — убеждённо сказал Вадим. — Можно посмотреть и вернуться.
Бабка Маланья несла ведра на коромысле, когда её догнали на велосипеде Вадим и Вероника.
Вадим выжимал педали, а Вероника сидела на раме.
— Баба Маланья, будь другом, а? — обратился Вадим.
— Посиди в кустах у Сукина болота.
— Чего? — удивилась Маланья.
— Там Танька с лётчиком. Гуляют, — объяснила Вероника. — Как лётчик к ней полезет целоваться, ты выходишь и говоришь: «Таня, иди домой, тебя папа зовёт».
— А что за лётчик? — поинтересовалась Маланья.
— Из Верхних Ямок.
— Не пойду, — отказалась Маланья. — Вдруг он мне в лоб закатает…
— Не закатает, — сказал Вадим. — Он культурный.
— Музыкант, — добавила Вероника.
— Ну и что? Федька Федосеев тоже музыкант. На гармошке играет. А как надерётся, пять человек не свяжут.
Маланья поправила на плечах коромысло и пошла своей дорогой. Вадим посмотрел ей вслед.
— Да черт с ними, — сказал он, имея в виду Таньку с лётчиком. — Не убьёт же он её, в конце концов. Ну, подумаешь, поцелует один раз. Что с ней сделается…
— Нет, — не согласилась Вероника. — Это безответственно.
Вадим покрутил головой и вдруг увидел по другую сторону пруда Мишку Синицына. Мишка мыл свой мотоцикл, загнав его в пруд.
— Миш! Будь другом, а? — громко, напрягая горло, крикнул Вадим.
— А чего надо? — громко крикнул Мишка.
— Посиди в кустах у Сукина болота.
— А зачем? — Мишка выпрямился и перестал мыть свою машину.
— Там Танька с лётчиком. Гуляют! — крикнула Вероника.
— А моё какое дело!
— Как лётчик к ней полезет целоваться, ты выходишь и говоришь: «Таня, иди домой, тебя папа зовёт».
А дальше действие развивалось следующим образом: лётчик все прохаживался взад-вперёд, ожидая того, кто его вызвал повесткой, Танька смотрела в спину лётчика, а когда он оборачивался, тут же отводила глаза и напряжённо смотрела перед собой.
Лётчику надоело ждать. Он остановился и спросил:
— Девочка, а где тут у вас милиция?
— Там… — Танька повела рукой.
— Где там?
— Возле колодца.
— Возле какого колодца?
— Возле клуба.
— Девочка, я тебя очень прошу: если сюда придёт милиционер, ты ему скажи, что я пошёл прямо в милицию. Ладно?
— Ладно.
— Спасибо большое…
Лётчик улыбнулся какой-то неопределённой, очень вежливой улыбкой и пошёл.
Танька встала. Смотрела, как он уходит.
— Товарищ лётчик! — позвала она с отчаяньем.
Лётчик остановился. Обернулся.
— Здрасте… — сказала Танька. Она действовала по программе Вероники.
— Здравствуй, — удивился лётчик.
— Хотите, я вам спою?
— Зачем? — ещё больше удивился лётчик.
— Так просто…
— Ну спой, — разрешил лётчик, подумав.
Танька в волнении сглотнула, набрала воздуха, выдохнула и сказала сердито:
— Да не буду я! Ещё чего!
И в это время из кустов вышел Мишка Синицын.
— Татьяна, тебя папа зовёт, — небрежно бросил он Таньке. Глядел он, однако, не на Таньку, а на лётчика и медленно к нему направлялся.
Подошёл к лётчику, встал перед ним с грозным видом.
— А ну мотай отсюда! — приказал он.
— Ты это кому говоришь? — не испугался лётчик.
— Тебе, — не испугался Мишка. — Иди, иди, гуляй! — и легонько толкнул его ладошкой в грудь.
— А в чем, собственно говоря, дело? — начал обижаться лётчик.
— А в том, — объяснил Мишка и толкнул лётчика посильнее.
— Да отстань ты, в конце концов, — обозлился лётчик и толкнул Мишку так, что тот не устоял на ногах.
— Ах, так? — бесстрашно завопил Мишка. — Ну, держись!
Он вскочил на ноги и ринулся на лётчика.
Лётчик схватил Мишку, завёл ему руки за спину, повалил на землю, а сам сел сверху.
— Сдаёшься? — спросил лётчик.
— Вот фига тебе! — не сдавался Мишка и извивался под лётчиком.
Лётчик ещё плотнее притиснул Мишку к земле.
— Товарищ лётчик! Пустите его! Ему недавно аппендицит вырезали! Ему нельзя! — Танька взволнованно бегала вокруг дерущихся. — Товарищ лётчик! Ну, пожалуйста!
Лётчик не обращал на неё никакого внимания, сидел на поверженном Мишке. Тогда Танька подняла с земли здоровенный сук, подошла сзади и стукнула лётчика по макушке.
Лётчик ухватился за голову обеими руками, поднялся с Мишки. Обернулся, глядя на Таньку.
И небо, и Танька, и лес слегка поплыли перед его глазами.
— Ой! — смутилась Танька. — Извините, пожалуйста.
— Ненормальная, — сказал лётчик.
Повернулся и пошёл прочь, не глядя. Споткнулся о корягу и полетел в болото.
Мишка вскочил на ноги и победно захохотал над посрамлённым противником. Они подбежали к болоту и стали смотреть вниз. Внизу расходились круги.
Круги разошлись. Стало гладко.
— Потонул! — в ужасе молвила Танька.
Мишка, не раздумывая, прыгнул в чем был. Танька — за Мишкой. Через несколько секунд они вынырнули — все в болотной тине. Лётчик вынырнул метрах в десяти и пошёл к противоположному берегу.
— Товарищ лётчик! — крикнула Танька. Лётчик обернулся. — Только вы в милицию не ходите! Это я вам повестку прислала.
— Вот я сообщу в твою пионерскую организацию. Будешь знать… — пригрозил лётчик. — Хулиганка!
— Герой кверху дырой! — крикнул Мишка.
И разошлись по сторонам. Лётчик в одну сторону. Танька с Мишкой в другую.
— Зря ты влезла, — заметил Мишка, разводя коленями и руками кувшинки. — Я б ему тройной суплес провёл…
Выбрались из болота. Вода с обоих текла ручьями. Необходимо было выжать одежду.
— Отвернись! — велела Танька и пошла в кусты.
Мишка отвернулся и пошёл в соседние заросли. Сбросил с себя рубашку, брюки, майку.
— Э! — вдруг спохватился он. — А какую ты ему повестку прислала?
— Свидание назначила! — крикнула Танька.
— Зачем?
— Влюбилась!
— Чего? — Мишка вышел из кустов, с недоумением уставился на коварную Таньку.
В траве у самой воды лежала оборванная цепочка с камешком «куриный бог».
Город спал.
Возле старинного лабаза, выстроенного когда-то купцами, а ныне именуемого «Универсам», дремал сторож с берданкой.
По дороге, прихрамывая, плёлся лётчик Валерий Иванович Журавлёв.
— Дедушка, это какая деревня? — спросил он у сторожа.
— Это город, — отозвался сторож. — Нижние Ямки.
Лётчик заглянул в карту.
— Сбился, — сказал он после молчания. — Надо было восточнее брать.
Первые лучи восходящего солнца освещали самолёты в крупных каплях росы.
Громов и Фрося обихаживали свой аэродром. Фрося посыпала дорожки желтым песочком. А Громов подновлял свежими белилами посадочные квадраты.
— Вась, а Вась… Глянь, — позвала Фрося.
Громов выпрямился. Обернулся.
По дорожке к бараку общежития плёлся лётчик. Грязь и тина на нем высохли, он был весь серый и походил на памятник себе.
— Я ж говорила… А ты волновался, — заметила Фрося.
Лётчик увидел начальство. Остановился и вежливо поздоровался:
— Здравствуйте…
— Здрасте, здрасте… — сказала Фрося.
Помолчали.
— Красивый рассвет, — поделился лётчик, преданно глядя на Громова.
Громов не отреагировал.
— Очень красивый, — сказала Фрося.
Лётчик оглядел себя. Потом сказал сконфуженно:
— Упал.
— Бывает… — отозвалась Фрося.
— Ну, я пойду посплю… А то заблудился вон… Петлял…
— Конечно, — ласково сказала Фрося.
Лётчик улыбнулся сконфуженно и пошёл своей дорогой.
Фрося и Громов провожали его глазами.
Лётчик вдруг обернулся и произнёс восторженно:
— Степью пахнет!
— Ага. Пахнет, — согласилась Фрося.
Опять помолчали.
— Ну, я пошёл, — пообещал лётчик.
— Конечно, — согласилась Фрося.
— Конечно, — согласилась Фрося.
Лётчик удалился.
— Алкаш к тому же, — заключил Громов. Коротко и ясно.
В деревне утро начинается рано.
Солнце только-только вернулось в Бересневку из Америки, а Танька уже вышла, потягиваясь, на крыльцо.
Потянулась. Распахнула глаза и поздоровалась:
— Здравствуй, утро!
«Здравствуй, Танька!» — сказало бы утро, если бы умело говорить.
Потом Танька вошла в сарай и поставила ведро под корову.
— Здравствуй, Пальма! — сказала Танька.
«Здравствуй, Таня», — сказала бы корова, если бы умела говорить.
Струйки молока застучали о ведро. И вдруг утро наполнилось мяукающими звуками электрогитары. Танька прекратила доить. Вышла из сарая. Выглянула через забор, и вот что она увидела: Мишка Синицын сидел против своего дома с электрогитарой марки «Эврика». Рядом с ним сидела секретарша Мещерякова Малашкина Валя, босая и с грязными пятками.
Мишка вопил песню про шикарный город Ялту, а Валя высокомерно поводила головой, будто имела прямое отношение и к Мишке, и к гитаре «Эврика», и к шикарному городу на южном берегу.
Танька посмотрела на орущего Мишку, на разомлевшую от счастья соперницу. Метнулась в дом. Подскочила к проигрывателю. Поставила его на подоконник. Включила на полную мощность.
«Бам-бам-бам-бам-бам! Это поют миллионы!» — заорал певец на всю деревню Бересневку.
Мишка поставил регулятор на максимум и завопил громче проигрывателя. Шло состязание не на качество, а на громкость.
Из соседней комнаты вышел Николай Канарейкин, молча выключил проигрыватель и вытащил предохранитель. Николай был человеком замкнутым и предпочитал словам поступки.
У Таньки стало тихо, а Мишка ликующе вопил:
Я-лта! Где растёт голубой виноград,
Ялта! Где цыгане ночами не спят.
Ялта! Там, где мы повстречались с тобой…
Танька закрыла окно и задёрнула занавески, но песня доставала её самолюбие, и это было почти невыносимо.
Тогда Танька надела юбку-миди, босоножки на платформе и вышла из дому.
Мишка увидел Таньку. Быстро подвинул лицо к Вале и тихо сказал:
— У меня соринка в глаз попала. А ну посмотри!
Валя полезла руками Мишке в глаз, чтобы оттянуть веко.
— Да ты глазами, глазами!
Валя близко подвела свои глаза к Мишкиным. Они застыли лицо в лицо.
Танька тем временем прошла за Мишкиной спиной в его двор. Завела мотоцикл, села и выехала со двора.
— Эй! — Мишка вскочил. — Ты куда?
— к лётчику! В Ялту с ним полечу! — крикнула Танька, и мотоцикл, вихляя, понёс её по дороге.
— Стой! — Мишка выбежал на шоссе и помчался по нему, сильно работая локтями и лопатками. Остановил грузовик. Сел и уехал.
Два недоумевающих существа остались в деревне Бересневка: секретарша Мещерякова Малашкина Валя и корова Пальма.
Лётчик Журавлёв и механик Кеша стояли на лётном поле и ковырялись в недрах вертолёта. Вернее, ковырялся Кеша, а Журавлёв стоял рядом и морочил ему голову.
— Клапана проверь, пожалуйста…
— Я ж только что проверял.
Лётчик постоял, потом пошёл к кабине. Остановился.
— А масло мы залили?
— Да я ж десять лет работаю, — сказал Кеша.
— А бензин?
— Слушай, — заподозрил Кеша. — А ты что, не летал никогда?
— Почему же не летал?
— А чего ж боишься?
— Почему боюсь? Ничего я не боюсь.
— Ну и лети.
— Я и лечу.
Лётчик залез в кабину.
— Ну, я полетел, — предупредил он.
— Ну и лети…
Лётчик огляделся по сторонам, как бы мысленно прощаясь со всем, что так не существенно, если с этим жить, так драгоценно, если с этим прощаться: с полем в ромашках, с простым деревянным срубом на краю поля…
Фрося косила на аэродроме высокую траву, когда на неё, как на голову снег, свалился Мишка Синицын.
— Где она? — в панике заорал Мишка.
— Кто «она»? — не разобрала Фрося.
— Танька!
— Какая ещё Танька?
— Брось темнить! Вон мой мотоцикл.
Мишка показал пальцем в сторону дома Громова, где стоял абсолютно такой же, как у Мишки, мотоцикл.
Фрося глянула в ту же сторону.
— Твой, как же… Разбежался.
— А где он?
— Кто «он»?
— Лётчик…
— Тут все лётчики…
Фрося была бестолковая как пень, и Мишка готов был от нетерпения выскочить из собственной шкуры и бежать во все стороны одновременно.
— Новый… Этот… В цепочках! Конь в сбруе! — Мишка пытался определить приметы лётчика.
— А, Журавлёв? — сообразила Фрося. — Вон он!
Она показала пальцем на взлётную площадку, от которой, крутя пропеллером, отделялся вертолёт.
— Стой! — завопил Мишка. — Держи его! — и ринулся к площадке.
— Эй! Нельзя! — испугалась Фрося и помчалась за Мишкой.
Мишка добежал первым. Ухватился за колесо, которое было в двух метрах над землёй.
Вертолёт пошёл вверх, увлекая за собой Мишку. Деревья стали отодвигаться, а облака, наоборот, приближаться. Мишка уцепился двумя руками. Сильный ветер отдувал его ноги.
— "Чайка", «Чайка», я «Сокол»! У вас на колесе человек! — кричал Громов в рацию. Из окна Громова был виден вертолёт и болтающийся в воздухе человек. — Начинайте посадку! Только аккуратно! Только аккуратно!..
На взлётной площадке собрался народ. Здесь был врач с носилками, Громов, механики и пожилой сержант милиции.
Вертолёт снижался. Все стояли, подняв головы, и смотрели на Мишку. Когда его ноги оказались на высоте человеческого роста, Кеша ухватил Мишку за коленки и, отодрав от вертолёта, оттащил в сторону.
Вертолёт сел. Оттуда высунулся обескураженный лётчик.
— Что случилось? — спросил он.
— Вот он! — Мишка вырвался из сильных рук механика. Рванул на себя дверь. Заглянул в салон. Там было пусто.
Мишка подбежал к лётчику и схватил его за галстук.
— Где она?
— Кто она? — не понял лётчик.
— А ты не знаешь? Танька! Канарейкина!
— Какая ещё Канарейкина? — Лётчик сбросил Мишкины руки и отпихнул его. — Ты что, с ума сошёл?
— Ах, так? — Мишка снял пиджак, бросил его на землю и стал засучивать рукава. — Ну подожди, ходок крылатый! Я тебе сейчас так дам, что вспотеешь, кувыркавшись…
— Секундочку, — вмешался Громов. — В чем дело, мальчик? Ты что шумишь?
— Ей и семнадцати нет, а он лезет. Бессовестный! Ну что вылупился? Где она? Куда ты её дел?!
— Да нету тут Таньки! — вступилась Фрося. — И не было. Чего разорался!
" — Как это — нету? Вон мой мотоцикл стоит.
— Это мой мотоцикл, — сказал Громов.
— Это наш мотоцикл, — поправила Фрося.
Мишка вгляделся в номерной знак. Понял ошибку.
— А где же Танька? — растерянно спросил Мишка.
— А вот пойдём со мной, и вместе поищем, — ласково предложил сержант Ефимов.
Ефимов деликатно взял Мишку под локоть и повёл к милицейскому газику. Усадил и увёз.
— Я тебя ещё поймаю, — пообещал Мишка на прощание.
— Ненормальный! — удивился лётчик. — Какая Танька? Какая Канарейкина?
— А тут у нас так, дорогой товарищ Журавлёв, — пояснил Громов. — Это тебе не Москва. Провинция. Понял, о чем я говорю?
— Ничего не понял.
— Здесь ничего не скроешь. В одной деревне чихнёшь, а в другой тебе «будь здоров» скажут.
— Но поверьте, я действительно не знаю никакой Таньки. Честное слово! — поклялся лётчик.
— А вон она… — сказала Фрося.
На лётное поле на мотоцикле внеслась Танька.
— Здравствуй, Таня! — крикнула Фрося.
— Щас! — крикнула Танька и промчалась мимо собравшихся. Развернулась и промчалась в обратном направлении.
— Эй, по полю нельзя ездить! — крикнул Кеша.
— А я останавливаться не умею! — крикнула Танька.
Кеша побежал за ней следом, давая на ходу советы:
— Справа на рукоятке рычажок такой, видишь?
— Вижу! — крикнула Танька.
— Так вот его на себя нажми!
Танька резко нажала. Мотоцикл стал как вкопанный.
Танька вылетела, влекомая силой инерции, и грохнулась в траву.
Поднялась, оправила юбку. Пригладила волосы.
— Здрасте, — робко поздоровалась она.
— Здрасте, — ответил Громов.
Танька достала из кармана цепочку с камушком и пошла к лётчику.
Лётчик на всякий случай попятился.
— Товарищ лётчик, я вашу цепочку привезла. Она отлетела, когда я вас палкой стукнула.
Танька показала цепочку.
— Куриный бог, — узнал Громов. — А говоришь: не знаешь.
Журавлёв оглядел присутствующих. Хотел что-то сказать. Не сказал. Пошёл по полю, не оборачиваясь.
— А цепочку-то? — крикнула Танька.
Лётчик ускорил шаг.
— Чокнутый какой-то, — обиделась Танька. — Я вон искорябалась вся, пока довезла.
— Тань, а за что ты его палкой-то стукнула? — поинтересовалась Фрося.
— Да так… В коллектив хотела вовлечь…
Танька пошла к мотоциклу.
— Это Коли Канарейкина дочка, — сказала Фрося.
— Ну и молодёжь… — Громов покачал головой.
— Тань, как отец? — поинтересовалась Фрося. — Техникум кончил?
— Да нет! За второй курс только сдавать будет! Мне как отсюда ближе? Через площадь или по мосту?