По тропинке из леса на вересковую пустошь вылетела охота.
Это были не собаки — два десятка похожих на волков чудовищ, озаренные лунным светом и с рычанием рвущиеся вперед. Это были не лошади — полдюжины громадных животных с огромным, как у нарвала, рогом, торчащим изо лба. гВ холодном и ярком сиянии луны на острие одного из них Локридж разглядел темное пятно, напоминающее сгусток крови. Наездниками были люди — две женщины и четверо мужчин в форме Хранителей; их длинные светлые волосы развевались по ветру. И еще один человек — его обнаженное тело со вспоротым животом было перекинуто через луку седла.
Один человек протрубил в рог почти прямо под деревом, на котором укрылся Локридж. Американца охватил такой ужас, что он чуть не разжал руки, обнимавшие ствол; он знал только одно: надо бежать, бежать, бежать… «Субзвуковой эффект!» — промелькнула догадка в еще не охваченной безумием части его мозга, и он изо всех сил, царапаясь о кору, вцепился в дерево.
— Хой-о, хой-о! — Ехавшая впереди женщина трясла поднятым копьем. Невыносимо было смотреть на ее лицо, выдававшее несомненное сходство со Сторм.
Они галопом поскакали дальше, пока собаки не потеряли след и не остановились в нерешительности, сердито сопя. Всадники осадили лошадей. Сквозь рев ветра и фырканье животных Локридж слышал, как они кричали что-то друг другу. Одна из девушек нетерпеливо показала в сторону леса: она догадалась, как поступил тот, которого они преследовали. Но остальные были слишком опьянены погоней, чтобы оставаться на месте. Вскоре они, вытянувшись в линию, поскакали через пустошь в восточном направлении.
«Это может быть уловкой, — подумал Локридж. — Они рассчитывают, что мне придется когда-нибудь слезть, и тут они вернутся и поймают меня».
Опять послышался звук рога, но уже так далеко, что его разрушительного воздействия на мозг не ощущалось. Локридж соскользнул с дерева. Вряд ли они ожидают, что он направится к деревне сразу же. У него не хватило бы хладнокровия, будь он каким-нибудь невежественным слоггом.
Откуда он взял это слово? Не из диаглоссы, в которую было умышленно заложено так мало правды об этой половине земного шара. Минутку… Ну да. Его употребляла Сторм.
Он сделал глубокий вдох, прижал локти к бокам и пустился бегом.
Лунный свет заливал землю, вереск был морозно-серым, вода блестела, — разумеется, они заметят его; но ничего другого не оставалось — только бежать. Цеплялись и царапались кусты, ветер дул прямо в лицо, но оставалось только бежать. Другого выхода не было — разве что ждать смерти от клыка, рога или пики. Что подталкивало его, позволяя развить такую скорость, — страх или какой-нибудь препарат, введенный ему в вену Джоном и Мэри? Эту часть пути до берега он одолел одним спринтерским броском.
Поселение представляло собой просто беспорядочное скопление домов. Хотя стены их были из бетона, а крыши из какого-то блестящего синтетического материала, они выглядели более тесными и убогими, чем хижины эпохи неолита. Сквозь плохо пригнанные ставни и щели в неплотно закрывающихся дверях просачивались струйки света — их он и видел с опушки леса.
Локридж стал стучаться в ближайший дом.
— Откройте! — кричал он. — Помогите!
Ответа не было, не доносилось ни звука — дом замкнулся в себе и, казалось, отрицает реальность своего существования. Локридж доковылял по грязи до следующего дома и забарабанил в дверь кулаками:
— Помогите! Во имя Нее, помогите!
В доме кто-то заплакал.
— Убирайся! — раздался раздраженный мужской голос.
Шум погони почти не доносился через пустошь; теперь он усилился и начал приближаться.
— Катись отсюда, сука! — заорал внутри дома хозяин.
Локридж попытался вышибить дверь, но она была слишком прочной. Больно ударившись, он отлетел назад.
Шатаясь, он поплелся по деревне, выкрикивая мольбы о помощи. В центре селения оказалось что-то вроде площади. Рядом с примитивным колодцем высился двадцатифутовый крест в виде буквы «тау». К нему был привязан человек; он был мертв, и вороны уже начали его клевать.
Локридж прошел мимо. Снова послышался стук копыт.
За деревней были поля, где, возможно, выращивали картофель. В по-прежнему ярком лунном свете он ясно увидел оставленные всадниками следы. Рядом стояла избушка — еще более жалкая, чем другие. Дверь ее со скрипом отворилась, и на пороге показалась старуха.
— Эй, ты, — позвала она, — сюда, быстро!
Локридж кое-как перевалился через порог. Женщина закрыла и заперла дверь. Сквозь хриплые звуки собственного дыхания он слышал ее пьяное брюзжание:
— Навряд ли они припрут в город. Никакого интересу — убивать загнанного человека. А лесовик, что ни говори, тоже человек. Пусть она злится сколько влезет, если узнает. Я знаю свои права, знаю. Они взяли моего Олу, но это делает меня, его мать, священной на целый год. Никто ниже Кориоки не может меня судить, а миледи Истар не посмеет лезть к Ней с такой чепухой.
Силы понемногу возвращались к Локриджу. Он пошевелился.
— Запомни, — быстро проговорила женщина, — если ты начнешь скандалить, так мне достаточно открыть дверь и крикнуть. У меня соседи — мужики крепкие, и они будут только рады посчитаться с лесовиком. Не знаю, сами они разорвут тебя на клочки или вышвырнут отсюда, чтобы Истар могла поохотиться, но твоя жалкая жизнь в моих руках, и лучше не забывай об этом.
— Я… не причиню… никаких хлопот. — Локридж сел, обхватив руками колени, и посмотрел на нее. — Если я могу чем-то отблагодарить… что-то сделать…
Совершенно неожиданно с удивлением он увидел, что женщина, в сущности, не так уж стара. Ее сутулость, вылинявшее серое платье, скрюченные пальцы, обветренное лицо, наполовину беззубый рот — все это ввело его в заблуждение. Длинные, до пояса, заплетенные в косы волосы были еще темными, морщин было немного, глаза, хоть и затуманенные алкоголем, не потеряли своего блеска.
Обставлен однокомнатный домик был скудно: пара кроватей, стол и несколько стульев, комод и шкаф… Ну-ка, а это что? В углу, служившем кухней, было устройство, похожее на электронное, а на стене — экран видеофона; напротив — маленький алтарь с серебряной Л абрис…
Женщина вздохнула:
— Ты не лесовик!
— Полагаю, что нет, — кто бы они такие ни были. — Локридж приложил ладонь к уху, прислушиваясь. Своры не было слышно. Он облегченно вздохнул, поняв, что этой ночью ему умереть не придется.
— Но… но ты являешься из лесу нагишом, удираешь от них… однако выбрит и подстрижен и говоришь лучше меня…
— Скажем так: я из других краев, но я не враг. — Локридж говорил с осторожностью. — Я направлялся в эту сторону, когда наткнулся на охотников. Мне очень нужно связаться с… э-э-э… с собственным штабом Кориоки. Тебе хорошо заплатят за спасение моей жизни. — Он встал. — М-м-м… ты не можешь одолжить мне какую-нибудь одежду?
Она оглядела его с головы до ног — не как женщина смотрит на мужчину, а с въевшейся в кровь недоверчивостью, которая понемногу уступала место решимости.
— Хорошо! Может, ты и врешь, может быть, даже ты сам дьявол, посланный ловить в западню бедных слоггов, но мне терять нечего. Туника Олы должна быть тебе впору.
Пошарив в комоде, она сунула ему потертую цельнокроеную блузу. Когда он взял ее, женщина погладила рукой ткань.
— Его дух еще должен быть в ней, хоть немного, — сказала она тихо. — Может быть, он помнит обо мне. Если так — я под защитой.
Локридж натянул тунику через голову.
— Ола был твоим сыном? — спросил он как можно мягче.
— Да. Последним. Болезнь унесла остальных еще в колыбели. А в этом году, когда ему едва стукнуло семнадцать, они выбрали его.
У Локриджа возникла жуткая догадка.
— Это он там, на кресте? — вырвалось у него.
— Заткни пасть! — неожиданно вспылила хозяйка. — Это изменник. Он обругал Прибо, любовника миледи Истар, который всего-навсего порвал его рыболовную сеть.
— П-прости, — проговорил Локридж, заикаясь. — Я ведь сказал, что не здешний.
Ее настроение изменилось со свойственной пьяным быстротой.
— Так вот, Ола — сказала она. — Он должен был быть Мужчиной Года. — Она начала тереть кулаками глаза. — Да простит меня Богиня. Я знаю, что его душа в счастливой земле. Если б только я могла забыть, как он кричал, когда они сожгли его.
Локридж нащупал стул, тяжело опустился на него и уставился в пустоту.
— Ты такой бледный, — сказала женщина. — Хочешь выпить?
— О Господи, да! — Какого бога он имел в виду — Локридж и сам не знал.
Она налила ему в стакан из кувшина. Вино было попроще, чем он пил во дворце, но Локридж почувствовал, как его нервы и мозг обволакивает тот же покой. Ну разумеется, им нужно что-то, чтобы вынести такую жизнь.
— Скажи мне, — спросил он, — эта Истар — ваша жрица?
— Скажи мне, — спросил он, — эта Истар — ваша жрица?
— Ну да, конечно. Как раз к ней тебе и нужно идти. Завтра, не раньше полудня, я думаю. Она будет на охоте допоздна и спать будет долго, и какой бы важной шишкой ты ни был, она не из тех, кто любит вставать с постели. — Слогг отпила из своего стакана и захихикала. — Вот ложиться в постель — это да, это, я слышала, другое дело. Парни не должны вроде бы болтать о весенних обрядах, но болтают, болтают…
— А лесовики… Кто они?
Что? Да ты, верно, и впрямь издалека! Это голые люди, лесные жители, мерзавцы, которые прокрадываются в деревню, чтобы спереть цыпленка, а то еще нападают на тех, кто по дурости выходят в одиночку. Право, даже не знаю, почему я впустила тебя: ведь я думала, ты из лесовиков. Разве что, может быть, я сидела тут одна и вспоминала Олу, и… конечно, на них надо охотиться, не только для того, чтобы сдерживать, но и потому, что их душа переходит в счастливую землю… и все-таки я иногда задумываюсь: откроет ли нам когда-нибудь Богиня лучший путь?
«О да, — вяло подумал Локридж, — лучший путь существует.
Но не в эту эпоху. Я вижу это совершенно ясно. Я вижу того растерянного старого рабочего, которого знал две тысячи лет тому назад, уволенного, потому что он не умел управлять кибернетическим устройством. Что делать с лишними людьми?
Если это Патруль, то их забирают против воли в постоянную армию. Если это Хранители,' то они делают из них невежественных крепостных крестьян, оставив какое-то количество совершенных дикарей в качестве сдерживающего фактора, и религия, которая… Нет, хуже всего другое: сами Хранители верят.
А ты, Сторм?
Я должен выяснить».
Он смутно слышал голос хозяйки:
— Что ж, пусть я грешна, но Ола делает меня священной, пока не будет выбран новый Мужчина Года. Должно быть, это по его указанию я впустила тебя. По чьему же еще? Я помогла тебе, чужеземец, — продолжала она горячо. — В награду за это можно мне увидеть Кориоку? Моя бабка однажды видела. Она пролетела как раз над этой землей, волосы у нее были черные как гроза, которую она часто вызывает, — о, этого не забыли за шестьдесят лет! Если бы я ее увидела, я бы умерла счастливой.
— Что? — На Локриджа усыпляюще действовали утомление и наркотик, но тут сон как рукой сняло. — Такая же? Сколько лет назад?
— А как же еще? Богиня не умирает.
«Какая-нибудь хитрость, — решил Локридж, — возможно, с воротами времени. Но Брэнн говорил о сражениях с ней на протяжении всей истории; и лишь немногие могут путешествовать по коридорам. Во всяком случае, руководители должны проводить в общей сложности годы, если не десятки лет, в каждом пространственно-временном регионе. Сколько?»
Стакан выпал из руки Локриджа. Он вскочил.
— Я не могу оставаться здесь! — взорвался он. — Я должен связаться с кем-нибудь, чтобы за мной послали.
— Постой! Этот аппарат соединен только с башней Истар; не думаешь же ты, что у таких, как я, есть прямая связь с Богиней? Садись, дурачок.
Локридж оттолкнул женщину. Она опустилась на кровать и налила себе еще полный стакан. Он закрыл ладонью единственную светящуюся кнопку вызова. Экран ожил, и на нем появился молодой парень со скучающим, сонным и недовольным лицом.
— Кто ты такой? — спросил Хранитель. — Моя госпожа на охоте.
— Твоя госпожа может охотиться хоть в преисподней, — огрызнулся Локридж. — Соедини меня с дворцом Кориоки в Вестмарке.
У парня отвисла его безбородая челюсть.
— Ты что, рехнулся?
— Послушай, красавчик, если не поторопишься, я приколочу твою шкуру к ближайшему сараю, причем половина тебя будет еще внутри ее. Соедини меня с Хранителем Ху, или леди Юрией, или с кем угодно — кого найдешь. Скажи им, что вернулся Малькольм Локридж. Именем Кориоки!
— Вы их знаете? Простите! Одну, всего одну минуту, умоляю вас! — Экран погас.
Локридж протянул было руку к кувшину, но передумал. Сегодня ему нужна трезвая голова. Некоторое время он стоял, кипя от бешенства. Снаружи под стрехой завывал ветер. Женщина смотрела на него и не переставая пила.
На экране возникло лицо Ху.
— Ты! А мы считали тебя пропавшим! — В его голосе было больше удивления, чем радости.
— Это долгая история, — прервал его Локридж. — Ты можешь проследить по этому вызову, где я нахожусь? Тогда прилетай и забери меня.
Старуха была уже слишком пьяна, чтобы проявлять овладевший ею страх, но все же она отодвинулась подальше от него.
— Господин, — невнятно забормотала она, — прости, я не знала…
— Я по-прежнему обязан тебе жизнью, — сказал Локридж. — Но Кориока временно в отъезде. Очень сожалею.
Он не мог больше оставаться в этой хижине, рядом с аккуратно расстеленной постелью юноши. Поцеловав руку его матери, он вышел на улицу.
Шуршали, кружась на ветру, опавшие листья. Луна стояла высоко и казалась меньше. Где-то очень далеко слышался шум охоты. Все это не имело значения.
«Надо быть осторожным, — подумал он. — Что бы там ни было, я должен доставить Аури домой».
Он не заметил, сколько времени прождал. Возможно, полчаса. Двое одетых в зеленое людей вынырнули из темноты и приветствовали его, отдав честь.
— Полетели, — сказал он.
И они понеслись над землей. Локридж видел одну лишь сплошную ночь. Там и тут расположились деревушки, кольцом окружив сверкающие, тянущиеся вверх башни замка-дворца; однако они были отделены от дворца и друг от друга милями пустынных земель. Часто мелькали анки, под которыми находились фабрики. «Несомненно, — подумал Локридж, — жизнь Хранителей в такой же мере зависит от машин, как и жизнь Патрульных. Они лишь чуть больше приукрашивают этот факт.
Они не рассчитывали, что я все увижу. Предполагалось, что я, если останусь жив, попаду в коридор и перенесусь прямо в святилище».
Оно выросло перед ним, даже сейчас поразив таким великолепием, что он почувствовал боль, подумав о том, что дворцу суждено исчезнуть. Сопровождающие опустили Локриджа на террасе, где в искусственно теплом воздухе разливался аромат жасмина и пели струи фонтана. Ху стоял, ожидая его; ниспадавшая с его плеч мантия наводила на мысль о шаровой молнии.
— Малькольм? — Он обхватил Локриджа за плечи. Однако его восторг не был особенно искренним. — Что случилось? Как тебе удалось удрать и забраться так далеко на север, и… и… в общем, это повод для самого большого праздника с тех пор, как Она избрала свое последнее воплощение в Вестмарке.
— Послушай, — сказал американец. — Я едва стою на ногах от усталости. Моя миссия увенчалась успехом, а подробности могут немного подождать. А сейчас скажи: как Аури?
— Кто?.. А, девочка из неолита. Спит, надо думать.
— Отведи меня к ней.
— Ну… — Ху нахмурился и почесал подбородок. — Почему ты так волнуешься за нее?
— С ней что-нибудь случилось? — закричал Локридж.
Ху сделал шаг назад.
Нет. Конечно, нет. Однако ты должен понимать, что она была вне себя от горя из-за тебя. И она, без сомнения, неверно истолковала кое-что из того, что видела. Этого следовало ожидать. Именно по этой причине нам нужно было изучить кого-нибудь из их культуры так близко. Поверь мне, отношение к ней было самое что ни на есть доброе.
— Я не верю тебе. Отведи меня к ней.
— Неужели она не может подождать? Я думал, мы дадим тебе стимулятор, потом, после того как будет записан твой краткий рассказ, устроим праздник… — Ху сдался. — Ну, как хочешь.
Он поднял руку. Появился мальчик-слуга; Ху дал ему указание.
— Увидимся завтра, Малькольм, — сказал он и ушел. Его мантия пылала огнем.
Локридж едва замечал, каким путем его ведут. Наконец открылась дверь. Он шагнул через порог и оказался в маленькой комнате; напротив была еще одна дверь; на кровати лежала Аури. Она была красиво одета и не похудела (здешние биомедики знали, как держать человека в хорошей форме). Она стонала во сне.
Дрожащей рукой он вставил в ухо диаглоссу для ее эпохи и погладил нежную щеку. Она заморгала.
— Рысь, — пробормотала она; затем, полностью стряхнув сон, воскликнула: — Рысь!
Он сел рядом и крепко обнял ее, а она смеялась и плакала, и дрожала в его руках. Слова бурным потоком срывались с ее губ:
— О, Рысь, Рысь, я думала, ты умер; увези меня, отвези меня домой, куда угодно; здесь — место, куда должны отправляться дурные мертвые; нет, меня не били, но у них с людьми обращаются как со скотом, они выводят их; и все ненавидят друг друга, и все время шепчутся, потому что хотят владеть другими, все они хотят; она не может быть Богиней, она не должна…
— Она и не богиня, — сказал Локридж. — Я добирался сюда через ее земли, я видел ее людей, и я знаю. Да, Аури, мы отправимся домой.
Отворилась внутренняя дверь. Он обернулся и увидел леди Юрию. Светлые волосы не закрывали устройства в ее ухе, так же как ее вечерняя мантия не могла скрыть напряженности ее позы.