Кроме того, он совершенно не хотел бомбить сепаратистов. Основной специальностью Рашена был космический бой, он атаковал, разрушал и захватывал корабли повстанцев. А мегадестроеры работали из космоса по поверхности, не разбирая, где там внизу армия ползает, а где просто люди живут. Так что, какая слава его ждет, прими он «Старка», Рашен очень точно вычислил.
И тогда начальник Рашена адмирал Кёниг повысил на него голос. При свидетелях он произнес свою историческую речь, в которой раз десять кряду прозвучало: «Ах ты, русский наглец». И при тех же свидетелях Рашен ему ответил. «Все правильно, — сказал он. — Не отрицаю, что я наглец. И не отрицаю, что русский. Более того, горжусь своей русской кровью. И как русский офицер, заявляю: я всегда дрался по законам чести и буду поступать так и впредь. Дайте мне хороший корабль и отправьте сбивать плохие суда. А на этой huevine ходите сами. И бомбите сколько влезет. А если вам не нравится чье-то происхождение, то, во-первых, это не по уставу, а во-вторых, просто неприлично. И впредь, господин адмирал, забудьте мое настоящее имя. Зовите просто — коммандер Рашен. Очень меня обяжете».
Кёниг схватился для начала за сердце, а потом за пистолет. Рашен был в спецкостюме и как раз уже примерился дать начальнику по морде, что кончилось бы плачевно, но тут вмешался адмирал флота, покойный Хантер.
«Отстань от парня, Гуннар, — приказал он. — Ты неправ. А вы, коммандер, встаньте смирно. В рамочках держитесь, ясно? Значит, так. Сейчас заканчивают ходовые испытания на еще одном «сотом». Для себя готовил. А отдаю вам. Звать корабль «Пол Атридес». Имя обязывает. На таком судне дурака валять нельзя. Так что идите и готовьтесь его принять, а заодно возьмете под начало все силы прикрытия группы F. И сколотите мне из них такое крыло, чтоб ни одна марсианская сволочь от поверхности не отлипла. И если через месяц хоть одна краснозадая посудина будет летать, я вас разжалую и посажу. Все ясно?»
«Так точно, господин адмирал флота, — отчеканил Рашен. — Разрешите доложить. Одна сволочь летать будет. Но плохо и недалеко».
«Это какая же?» — удивился Хантер.
«А «Энтерпрайз», — напомнил Рашен. Тут Хантер заржал и смеялся долго, наливаясь краской и хлопая себя ладонями по коленям.
«Ладно, — сказал он, отсмеявшись. — «Энтерпрайз» пусть летает пока. Не до него. А теперь вы идите и воюйте хорошо… коммандер Рашен».
Так Рашен приобрел свое прозвище, которое приклеилось к нему накрепко. А «Энтерпрайз» доковылял до Марса только к самому концу войны и прибыл на орбиту донельзя лояльный, с запертыми в карцере офицерами и весь обляпанный демаскирующей белой краской. Некоторое время он ходил под земным флагом, его даже собирались переименовать по-человечески. Потом решили, что судно морально устарело, отказались от капремонта и решили толкнуть на вторичном рынке. Но коммерсанты «Энтерпрайз» не взяли: на корабле с такой потрепанной ходовой частью оказалось нерентабельным возить даже мусор. Тогда разоруженный бэттлшип вернули марсианам, которые умудрились-таки его залатать и поставили новые пушки. В самом начале второй кампании «Энтерпрайз» захватила диверсионная группа землян и отогнала на Венеру. Как выяснилось, зря. Венериане провозгласили суверенитет и долго еще пугали этим кораблем Землю. Затем «Энтерпрайз» у них отбили, позорно сдали марсианам, еще какое-то время он воевал в поясе астероидов, пока не столкнулся во второй раз с войсками Рашена и не принужден был сдаться. Оставленный повстанцами хитрый компьютерный вирус сыграл злую шутку с мастер-навигатором Иветтой Кендалл, и на этом история «Энтерпрайза» завершилась…
«Тушканчик» прошел над «Гордоном» в сотне километров, и громадная машина смерти бросила Иве на терминал дежурное ОК. Компьютер сам дал подтверждение — молодцы, несите службу, — и на этом обмен любезностями завершился. А в боевую рубку в окружении клубов сизого дыма ввалился Фокс. Изо рта у него торчала квадратная в сечении гавана внушительной длины. Под левым глазом бомбардира красовался фиолетовый синяк. И ботинки он, разумеется, где-то позабыл.
— Привет, Конфетка! — промычал Фокс, вынул сигару изо рта и подошел к Иве. — Дай-ка я тебя, солнышко, облизну!
Ива засмеялась, позволила Фоксу отечески чмокнуть себя в макушку и в ответ потрепала по толстой щеке. За последние несколько месяцев склонного к полноте Фокса здорово разнесло. Комбинезон на нем так и топорщился.
Должность у Фокса была «старший эксперт по огневой работе». Поэтому иначе как бомбардиром его никто не называл.
— Салют, Андрэ! Как самочувствие? — спросил Фокс у Вернера. Эту фразу он произнес по-французски, чтобы подчеркнуть обращение на «ты». Ива удивленно подняла брови. Ей и в голову не приходило, что Вернера на «Тушканчике» кто-то может давно и хорошо знать.
— Спасибо, Мишель, порядок, — бросил через плечо Вернер. — А ты почему все еще с синяком?
— Я его ношу, как орден, — гордо ответил Фокс. — Ну, что там у «старика Пола» с отражателями?
— Похоже, заводской брак в одном блоке. Ничего серьезного. А тебе-то что? Наше дело — рулить, твое дело — бомбить… Меньше хода — прицел четче.
— Мне до всего есть дело, — сообщил Фокс. — Я «старика Пола» люблю всем сердцем. Меня беспокоит любая мелочь. Даже то, что у нашей Линды сексуальный психоз. Конфетка, у тебя был когда-нибудь сексуальный психоз? Кстати, ребята, какая из вас получится классная пара! Энди и Кенди!
Ива поманила Фокса пальцем и, когда тот к ней нагнулся, крепко схватила за нос.
— Ой, де дадо! — взвыл бомбардир. — Я больше де буду!
— Так его, болтуна… — одобрил экзекуцию Вернер.
Ива отпустила нос бомбардира и взяла Фокса за воротник, чтобы не сбежал.
— Ты откуда его знаешь, Майк? — прошипела она Фоксу на ухо.
— А что? — шепотом удивился Фокс, растирая покрасневший нос. — Энди ходил на «фон Рее». Мы оба из первого экипажа Рашена. Только меня перед самым Юпитером загнали на переподготовку. А Энди… Видела у него планку Сердца? Вот так-то.
— А-а… — протянула Ива многозначительно, ничего толком не поняв.
Фокс распрямился, воткнул сигару в угол рта и упер руки в бока.
— На «Тушканчике» теперь просто уникальный экипаж, — сказал он в полный голос. — Целых четыре Пурпурных Сердца и аж двое русских. Про нас еще песни сложат. И легенды.
— А кто второй русский? — удивилась Ива.
— Да вон! — Фокс указал сигарой в сторону Вернера.
— Слушайте, Эндрю, он это серьезно? — не поверила Ива.
Вернер чем-то звонко щелкнул, с довольным видом подбросил на ладони дефектный блок и задвинул на место контрольную панель. Небрежно швырнул блок в сумку с инструментами, уселся на кресло верхом, сложил руки на спинке и опустил на них подбородок. И посмотрел Иве прямо в глаза, да так, что она впала в окончательное замешательство.
— А почему бы и нет? — спросил он.
— А-а… — в очередной раз сказала Ива.
— А фамилия у него такая для маскировки, — объяснил Фокс. — Чтобы не приставали.
— Трепло, — усмехнулся Вернер. — Вы не слушайте Майка, капитан. Фамилия у меня родная. Предки мои были из обрусевших немцев. И жили Вернеры в России начиная с семнадцатого века и вплоть до самой Заварухи. И потом тоже скрещивались только с чистокровными русскими. Так что я русский на сто процентов. Как адмирал Рашен.
— Кстати, у Рашена тоже имя… — заметила Ива.
— Вполне русское, — не согласился Фокс. — Алекс Успен. Чем тебе не нравится?
Вернер не удержался и прыснул.
— Что такое?! — возмутился Фокс. — Какого черта сегодня надо мной все издеваются?! Одна ненормальная за яйца хватает, другая за нос, теперь ты еще…
— Адмирала Рашена зовут Oleg Uspensky, — сказал Вернер.
— Быть не может, — отмахнулся сигарой Фокс. — Фамилии на «ский» все еврейские. Как у нашего Жан-Поля.
— Я могу показать тебе штатное расписание, — предложила Ива.
— Давайте-давайте, — кивнул Вернер. — А то сам не знает, с кем двадцать лет прослужил. Одни пушки на уме. Позорище какое, Майк.
— Да идите вы! — Фокс обиженно надулся.
— Секундное дело. — Ива положила руку на контакты своего терминала. — Сейчас мы его фактами прижмем. Пока Майкл и вам нос не сломал. Вы с ним поосторожнее, Эндрю. Он у нас тот еще задира.
— Ему не сломаешь, — хмыкнул Фокс и снова окутался клубами дыма. — Ну давай, не тяни, делай запрос. На что спорим?
— Не будет запроса, — сказала Ива, глядя на монитор. Левой рукой она выбила дробь на контактах, а правую сунула под пульт и вытащила ботинки.
— Ох, мама! — воскликнул Фокс. — Где моя обувь, вы, астронавты?! Никто не видел мои башмаки?! Куда же я их… — и опрометью выскочил в коридор, чуть не сбив с ног старпома Боровского.
Ива поспешно обувалась. Вернер со спокойной улыбкой смотрел, как на обзорном экране растет приближающийся адмиральский катер.
— Что такое?! — возмутился Фокс. — Какого черта сегодня надо мной все издеваются?! Одна ненормальная за яйца хватает, другая за нос, теперь ты еще…
— Адмирала Рашена зовут Oleg Uspensky, — сказал Вернер.
— Быть не может, — отмахнулся сигарой Фокс. — Фамилии на «ский» все еврейские. Как у нашего Жан-Поля.
— Я могу показать тебе штатное расписание, — предложила Ива.
— Давайте-давайте, — кивнул Вернер. — А то сам не знает, с кем двадцать лет прослужил. Одни пушки на уме. Позорище какое, Майк.
— Да идите вы! — Фокс обиженно надулся.
— Секундное дело. — Ива положила руку на контакты своего терминала. — Сейчас мы его фактами прижмем. Пока Майкл и вам нос не сломал. Вы с ним поосторожнее, Эндрю. Он у нас тот еще задира.
— Ему не сломаешь, — хмыкнул Фокс и снова окутался клубами дыма. — Ну давай, не тяни, делай запрос. На что спорим?
— Не будет запроса, — сказала Ива, глядя на монитор. Левой рукой она выбила дробь на контактах, а правую сунула под пульт и вытащила ботинки.
— Ох, мама! — воскликнул Фокс. — Где моя обувь, вы, астронавты?! Никто не видел мои башмаки?! Куда же я их… — и опрометью выскочил в коридор, чуть не сбив с ног старпома Боровского.
Ива поспешно обувалась. Вернер со спокойной улыбкой смотрел, как на обзорном экране растет приближающийся адмиральский катер.
— О, Жан-Поль! — обрадовался в коридоре Фокс. — Ты ведь еврей?!
— Ну… — хмуро ответил Боровский.
— Фамилии на «ский» все еврейские, ведь так?
— Слушай ты, поц, — сказал Боровский. — Где твои ботинки?
— Виноват, — пробормотал Фокс и убежал по коридору. Боровский вошел в рубку и остановился посредине, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок.
— Бар-р-дак! — прорычал он, ни к кому специально не обращаясь.
Вернер подобрал сумку и встал.
— Контроль отражателей в норме, — доложил он.
— А, — сказал Боровский, как будто только что заметил Вернера. — Здравствуйте, Эндрю. Хоть кто-то здесь в состоянии за что-то отвечать. И чего там было?
— Видимо, дефектный блок. Сейчас я его протестирую на. своей машине и тогда смогу дать полное заключение.
— На диверсию не похоже? — неожиданно спросил Боровский. Ива, услышав это, подпрыгнула в кресле и обернулась.
— Не похоже, — ответил Вернер, ощутимо понизив голос. — А что?
— Да так, — Боровский неопределенно шевельнул бровью. — Пришел снизу меморандум о профилактике саботажа. Это, конечно, совершенно не мое дело, но если бы меня спросили… М-да. Вот я и спрашиваю: не похоже?
— Знаете, коммандер, — сказал Вернер без тени юмора в голосе. — По-моему, в Адмиралтействе у кого-то поехала крыша. А вы — рады стараться.
— Ты сам-то когда из психушки вышел?! — окрысился Боровский.
— Да я там, может, и вовсе не был… — пробормотал Вернер обескураженно.
— А я — был, — веско сказал Боровский. — И многому научился. Поэтому я всегда помню, что на «сотках» до полутора тысяч деталей, отказ каждой из которых приводит к потере боеспособности корабля. А еще я помню, что на «Тушканчике» сто человек экипажа. И все основательно тронутые. Во главе с психологом, которая только что хватала меня за яйца. Спрашивается — чего ей стоит отвинтить какую-нибудь елду на орудийной палубе и засунуть себе в…? Может, «Тушканчик» без этой елды и не развалится, но…
— Раз вы такой ответственный, подарите ей вибратор, — посоветовал Вернер.
— Да у нее этих вибраторов два ящика. Не в том дело. Ты пойми меня правильно, Эндрю. Мы с тобой здесь отвечаем за боеспособность. Только мы. Ну, еще твои пятеро шлимазлов, но с них спросу никакого. А больше никто. Ни Кенди, ни тем более этот толстожопый Фокс. Даже адмирал Рашен ни за что на «Тушканчике» не отвечает. А вот спросить они могут. И с кого? С нас! Так что давай, шевели мозгами. Тем более ты русский.
Ива смотрела, как причаливает адмиральский катер, слушала бредовый разговор за спиной и качала головой. С Вернером она была не согласна. Крыша ехала не только у чиновников Адмиралтейства. На «Тушканчике» потихоньку дурели все. Не исключая старпома Боровского.
— Слушайте, Жан-Поль, — сказал Вернер. — Я вас понял. Все будет ОК. Только вы не расстраивайтесь так.
— Я даже твоего личного дела не видел, — вдруг сказал Боровский с непонятной тоской в голосе.
— А вам и не положено, — неожиданно жестко заметил Вернер.
— То-то и оно… — вздохнул старпом. — Дежурный! — вдруг рявкнул он себе в воротник, туда, где торчал микрофон. — Не слышу доклада!
— У вас же наушника нет, Жан-Поль, — сказал Вернер тихонько.
Боровский пронзил техника безумным взглядом и принялся хлопать себя по карманам в поисках наушника.
— Возьмите, — Вернер протянул старпому маленькую черную фишку. — Это мой резервный.
Боровский что-то промычал, схватил фишку и запихнул ее в левое ухо.
— Дежурный! — заорал он.
— Что-то случилось, Жан-Поль? — спросил из коридора глубокий и ровный голос.
Боровский судорожно отпрыгнул с прохода и принял строевую стойку.
— Никак нет! — отрапортовал он.
— Это хорошо, — сказал адмирал Рашен. — Добрый день, Иветта. Zdravstvui, Andrey.
— Zdravstvuite, Oleg Igorevich, — сказал Вернер и почтительно склонил голову.
— Как ты здесь? — спросил Рашен, переходя на французский и протягивая Вернеру руку. — Привыкаешь? Не обижают?
— Его обидишь, — ответил за Вернера Боровский. — Он сам кого хочешь обидит до слез.
— Все нормально, драйвер, — улыбнулся Вернер, пожимая крепкую руку адмирала.
— Отражатели починил?
— Да ничего там не было, драйвер. Ерундовая потеря контакта.
— Разберешь «старика Пола» по винтику и соберешь. Ясно?
— Да, сэр.
— Коммандер Боровский тебе все обеспечит.
— Да, сэр! — хором ответили старпом и техник.
— Вопросы?
— Да, сэр, — сказал Вернер. — Коммандер Боровский обеспокоен тем, что не видел моего личного дела.
— И ничего я не обеспокоен… — пробормотал Боровский, опуская глаза.
— Пусть он лучше обеспокоится тем, что у него по кораблю голые бабы разгуливают, — сказал Рашен.
— Застрелю психопатку… — прошипел Боровский. — Застрелю и в жопу трахну.
Рашен сделал нижней челюстью жующее движение и поглядел на старпома очень внимательно.
— А может, в обратной последовательности? — спросил он.
— Виноват, сэр, — сказал Боровский, глядя в пол. — Разрешите удалиться?
— Через полчаса зайдешь ко мне, — приказал Рашен. — И к Линде не суйся. Я с ней уже сам поговорил. Хватит с нее. Ладно, Andrey, ты работай по своему расписанию, я потом тебя найду. По местам, господа астронавты. Не развалите тут все окончательно.
Вернер и Боровский, щелкнув каблуками, скрылись в коридоре. Рашен подошел к пульту Ивы и устало повалился в кресло слева от нее.
Ива украдкой посмотрела на адмирала. Ей всегда нравилось его волевое и умное лицо. Но сейчас под глазами Рашена запали тени. И глаза эти, острые, живые, а зачастую даже злые, теперь казались мертвыми. А седая челка и серебристые виски окончательно превращали адмирала в старика. Раньше Иве всегда хотелось прикоснуться к адмиралу или хотя бы сказать ему что-нибудь хорошее. Но развалина, которая сидела рядом сейчас, не вызывала желания приласкать ее.
— Пожалуйста, вызови Задницу, Иветта, — пробормотал адмирал, потирая ладонью, глаза.
— Да, сэр. — Ива набрала команду, быстро переговорила с дежурным «Гордона», и через минуту на мониторе появилась костлявая физиономия контр-адмирала Эссекса.
— Здравствуй, Фил, — сказал Рашен. — Ты мне нужен. Сможешь подвалить часам к семи?
— Один? — спросил Задница.
— Да. Бутылку возьми и подваливай. Думать будем.
— А может, ты ко мне? Моя охрана у тебя на борту не поместится.
— А ты всех не бери.
— Ну Алекс, ну чего тебе стоит…
— Фил, кончай ныть. Ты уже старый хрен, а все ломаешься, как не знаю что… Я сказал «подваливай», значит, подваливай.
— Сам ты старый хрен. Ладно, жди, — и Задница дал отбой.
— Все-таки он действительно Задница, — заключил Рашен. — А представляешь, Иветта, ходили бы мы с тобой сейчас на «Старке». Или на том же «Гордоне». Бассейн — двадцать пять метров! Теннисный корт. Зона психологической разгрузки… санаторий. То-то Задница вниз не стремится. Ему и так хорошо.
— Наш кораблик самый лучший, — сказала Ива. — И сами мы классные парни и хорошие астронавты.
— Угу, — кивнул Рашен. — Только кроме нас этого почему-то никто не понимает. Да и сами мы, честно говоря… Слушай, детка, ты мне доложить ничего не хочешь?
— А что докладывать, сэр? — удивилась Ива.
— Воин, службою живущий, читай Устав на сон грядущий, — продекламировал Рашен. — И утром, ото сна восстав, читай внимательно Устав… А я ведь, кажется, целый адмирал…