– Яна, вы такая красивая, можно я на вас посмотрю?
– Можно, – просто разрешила Яна.
Анжела откровенно рассматривала Яну и подозревала: мало быть красивой от природы. Надо еще окучивать красоту, как редкий цветок. Такая красота делается воспитанием, культурой, образованием, хорошими манерами.
– Все? – спросила Яна. – Я могу идти?
Анжела почувствовала, что у нее болят скулы. Оказывается, она все это время напряженно улыбалась.
* * *Вечером Анжела рассматривала себя в зеркало. Все на месте, но общее впечатление – пустой стакан. Сосуд, в который ничего не налито.
Анжела стала читать книги. Книги Диана хранила в гараже. Половина гаража завалена книгами. То ли Диана их выбросила, то ли временно хранила.
Анжела вытаскивала без разбора и читала, читала. Времени было навалом. Хозяева приезжали только на выходные, пять дней пустых.
Однажды попался Лев Толстой. Одно предложение – семь строчек. Пока до конца дочитаешь – забудешь, что было в начале предложения.
Анжела все-таки дочитала «Анну Каренину», но не поняла: почему Анна кинулась под поезд… Вронский же не отказывался. Собирался жениться. Расписались бы, родили ребенка – вот тебе и женское счастье.
Поразмыслив, Анжела догадалась: Анна покончила с собой от безделья. У нее не было цели, не было снегов Килиманджаро, один только Вронский. Она ему надоела и себе надоела и не видела выхода…
Однажды попалась книжка без первой страницы. Анжела стала читать, и ей показалось, что это про нее, но очень тактично. Без хамства и высокомерия.
Анжела задумалась и долго не понимала: как это другой человек смог ухватить ее мысли?
Анжела решила узнать адрес писателя, прийти к нему домой и вымыть окна. Можно отпроситься у Дианы и съездить в Москву.
Диана выслушала Анжелу, посмотрела книгу и сказала, что никуда ездить не надо, поскольку автор умер сто три года назад, в 1904 году.
Анжела расстроилась, но ненадолго. Она поняла, что книги делятся не на «хорошие» и «плохие», а на свои и не свои. Как дети. Свои – нравятся, а не свои – оставляют равнодушной, хоть все вокруг заходятся от восторга. Например, Достоевский… ковыряется в душе, как в земле, и докапывается до червей, и выволакивает наружу. И рассматривает. Больное воображение.
А есть такие, которые пишут просто, как для дураков. Читается легко. А прочитал – и забыл. Все рассеялось, как сизый дым.
Однажды наткнулась на современного автора.
Герой – алкоголик, как родной папаша Васька. Анжеле казалось, что она читает про своего отца и даже познает его изнутри. Безбожная, грязная, пустая жизнь. А почему-то героя любишь и сердце щемит от сострадания.
Анжела решила найти автора, приехать к нему домой и приготовить обед.
Диана объяснила, что автор умер пять лет назад.
– Но он же молодой, – воскликнула Анжела. Она видела на обложке его фотографию.
– Ну и что? Молодые тоже умирают, – бесстрастно отозвалась Диана.
Диану не интересовало то, что происходит за границами ее жизни. Ей было интересно только то, что касается ее впрямую: еда, деньги, здоровье, секс. А то, что у других – это у других.
* * *Анжелу не кормили. Ей платили зарплату за месяц плюс деньги на еду. Она должна была сама о себе беспокоиться.
Анжела бы побеспокоилась, но рядом не было магазинов. Ближайшая торговая палатка – на станции, четыре километра в один конец. Да и много ли унесешь в двух руках, без транспорта.
Хозяйка с мужем приезжали на громадной машине «лексус». Анжела не понимала: почему бы им не привезти мешок картошки на ее долю и канистру подсолнечного масла? Попросить хозяев Анжела не решалась, а сама Диана не догадывалась. А может, просто «не брала в голову», как говорили в Мартыновке.
Муж Дианы – бизнесмен с голой головой, явно моложе, приезжал для того, чтобы сходить в баню и поиграть в бильярд. Они на пару с Дианой играли в бильярд, двигаясь молча, со слюдяными глазами. Вот где скучища, никаких денег не захочешь.
Анжела предполагала, что где-то за стенами дома, отдельно друг от друга, у них шла основная, яркая жизнь. А здесь они отключались и отдыхали. Может быть, и так…
Работы у Анжелы было немного. Обслуживать хозяев два дня, а потом, когда уезжали, – убрать дом. Помещение было новое, не захламленное, мебели мало. Оставалась куча времени на чтение, на телевизор.
В середине дня гуляла по единственной улице деревни Мамыри.
Дома – развалюхи, некоторые крыши прогнулись внутрь, должно быть, сгнили балки. Старухи в байковых халатах сидели на лавочках. Собаки – на цепи.
Грубая бедность, граничащая с нищетой. Но старухи смотрели ясно и спокойно. Им хватало на жизнь.
Старухи жили с огорода. У них были экологически чистые овощи. У них были свои куры и яйца. Одежда – байковый халат. Лечение – лопухи на больные суставы.
Анжела потихоньку привыкала к своей жизни. Единственное, к чему не могла привыкнуть – к чувству голода. Постоянно хотелось есть.
Анжела похудела за месяц на четыре килограмма.
* * *Раз в неделю полагался выходной.
Анжела ездила к Кире Сергеевне – отъедалась и отходила душой.
– Ты что, голодаешь? – заподозрила Кира Сергеевна. – Ты не просто бледная. Ты зеленая, как водоросль.
– Я сама питаюсь, – объяснила Анжела.
– Незаметно, чтобы ты питалась. Ты экономишь на еде?
– Магазины далеко…
– А они что, без машины? – спросила Кира Сергеевна.
– На машине. У них «лексус».
– Так они что, не могут подвезти тебе за твои деньги продукты?
Анжела пожала плечами.
– Они об этом не думают, – размышляла Кира Сергеевна. – Для них люди – мусор. Все. Больше ты к ним не вернешься.
Анжела позвонила Диане и сказала, что она не будет у нее работать.
– Почему? – удивилась Диана.
– Не хочу, – ответила Анжела.
– Странно…
Диане было странно: как это девчонка из Мартыновки, человеческий мусор, может что-то хотеть или не хотеть.
– Извините… – проговорила Анжела.
– Что ты извиняешься? – крикнула из кухни Кира Сергеевна. – Ты ей в рожу плюнь…
Но Анжела испытывала неловкость. Все-таки она нарушила договоренность. Соскочила раньше времени.
– Не проблема, – спокойно ответила Диана. – Нас меньше, чем вас.
Анжела не поняла: нас… вас… А потом догадалась. «Нас» – это про держателей денег. Про тех, что в коттеджах. А «вас» – это про тех, кто в лачугах и в Мартыновке. Бедных. Бедные устремляются к держателям с протянутой рукой. А держатели могут выбрать и отбраковать.
Анжела положила трубку. Передала разговор Кире Сергеевне.
– Чтоб она сгорела! – отреагировала Кира Сергеевна.
Через три дня позвонил знакомый милиционер из Мамырей и сообщил, что дом Дианы сгорел, идет расследование. Есть подозрение, что подожгли рабочие, которым Диана недоплатила. Узбеки. Гастарбайтеры. Бесправные рабы.
– И что теперь? – спросила Анжела.
– А ничего, – весело сказал милиционер. – Они ночью подожгли, никто не видел. Ане пойман – не вор.
* * *Анжела решила не терять времени даром. Идти к поставленной цели, как ракетоноситель к Луне.
Цель – слова и музыка.
На слова она уже заработала у Розалии и Дианы. Значит, пора искать поэта-песенника.
– А давайте сами сочиним, – предложил Иннокентий. – И платить не надо.
– А что? Не боги горшки обсирают, – заметила Кира Сергеевна.
– Обжигают… – поправила Анжела.
Иннокентий взял листок бумаги, шариковую ручку, глубоко уселся в кресло и замер.
Через двадцать минут он предложил первый вариант:
– Гениально… – выдохнула Анжела.
Иннокентий воспрял. Его так давно никто не хвалил.
– А припев? – спросила Кира Сергеевна.
Ей всегда было мало. И вот так всю жизнь.
* * *Кира Сергеевна позвонила знакомому композитору. Его звали Игорь.
– Нужна песня, – сказала Кира Сергеевна.
– Ни ноты без банкноты, – отозвался Игорь.
– Денег нет, – отрезала Кира Сергеевна. – Отдай что-нибудь из сундука.
– Из какого сундука? – не понял Игорь.
– То, что не пошло…
Игорь задумался.
– Это надо лично вам?
– Нет. Моей племяннице. А она тебе квартиру уберет. Золотые руки.
– Одну минуточку… – извинился Игорь.
Трубку взяла его жена Карина:
– Убрать квартиру – пятьдесят долларов. А песня стоит пять тысяч – вы че? – спросила Карина басом.
– Откуда у девочки из провинции пять тысяч?
– Пусть заработает. Не такие уж большие деньги.
– Для вас небольшие, – уточнила Кира Сергеевна. – Игорь эту песню за полчаса напишет.
– Может, и за полчаса напишет. Но кто будет оплачивать мансарду?
Мансарда – это голодная молодость. Художник Пикассо рисовал голубя мира одним росчерком пера и брал миллион. Он раскладывал эту сумму на всю голодную молодость.
Кира Сергеевна захотела сказать: «Но ведь Игорь не Пикассо». Однако зачем обижать человека. Она сказала:
– Мы ведь не на Западе. Мы живем в России.
– Мы давно уже не в России, – заметила Карина. И добавила: – Пусть твоя племянница заедет к нам и уберет квартиру. Я заплачу ей за уборку. Одно другому не мешает.
– Я записываю адрес, – сказала Кира Сергеевна и подвинула к себе блокнот.
* * *В назначенное число Анжела поехала к композитору и убрала квартиру. Чистота бросалась в глаза. Было не просто чисто, а вызывающе чисто. Анжела постаралась.
Композитор оказался приятным и даже красивым. Лысина ему шла. Анжела подумала, что с волосами он был бы хуже. Волосы отвлекали бы от лица.
– Хотите чайку? – спросил композитор.
– Можно, – разрешила Анжела.
Они уселись за стол. Композитор вытащил хлеб, сыр «Рокфор» и колбасу.
Сыр был с плесенью, вонял грязными ногами. Анжела не могла это есть. Зато хлеб – ноздреватый, мягкий, с хрусткой корочкой.
– Ты с Кирой живешь? – спросил композитор.
– С Кирой Сергеевной.
– А как ты с ней можешь жить? – удивился композитор. – Она же все время разговаривает…
– Она добрая.
– Возможно, – согласился композитор.
Вечером с работы пришла жена. Ничего особенного, лицо слегка лошадиное. Но Анжела сразу увидела, кто в доме хозяин. Жена. Композитору разрешалось только творить, заниматься чистым творчеством.
Карина выполняла функции менеджера, то есть делала ноги всем его начинаниям.
– У меня в субботу гости, – сказала Карина. – Вы не поможете приготовить стол на двенадцать человек?
– А что надо? – спросила Анжела.
– А что вы умеете?
– Плацинды. Соус.
– А что это такое? – не поняла Карина.
– Ну как сказать… еда.
– А зачем дома? – вмешался Игорь. – Позовем в ресторан.
– Это для наших ресторан. А иностранцы предпочитают дома, – пояснила жена.
– Разве? – удивился Игорь.
– Пригласить в дом – значит оказать честь, пустить в святая святых. А ресторан – просто накормить.
– Надо же, – удивилась Анжела. Ей казалось: все наоборот.
* * *Настал день приема.
Анжела приехала в семь часов утра и колотилась до двух часов дня. А в два прибыли гости – немецкий банкир и его жена. Довольно молодые люди.
Анжела догадалась по разговору, что композитор держит деньги в немецком банке. Они обсуждали: как лучше разместить вклад.
– Чем выше процент, тем больше риск, – пояснил немец.
Жена перевела. Она говорила без акцента, Анжела сообразила, что жена – русская.
Дальше замелькали слова: евро, доллары, марки, инструмент…
Было заметно, что мозговой центр – жены. Они руководили и разруливали. Держали семейный руль в своих руках. Определяли направление.
Все, как в Мартыновке: мужики тоже ничего не делают, а бабы колотятся.
Анжелу за стол не пригласили.
Она ушла в дальнюю комнату и стала смотреть телевизор. И это было очень хорошо. Она устала, ноги гудели, аппетит отшибло.
Анжела не договорилась о деньгах заранее и теперь думала: сколько заплатят? Сколько дадут, столько и ладно. Работа по хозяйству ее не угнетала, тем более что в отдалении сияли снега Килиманджаро.
В голове крутились слова: «А мы пойдем по улочке, в кафешку забежим, закажем кофе с булочкой и что-нибудь съедим…»
Музыка сама ложилась на эти слова. Мелодия должна быть немножко приблатненная. Такая особенно нравится. Анжела будет петь и дергаться, и заводить зал.
А можно – в ритме вальса. Старомодный вальсок. Анжела будет петь и покачиваться. И всем захочется подхватить. Зал запоет и закачается, как тонкие деревья под ветром…
Анжела вышла к гостям. Надо было собирать тарелки, подавать новое блюдо.
За столом прибавилась еще одна пара: муж и жена. Лена и Николай. Лена была рыжая, с тяжелыми медными волосами, очень красивая и молодая. На вид лет тридцать. Позже выяснилось, что у нее внуки.
Муж – с длинными волосами, шея – жилистая, как у гусака. Позже выяснилось, что он не просто богатый, а очень богатый.
Жена композитора спросила:
– Коля, чем отличаются олигархи от обычных людей, кроме денег?
Николай подумал и сказал:
– Чувством страха.
– То есть…
– Страх потерять деньги, страх потерять жизнь.
– Тогда зачем это надо? – спросил композитор.
– Закрутилось, – ответил Коля. – Как наркота. Деньги делают деньги. Хочется увеличивать дозы.
Анжела поставила на стол тарелку с плациндами. Плацинды были с брынзой и с капустой.
– Что это? – спросила Лена. – Тесто?
– Это мука, вода… – растерялась Анжела.
– Жарится в масле?
– А в чем еще? Не в воде же…
Николай взял плацинду рукой. Откусил. Застонал.
– У тебя зуб болит? – спросил Игорь.
– Нет. Очень вкусно. Невероятно.
Немец отрезал ножом. Поддел вилкой.
– Зер гут, – похвалил он.
– Ничего особенного, – сказала Карина. – Просто чебурек с капустой.
– Но вкусно же! – воскликнул Николай.
– Потому что вредно! Все вредное – вкусно! – объяснила Лена.
– Это правда, – подтвердила жена банкира.
Анжела заметила: все женщины в Москве худеют. А в Мартыновке никто не худеет.
Анжела считала: есть собаки большие и собаки маленькие. Так же и люди: есть большие, а есть маленькие. И никто никого не хуже.
– Если так питаться, через год сосуды забьются холестеролом, – сообщила жена банкира.
– Но качество жизни заметно улучшится, – сказал Николай.
– За счет количества, – вставила Лена.
– А это никто не знает, – заметил композитор.
– Если хочешь, я возьму ее на кухню, – предложила Лена.
– Хочу, – сказал Николай.
Лена поднялась из-за стола и вывела Анжелу в прихожую.
– Вы могли бы у нас поработать? – спросила Лена.
– А за сколько? – спросила Анжела.
– А сколько вы хотите?
Анжела быстро посчитала: песня стоит пять тысяч. Если разложить на год, подучается четыреста с чем-то. Ей было неудобно произнести вслух такую космическую цифру.
– Думаю, мы договоримся, – сказала жена Николая и улыбнулась.
Улыбалась она, как ясно солнышко. Лицо светлело. Глаза, как на детском рисунке: нижняя линия века прямая, сверху – полукруг в ресницах.
– А можно деньги вперед? – осмелела Анжела. В прихожей появилась жена композитора.
– Она просит деньги вперед… – растерянно проговорила Лена.
– А зачем просить, когда можно заработать? – удивилась Карина.
– Ну хорошо, – согласилась Анжела.
Она ушла в дальнюю комнату и стала смотреть телевизор. По телевизору показывали, как какой-то богатей купил яйца Фаберже, чтобы вернуть их в Россию.
Анжела подумала: что стоило этому жилистому гусаку Николаю достать из бумажника пять тысяч долларов и отдать композитору? А что стоило композитору запросить не пять тысяч, а три. Или вовсе подарить. Но нет… Вот если бы прилюдно, принародно пожертвовать и все бы видели и воспели осанну, тогда куда ни шло. А если тихо, келейно, отдельному человеку… Плевать они хотели на отдельного человека. Их много, этих отдельных человеков, целая страна.
Но ничего. У Анжелы есть две руки, голова на плечах и снега Килиманджаро.
А что касается земли под ногами и солнца над головой, то это у всех общее.
Все одинаково рождаются и одинаково умирают. Никто не остается жить вечно. И яйца Фаберже не помогут.
* * *Анжела начала работать на новом месте.
Дом стоял в ближнем Подмосковье, но не в деревне, а в кооперативном поселке. Особняки – один лучше другого. Улицы чистые, все утопает в зелени. Голливуд.
Анжелу поселили в отдельном домике, стоящем на участке. Это был бревенчатый сруб в стиле «кантри». Внутри тканые половики, как в Мартыновке. Окна со ставнями.
По ночам заглядывала луна, тревожные тени бродили по стене. Всякие мысли лезли в голову. Хотелось получить песню. Хотелось любви! Даже Алешка Селиванов в своем заточении казался принцем, как железная маска. Вспоминала его жесткие губы, которые пронзали до сердца. От воспоминаний все тело начинало пульсировать: в голове, и в груди, и еще кое-где, стыдно сказать. А кому говорить? Никто и не спрашивает.
Анжела уставала. Во сне ей снились уборка, глажка и крахмальные сорочки. Сорочка нужна была каждый день – форма одежды Николая.
Постепенно Анжела вошла в ритм. Попривыкла. Стирала машина. Посуду мыла машина. Для мытья окон – специальная жидкость. Раз прыснул – стекло блестит и отсвечивает.
Анжела забывалась и пела. Собака Гермес тут же принималась выть, не выносила организованных звуков. Приходила внучка Катюлечка и просила, чтобы не пели. У бабушки Лены болит голова.
Лена действительно мучилась мигренями, спала до часу дня.
Причина головной боли та же, что у Анны Карениной: праздность. Делать этой Лене нечего. Хоть бы цветы на клумбе полила… А зачем что-то делать, если все делается за нее.
При доме работали шофер и охранник.
Анжела заметила, что прислуга гораздо счастливее хозяев. У них есть цель и высокий смысл: откупить сына от армии, выучить дочь на врача, купить машину «Газель» и заняться малым бизнесом. У каждого свое.