32
Сказать, что Нурбану-султан, узнав о Селиме и Нисе-хатун, была в ярости, – это значит не сказать ничего. Ей казалось, что все случившееся – это страшный сон. А ведь еще совсем недавно она в таком замечательном расположении духа подъезжала к Топкапы! Каким мечтаниям предавалась! Какие грандиозные планы строила! И тут все пошло прахом…
Газанфер-ага, который, получив известие о скором приезде госпожи, вышел ей навстречу, выглядел точно побитая собака. От внимательной султанши это не укрылось, посему она, почувствовав неладное, незамедлительно приступила к расспросам.
– Что с тобой, Газанфер-ага? Не хочешь ли ты о чем-нибудь рассказать мне?
– Да, султанша. Вы же получили известие о том, что произошло с Повелителем?
– Нет. Не понимаю, что за известие? Что с Селимом?
– Странно, я лично отправлял гонца. Наверное, Вы разошлись с ним в дороге. Не беспокойтесь, с султаном уже все в порядке, да хранит его Аллах. Несколько дней назад с ним случилось нечто вроде апоплексического удара, в легкой форме. Мы сначала не на шутку перепугались, но Аллах спас нашего господина, и все обошлось.
– Слава Аллаху. Но почему я узнаю об этом… – Нурбану хотела добавить «только сейчас», но вовремя осеклась, вспомнив рассказ о таинственно пропавшем гонце. – Так значит, ему лучше? Он получает достойный уход?
– О да, султанша, за ним превосходно ухаживают, не волнуйтесь. Михримах-султан обо всем позаботилась. Только вот… – Газанфер замялся. Он знал, что его госпоже ой как не понравится то, что он сейчас ей сообщит. – Как мне стало известно, в числе тех девушек, которые помогают султану Селиму, оказалась… – он опустил голову и сделал маленькую паузу… – Ниса-хатун.
Это было точно гром среди ясного неба. Если бы ей сообщили, что в ее отсутствие Селим не покидал своих покоев и не может прийти в себя после непрерывного дегустирования новых вин от дона Иосифа, она и то была бы спокойнее. Она даже забыла сделать несколько глубоких вдохов, которые всегда помогали ей справиться с волнением, и потому перешла на крик:
– Да как Вы посмели! Как ты посмел, Газанфер! Я ведь полностью доверяла тебе, я оставила на тебя гарем! Как ты мог? Как ты мог так подвести меня, свою госпожу?
– Султанша, – вмешалась Джанфеда, – которое все это время находилась неподалеку и слышала каждое слово. – Пожалуйста, не ругайте его! Ведь Газанфер-ага пока что не главный евнух, у него совсем другие обязанности, он следит за придворным училищем…
– А ты кто такая? – перебила ее Нурбану. – Как ты смеешь указывать мне, что делать? Газанфер-ага, ты же знал, что эту рабыню готовят для шехзаде Мурада. А тебе известно, что я уже рассказала о ней сыну и он даже согласился принять от меня этот подарок? Это все Михримах-султан, верно? Это ведь ее рук дело? Наверняка это она отправила Нису к Повелителю?
– О нет! Султан Селим лично отдал распоряжение, султанша.
Нурбану не верила своим ушам.
– Но как такое может быть? Как он мог увидеть ее? Я же запретила…
– Я поговорил с евнухами. По их словам, султан Селим посещал гарем и случайно обратил внимание на Нису-хатун.
– Случайно обратил внимание? Нужно быть последним олухом, чтобы на это повестись, Газанфер. Нет, это подстроила Михримах-султан, меня никто в этом не переубедит. У нее везде свои глаза и уши. Скажи, Ниса-хатун уже была на ложе у Повелителя?
В воздухе повисло напряженное молчание.
– Нет, султанша.
Нурбану облегченно вздохнула.
– Слава Аллаху, не все еще потеряно.
– Да, не все потеряно. Надо скорее идти к султану, объяснить ему, что произошла досадная ошибка, что это будущая наложница их сына Мурада. Главное – не терять времени. И султанша буквально помчалась в покои Повелителя, сметая нерасторопных слуг со своего пути.
33
Султан Селим к моменту возвращения Нурбану почти полностью оправился. Он вполне окреп, но, повинуясь воле лекарей, не спешил покидать свое ложе и включаться в активную жизнь. Соколлу Мехмед-паша также не проявлял чрезмерного рвения и не донимал его длинными и нудными докладами о состоянии дел в государстве, понимая, что Повелителю сейчас нужен покой. Однако Селим не мог не признаться самому себе, что он не желает от этого покоя отказываться. Впервые за долгое время у него появилась возможность просто отдохнуть и подумать. А думать он хотел только об одном, точнее об одной – девушке по имени Ниса. Она занимала все его мысли. По его распоряжению, она продолжала ухаживать за ним, и он почти все время лицезрел ее, даже не просто лицезрел – он любовался ею, как любуются зарей, заалевшей на востоке, или драгоценным камнем, или шедевром живописного искусства. Селим был пронизан трепетным волнением, которое именуется влюбленность. После окончательного выздоровления он непременно сделает ее своей икбал – казалось бы, нет ничего проще, он султан, а она рабыня его гарема. Однако Селим нутром чувствовал, что с этой девушкой все будет не так, как обычно, потому что она сама необычная. Ниса вызывала в нем не только плотский интерес. Всего нескольких коротких бесед с ней было достаточно, чтобы он смог убедиться в искренности слов своей сестры Михримах – хатун действительно отличалась обширными знаниями в разных областях, причем, как он понял, лишь малую часть своих познаний она приобрела в гареме.
Он полюбил… Полюбил так, как только может полюбить сорокалетний мужчина шестнадцатилетнею девушку. То была не бешеная страсть, которую испытывает молодой влюбленный. Возвышенные, романтические чувства смешивались с отцовскими, жажда обладать – с желанием защищать, оберегать, страсть – с заботой и нежностью. Когда он смотрел в ее огромные глаза, ему казалось, что в них вся его жизнь, его любовь, он хотел слиться с ней, стать одним существом и воспарить, взлететь ввысь и не возвращаться. Она стала его раем.
Когда-то он также сильно полюбил Нурбану, но то была совсем другая любовь. Он искал в ней утешение и нашел его. Селиму с самого детства не хватало женской ласки и внимания. Его мать обожала старшего, Мехмеда, выделяла Баязида, много времени проводила с увечным Джихангиром, а он, Селим, всегда стоял для нее на последнем месте. А для Нурбану он стал первым, главным, единственным, и, разумеется, он этим гордился, за то и полюбил ее – ведь чувствовал (или думал, что чувствовал), что и она любит его больше жизни и готова все за него отдать.
Эта же девушка, Ниса, кажется, не была в него влюблена. С ее стороны он видел страх, робость, застенчивость, почтительность, но никак не любовь. Хотя где это видано, чтоб султана, великого падишаха, интересовали чувства наложницы? Ведь теперь он, Селим, – Повелитель мира, господин, он властен надо всем и уж тем более над рабыней. Но вот над ее чувствами он не властен. Он понимал это очень отчетливо. Да, как женщина гарема, она была просто обязана любить его, своего хозяина. Но ему-то хотелось, чтобы она видела в нем не султана, а мужчину. Ведь в конце концов, Селим, хотя и не молод, но довольно привлекателен, даже по-своему красив. Он многое взял от матери – золотисто-рыжеватые волосы, зеленые глаза, чуть полноватые щеки… Даже улыбался точь-в-точь, как она – искренне, во весь рот (недаром ее нарекли Хюррем – «смеющаяся»). От отца, пожалуй, унаследовал только нос с небольшой горбинкой. Он не был очень высок, зато статен и крепок в плечах. Но ведь Ниса очень молода, и молодому сердцу ведь не прикажешь. То есть он мог приказывать самой Нисе, но вот сделать так, чтоб ее сердце полюбило, не мог.
Тут двери распахнулись и слуга доложил о приходе Нурбану-султан Хазлетлери. Селим не удивился, однако и не очень обрадовался ее приходу, ведь она отвлекла его от приятных и волнующих мыслей о Нисе. Меж тем Нурбану подала знак, и все слуги тотчас удалились. Они остались вдвоем.
– Повелитель, – вымолвила она, приблизившись к его ложу. – Селим! Ты не представляешь себе, как я испугалась!
– Полно, Нурбану, прошу тебя. Ты же видишь, со мной сейчас все в порядке, я остаюсь в постели только потому, что на этом настаивают лекари. Я чувствую себя абсолютно здоровым, это чистая правда. Уже завтра я смогу полностью сосредоточиться на делах.
– Но… Селим, не слишком ли ты торопишься? Может, стоит еще немного поберечь себя?
Нурбану выглядела не на шутку обеспокоенной. В какой-то момент Селим даже почувствовал себя неловко из-за возникших чувств к Нисе. Он думал, что Нурбану давно остыла к нему и дарила редкие ласки только тогда, когда ей было что-то от него нужно. Разумеется, он никогда не говорил ей об этом. Он вообще относился к ней очень снисходительно. Селим не был слеп и не считал ее идеальной, он прекрасно видел все ее недостатки. Однако эта женщина была дорога ему, без нее он не представлял своего существования, и обижать ее, тем паче делать ей больно и заставлять страдать, ему совсем не хотелось.
– Расскажи лучше, как ты съездила в Манису? Как поживает шехзаде Мурад? Довольны ли в народе его правлением?
– Полно, Нурбану, прошу тебя. Ты же видишь, со мной сейчас все в порядке, я остаюсь в постели только потому, что на этом настаивают лекари. Я чувствую себя абсолютно здоровым, это чистая правда. Уже завтра я смогу полностью сосредоточиться на делах.
– Но… Селим, не слишком ли ты торопишься? Может, стоит еще немного поберечь себя?
Нурбану выглядела не на шутку обеспокоенной. В какой-то момент Селим даже почувствовал себя неловко из-за возникших чувств к Нисе. Он думал, что Нурбану давно остыла к нему и дарила редкие ласки только тогда, когда ей было что-то от него нужно. Разумеется, он никогда не говорил ей об этом. Он вообще относился к ней очень снисходительно. Селим не был слеп и не считал ее идеальной, он прекрасно видел все ее недостатки. Однако эта женщина была дорога ему, без нее он не представлял своего существования, и обижать ее, тем паче делать ей больно и заставлять страдать, ему совсем не хотелось.
– Расскажи лучше, как ты съездила в Манису? Как поживает шехзаде Мурад? Довольны ли в народе его правлением?
– О да, мой Повелитель! Мы с вами можем быть спокойны. Наш сын прекрасно справляется со своими обязанностями, его любят и ценят. Он заботится о жителях санджака. Недавно там случился сильный пожар – так он на свои средства восстанавливал пострадавшие дома. Мурад очень популярен, – Нурбану вся светилась от гордости за сына. – Дай Аллах, он станет прекрасным султаном, достойным своих великих предков!
– Дай Аллах! Это все твоя заслуга Нурбану, ты много внимания уделяла воспитанию нашего сына, и я ценю это, поверь. А как чувствует себя его беременная наложница, Сафие, кажется?
Услышав это имя, Нурбану слегка нахмурилась.
– С ней все хорошо. Мурад очень ее любит и все ей прощает.
Селим улыбнулся. Он очень хорошо знал свою бас-кадину, знал, что означают ее нахмуренные брови и поджатые губы.
– Похоже, она тебе не нравится, – улыбнулся он.
– Отнюдь. Но Мурад ее очень любит, и я не хочу делать нашему сыну больно. Правда, сейчас он уже не может проводить в ее обществе столько времени, сколько проводил раньше: она неважно переносит беременность, и это может быть опасно для ребенка. Посему я намереваюсь отправить к Мураду нескольких рабынь, дабы они могли скрасить его одиночество…
– И отвлечь от Сафие-хатун, верно? – он расхохотался. – Ты настоящий стратег, Нурбану, я всегда это знал. Что ж, поступай, как хочешь. Ты могла бы и вовсе не говорить мне об этом, гарем – это ваша с Михримах вотчина.
– Благодарю тебя, мой Повелитель, – Нурбану благоговейно склонила голову.
Все складывалось как нельзя лучше. И чего она так испугалась? Ну что с того, что Селим увидел эту Нису и приказал ей ухаживать за ним? Ведь она не разделила с ним ложе, и это главное. Как хорошо, что она, Нурбану, не задержалась в Манисе! Надо отправить эту хатун к Мураду в самое ближайшее время, лучше всего завтра.
Нурбану уже собиралась покинуть покои султана, как вдруг в последний момент он окликнул ее.
– Нурбану! Раз уж ты сама присылаешь мне наложниц, должен сообщить, что сегодня я намерен принять у себя ту девушку, – он сделал жест в сторону двери, – Нису, которая ухаживала за мной, когда случился приступ. Распорядись, чтобы ее подготовили.
Нурбану остановилась как вкопанная. В первый момент у нее пропал дар речи. В голове крутилось: «Это конец, конец». Она судорожно сглотнула подступивший к горлу комок и, обернувшись, робко произнесла:
– Но Повелитель… Ниса-хатун предназначена специально для шехзаде Мурада. Ее обучали и воспитывали для него. Селим, позволь, я выберу для тебя другую рабыню! Нашими совместными усилиями с Михримах-султан гарем возрожден, он постоянно пополняется красивыми и невинными рабынями, поверь, тебе есть из кого выбирать.
– Свой выбор я уже сделал, – на сей раз пришла очередь хмуриться Селиму. – Я хочу, чтобы сегодня ко мне пришла Ниса. Если ты отказываешься отдать соответствующее распоряжение, его отдаст Михримах-султан.
– О, уж в этом я не сомневаюсь, – холодно проговорила Нурбану. – Она получит настоящее удовольствие, ей ведь нравится унижать меня.
– О каком унижении ты говоришь?
– А разве это не унижение меня как матери? Я забочусь о гареме своего сына и о будущем Династии, но оказывается у меня нет права отправить ему рабыню, которую я выбрала для него, и только потому…
– Потому что так хочет султан? Действительно, разве воля Повелителя – достойная причина? – строго произнес Селим.
В его глазах читалась решимость. Она уже видела его таким – в тот момент, когда он намеревался отказаться от престола. Тогда ей на помощь пришел Иосиф Наси, которому, кстати, Селим даровал остров Наксос и исключительное право на торговлю вином на всей территории Османской империи. Да, Селим сейчас сам не свой. Похоже эта хатун не на шутку его взволновала.
По лицу Нурбану было невозможно догадаться, о чем она думает, какой коварный план зреет в ее голове. Она в один миг поняла, что худшее из того, что могла сейчас сделать, – вывести Селима из себя и потерять его доверие. Посему она потупила взгляд и произнесла кротким голосом:
– Умоляю, простите меня, Повелитель. Просто я… Я все время думаю о нашем сыне, я уже обещала Мураду, что пришлю ему новую наложницу и…
– Так в чем же дело? Ты сама давеча сказала, что султанский гарем постоянно пополняется новыми рабынями. Что тебе стоит найти Нисе замену и отправить Мураду какую-нибудь из них?
– Разумеется, я так и поступлю, – Нурбану выглядела покорной и смирившейся.
– А теперь иди и не забудь о моем распоряжении. На всякий случай я все равно поставлю в известность Михримах и главного евнуха, – твердо произнес Селим, правда, увидев, как подавлена его бас-кадина, он несколько смягчился. – Нурбану, – сказал он, улыбнувшись, – тебе не следует расстраиваться. Поверь, твоему положению и положению шехзаде Мурада ничего не угрожает.
– Так ли это, Повелитель? – он подняла на него блестящие глаза.
– Прошу, не обманывай – ни меня, ни себя.
– Я тебя не обманываю, Нурбану. Мурад – мой единственный шехзаде, и так будет всегда, что бы ни случилось.
Его тон подействовал на нее успокаивающе. Конечно, она испытывала горечь и досаду, однако эти чувства немного притупились. В конце концов, рано или поздно, это бы случилось – не с Нисой, так с кем-нибудь другим. Что могла сделать Нурбану? Во-первых, как и планировала, отправить наложниц к Мураду, – и не важно, что среди них не будет Нисы. Во-вторых, нужно непременно поговорить с этой девчонкой. Пусть она усвоит, что ей не на что надеяться, первая жена и мать наследника престола – она, Нурбану, и никакой смазливой рабыне не под силу с ней тягаться. В ее голове промелькнула и третья мысль – избавиться от хатун, в одночасье ставшей ненужной и даже опасной. Впрочем, она сразу отказалась от этой идеи. Соблазн был, конечно, велик, но и риск тоже. Если у Повелителя появится хотя бы малейшее подозрение, ей несдобровать, а ее опала может способствовать и возникновению неприязни к Мураду. Нурбану внезапно вспомнила о Махидевран-султан – возможно, если бы она не мучила султана Сулеймана своей ревностью и не вела открытую войну с Хюррем, у нее с сыном все сложилось бы по-другому. А так Сулейман потерял к ней не только любовь, но и уважение, да и Мустафу не мог любить так, как раньше. Вспомнив, чем все это закончилось, она невольно содрогнулась. Нет, она будет хитрее и не повторит участи Махидевран. Нужно учиться на ошибках, причем не только на своих, но и на чужих. К тому же вероятнее всего Ниса – просто прихоть Селима, не более. Может даже ему будет достаточно всего одной ночи – так ведь тоже бывает.
Все-таки нельзя Селим назвал ее хорошим стратегом.
34
Наступила предвечерняя пора – та самая, когда солнце светит уже не столь ярко и не обжигает землю, а лишь ласкает ее своими мягкими лучами. В гареме было шумно, девушки рассматривали ткани и украшения, принесенные кирой Эстер, и бурно обсуждали их достоинства и недостатки. Нису вся эта суета не интересовала. Она сидела на своей постели, поджав под себя колени, и думала о тех двух днях, которые ухаживала за султаном, помогая ему справиться с недугом. Разумеется, она не могла не заметить симпатию с его стороны. Любая девушка чувствует, когда мужчина испытывает к ней интерес, а уж такая проницательная, как Ниса, и подавно. Султан подолгу задерживал не ней взгляд, когда она приближалась к его ложу, брал ее за руку и не отпускал. Он почти ничего ей не говорил, и она этому даже радовалась, потому что ей было ужасно неловко. Сейчас она думала только об одном: что если он решит пригласить ее на хальвет? Эта мысль ее отнюдь не радовала, а напротив, отталкивала. Нет, султан не был ей неприятен… Она вообще не испытывала к нему никаких чувств и не могла представить, как сможет разделить с ним ложе.
Ее размышления прервала Нергис-калфа.