Я увидела поднесенный к самому моему лицу нож и вынуждена была признать: да, пока напрыгалась. И также вынужденно поняла, что моя щетка отбила громиле не все и не на всегда…
Я все косилась на нож, сбираясь с духом и с силами — мешала гудящая от двух ударов голова и активные действия навалившегося на меня мужчины. Я все же попыталась трепыхаться и потому получила удар вскользь по губам и длинную царапину на шее. Почувствовав обильно хлынувшую кровь, тихо взвизгнула от боли и ярости: ну все, гад, держись!
…Когда напавшего неожиданно вздернуло в воздух, я искренне решила, что это сделала я сама. Но аптека неожиданно заполнилась народом — топот высоких ботинок, отрывистые команды… Я повернула голову, провожая взглядом оттаскиваемого от меня бандита.
— Эй? — полицейский присел рядом на корточки, заглядывая мне в лицо. — Вы как?
Я потрогала липкую от крови шею, выдавила:
— Не видите — отлично!
В мгновение ока меня подняли с пола, усадили; несмотря на мое сопротивление, перемотали шею бинтом такого слоя, что повязка стала походить на воротник-фиксатор… У меня что-то спрашивали, я что-то отвечала, причем, по-моему, болтала непрерывно. Почему-то никто не догадался включить свет и в разноцветье витрины все происходящее напоминало маскарадную тусовку у новогодней елки: тем более, что у меня слегка кружилась голова, словно от пары бокалов шампанского.
Так что появление инквизитора меня уже нисколько не удивило — ну кому какой Санта-Клаус является, а ко мне вот… в сутане.
Иеремия вошел стремительно и бесшумно: казалось, его внес сильный порыв ночного ветра. Бросил на меня быстрый взгляд через всю аптеку, повернулся к по-прежнему прикованному плющом к стене громиле. Качнул головой. Полицейских появление инквизитора нисколько не удивило. Дьякон с офицером обменялись тихими репликами, и вот уже Иеремия склоняется надо мной.
— А почему здесь так темно? Включите свет!
Прижмурившись, я заслонилась от вспыхнувшего света — и от дьякона. Он молча отвел мою руку, еще и повернул ее, разглядывая. Я тоже посмотрела: костяшки сбиты, ладони ободраны.
— Кто вызвал полицию?
— Хозяйка салона напротив, — отозвался полицейский. — Увидела подозрительных парней, копошащихся у двери, позвонила…
Надо поставить Камче коньяк за спасение моей аптеки. Ну и мое. Наверное.
— Проверяли — сотрясение мозга есть? — Иеремия развел пальцами мои веки, изучая величину зрачков.
— Эй! — возмутилась я, уворачиваясь. — У кого здесь высшее медицинское — у вас или меня? Нет у меня никакого сотрясения! (Ну почти нет). Я сама о себе могу позаботиться!
— Вижу, — сказал дьякон. Я потерла под его взглядом засохшую кровь на плече и груди. — Ну тогда вы можете адекватно ответить на вопросы.
— Конечно! — с вызовом сказала я. — И уже отвечала. Эти… злодеи отключили сигнализацию, хотели разгромить мою аптеку. Кто-то им заказал…
— У вас есть враги? — перебил Иеремия.
— Кроме Инквизиции? — уточнила я (дьякон поджал губы) и задумалась. — Н-ну… не настолько.
— Конкуренты, быть может?
— На нашей улице есть еще две аптеки. Но традиционные. Большие, процветающие. Нет, не думаю.
Дьякон с офицером обменялись взглядами. Полицейский вздохнул, с силой потер мощный затылок, сдвинув на лоб форменную кепку.
— Значит, и до нас докатилось… Как вы и говорили.
— Вы еще задержанных допросите. А если они не расскажут, то, — Иеремия слегка повернул голову, чтобы было слышнее: — поведают Матери-Церкви.
И мне:
— Не хотите взглянуть на них внимательно?
— Не хочу, — подтвердила я, с трудом отрываясь от стула. — А то порчу какую наведу невзначай…
Защитники закона с похвальной поспешностью расступились передо мной, еще и отвернулись на всякий случай, с интересом изучая кто потолок, кто пол, а кто аптечный интерьер. Я доковыляла до лежащего на полу бандита — руки за головой, ноги шире плеч — наклонилась над ним. Услышала за спиной странный звук, вопросительно оглянулась: на лицах стоявших за моей спиной дьякона и офицера появилось одинаково постное выражение. Громила, сверкавший на меня злобным взглядом, был незнакомым. Я шепнула нежно: 'а танцулька у тебя теперь всё, оттанцевала'.
Второй только беспомощно мычал, вращая круглыми перепуганными глазами.
— Нет, никого из них не знаю.
— Госпожа аптекарша, — осторожно сказал один из полицейских, — а вы не могли бы…
— А?
Тот деликатно указал пальцем на плети плюща, не прикасаясь:
— Убрать эти…
— Силки? — вмешался инквизитор. Я заморгала, увидев, как он взмахом руки снял чары — как, черт его подери?! Только и услышала быстрый шепот, только и ощутила что-то вроде дуновения — словно мимо пронеслась невидимая птица. Не подхвати полицейские освобожденного, тот бы рухнул носом в пол. Ну я бы, конечно, не заплакала от жалости…
Я что-то подписала, пообещала завтра же вызвать ремонтников с охранной фирмы, проверила вскрытые замки — работают. Проводила полицейских со словами благодарности, громил — другими пожеланиями, закрыла дверь, повернулась и со вздохом изнеможения обнаружила перед собой Иеремию.
— Вы-то как здесь очутились?
— Приехал на одной из этих здоровенных лоснящихся зверюг, о которых вы как-то упоминали… А вы не хотите… — он как-то неопределенно повел рукой сверху вниз. Видя, что я не поняла, пояснил кротко: — Одеться? Хотя б немного?
Я, наконец, взглянула на себя в зеркало. Да-а… Всклокоченная, босоногая, белый воротник из бинта, красные потеки на груди странно гармонируют с красной сорочкой… с очень коротенькой красной сорочкой. Из-под нижнего кружева виднелись такие же красные трусики.
Ну всё. Конец моему образу добропорядочной и осмотрительной ведьмы!
— Да, — подтвердил Иеремия с незнакомым блеском в глазах. — Не удивлюсь, если в ближайшие дни всему дежурному наряду понадобится что-нибудь срочно приобрести в вашей аптеке!
— Вот и отлично, у меня увеличится прибыль, — парировала я, направляясь к лестнице. — Это называется — персонифицированная реклама!
— Да. Но реклама чего?.. — пробормотали мне в спину.
Я предпочла не отвечать.
И Гайка и Лана не спали, но лежали тихо, прижавшись друг к другу: маленькие, беззащитные, привыкшие прятаться и выживать звереныши. Я успокоила их, натянула прямо поверх сорочки джинсы и майку и вновь поднялась в аптеку. Сейчас быстренько спроважу дьякона и…
…быстренько не получится, поняла я, оглядывая развернувшийся на столе медицинский пункт: Иеремия вскрыл мою аптечку первой помощи. Приказал:
— Садитесь.
— У меня есть бодяга и…
— И прекрасно, — сказал дьякон, не дослушав. — А пока приложите к губам медяк: что-что, а лицо владелицы, украшенное синяками, никак не способствует повышению аптечных продаж!
Я нехотя опустилась в кресло.
— А как вы все-таки здесь оказались?
— Если я скажу, что просто проезжал мимо, вы мне не поверите, так? Вот потому и не скажу.
Отлично. Он просто дословно помнит все мои фразы и цитирует их!
— Ну так скажите что-нибудь другое, — предложила я, наблюдая, как он открывает бутылек с перекисью.
— Я попросил начальника райотдела полиции оповещать меня обо всех происшествиях с ведьмами в вашем районе.
— Зачем?
Иеремия взглянул исподлобья.
— Вы что, новостей не смотрите и не слушаете? Во всех районах идут погромы фирм и квартир ведьм. Вот и до вас докатилось.
— О…
— А теперь прижмите к губам медяк и помолчите.
Деловито засучил рукава. На одной руке — широкий серебряный браслет (к вампирам он, что ли, в гости собрался?), на другой — часы дорогой марки. Размотал бинт на моей шее, наклонился, внимательно рассматривая порез. От дьякона пахло вином, свежим одеколоном; кажется, даже свежевыбрит — выдернули из ресторана или с какого-то светского мероприятия? Странно, что он не явился, промокая губы салфеткой…
Сказал сухо:
— Еще бы немного левее и глубже — и он бы вскрыл артерию. Вы что, ему сопротивляться вздумали?
Я на секунду оторвала от губ медяк:
— Ну раз нам запрещено защищаться магией, приходится обходиться своими слабыми женскими силами…
— Слабыми, — повторил дьякон иронически.
Обработал рану и вновь забинтовал — куда профессиональнее и тоньше полицейских.
— Ну вот, — сказал, наконец, окидывая критическим взглядом результат — перевязанную и облепленную пластырями меня.
— Благодарю, — пробормотала я, — все бы инквизиторы проявляли такую трогательную заботу о ведьмах…
— Полезных ведьмах, — поправил он, раскатывая рукава сутаны. — Вы же, как говорит Агнесс — наш лояльный осведомитель…
Причем лояльный в обе стороны.
— 'Ведьма и благо — понятия несовместные', - процитировала я.
Дьякон слегка прищурился:
— Читаете труды богословов?
— Только те, что касаются нас, — я потихоньку сползла на край сидения, собираясь с силами. — А вы что, не согласны с Ангелусом?
— Скажем, — медленно произнес Иеремия, словно подбирая слова, — я не придерживаюсь крайне правых взглядов. А теперь — если вы, наконец, займетесь своим лицом, есть шанс что спасти хоть какую-то его часть.
— О, вы так… оптимистичны, дьякон!
Я поднялась, слегка качнувшись. Заметила незаконченное движение Иеремии — поддержать.
— Я провожу вас, — на вежливые намеки я была уже неспособна.
— Не нуждаюсь, — легкими шагами пересек аптеку, бросил от выхода: — Не забудьте запереться!
— Да уж не забуду, — ответила я закрывшейся двери.
* * *— Не-ет… — простонала я, еще даже не открыв глаза. Эта ночь что, никогда не кончится? Кому и чего от меня еще надо? Звонок повторился. Хныча от ломоты во всем теле, я поковыляла на плохо гнущихся ногах наверх. На каждую новую трель звонка отвечала злобными проклятьями.
— Да иду-иду, заткнитесь уже!
Постояла, тупо разглядывая за дверью знакомый силуэт: Иеремия стоял, наклонив голову, словно прислушиваясь к моим шагам. За его спиной виднелся здоровенный черный джип: а вот и очередная укрощенная им зверюга… Какого черта ему опять здесь понадобилось? Расстались всего часа три назад, я и соскучиться не успела.
Дьякон вновь поднес руку к звонку. Ну нет, опять мне детей хотите разбудить?!
Я повернула замок, распахнула дверь и отшатнулась: дьякон шагнул внутрь так стремительно, что едва не снес меня с дороги. Спросил отрывисто:
— Как вы?
Неужели с утра заехал, чтобы узнать о моем драгоценном самочувствии? Я пожала плечами и скривилась:
— Сносно…
Вернее, было сносно до его появления. Медленно прикрыла дверь, разглядывая спину остановившегося посередине аптеки дьякона: тот смотрел в пол.
— Что-то… случилось?
— С чего вы взяли? — спросил Иеремия, не оборачиваясь. Хотя у меня голова была словно ватой забита, я, наконец, сообразила: а, проверка! Он же должен был проверить меня вчера… или сегодня? Как-то я запуталась в днях. И в ночах.
— Ну давайте, — сказала я устало.
Дьякон резко обернулся.
— Что?
— Ну понятно же, для чего вы с утра заявились… Только можно я сяду?
— Сомневаюсь, чтобы вам это было понятно!
Снова этот странный тон. Какой-то дьякон с утра напряженный: а ведь все наши встречи он казался таким уверенно-насмешливо-вальяжным… Под его неотступным взглядом я опустилась на диванчик, покорно сложив на коленях руки.
— Вы же проверить меня пришли, так? — я зевнула, едва-едва прикрыв рот рукой. — Ну давайте, измеряйте. Я бы хотела еще поспать до работы.
Иеремия постоял, потом двинулся ко мне — медленно, словно неохотно. Остановился передо мной, глядя на меня сверху. Сказал отстраненно:
— Вижу, вы оделись.
Я оглядела свою пижамку: ну, относительно. Конечно, она куда закрытей давешней сорочки, но, наверное, все равно не очень приличная. А нечего вламываться ко мне нежданно-незвано по ночам или ранним утром! Я нетерпеливо глянула на отчего-то тормозящего инквизитора. Он-то, кстати, не переоделся в… штатское: ездил на продолжение своей вечеринки?
Иеремия присел на стол. Очень мило! Пить чай на столе, на котором побывала инквизиторская задница… ладно, клиентам мы об этом упоминать не будем. Протянул руки. Я почувствовала скользнувшие по моим щекам пальцы, подняла глаза, ожидая увидеть на его лице знакомое, зачаровывающее меня выражение отрешенности, погруженности в тот мир, который мне увидеть не дано.
Но дьякон рассматривал меня — подавшись вперед, очень внимательно, даже как-то… жадно — темные глаза в темных провалах глазниц, полуоткрытые четко вырезанные губы. Теплые ладони, греющие мне щеки. Даже его перстни излучали теперь лишь тепло…Тишина. Кажется, предутренний сумрак углубился — словно мы опускались в зеленые глубины аптеки.
— Что? — выдохнула я почти беззвучно.
Мой вопрос словно разбудил его. Иеремия подался ко мне еще ближе. Сказал быстро:
— Ты все-таки сделала это, да, ведьма?
— Ч-что…
Я даже отдернула голову, представив на миг, что инквизитор имеет в виду… Иеремия не отпустил; наоборот, теснее зажал мое лицо в горячих ладонях. Выдохнул:
— Ты все-таки околдовала меня? Как? Опоила… чем, когда?
От облегчения и изумления у меня вырвалось лишь 'ох' — но он воспринял этот выдох как испуг признания. Встряхнул меня за плечи, говоря тихо, но оттого не менее яростно:
— Скажешь — нет? Тогда почему я думаю о тебе, ведьма? Почему колесил этой ночью по городу, гнал, как сумасшедший, но все-таки вернулся? Чего ты хочешь? Чего добиваешься?
— Я… о… — это единственное, что я могла выдавить. Жар его рук, его дыхания опалил мне лицо, рванулся вниз, в живот, и вернулся — уже вместе с неистовыми ударами сердца, толчками крови в голове… Я подняла руку, коснулась его жесткого лица — то ли успокоить его, то ли… наоборот… Иеремия дернулся.
— Чего ты хочешь, ведьма? Этого?
Толкнул меня на спинку дивана, нашаривая мою грудь — сначала через ткань пижамы, потом, нетерпеливо расстегивая-разрывая ворот, стиснул голое тело. Я вскрикнула — одновременно и от боли и удовольствия, резко подалась ему навстречу. Казалось, Иеремия обезумел — и я сошла с ума вместе с ним.
— Этого?.. — прохрипел он.
Скрип сдвигаемого стола. Как же много одежды — на нем, на мне… мы сдираем ее с себя и друг с друга, боясь не успеть, боясь хоть на миг оторваться руками и телами… Стиснуть, вжаться, слиться… ближе, теснее, сильнее… мои вздохи-всхлипы, его длинный стон… судорожная дрожь наших тел…
Волна наслаждения нахлынула неожиданно быстро, затопила, поглотила…
…Схлынула. Я обнаружила, что лежу, вдавленная тяжестью мужчины, на диванчике — как мы на нем поместились? Влажное, горячее тело Иеремии еще слегка подергивалось, дыхание и сердце успокаивались медленно. Казалось, он даже задремал.
Но едва я шевельнулась, Иеремия сразу приподнялся, освобождая меня, и сел. Посидел, глядя в пол — волосы упали вороновым крылом, загораживая от меня его лицо. Ошеломление от происшедшего, от его неожиданного… нападения, от своей более чем неожиданной реакции отступало, и во мне проснулся привычный цинизм.
— А не хотите помолиться сейчас, дьякон? Во искупление греха?
Даже не взглянул на меня, наклонился, собирая свою одежду. Одевался без спешки — я глядела на него, заложив руку за голову — красивое, сильное и одновременно гибкое тело, правильно его Катеринка заценила… Можно теперь с чистой совестью доложить ей: потенция дьякона проверена, состояние удовлетворительное.
Более чем.
Одевшись, он взглянул на меня, отводя с лица влажные волосы. Снова привычная инквизиторская маска. Сделал шаг ко мне, я поспешно вскинула ладони — не подходи. Иеремия швырнул мне подобранную пижаму, развернулся и быстро вышел.
Даже не простился. Крайне невежливо! Крайне.
Я села, с трудом отлепившись от ставшей влажной обивки дивана. Меня как будто танком переехало. И как ни странно, мне это нравилось. Тело сладко ныло — как после хорошей тренировки. Или как после хорошего секса. Все ушибы, которые я получила от бандита… предыдущего бандита, перестали ныть и саднить. Вот такое неожиданное лечение. Неожиданное и для меня и для… целителя.
Конец моей прекрасной надежной репутации — с обеих сторон.
Ну и к дьяволу ее!
* * *