– Равно как устраивать обыски с изъятием лампочек, – согласился старик. – Ну-с, значит, госбезопасность уцелела, а в Центральном Комитете под шумок успели сжечь лишнее. Зато народ доволен! Это еще что!.. В семнадцатом, покуда охранное отделение в Питере осаждали, провокаторы успели все архивы спалить – для пущего спокойствия. Ну, а сейчас, похоже, и стукачи еще понадобились… Новой демократической власти…
– Да ну тебя, дед! – огорчился Келюс. – Ладно, ты, как всегда, прав, но что делать было? Снова вам власть отдавать?
– Нам? – переспросил дед. – Кому именно, внучек? Да будет тебе известно, в партии существуют разные группы, и не все из них – сталинисты и людоеды. Теперь уж я и не знаю, Келюс, как из всего этого выкарабкиваться. Вот только все как-то очень похоже, какое-то дежа вю.
– Как в семнадцатом? – удивился внук.
– Именно. Можно подумать, что не только сценарий, но даже исполнители те же… Статисты и каскадеры свежие, – добавил он, иронично поглядывая на Келюса и Фрола.
Вечером, когда дед лег спать, Лунин-младший поинтересовался у дхара, не видел ли тот в толпе у Центрального Комитета Китайца. Фрол принялся добросовестно вспоминать, но так и не смог припомнить ни Китайца, ни старого тибетца в балахоне, ни парней в черных куртках.
На следующее утро Фрол собирался уезжать, но Келюс уговорил его побыть в Столице еще пару дней. Втайне Николай надеялся, что дхар поможет хотя бы немного распутать странный клубок, завязавшийся той ночью у Белого Дома. Да и втроем в квартире, где хранятся серые папки, будет несколько спокойнее.
Весь день приятели бродили по Столице, глядя на последствия этих бурных дней. Жизнь, впрочем, уже входила в нормальное русло. Несколько пустых пьедесталов возносились к равнодушному, видевшему и не такое еще небу, на здании Центрального Комитета красовались свежие пломбы, а, в общем, все было по-прежнему. Казалось, не шли по этим улицам танки, не пачкал руки «молотовский коктейль», кровь не заливала лица – ничего этого словно и не было. Правда, в городе поговаривали, что защитникам Белого Дома выдадут специальные удостоверения, дающие право то ли на обслуживание вне очереди, то ли на получение через полвека однокомнатной квартиры. Фрол предложил проехаться к Белому Дому, чтобы вспомнить те жаркие дни, Келюс было согласился, затем подумал и категорически отказался, представив себе Китайца, поджидающего их в очереди за этими самыми удостоверениями.
Вечером Николай не выдержал и, оставив Фрола смотреть по коммерческому каналу очередной боевик, отвел деда на кухню и рассказал ему обо всем, что было в ту ночь. Келюс боялся, что дед, воинствующий атеист и боец с суевериями, сочтет услышанное последствиями контузии, но старик выслушал внука очень внимательно, а затем надолго задумался. Наконец, что-то решив, прошел в спальню, долго копался в шкафу и через несколько минут вернулся с большим свертком. Принесенное было уложено на кухонный стол и распаковано. Увидев желтую, потрескавшуюся от времени кобуру, Келюс слегка похолодел. Николай Андреевич невозмутимо извлек из нее вороненый браунинг, привычным движением разобрал оружие, проверив каждую деталь, затем принялся за сборку.
– Дед! – выдохнул Лунин-младший. – Ты чего? Посадят!
– Не дрожи, поручик! – хмыкнул старик. – У меня разрешение имеется, еще с тридцатых. Между прочим, именной… Так, три обоймы – пока хватит… Так вот, Келюс, теперь эта штука должна быть всегда у тебя под рукой. Жаль, тебе опасно брать ее в город. Но все-таки, пусть будет хотя бы здесь…
– Это так серьезно? – Келюс почувствовал, что, похоже, здорово влип.
– Более чем, – подтвердил Лунин-старший. – Честно говоря, меня удивляет только одно – как тебя выпустили живым? Не вышло на улице, могли бы достать в медпункте той же ночью…
– Так ведь меня же там не было! – сообразил внук. – Мы с Фролом всю ночь в коридоре пролежали, где этот Варфоломей Кириллович над ними опыты ставил! А днем в госпитале народу было полно, к тому же пресса…
– Похоже, – согласился старик. – Прошляпили, видать, очень заняты были… Келюс, мальчик, если бы ты знал, во что ввязался!
– Ну так расскажи! – оживился внук, радуясь возможности узнать все секреты сразу.
– Не могу, – медленно произнес Николай Андреевич. – Хочу рассказать, но не могу… Я давал подписку и, между прочим, честное слово… К тому же это ничего не изменит, а ты, вдобавок, наделаешь глупостей. Фроату рассказывал?
– Нет, – Келюс был горд своей предусмотрительностью. – Молчал, бином, как молодогвардеец, хотя и подмывало…
– В любом случае, – перебил дед, – вам обоим надо уехать отсюда, и как можно скорее. Фроату пора домой: впечатлений, по-моему, он уже набрался. А ты поищешь работу. В провинции, может быть, еще нужны преподаватели-диссиденты…
– А ты? – запротестовал внук. – Мало того, что у тебя эти секретные пипифаксы, так еще за мной могут прийти.
– Как-нибудь, – неопределенно махнул рукой дед. – В крайнем случае, уходить недалеко. А с тобою меня могут не пропустить…
– Куда? – не понял Николай. – На конспиративную квартиру?
– Много будешь знать – вообще не состаришься, – пресек излишнее любопытство Лунин-дед. – Да… Не знал, что Белый Дом тоже подключили…
«Куда? – подумал Келюс. – К подземному ходу? К вертолетной площадке? И что я такого видел – комнату или тех, кто из нее появлялся?»
Подмывало продолжить расспросы, но внезапно из передней раздался мелодичный перезвон. Японский звонок извещал о чьем-то позднем визите.
– Спрячь, – Келюс кивнул на пистолет. – Я открою.
– Не спеши, – старик быстро зарядил браунинг. – Спросишь, кто. Я стану сзади. Если что – сразу падай на пол.
– Если что – падай? – не понял внук.
– Если начнут стрелять! – отрезал Николай Андреевич. – Пошли.
За дверью кто-то шумно вздыхал, переступая с ноги на ногу.
– Кто? – поинтересовался Келюс как можно более равнодушным тоном.
– Покорнейше прошу простить, – тут же откликнулись за дверью. – Мне нужен господин Лунин Николай Андреевич.
Келюс немного помедлил, но голос отчего-то вызывал доверие, и он открыл дверь.
На порог шагнул крепкий русоволосый человек годами чуть постарше Лунина-младшего. Несмотря на плохо и странно сшитый костюм, явно с чужого плеча, в госте сразу же можно было узнать военного. Выправка, короткая стрижка и потертая полевая сумка в руке не давали возможности ошибиться. Вошедший, аккуратно прикрыв дверь, попытался щелкнуть каблуками серых матерчатых туфель и представился:
– Полковник Корф, – помедлив, прибавил: – Михаил Модестович, – а затем совсем тихо и неуверенно прозвучало: – Барон…
– Келюс, в сторону! – внезапно произнес дед таким тоном, что внук поспешил подчиниться.
– Не двигайтесь, полковник! – продолжал Лунин-старший, направив ствол браунинга на того, кто так странно отрекомендовался. – Келюс, у него револьвер в левом кармане.
– Не только, господа, – затравленно усмехнулся Михаил Корф. – У меня в сумке две бомбы на боевом взводе. Стоит дернуться – и все мы отправимся к праотцам!
– Что вам нужно? – вмешался Лунин-младший, все еще не веря, что происходящее – не сон.
– Лунин Николай Андреевич! – повторил гость. – Мне пакет отдать нужно! – неожиданно добавил он тоном, похожим на отчаяние. – У меня приказ! Кто из вас господин Лунин?
– Вам повезло, – нашел в себе силы улыбнуться Келюс. – Здесь целых два Лунина и оба – Николаи Андреевичи. Дед, он, похоже, к тебе.
С благодарностью взглянув на Келюса, Корф облегченно вздохнул, аккуратно поставил сумку на пол, а затем, помассировав кисти рук, вновь поднял ее. – Извините, господа, – теперь голос звучал виновато. – Не смог сдержаться. Нервы. Контузия. Сегодня, думал, вообще в желтый дом попаду… Куда прикажете пройти?
Дед повел странного визитера в кабинет. Келюс и дхар, успевший к тому времени занять боевую позицию у входа, направились следом.
– Кто вам велел передать пакет? – поинтересовался Лунин-старший, усадив гостя в кресло. – Где и от кого вы его получили?
– Но, господин Лунин, – растерянно произнес Корф, – я думал, вы, так сказать, посвящены… Если нет, я не имею права. У меня приказ… Строжайший… Я должен только передать пакет…
– Ну хорошо, – прервал его Николай Андреевич: – Кто вам велел доставить его сюда?
– Дежурный. По телефону, – полковник, похоже, вконец, растерялся, – мне передали… Связного почему-то не было, и мне назвали ваш адрес…
– Где назвали? – терпеливо допытывался дед, видимо, удивленный всей этой историей куда меньше остальных.
– Ну… в этом… Теплом Стане, – вспомнил полковник.
– В институте? – быстро переспросил Келюс, вспомнив список в одной из папок.
– Ну да, в институте, – подтвердил Корф. – Кажется, это институт, хотя, признаться, не уверен… Извините, господа, это все так дико! Никак не мог добраться. Эти (как их, Господи?) таксисты требовали почему-то доллары. Хорошо, что у меня был с собою полуимпериал. В карты выиграл третьего дня у капитана Завойко…
– Ясно! – вдруг произнес Лунин-старший. – Ну, конечно – Институт Тернема! Вспомнил! Ладно, господин барон, давайте пакет.
Келюс поразился не столько упоминанию таинственного института, сколько тому, что дед, как ни в чем не бывало, называет гостя «господином», да еще «бароном».
Корф аккуратно положил полевую сумку на стол, не спеша достал из нее две ручные гранаты с длинными рукоятками, вывернул из каждой капсюль, затем извлек большой пакет и вручил его Николаю Андреевичу.
– Здесь, на конверте, господин Лунин, – пояснил он. – Расписаться…
Старик вскрыл конверт, оставив на нем свою размашистую начальственную роспись, и, не читая, положил содержимое – два листка бумаги, исписанные рядами пятизначных цифр, в стол. Корф спрятал конверт обратно в сумку, туда же уложив обе гранаты, после чего встал и неуверенно произнес:
– Благодарю вас, господа. Прошу извинить за вторжение. Я, наверное, пойду…
– Отставить, – отрезал Лунин-старший. – Сейчас ночь, попадете прямиком в э-э-э… полицию. Вы же без документов, как я полагаю?
– Так точно, – кивнул полковник. – Сдал при получении задания.
– Ну вот… Сейчас отправляйтесь на кухню, где э-э-э… поручик Лунин накормит вас ужином. Переночуете, а завтра отправитесь обратно. Вопросы, господин барон?
– У меня много вопросов, господин Лунин, – вздохнул гость. – Но, может, сначала ужин?
– …Слушай, ты действительно барон? – поинтересовался Фрол, покуда Келюс возился у плиты. Это было первое, что смог выдавить из себя дхар с момента появления Корфа в квартире.
– Так точно, – подтвердил тот. – Я из петербургских Корфов. А что, – полковник перешел на шепот, – здесь уже нет баронов, одни пролетарии?
– Есть, есть, – успокоил гостя Келюс, накрывая стол. – Недавно снова дворянское собрание открыли. Правда, вступительный взнос, говорят, в долларах…
– Господин Лунин, – робко начал Корф.
– Николай, можно – Келюс, – предложил Лунин-младший. – А этот молодой джентльмен – Фроат.
– Можно Фрол, – несколько смутился дхар, протягивая барону широкую ладонь.
– Очень приятно, господа, – поклонился Корф. – Меня в детстве звали Мишелем, но после того, как у одной знакомой дамы… Не решусь ее назвать… Я обнаружил стриженого английского пуделя, которого тоже звали Мишель, предпочитаю называться, как Бог и крестный велели, – Михаилом. Английский пудель, господа, представляете, экий форс-мажор! Прошу прощения, увлекся… Николай, почему тут все требуют доллары? Какая в России валюта?
– Гм-м-м… – неопределенно отреагировал Келюс. Американский шпион, за которого он поначалу принял странного барона, должен быть в курсе подобных вещей. Разве что он не американский, а, например, из Папуа. Да и то, едва ли…
– Рубль у нас, – незамысловато пояснил дхар. – Только на него ни шиша не купишь. А у вас что?
– У нас… – замялся гость. – Простите великодушно, самого тянет поделится, но не могу – приказ. Вы же сами офицер, Николай. Господин Лунин назвал вас поручиком…
– Старший лейтенант, – уточнил Келюс, – запаса, конечно, – добавил он после некоторого колебания.
– Воевали, Николай? – оживился полковник.
– В общем-то, да… Правда, всего сутки. Или чуть больше…
– Да ну, Француз, какая там война! – вмешался Фрол. – Спалили, елы, две бээмпешки и сами получили раза. Разве это война!
– Что спалили? – не понял Корф. – Простите ради Бога, господа, я, вероятно, кажусь вам каким-то монстром. Не виноват, честное слово! Во-первых, приказ. А, во-вторых, контузия. Под Барановичами, тоже аккурат в первый день. Прибыл, принял взвод и тем же вечером угодил в санитарный поезд.
«Где это – Барановичи?» – задумался Келюс, но промолчал. Барон между тем отужинал, выпил кофе и постепенно пришел в доброе расположение духа. Его, похоже, так и тянуло на расспросы. Да и сам он был явно не прочь кое о чем поведать, но постоянно сдерживал себя, вспоминая про приказ. После ужина гостя отправили спать, чему тот безоговорочно подчинился, попросив разбудить себя в шесть утра.
Лунин-старший тоже собрался на боковую, но внук, едва уложив Корфа на гостевой диван, поспешил к нему.
– Что, хорош? – осведомился дед, явно имея в виду бравого полковника.
– Родственная душа?
– Да уж, бином, – несколько смешавшись, согласился Келюс. – Но, ради Бога, дед, что все это значит?
– Бога нет, – задумчиво ответил Николай Андреевич. – Впервые мне об этом сказали какие-то гимназисты году в пятнадцатом. Признаться, долго не мог привыкнуть… Не знаю, Келюс, откуда взялся этот барон. Не иначе, из нафталина.
– Или из Института Тернема, – напомнил внук, – который в Теплом Стане, и где находится этот, бином… объект «Ядро».
– «Ядро-7», – уточнил Лунин-старший. – Не знаю, Келюс… Туда меня не очень подпускали. Основали институт где-то перед войной или чуть раньше. Ведала им госбезопасность, а Тернем был там не директором, а обыкновенным зэком.
– Тернем – это который электрическую музыку изобрел, – вспомнил внук.
– Ну да, конечно! Демонстрировал Вождю, а тот, бином, соизволил лично «Во поле березка…» сыграть. Меломаны!
– Смешно, – кивнул дед. – Кстати, Тернем – ученик Иоффе, это так – между прочим… Когда Вождь отправился на свидание к Основоположникам на радость весьма и весьма многим, Тернем просил разрешения его воскресить. Конечно, никто и не подумал разрешать такое…
– Естественно, – поддержал Лунин-младший. – Психов нужно лечить…
– …А здоровым – промывать мозги. Промывали мозги Тернему долго. Посадили в 30-м, затем «шарашка» в Теплом Стане. Через год он был назначен главным конструктором, затем – досрочное освобождение, три сталинские премии…
– Так что, он и вправду мог воскресить этого… меломана?! – ужаснулся Николай. – Слава Богу, не разрешили! Нет, ерунда, быть не может!
– Не мне судить, – пожал плечами дед. – С моими-то четырьмя классами и школой красной профессуры… Во всяком случае, Тернем обещал прожить двести лет.
– И как? До семидесяти дотянул?
– Сейчас ему сто, – спокойно сообщил Лунин-старший. – Он совершенно здоров и продолжает работать. А вот над чем – об этом не спрашивай. Скажу лишь одно – он не биолог…
– Ясное дело, физик, – согласился Келюс. – Раз он ученик Иоффе, а не какого-нибудь, бином, Бехтерева. Но откуда барон, дед?
– Не знаю… В письме, которое он привез – шифр, адреса на конверте нет. Прибыл он из института Тернема. Вот и думай!
Келюс честно потратил полночи на рассуждения о странном полковнике. Годились две версии. Корф мог быть шпионом из потомков русских эмигрантов, а в Теплом Стане находилась явка. Правда, для разведчика подготовлен он был из рук вон плохо. Подходило и другое – загадочный Тернем воскресил офицера времен первой мировой войны и использует его в качестве курьера. Но опять-таки, зачем? В конце концов, Николай понял, что задача ему пока не под силу.
Спал он крепко, кошмары его не мучили, и будильник, поставленный на шесть утра, прозвонил явно не ко времени. Вспомнив, однако, о просьбе барона, Лунин-младший, чертыхаясь, отправился будить странного гостя. Проходя мимо дедового кабинета, Келюс с удивлением обнаружил, что Лунин-старший уже успел встать. Он сидел за столом и о чем-то размышлял, постукивая костяшками пальцев по дубовой крышке.
– Не буди его, – старик остановил Келюса, едва пожелав доброго утра.
– Пусть поспит. Похоже, ему некуда торопиться.
– Нет, я ведь обещал… – возразил внук и пошел в гостиную, где спал Корф.
– А? Большевики? – вскинулся барон, когда Лунин-младший тронул его за плечо.
– Они самые, – улыбнулся Келюс. – Доброе утро, Михаил.
– А-а-а, – застонал Корф. – А я надеялся, что все это сон! Господи, какая жуть… нет, нет. Николай, ради Бога, не подумайте, это я не про вас…
Едва умывшись, полковник начал быстро собирать свой небогатый скарб, но Лунин-старший попросил его зайти в кабинет.
– Можете не торопиться, господин барон, – обратился он к полковнику немного грустным тоном. – Я звонил… В общем, в Теплый Стан вам пока ехать незачем. Этой ночью Институт Тернема взят под охрану и опечатан.
– Вот это да! – ахнул присутствовавший при этом Келюс.
– Но, господин Лунин… господа… – растерялся Корф. – Вы не понимаете! Мне нельзя здесь оставаться! Господи, если б вы знали… В конце концов, я попытаюсь прорваться…
– Работы в Институте Тернема остановлены, – покачал головой Николай Андреевич. – Что-то случилось – и очень серьезное…
– Погиб! – вырвалось у барона. – Господи, застрять в Совдепии! В Большевизии! Всюду краснопузые! Комбеды, мировая революция, чека!
– Опоздали, господин барон, – усмехнулся Лунин-старший.
– Как? – встрепенулся Корф, прервав свои невеселые размышления.
– Революция у нас, – охотно пояснил Келюс.
– Как? Опять?! – ужаснулся барон, чуть не подпрыгнув при этом известии.