— Конечно, бабуля! Держитесь за меня! — благодушно проговорил Иван, придерживая старуху под руку. — Вот так… осторожно… не спешите, мы успеем…
— Спасибо, молодой человек! — бормотала тетка. — Надо же, попадаются еще в наше время порядочные люди… ой, не спешите, мне не успеть за вами!
Она висела на руке Ивана тяжелым грузом, как ядро на ноге каторжника, медленно перебирала ногами, а когда они уже почти добрались до противоположной стороны улицы, неожиданно вовсе затормозила, запустив руку в свою сумку.
— Ну, бабуля, — поторопил ее Иван. — Еще одно, последнее усилие… давайте, еще шажок…
— Сейчас, милый! — пробормотала старуха, что-то вытаскивая из своей бездонной сумки.
И в этот самый миг из-за угла вылетела машина.
Раздался жуткий визг тормозов, запахло паленой резиной… и Иван очутился на тротуаре, в самой нелепой позе, дрыгая в воздухе ногами, как перевернутый на спину жук.
— Смотреть надо! — вопил кто-то над ним. — Молодой мужик, а считаешь ворон на дороге!
Иван заморгал глазами и поднялся на ноги.
Рядом с ним стоял коренастый мужичок лет пятидесяти в потертой кожаной куртке, с красным от волнения лицом. Чуть в стороне стояли старенькие «Жигули» с распахнутой дверцей.
— Ну что — живой? — проговорил мужичок, оглядывая Ивана. — Кости не переломал?
— Да вроде нет… — Иван ощупал себя. Как ни странно, все было цело, разве что пара ушибов.
— Какое там! — ахнул мужик. — Да ты весь в крови!
— Это не кровь, — вздохнул Иван, слизывая с пальцев красное желе. — Это торт… был!
— Ну, ты даешь! — потрясенно выдохнул мужик. — А я смотрю — весь в крови… ну, думаю — все, сбил человека насмерть! Загремлю на зону на старости лет…
— Да нет, я в порядке… — пробормотал Иван, безуспешно пытаясь отчистить костюм от торта. — Эй, — опомнился он, — а старуха-то? Где старуха? Ей много не надо, дунешь — развалится… настоящий божий одуванчик…
— Старуха? — удивленно переспросил водитель. — Какая еще старуха?
Иван удивленно завертел головой.
Подслеповатой тетки, которую он переводил через дорогу, нигде не было видно.
— Да что же это… — Он протер глаза, но это не помогло. — Была же старуха… с сумкой…
— Ты, парень, того… — забеспокоился водитель. — Ты точно головой не повредился? Где ты видишь старуху? Ни одной живой души на улице, кроме нас с тобой…
— Да говорят вам — старуху я через улицу переводил… — неуверенно повторил Иван.
— Ладно, я, пожалуй, поеду… — Водитель окинул его тревожным взглядом и поспешил к своей машине. — А ты, парень, того… к врачу все-таки сходи, к невропатологу, голова — это дело такое… в некоторых профессиях очень даже нужная…
— Это уж точно… — проговорил Иван, провожая взглядом поспешно удаляющиеся «Жигули».
Но куда в самом деле могла подеваться старуха? Ведь не привиделась же она ему…
Я открыла дверь и всплеснула руками.
Это был Иван. Но совсем не такой, какого я провожала утром. Этот Иван был похож на настоящее огородное чучело. Растрепанный, в измятом костюме, весь перемазанный чем-то белым, красным и зеленым — как будто в цветах итальянского флага…
— Господи, что с тобой случилось? — Я подтащила его к свету, схватилась за щетку, но тут же бросила — щеткой здесь не поможешь… его бы сейчас в автомобильную мойку запустить или под пожарный брандспойт…
— Ты что — в помойке валялся? — ворчала я, закусив губу. — Я тебя наряжала, приводила в порядок…
От потрясения я перешла на «ты», Иван не обратил внимания. Тут я увидела его расстроенное лицо и догадалась:
— Что, тебя выгнали из этой фирмы? И ты от расстройства куда-то угодил?..
— Да вовсе нет! — Он внезапно оживился. — Как раз наоборот! Все очень хорошо, даже отлично!
— Тебя берут на работу?! — Я искренне обрадовалась.
— Да, и я по этому поводу купил торт… — Он снова пригорюнился и развел руками.
— Это и есть тот самый торт? — сообразила я, оглядев бело-красно-зеленую массу, покрывавшую его с ног до головы. На левой штанине красовался кремовый завиток, а в волосах Ивана, которые я так старательно приводила в порядок, виднелась большая раздавленная клубничина.
— Да… — признался Иван. — Понимаете… понимаешь, я переводил через улицу старушку…
— Ты прямо тимуровец! — хмыкнула я.
— …И тут на нас налетела какая-то машина… я упал, и весь торт… — Он снова выразительно показал на свой испачканный костюм. — Борис будет недоволен…
— А как старушка? — машинально поинтересовалась я, но тут же поняла, насколько сейчас неуместен весь этот разговор, и проговорила, с трудом подбирая слова: — Борис… Борис ничего не скажет. Он погиб. Погиб вместе с женой.
— Что? — переспросил Иван. — В том-то и дело, что старушка куда-то пропала…
Я поняла, что он меня не слушает. Во всяком случае, последние мои слова до него не дошли.
— Борис погиб! — повторила я, повысив голос. — Разбился насмерть в автокатастрофе!
— Что?! — Иван растерянно заморгал глазами.
На этот раз, похоже, он все понял.
— Как? — Он попятился и сел на банкетку. — Почему? Откуда ты узнала? Как это случилось?
— Их показали по телевизору, — проговорила я негромко. — Они разбились в машине. На юге Франции, около Марселя. Я тебе очень сочувствую…
— Как же так… — бормотал Иван, глядя в пол перед собой. — Я получил от него это письмо и подумал, что мы помиримся… то есть не помиримся, это не то слово… ведь мы с ним все же братья… Как же так? Вы уверены… ты уверена, что это действительно он? Не может быть никакой ошибки?
— По телевизору показали их фотографии. Его и Нелли. И назвали имена. Не думаю, что они ошиблись…
— Я опоздал! — Иван схватился за голову, окончательно размазав по волосам клубнику. — Я слишком долго собирался! Теперь Борис мертв, и ничего уже не исправить!
Я отняла его руки от лица, пытаясь оттереть липкую массу салфеткой. Прикрикнуть на него и срочно отправить в ванну не поворачивался язык. У человека горе, а я тут со своей чистотой!
Раздалось громкое цоканье когтей, и в прихожей появился Бонни. Увидев Ивана, он задрал морду и негромко, тоскливо завыл.
— Бонни, не надо! — проговорила я, погладив пса по загривку. — Я тебя понимаю, не плачь…
— Значит, это точно он, — вздохнул Иван, взглянув на собаку. — Пес не может ошибиться…
Конечно, это прозвучало глупо, но я Ивана поняла. Вообще, я с удивлением обнаружила, что хорошо его понимаю, и мне с ним удивительно легко. Мы как будто говорили на одном языке…
Впрочем, это был не самый подходящий момент для таких открытий.
Иван сидел посреди прихожей на бархатной банкетке, грустно глядя перед собой…
Он только-только поверил, что сумеет наладить отношения со своим братом, что они преодолеют застарелые обиды, сблизятся — и тут Борис погибает…
Я не успела додумать до конца свою мысль, потому что в этот самый момент зазвонил телефон.
Мы с Иваном оба уставились на телефонный аппарат.
Точнее, уставились на него все трое. Бонни тоже не сводил глаз с трезвонящей штуковины, причем с ним творилось что-то странное: шерсть на загривке вздыбилась, пасть угрожающе приоткрылась, обнажив клыки, и вместо горестного подвывания он испустил знакомое мне угрожающее рычание.
— Кто-то звонит, — выдал Иван глубокомысленно.
Надо же, какое тонкое наблюдение!
— Может быть, это Борис? — проговорил он вдруг с зарождающейся надеждой. — Вдруг сообщение оказалось ошибочным, и он его хочет опровергнуть…
— Откуда он может знать, что ты здесь?.. — проворчала я, но тем не менее подняла трубку.
— Можно попросить Ивана Алексеевича Ланского? — проговорил какой-то приглушенный голос.
Хотя было плохо слышно, я даже не поняла — мужчина говорит или женщина, — но тем не менее голос показался мне смутно знакомым. Больше того — он вызвал у меня беспокойство.
— Это тебя! — прошептала я, прикрыв трубку ладонью. — Ты кому-нибудь давал этот телефон?
— Нет, — он энергично замотал головой. — Хотя давал… в фирме «Спейс», куда я ходил на собеседование… я же должен был дать им какой-то номер для связи…
— Значит, это они! — И я протянула ему трубку.
По своему опыту я знала: работа — это серьезно.
Бонни вел себя странно: он рычал, скалился и даже попытался отобрать у меня трубку.
— Прекрати хулиганить! — прикрикнула я на него. — Это важный звонок!
Бонни обиженно замолчал и отступил в угол. Морда его приобрела выражение, которое у человека можно было бы назвать «Не говорите потом, что я вас не предупреждал».
Иван поднялся с банкетки, взял трубку и поднес ее к уху.
— Ланский!
Он слушал, и его лицо на глазах менялось. Сначала на нем появилось удивление, которое переросло в недоверие и наконец — в растерянность. Впрочем, последнее выражение для него было довольно обычным. Думаю, что с ним он и появился на свет.
Иван поднялся с банкетки, взял трубку и поднес ее к уху.
— Ланский!
Он слушал, и его лицо на глазах менялось. Сначала на нем появилось удивление, которое переросло в недоверие и наконец — в растерянность. Впрочем, последнее выражение для него было довольно обычным. Думаю, что с ним он и появился на свет.
— Да… — проговорил он наконец. — Хорошо… обязательно сегодня? Ну ладно, я приду…
Повесив трубку, он снова тупо уставился в стенку перед собой, как будто там проступила огненная надпись.
— Они что — снова зовут тебя на собеседование? — спросила я, когда поняла, что он не торопится с объяснениями. — Передумали брать тебя в свой штат?
— Это не из «Спейса»… — отозвался он наконец. — Это звонил представитель иностранной юридической коллегии. По поводу какого-то наследства…
— Наследства? — переспросила я удивленно.
Наследство — это слово не из моего словаря. Это что-то из западной жизни, скорее даже — из английской классической литературы: старый лорд умирает, оставляя своей бедной племяннице миллионы… Злые родственники пытаются уничтожить завещание, но преданный слуга разрушает их козни…
— Какое наследство? — повторила я. — Это как-то связано с гибелью Бориса?
— В том-то и дело! — Он как будто проснулся. — Она сказала, что после гибели Бориса наследником становлюсь я, так как Борис и Нелли как раз ехали во Францию за наследством. Она хочет встретиться со мной, чтобы все подробно обсудить.
— Она? — переспросила я. — Это была женщина?
Все-таки этот голос мне знаком…
Борис кивнул.
— Что — прямо сейчас? — дошла до меня его последняя фраза. — Обычно наследство — это долгое дело…
— А она сказала, что это срочно… и что она все объяснит при встрече. Да я и сам хочу поговорить, может быть, узнаю что-то про Бориса… — И он повернулся к двери, собираясь уйти из квартиры.
— Ты что — собираешься идти в таком виде? — проговорила я в его спину.
— А что? — Он недоуменно повернулся ко мне.
— Взгляни на себя в зеркало! — вскричала я, снова ощутив себя в своей стихии. — Ты же весь в торте! Не самый лучший макияж для разговора с адвокатом…
— Ах да… — Иван заметно смутился. — Знаешь, столько всего произошло…
Я забегала вокруг Ивана, приводя его в порядок. После того как я собрала его на собеседование в фирму «Спейс», по второму разу все пошло гораздо легче, я уже знала, где что лежит. Кроме того, теперь я со спокойной душой брала вещи Бориса, зная, что они ему больше не понадобятся…
На этот раз я выбрала серый английский твидовый пиджак и темные брюки.
Бонни в нашу суету не вмешивался, он тихо лежал в углу прихожей, но глядел на меня неодобрительно.
Суетясь вокруг Ивана, я обдумывала последние события, в частности — звонок адвоката.
Откуда эта юридическая коллегия пронюхала, что Иван находится здесь? Да еще так быстро?
Я думала, что юристы работают медленно и осторожно, по десять раз перепроверяя всякую информацию, — а тут не успели по телевизору сообщить о гибели супругов Ланских, как они уже звонят…
И опять же — почему мне показался знакомым голос адвокатши? Ведь я с иностранной юридической коллегией никогда в жизни не сталкивалась…
— Ну вот, — проговорила я, удовлетворенно оглядев Ивана. — Теперь ты можешь идти на встречу с кем угодно, хоть с английской королевой. Кстати, где расположена эта коллегия?
— Понятия не имею, — Иван пожал плечами.
Все-таки его рассеянность переходит всякие границы!
— А куда же ты собрался идти? — поинтересовалась я с сарказмом.
— Она назначила мне встречу в кафе «Карибы», — ответил он спокойно. — Это тут, неподалеку, на Среднем проспекте. Она назвала адрес…
— Вот как… — пробормотала я.
Я-то думала, что его пригласили в офис коллегии… Кафе — это как-то несерьезно для официальной встречи! Впрочем, кто их знает, этих адвокатов! Может, у них так принято…
Еще раз окинув Ивана придирчивым взглядом, я отпустила его на встречу.
Но едва за ним закрылась дверь квартиры, Бонни словно взбесился. Он вскочил, заметался вокруг меня, то жалобно подвывая, то рыча. Наконец схватил в зубы свой поводок и принес мне, явно намекая на прогулку.
— Бонни, но сейчас еще не время… — попыталась я охладить его пыл.
Но дог громко рыкнул, давая понять, что самое время, и вообще, если мы не выйдем из квартиры, он ни за что не ручается.
Ладно, если уж ему так приспичило… в конце концов, мне же хуже, если он не дотерпит!
Я оделась, пристегнула поводок и вывела пса на лестницу.
Он был так озабочен, так спешил на улицу, что даже не сделал попытки пописать на статую Фемиды, с которой уже сняли пленку. Это само по себе меня насторожило, но, когда мы вышли из дома, он припустил не к обычному месту прогулок, а на Средний проспект.
— Бонни, ты, кажется, перепутал! — проговорила я, пытаясь направить его в нужную сторону. Но он оглянулся на меня, словно хотел сказать: «Ну до чего же медленно ты соображаешь!»
По проспекту текла обычная многолюдная толпа, но перед нами все расступались: Бонни производит на незнакомых людей очень сильное впечатление.
Я, в общем-то, уже поняла, куда он меня тащит.
И все мои сомнения окончательно рассеялись, когда перед нами появилась яркая вывеска «Кафе «Карибы».
Я поняла одновременно две вещи: Бонни тащил меня именно сюда, и я сама в глубине души хотела того же самого.
С той самой секунды, как я услышала голос подозрительной адвокатши, меня не оставляло беспокойство. Я хотела рассеять свои подозрения или, наоборот, подтвердить их.
Как только мы приблизились к кафе, Бонни замедлил шаги, прижался к моей ноге и искоса взглянул на меня, как будто хотел сказать: «Ну, теперь-то ты будешь действовать сама или мне и дальше придется на каждом шагу тебя подталкивать?»
На тротуаре возле кафе были выставлены летние столики. Я пригляделась к сидящим за ними посетителям и сразу узнала в дальнем конце террасы трогательный, беззащитный затылок Ивана. Лицо его собеседницы я не видела, потому что его закрывал крупный широкоплечий дядька за соседним столом.
— Бонни, — проговорила я вполголоса, — дальше я действительно пойду одна. Ты должен обещать мне, что будешь сидеть тихо и ни на шаг не приблизишься к Ивану! Пойми, нам нужно действовать скрытно, а с твоей броской, эффектной внешностью ни о какой конспирации не может быть и речи!
С этими словами я подвела его к витрине книжного магазина, расположенного поблизости от кафе.
— Сиди пока здесь и изучай обложки!
Книги в витрине стояли самые подходящие: «Атлас пород собак», «Служебное собаководство», «Русская псовая охота»… Здесь же имелись и детские книги соответствующей тематики: «Муму», «Белый пудель», «Каштанка», «Ко мне, Мухтар», «Белый Бим Черное ухо»…
Бонни дал понять, что будет вести себя хорошо, и принялся с увлечением разглядывать витрину.
Тем не менее, не полагаясь на его обещание, я привязала поводок к оконной решетке: нельзя же без присмотра оставлять на людной улице такую крупную собаку!
Решив вопрос с Бонни, я приступила ко второй фазе операции.
Мне нужно было незаметно подобраться к собеседнице Ивана и увидеть ее лицо, чтобы выяснить, знакома она мне или мне только показалось.
На мое счастье, как раз в это время по проспекту двигалась шумная группа футбольных фанатов, болельщиков «Зенита». Размахивая бело-голубыми шарфами и флажками, энергично выкрикивая речевки, они перегородили почти весь тротуар.
Я смешалась с их толпой и незамеченной прошла мимо столиков кафе.
— «Зенит» — чемпион! О-ле, о-ле! — кричал лопоухий парень рядом со мной. — А ты кто? — поинтересовался он, заметив меня.
— Представитель сочувствующих масс, — ответила я, прячась за бело-голубой толпой.
— Чего? — переспросил он, моргая. — Каких таких масс?
— Сочувствующих, — повторила я и, протиснувшись между «зенитчиками», юркнула за припаркованный возле тротуара красный микроавтобус с надписью «Корма, одежда и аксессуары для животных». Там была еще какая-то надпись, замазанная белой краской, я не стала разбирать.
Отсюда мне было видно чуть лучше, толстый дядька не загораживал «адвокатшу», но зато теперь я видела ее не спереди, а сзади и сбоку. Просматривалась узкая прямая спина и коротко стриженные темные волосы, но этого было недостаточно для опознания.
Я прокралась по проезжей части позади микроавтобуса, при этом чуть не попала под колеса проезжающей мимо белой «Тойоты». Водитель высунулся из окна и повертел у виска пальцем:
— Тебе что, жить надоело?
Я развела руками, прижала палец к губам и, согнувшись в три погибели, заползла за старенькую «Волгу», притершуюся бок о бок с микроавтобусом.
Следом за «Волгой» стоял огромный черный джип, и я смогла выпрямиться. Отсюда собеседница Ивана была видна под нужным углом. Я привстала на цыпочки, перегнулась через капот джипа и во все глаза уставилась на нее.