Я развернулась на месте и стремглав помчалась к задней двери автобуса, сжимая в руке тяжелый фонарь. Конечно, шансы мои были невелики — если этот убийца справился с Сивым, причем тот даже не попытался сопротивляться и не издал ни единого звука, то я для него вообще не представляю угрозы…
Обежав автобус, я дернула на себя полуприкрытую заднюю дверь…
Не знаю, что я ждала увидеть — но только не то, что предстало перед моими глазами.
Над распростертым на носилках неподвижным телом склонилась пожилая женщина с коротко стриженными волосами. То ли медсестра на пенсии, то ли бывшая учительница младших классов. Скорее все же медсестра — таким привычным жестом она поправляла сбившуюся простыню…
Я хотела окликнуть незнакомку, хотела спросить, что она тут делает, но тут увидела, что она подняла правую руку, в которой зажат какой-то маленький блестящий предмет.
Резкий взмах — и рука женщины опустилась, с силой вонзив свое оружие в неподвижное тело на носилках.
Она вонзила его слева, чуть ниже того места, где должна находиться ключица.
Именно на этом месте у Сивого было кровавое пятно…
Только теперь я поняла, что эта безобидная с виду пожилая женщина только что убила матерого уголовника и сейчас пыталась убить Ивана.
Однако на сей раз ее ждало глубокое разочарование.
Вместо того чтобы вскрикнуть от боли или просто беззвучно умереть — неподвижное тело испустило громкое шипение, какое издает проколотая велосипедная камера, и медленно опало.
— Черт! — Седая женщина от неожиданности отшатнулась, сбросила с носилок простыню — и увидела несколько выложенных в ряд грелок и кислородных подушек.
Я половину дороги надувала их и укладывала на носилках, чтобы со стороны казалось, что это — бесчувственный человек. Еще одна подушка, туго перепеленутая бинтами, изображала голову.
Седая женщина развернулась и с неожиданной для ее возраста ловкостью выскочила навстречу мне из автобуса. Она приняла настоящую боевую стойку и окинула меня цепким оценивающим взглядом. Под этим взглядом я почувствовала себя беспомощной и обреченной.
Теперь эта женщина нисколько не была похожа на стареющую медсестру или учительницу, она даже заметно помолодела и казалась очень сильной и опасной. В правой руке она сжимала свое необычное оружие — старинную золотую заколку с длинным, остро заточенным наконечником. Наверняка именно этой заколкой она только что убила Сивого, ею же пыталась убить Ивана, но вместо него проколола надувную куклу, муляж, сложенный из кислородных подушек…
И еще — я поняла, что уже видела ее.
Это она приходила к нам домой под видом почтальона, якобы принесла заказное письмо для Ланских. Она сразу показалась мне подозрительной! Но уж теперь-то она нисколько не походила на почтальона.
Со своей заколкой в руке она была похожа на смертельно опасную ядовитую змею, приготовившуюся к атаке.
— Где он? — прошипела она, еще усиливая сходство со змеей.
— Не знаю, о ком вы говорите! — ответила я, немного отступая в сторону.
— Лучше не зли меня! — выкрикнула тетка и бросилась вперед, выставив перед собой смертоносную заколку.
Я метнулась в сторону и умудрилась ударить ее по руке фонариком. Тетка вскрикнула от боли и отступила, готовясь к новой атаке. Я сама удивилась собственной ловкости, но не переоценивала свои силы и понимала, что долго не устою в этом поединке. Конечно, главным моим преимуществом была молодость, но что значит молодость по сравнению с мастерством и опытом профессионала?
Убийца развернулась, плавно переступила, снова принимая боевую стойку. Я поудобнее перехватила фонарик, надеясь повторить свой удачный удар. Тетка резко выдохнула, бросилась вперед. Я взмахнула тяжелым фонариком… но на этот раз удар пришелся в пустоту: моя соперница сделала обманное движение и оказалась слева от меня, в зоне, недоступной для моего орудия.
Мало того: из-за неудачного удара я потеряла равновесие, покачнулась… а седая тетка толкнула меня в бок, выставила ногу — и я покатилась по асфальту!
В ту же секунду она прыгнула на меня, придавила грудь коленом и занесла надо мной свою смертоносную заколку.
— Где он? — повторила она свой вопрос, сверля меня пристальным взглядом.
— Не… не знаю, о ком вы говорите! — пропыхтела я, пытаясь заслониться от нее рукой с фонариком.
— Ничего, я его сама найду! — процедила она, замахиваясь. — Он не мог далеко уйти. А ты мне больше не нужна…
Я в ужасе смотрела на сверкающее острие.
Еще секунда — и она нанесет смертельный удар, и для меня все кончится. Не только для меня — эта профессионалка моментально найдет Ивана, в страхе скорчившегося под сиденьем микроавтобуса, и уж он-то не сможет ей сопротивляться…
Эта мысль придала мне новые силы. Я выдернула руку с фонариком, попыталась выбить из руки убийцы заколку — но она была готова, отбила мой удар локтем и замахнулась…
И вдруг на ее лице отразилось искреннее удивление.
Седая женщина негромко ахнула, покачнулась. Рука с заколкой безвольно упала, и она сама рухнула, придавив меня всем весом к асфальту.
Только тогда я расслышала звук — совсем негромкий, как хлопок ладоней, совсем непохожий на звук выстрела…
Я с трудом сбросила с себя мертвое тело, попыталась приподняться. В нескольких шагах от меня стояла Инга, в руке у нее был дымящийся пистолет с навинченным на ствол металлическим цилиндром глушителя.
Переводя взгляд с меня на мертвую женщину, Инга подошла к микроавтобусу. Немного не доходя до него, озабоченно спросила:
— Она не успела?
— Не успела — что? — переспросила я.
После перенесенных волнений, после драки с убийцей я соображала слишком медленно.
— Не успела убить его? Убить Ивана?
— Не-ет… — протянула я, лихорадочно соображая, что делать, как спасти Ивана.
В шаге от меня валялся фонарик. Конечно, против пистолета с глушителем это не слишком надежное оружие, но все же…
Я подобрала его и шагнула к Инге.
Она тем временем распахнула заднюю дверцу машины, увидела носилки с валяющейся на них проколотой «куклой»…
Видимо, в отличие от меня она соображала очень быстро. Наклонившись, приподняла край простыни, прикрывавшей соседнее сиденье, и увидела там скорчившегося, перепуганного Ивана.
— Очухался? — проговорила Инга насмешливо. — Ну, это ничего… это мы сейчас быстро поправим…
Она засунула пистолет за пояс, вытащила откуда-то шприц, потянула Ивана за руку…
Сейчас или никогда!
Я бросилась вперед, налетела на Ингу, ударила фонариком…
Удар пришелся вскользь, по щеке, и только разозлил ее. Инга развернулась ко мне, выставила вперед шприц. Я попыталась поднырнуть под ее руку, но Инга ударила меня левой рукой в солнечное сплетение. Из глаз у меня посыпались искры, дыхание перехватило… я согнулась пополам и из последних сил оттолкнула руку со шприцем. Инга перехватила меня за кисть, сжала до хруста и поднесла шприц к моему предплечью.
И в это время на нас обрушилось что-то огромное, рычащее, золотисто-песочное. Я откатилась в сторону, приподнялась на локте и увидела Бонни, который прижимал поверженную Ингу к асфальту и победно рычал, демонстрируя ей свои страшные клыки.
Только тогда я увидела две черные машины, остановившиеся рядом с нашим микроавтобусом, и выходящих из них людей в одинаковых черных костюмах.
Один из них подошел к Бонни, потрепал его по загривку и наклонился, чтобы защелкнуть наручники на запястьях Инги.
Бонни, поняв, что его долг выполнен, с громким лязгом захлопнул пасть и потрусил ко мне.
Я уже почти поднялась на ноги, но, когда он ткнулся в мой бок своей огромной головой, не удержалась и снова уселась на асфальт. А этот слонопотам в одну секунду облизал меня с ног до головы своим шершавым языком.
— Все, Бонни, хватит… — Я пыталась подняться, чтобы помочь Ивану, но не тут-то было. Попробуй освободиться от бегемота, когда он этого не хочет!
Бонни не собирался никуда меня отпускать. Своим поведением он ясно выразил, что он страшно, просто безумно за меня переживал, что я ему очень и очень дорога, и он боится остаться совсем один в этом злом и жестоком мире. Он отпустил меня на дело одну, но это было в первый и последний раз. Отныне все опасности мы будем встречать вместе, вернее, сначала он, а потом я. Он сумеет меня защитить, и больше мы никогда не расстанемся.
Все эти умозаключения Бонни выражал посредством воя, лая, мотания хвоста и облизывания. Я его очень хорошо поняла, но решила отложить выяснение отношений на потом.
— Дорогой, я тоже тебя люблю, — я постаралась, чтобы в голосе моем звучало как можно больше нежности, — но дай же мне встать наконец.
— Как вы — в порядке? — осведомился, подойдя ко мне, один из «людей в черном». Он был довольно симпатичный, лет сорока, с седыми висками и ямочкой на подбородке. Не знаю почему, но Бонни при нем присмирел и даже отполз чуть в сторону.
— Я — да, а вот Иван… — я показала в сторону микроавтобуса.
— Им уже занимаются, — успокоил он меня и подал руку, помогая подняться. — Ваш пес молодец. Когда мы приехали в ангар на Удельном проспекте, он уже задержал одного из преступников.
— Лелика! — догадалась я.
— Вот-вот. Кстати, он так испугался вашей собаки, что нас благодарил чуть не со слезами на глазах. Правда, перестал благодарить, когда на него надели наручники…
— А кто вы такие? — Я спохватилась, что понятия не имею, что за люди так своевременно пришли мне на помощь.
— Название нашей организации вам ничего не скажет, — он улыбнулся одними глазами. — Но, в общем, мы заняты противодействием организованной преступности в общеевропейских масштабах…
— А при чем здесь Иван? И его брат Борис? И чего хотели все эти люди? — Я обвела жестом мертвое тело седой убийцы и живую Ингу, которая стояла, прислонившись к микроавтобусу, и с ненавистью озиралась по сторонам.
— Кстати, должен вам сообщить, — мой собеседник повысил голос и повернулся к Инге. — Должен сообщить, что вы в любом случае опоздали: дон Александр умер сегодня днем!
Инга резко побледнела.
— Нет! — крикнула она не своим, а каким-то тонким и жалким голосом. — Это неправда! Он не может умереть! Он такой сильный человек!
— Правда! — В голосе мужчины с седыми висками зазвучали жесткие нотки. — Вы меня знаете, я никогда не вру. И вас не стал бы обманывать. Дон Александр умер. Обширный инфаркт, сердце не выдержало. Сильные люди тоже умирают.
— Не-ет! — закричала Инга, по телу ее прошла крупная дрожь, в глазах я увидела безумие.
Мужчина с седыми висками нахмурился и сделал знак своим подчиненным, но было уже поздно.
Инга неожиданно сорвалась с места и побежала вперед по полю. Один из бойцов пытался перехватить ее, но она со страшной силой сшибла его на ходу, так что он отлетел в сторону как пушинка. Еще двое устремились за ней, но, несмотря на то, что руки у нее были скованы наручниками, догнали не сразу. Инга бешено вырывалась и дралась ногами.
— Ну и ну! — вскричала я. — С двумя справляется!
— Это истерика, — недовольно протянул мой собеседник, наверно, ему стыдно было за своих бойцов, — она была очень предана дону Александру.
Бойцы наконец справились с визжащей Ингой и притащили ее к микроавтобусу.
— Не дури, — сказал ей мужчина с седыми висками, хмуря брови, — что еще выдумала…
Инга откинула голову, попыталась что-то сказать и вдруг сползла по стенке микроавтобуса на асфальт.
Вот уж чего от нее не ожидала — что она может упасть в обморок! С виду железная женщина, из тех, про кого поэт сказал «гвозди бы делать из этих людей».
Кажется, моего собеседника ее обморок тоже удивил.
— Кто такой дон Александр? — спросила я, умирая от любопытства. — Кто такая эта Инга? И вторая, седая…
— Вы имеете право это знать, — кивнул он и, ведя под руку к одной из машин, заговорил: — …Когда-то давно, еще до революции, жили в Петербурге три брата — Викентий, Лев и Николай Ланские. Они сообща владели торговым домом, занимались поставками зерна и говядины. Революция поставила крест на их удачной коммерции. Двое братьев, Лев и Викентий, успели уехать за границу, третий, Николай, остался в России.
Лев обосновался в Германии, женился вторым браком на девушке из приличной семьи. Викентий перебрался в Марокко…
— Вы что — хотите мне быстренько рассказать целую семейную сагу? — прервала я своего собеседника. — Такими темпами мы доберемся до конца к Новому году!
— Вы правы, — усмехнулся он. — Опустим незначительные подробности семейной хроники. Для нас важны две вещи: во-первых, их потомков раскидало по всему земному шару, от Камбоджи до Кении и от Австралии до Италии. Они приходятся друг другу то ли двоюродными, то ли троюродными братьями и сестрами, но семейные связи полностью растеряли и не видели друг друга многие годы. Питер Лански, внук Льва, осел в Кении, занимался там торговлей и обслуживанием туристов. Организация сафари, посещение заповедников… Его двоюродная сестра Моника, по мужу Картер, поселилась в Австралии, торговала недвижимостью. Один из внуков Николая, Семен Ланский, родился в России, но потом перебрался за границу, где стал Сидни Лэнсом. Ему пришлось помотаться по миру, и в конце концов судьба забросила его в Камбоджу. Какое-то время он держал там тайский ресторан, но потом увлекся петушиными боями, проиграл и ресторан, и многое другое, в конечном счете совершенно опустился, связался с очень подозрительными людьми… Люси Лански, внучка Викентия, жила в Италии, во Флоренции, вышла замуж за синьора Креди, мелкого муниципального служащего, после его смерти устроилась смотрительницей в монастырь Святого Марка…
— Нельзя ли еще короче! — взмолилась я. — Я все равно не запомню всех членов этой семейки!
— Постараюсь. Да, в общем, я уже почти закончил. Остальные Ланские остались в России, двоих вы знаете — это Борис Алексеевич и Иван. Есть еще третий… точнее, был. Это Геннадий Ланский, он жил в Нижнем Новгороде, содержал там небольшой магазинчик непонятного профиля. Но остается еще один представитель семьи, младший сын Викентия, от третьего брака. Александр Ланский, или, как его называют, дон Александр, точнее, дон Александро, которого я только что упомянул, стал крупным деятелем европейской организованной преступности. Не сразу, конечно, в молодости он жил в России, потом каким-то образом перебрался в Западную Европу…
— Тот самый дядя, про которого говорила Алевтина Романовна! — сообразила я. — Вот почему семья про него помалкивала…
— Контрабанда наркотиков и табачных изделий, сеть подпольных игорных домов, торговля живым товаром… целый список уголовных статей, но у него ловкие адвокаты, и посадить его так и не удалось, — продолжал мой собеседник. — И вот еще что важно. Когда во время войны один из Ланских был ранен — он воевал в Италии в составе австралийского контингента, — ранение было нетяжелым, однако его едва спасли. Выяснилось, что у него очень редкая группа крови, четвертая, что само по себе сложно, носителей этой группы в мире меньше одного процента. Но кроме того, в ней присутствуют антигены системы Даффи… Не буду мучить вас лишними медицинскими подробностями, но суть в том, что практически никакая донорская кровь ему не подходила. К счастью, нашли одного из его родственников, из итальянской ветви Ланских, у которого оказалась точно такая же кровь.
— Какое отношение эта старая история имеет к нашим сегодняшним делам? — перебила я рассказчика.
С одной стороны, мне хотелось узнать подробности этого запутанного дела, с другой — я сильно беспокоилась, как там Иван. Этим лишь бы преступников поймать, а что человеку может быть плохо после всех уколов, что всадила ему Инга, они и не сообразят!
— Самое прямое! — услышала я ответ. — Дон Александр тяжело болен. Спасти его могла только пересадка сердца. Так вот, ему можно было пересадить сердце только от кого-то из родственников…
— Господи! — Я не поверила своим ушам. — Значит, все эти разговоры о наследстве были только ловушкой, чтобы заманить Бориса Алексеевича к его родственнику и взять для пересадки его сердце? И после смерти Бориса идет охота за сердцем Ивана? И эта Инга хотела доставить его на самолете как живой контейнер для органов?
— Именно так! — Мужчина кивнул, не сводя с меня глаз.
— Ужас какой! — выдохнула я совершенно искренне. — Да разве это возможно?
— Совершенно с вами согласен! Но умирать не хочется никому, а тем более такому могущественному человеку, как дон Александр. Покойный, — тут же поправился мой собеседник, — жизнь все-таки расставила все по местам.
— Лучше бы она сделала это раньше, — сердито ответила я, — тогда Борис с женой были бы живы!
— И не только они, — согласно кивнул он.
— Но кто же тогда та женщина, которая пыталась убить Ивана?
— У крупных мафиози всегда хватает врагов. Подобраться к дону Александру они не могли, его слишком хорошо охраняли. И тогда они решили помешать его исцелению, убить всех потенциальных доноров. Наняли одного из лучших наемных убийц, женщину-киллера по кличке Стелла. Таким красивым прозвищем она обязана своей привычке оставлять на каждой жертве маленькую красную звездочку, вроде тех, какие в советские времена носили октябрята. Эта звездочка — ее «подпись», фишка. А Стелла по латыни — звезда… И она почти завершила свою работу, убила шестерых родственников умирающего дона…
— А сколько же их всего?!
— По нашим сведениям — семь, то есть Иван — последний, оставшийся в живых. Впрочем, теперь это уже неважно, потому что сердце дону Александру больше не нужно.
— Для вас, может быть, и неважно, а для Ивана и… и для меня — очень важно! Так что — больше за ним никто не будет охотиться?